Полная версия
Сновидцы
Маккензи Каденхэд
Сновидцы
MacKenzie Cadenhead
SLEEPER
Печатается с разрешения литературных агентств Hodgman Literary и Andrew Nurnberg.
© MacKenzie Cadenhead, 2017
© Издание на русском языке AST Publishers, 2018
***Маккензи Каденхэд начинала свою карьеру редактором комиксов «Marvel», потом создавала собственные тексты к графическим романам, в том числе и к серии «Marvel Adventues». А в 2017 году издала роман «Сновидцы» – дебют в качестве самостоятельной писательницы.
***Превосходно написанный роман с необычайно обаятельной главной героиней – одновременно решительной, находчивой и такой хрупкой.
«Kirkus Review»
***Посвящается Финну и Лире
Глава первая
Заметишь парящую в туманной пелене дверь – не открывай!
И не важно, что опасность тебе по душе, что любопытно и ты глазам не веришь – как это дверь висит в пустоте…
Обещай развернуться на сто восемьдесят градусов и бежать.
Другими словами, не повторяй моих ошибок: не тупи.
Сама дверь – так, ничего особенного: три панельки, растрескавшаяся белая древесина, позеленевшая медная ручка. И говорить-то не о чем. Но она настолько внезапно возникает из ниоткуда, что испытываешь волнение, словно в рождественское утро. Больше ничего не происходит. Серьезно, вообще ничего. В эфемерной пелене я совершенно одна. Спать я отправилась давно и успела заскучать. Поэтому такая неожиданность щекочет нервы.
Я тянусь, хочу повернуть ручку; даже не сразу доходит, что там меня могут не ждать распростертые объятия. Дверь висит неподвижно. И что? Я еще больше хочу ее открыть.
Смотрю на своего главного противника, во мне нарастает желание попасть внутрь, и вдруг вспоминаю Джиджи Макдоналд, капитана команды по лакроссу, которая для нас, порхающих вокруг мотыльков, как свет в окошке. Каждый раз, когда мы заваливаем подачу или даем возможность другому игроку прорваться и забить гол, она гоняет нас без капли жалости, пока мы все не отработаем. Но основной мотивирующий фактор у нее – футбольная команда.
– Хотите, чтобы футболисты держали нас за слабаков?! – орет она, пока на лбу не взбухнет венка. – Или покажете, что настоящие спортсмены способны не просто бегать по полю, натыкаясь на мяч?
Вопрос чисто риторический. Но сегодня ночью…
Я лицом к лицу с противником. Воочию представляя всех футболистов, которые глумились над женским спортом, делаю шаг назад, выставляю вперед плечо и со всей мочи тараню дверь. Дверь – нараспашку, я – лечу.
Прямо…
В черную.
Тишину.
Воздух сдавливает грудь.
Жалящий ветер колет лицо, тыщ-тыщ, словно по щекам хлещут крылья миллионов бабочек. По ушам бьет так, что я уверена: барабанные перепонки сейчас лопнут. Во рту сухо, как в пустыне. И я моргаю, моргаю, моргаю, моргаю. Пытаюсь разглядеть хоть что-то в темноте. Я растворяюсь в небытии.
Но вдруг…
Все прекращается.
Перед глазами мелькает череда картинок: артритные голые ветки в лунном свете, каменистая тропка, что-то зеленое…
А потом я приземляюсь лицом вниз, прямо в бурую груду жухлых листьев. Лежу неподвижно, вдыхая бодрящий осенний воздух, который щекочет мне ноздри. Приподнявшись на локтях, отбрасываю листик, запутавшийся в густых темных волосах. Думала, что летела в неизвестность – в Зазеркалье, но это место оказывается мне знакомым.
Это природный заповедник позади футбольного поля Хорсменов. Ошибки быть не может: вон наш Пень – все, что осталось от могучего дуба, который срубили, когда мне было десять. Всем известно, что здесь допоздна тусуются крутые ребята из старшей школы Ирвингтона. Еще это своеобразный памятник – место, где кое-кто поднабрался жизненного опыта. Именно здесь я впервые попробовала пиво, и именно здесь меня, четырнадцатилетнюю девчонку, поцеловал старшеклассник – звезда футбола. Вкус пива оказался на любителя, а вот поцелуй уже не забудется…
Сейчас ночь, и тут никого. Над головой нависают голые деревья, между скрюченными ветками которых ослепительная полная луна играет в прятки. Под ногами хрустят сучья. Огибаю какие-то камни, корни, наугад нащупывая дорогу, и скоро оказывается, что это и есть тропа. На мне все необходимое для пижамной вечеринки, в чем я и легла спать: майка и коротенькие шортики. Чтобы согреться, растираю руки и пеняю на себя:
– Модница… Нет чтобы одеться по погоде.
Продолжаю обреченно брести по тропинке, изо всех сил стараясь не обращать внимания на кожу, которая из-за мурашек превратилась в наждачку. Не сразу замечаю, что зашла уже очень далеко – эта часть леса мне незнакома. Неожиданно сломавшаяся под ногой ветка хрустит особенно громко, и я подпрыгиваю…
– Тс-с-с-с, – шикает кто-то справа.
Каждая моя клеточка напряглась. Присматриваюсь и замечаю, что, прислонившись к дереву, рядом стоит парень и разглядывает что-то перед собой. Рубашки на нем нет, темно-русые волосы немного выгорели на солнце, на животе четыре кубика из шести. Высокий – выше меня по крайней мере сантиметров на тридцать. Несмотря на широкие плечи, худощав и легко прячется за массивным стволом клена. Короткие, но густые вихры его шевелюры слегка кучерявятся, а длинный, немного смещенный нос обращает на себя невольное внимание харизматичной кривизной. Нос кажется косой стрелой, которая выскальзывает из выдающегося лба и направляется прямиком к чертовски привлекательному рту. Мое тело, теперь уже напряженное по несколько иной причине, пронзает приятная, но такая предательская сейчас дрожь. Я уже настроилась на дружеское общение, тем более что собеседник оказывается таким горячим…
Парень едва оценивает меня изумрудно-зелеными глазами и тут же возвращается к предмету своего наблюдения. Потом вытягивает руку, предлагая устроиться у него под боком в идеальном – прямо мой размерчик – укрытии.
Впервые не знаю, что делать.
В этом месте обычно не тратишь время на размышления. А зачем? Ведь нет никаких последствий, нет выпускного экзамена, никто не спросит тебя, почему и что именно ты думала в каждый конкретный момент. Есть только здесь и сейчас. Странно, что у меня возник непредвиденный порыв замять ситуацию. Я что, стесняюсь? С чего бы? Здесь же все нереально. Неужели меня смущает именно то, что больше всего сейчас хочется принять предложение и прильнуть к этому полуобнаженному лесному богу?
Попросив свою бессознательную сознательность пойти далеко и надолго, шагаю вперед. Вдыхаю рядом с этим божественным парнем полной грудью и забываю обо всем на свете. Дурманящий аромат мыла «Дав», оттеняя мальчишеский запах пота, манит меня прямо как рисованные струйки аромата в мультике про Скуби-Ду. И я проскальзываю в уготовленное для меня укрытие.
От парня исходит тепло, но от этого моя дрожь не проходит. Поднимаю голову и улыбаюсь. Он совсем не обращает на меня внимания, продолжая вглядываться в неведомую мне точку. Интересно, что может привлекать больше, чем полуголая девчонка, которая прижимается к твоей груди?
Хочу посмотреть.
Вдруг в невероятно ярком свете луны посреди полянки вдали замечаю лежащего олененка. Его глаза широко раскрыты, дыхание сбивается. В бок впилась стрела.
– Рана смертельна. Но умирать он будет очень долго, – по-прежнему не глядя на меня, произносит парень.
К горлу подкатывает комок, но когда я открываю рот, у меня не вырывается стон, и я спокойно говорю:
– Я знаю, что делать.
Через секунду я уже на полянке. Одну руку кладу на дрожащий подбородок олененка, другую на его затылок. Животное пытается сопротивляться. Но оно ранено, плохо соображает, и это мне только на руку.
Прижимаю оленя к земле ногами. Абсолютная уверенность в том, что в подобной ситуации убийство из жалости самый правильный поступок, придает сил.
Парень у дерева кричит. Кажется, он просит меня остановиться… Но я не могу.
Глаза олененка расширяются. Дыхание затухает. Мои руки еще сильнее сдавливают его подбородок и затылок. Захват закреплен. Все, через мгновение я готова свернуть ему шею.
– Нет! – заполняет все крик парня. – Проснись!
Все вокруг застывает. Расплываются контуры деревьев. Стихает ветер. Растворяется олененок, хотя я все еще чувствую его в своих руках.
Парень пропал, а на меня обрушиваются новые звуки. Сначала приглушенные. Теперь уже это крик.
– Сара! Прекрати! Ты ее убьешь! – вопит знакомый женский голос.
Картинка перед глазами снова приобретает четкие контуры. Не сразу, но я возвращаюсь к реальности. Теперь надо мною не потрясающая осенняя луна, а утопленные галогеновые лампы низкого потолка.
Опускаю взгляд и соображаю: я в каком-то подвале, а рядом, глядя на меня с ужасом, кричат две мои подруги.
– Прекрати! – умоляет Тесса. – Сара, ты должна остановиться!
Эмбер как ненормальная открыла рот, вцепившись в трансе в подушку. Чувствую, подо мною что-то сопротивляется, пытается высвободиться.
Что-то я продолжаю удерживать руками и ногами. Нет, не что-то. Кого-то.
Это же Джиджи – наш школьный спортивный капитан!
Она буквально захлебывается в рыданиях. Бьется в стальном захвате моих рук, которые плотно зафиксированы на ее подбородке и затылке. Готовые свернуть шею.
Вот дерьмо, мелькает мысль, опять. Только не это…
Глава вторая
– Вот честно, не понимаю, зачем делать из этого трагедию, – удивляется Тесса, помешивая соус морковной палочкой. – Джиджи научилась замазывать на шее синяки еще в седьмом классе.
– Точно, – соглашаюсь я. – Хотя эти-то будут покрупнее, чем засосы Томми Марнигана. К тому же ее пытались убить. Она бесится из-за этого.
– Все одно, все едино… – Тесса вгрызается в морковку, и громкий хруст привлекает внимание девятиклассниц, которые, перешептываясь, бросают на нас любопытные взгляды из-за стола напротив. Хихикая, девчонки забирают подносы и уматывают.
– Должна признаться, Сара, не думала, что ты сможешь так взлететь. Статус симпатичной звезды спорта уже делал тебя королевой бала, а теперь эта мания убийства вообще превратила в секс-символ.
– Среди футболистов, – уточняю я.
– Почему же? Еще среди девчонок группы поддержки, – улыбается она. Затем становится серьезной, хмурит брови и тихо добавляет: – Я все равно считаю, что Джиджи слишком сурова, поливая тебя грязью. Еще и за одним столом с ней запретила тебе сидеть. Ты же не хотела ей навредить. Должна же она понять!
Вздыхаю. Тесса – хорошая подруга. По правде сказать, лучшая. Она решила разделить со мной последствия кошмарных выходных. Я не удивилась, но от этого ее решение не перестает быть менее ценным для меня. Тессу принято считать неопределившейся: по природе она равнодушна настолько, что не разрывается между бесчисленными группировками и каким-то образом всегда умудряется остаться в стороне от всех склок. Поэтому, если кто-то и захочет со мной пообщаться, ее никто привлекать для этого не будет. Я искренне признательна Тессе за стандартный в такой ситуации наезд на Джиджи из разряда «сам виноват». Это была милая попытка поднять мой дух. Но поддерживать видимость того, что мне все равно и «будь что будет», сейчас уже тяжеловато. Моя попытка непредумышленного убийства случилась уже три дня назад, а несостоявшаяся жертва так и не выказала никаких признаков того, что принимает мой довод о невиновности-вследствие-ночного-психоза. Понимаю, меня есть за что винить, и, справедливости ради, сама Джиджи никого не просила объявлять мне бойкот, но я все же потрясена, что она меня так запросто слила…
Мы с Джиджи дружим со времен юниорских состязаний. Мы вместе тащимся, когда нас бесплатно красят в «Сефоре», и она, не сомневаюсь, первой сбила бы соперника, схлестнувшегося со мной в игре. Но в последние дни я все чаще начинаю задумываться над тем, что наш статус «лучшие друзья навеки» в какой-то мере может оказаться относительным. На поле мы неразлучная парочка, читаем мысли и буквально предугадываем движения друг друга. Половину игры соперники пытаются нас разбить. Но у них не выходит. Потому что там мы одно целое.
Зато вне поля нет никакого мы. В маленькой армии Джиджи я только лишь идеальный солдат с адекватными запросами. Но меня все устраивало. Никакой переворот я никогда не замышляла. Из-за собственных скелетов в шкафу мне всегда было приятнее греться в отраженных лучах ее ослепительного сияния. Тепла оно давало достаточно: я и загар поддерживала, и ожог третьей степени получить не боялась. Но и тряпкой или шестеркой меня уж точно не назовешь. Выпусти на поле – и я порву любого соперника. Возьми на вечеринку – и я зажгу так, что ни один парень мимо не пройдет. Мне нравится чувствовать, как ноют мышцы и обжигает, врываясь в легкие, воздух, когда я делаю рывок, который кажется мне невыполнимым. Не меньше мне нравится и власть, которая появляется, когда побеждает мое природное женское обаяние.
В целом меня все устраивает. Но, если признаться, бывает, я не во всем согласна с тем местом, которое мне принято отводить в нашей маленькой вертикали власти. Помню, как я получила диплом за тест повышенной сложности по литературе, который, по мнению Джиджи, должны были вручить ей, потом я еще встречалась со звездным нападающим Хорсменов. И вот уже соучастница превратилась в соперницу. Стремительно. Сначала Джиджи «забывает» пригласить меня на выходные в торгово-развлекательный центр, потом меня не включают в список тех, кто ужинает в ресторане «Альп». Ну и наконец в машине, которая в субботу едет на ночную тусовку в лес, для меня не находится ну ни одного свободного местечка… В такие моменты, чтобы наладить отношения, я изо всех сил стараюсь вернуть свое место в тени королевы. Моя мама пашет на нескольких работах, чтобы у дочери все было не хуже, чем у других, отец за многие годы не прислал даже открытки на день рождения, а тут еще и я сама во сне устраиваю какое-то безобразие. Как видите, переживать есть из-за чего. Так зачем же мне рисковать самым стабильным в жизни – местом возле Джиджи – и спорить с ней? Должна же она это понять…
Подозреваю, с проблемами всегда так. Ты отчаянно стараешься их избежать, но как только они появляются, остается лишь надеяться, что все закончится, когда выйдешь замуж, а не когда помрешь.
Бросаю взгляд туда, где Джиджи, Эмбер, другие мои бывшие друзья, расположившись за стойкой школьного буфета, старательно делают вид, что меня здесь нет. С горечью понимаю, будто догадка относительно непостоянства «дружбы навек» справедлива.
Вижу, как парни из высших социальных синдикатов притормаживают, чтобы выказать Джиджи свое участие: спортсмены, члены студсовета, даже несколько молодых учителей, похоже, все используют малейшую возможность добиться расположения Джиджи Макдоналд. А почему бы и нет? На бедняжку во сне напали, почти убили. И кто? Та, кого считали ее подругой.
При этом менее блистательные индивидуумы – пассивное большинство старшей школы Ирвингтона – мне робко и еле заметно улыбаются, тем самым несмело выражая свою поддержку.
Все это случилось не нарочно, но, похоже, это никого не волнует. Уже через несколько часов после инцидента в «Инстаграме» завели аккаунт, обнародовав детали из украденного у полицейских отчета и выложив снимки потрепанной ненакрашенной Джиджи со свежими синяками на шее и ключице, в крови и ссадинах.
Люди в соцсетях по большей части сочувствовали Джиджи, единодушно признав меня монстром. Растущее количество лайков в «Твиттере» и на странице «Фейсбука» под постом «Упокойся с миром Джиджи» оживили град хэштегов #псих@пижамнаявечеринка, что указывало на более пугающую меня тенденцию: школьные маргиналы наконец нашли в моем лице своего предводителя. Они окрестили меня героем.
При этом нужно знать Джиджи: больше всего ее бесит непослушание. Для нее то, что я пыталась понизить ее социальный статус, хуже настоящей угрозы смерти.
– Знаешь что, Тесса, – говорю я. – На тебя ведь никто не злится. И анафеме тебя не предавали. Не обязательно страдать вместе со мной.
– Издеваешься? – произносит она, тыкая в меня морковкой. На ее длинных, бронзового оттенка пальцах призрачное сияние соуса «Рэнч» молочного цвета смотрится очень эффектно. – И упустить шанс стать ближе к убийце? Мы же будем словно Кортни и Ким. Ну уж нет, сестренка! Давай-ка делись местом под лампой в комнате для допросов! Надо пользоваться моментом, пока все не кончилось. Грядет время запросов в колледжи, глядишь, какой-нибудь нервный выпускник покончит с собой, и тогда громы с молниями переметнутся на его голову.
– Мрачновато выходит, Тесса, – вмешался мужской хрипловатый голос. – И, возможно, не совсем то, что сейчас нужно услышать Саре.
Джейми Вашингтон. Звездный нападающий, член студсовета, два года подряд висит на Доске почета и слывет весьма крупным специалистом в вопросе поцелуев взасос. Однажды Тесса сказала, что если бы Майкл Джордан с Майклом Б. Джорданом родили ребенка, тот был бы вылитый Джейми. Не могу не согласиться. К слову, это только усугубляет мое положение в качестве его бывшей.
– Сара, – произносит он с такой искренней заботой в голосе, что я вся напрягаюсь, удерживая порыв броситься к нему на шею (а это точно произойдет, если я начну жалеть сама себя). – Не против, если я присоединюсь?
Не дожидаясь моего ответа, подсаживается. Я стискиваю зубы и передергиваю плечами. Понимаю: Джейми делает мне одолжение. Моих потенциальных сторонников его поддержка подбодрит, а лицемеров из высшего круга может заставить пересмотреть свое отношение к охоте на ведьм. Еще это обязательно взбесит королеву. Но ему она никогда и слова поперек не скажет, потому что, как и Тесса, Джейми – любимчик. Он из Швейцарии. Надежный, верный приятель, искренней души человек. Никогда не упустит возможности поддержать друга в беде, даже если этот вышеупомянутый друг всего семестр назад разбил ему нос, заодно с сердцем. Первое вышло, когда я боднула его головой, вообразив себя азартным охотником – мы тогда случайно уснули во время просмотра кинофильма. Второе – когда предложила расстаться, вывалив на бедного парня: «Это для твоего же блага». И хотя мы остались в довольно-таки неплохих отношениях, обычно он со мной не обедает. Сейчас Джейми – просто хороший парень, который демонстративно меня поддерживает. Бог мой, как здорово было бы прильнуть к его груди…
– Присаживайся, звезда ты наша, – вставляет Тесса, деликатно заполняя возникшую паузу. – Знаешь поговорку? Черный пиар…
– …тоже пиар, – подхватывает Джейми.
Тесса делает вид, что не замечает, как он таращит глаза.
– Похоже, у нас мысли сходятся, – заключает она. – Уверен, что мы никак не связаны?
– Только проблемами старшей школы. Как лучшая подруга и сердобольный бывший чокнутой лунатички, – выпаливаю я, – двое официально разделивших со мной позор.
– Ого! – смеется Тесса. – Мы прям как в том фильме, что моя мать пересматривает всякий раз, когда сливается очередной бойфренд. Лучшие подружки вне закона: Тельма и Луиза. А Джейми пусть будет Брэдом Питтом в молодости.
– Постой-ка… Разве они не свалились на полной скорости в Большой каньон? – пытаюсь вспомнить я.
Тесса с улыбкой кивает. А тем временем моя решительность идет ко дну. Я роняю голову на стол.
Предаюсь самобичеванию не более тысячной доли секунды, как чувствую: сильные пальцы вплетаются в пряди моих волос, нежно массируя голову. Напрягаюсь.
– Просто подожди, – советует Джейми. – Скоро все вернется на свои места. Вот увидишь.
– Ага. Как тогда с нами, – бурчу я.
Он убирает руки.
– Вот увидишь, – повторяет Джейми, отводя взгляд.
Я выпрямляюсь, а он достает из помятого бумажного пакета два сплющенных сэндвича с тунцом. Мне должно быть неловко: такой лирический момент испортила. Но каким-то образом слова Джейми немного успокоили меня. А может, он прав? Может, все образуется? В конце концов, если у кого-то и есть право меня ненавидеть, так это у Джейми. А он здесь, рядом, еще и поддерживает.
Он кусает сэндвич, съедая практически половину за раз. И с набитым ртом добавляет:
– Не суди Джиджи строго. Ей надо все обдумать.
Я бросаю на него свирепый взгляд. Вот долбаная Швейцария!
– А чего? – удивляется он. – Что я могу еще сказать?
– Тесса берет свои слова обратно, – огрызаюсь я. – Ну какой из тебя Брэд Питт? Ты больше похож на того жуткого мужа, от которого приходится удирать Тельме. Или хуже: на того копа, который заставляет поверить, что он на их стороне, а в итоге просто водит их за нос. Я демонстративно скрещиваю руки на груди. – Все, ты не едешь с нами в закат. Забудь!
Он умоляюще смотрит на Тессу, но та уже вскочила с места.
– Прости, дружище, – поднимает она поднос. – Разбирайся сам. Сара, встретимся в холле. Если хочу пережить предстоящий урок, нужно влить в себя ударную дозу кофеина. Бай-бай, голубки!
И умчалась, оставив меня с Джейми сидеть в гробовой тишине. Он осторожно кладет свою ручищу мне на плечо. Но я оборачиваюсь с такой скоростью, что сбрасываю ее.
– Поверить не могу, что ты защищаешь Джиджи, – укоряю я.
У Джейми такой вид, словно он только что слил перехват.
– Я ее не защищаю, – оправдывается он. – Просто говорю, что…
– Это Джиджи. Джиджи Макдоналд! – Я понимаю, что давлю на него, но уже не могу остановиться. Я просто выплескиваю на ни в чем не повинного Джейми все накопившееся отчаяние. – Ты в курсе, что она издевается надо мной, рассказывая всем и каждому, какой я злобный фрик, что она заставляет друзей выбирать между нами? – Понижаю голос: – Ты знаешь, насколько она красочно разрисовывает все детали моего расстройства? Да еще с собственными комментариями. Врет, что я во сне делаю такое, за что меня нужно сажать на цепь. То есть она сейчас просто берет и разрушает мою жизнь, а ты хочешь, чтобы я успокоилась и ждала? Знаешь, Джейми, сидеть на попе ровно – не мой вариант! И ты как никто другой должен бы это понимать.
Смотрю на него в упор, прищурившись, сжимая кулаки. А он терпеливо ждет, пока мое дыхание придет в норму.
– Я не говорю, что мне нравится, как с тобой обращается Джиджи, – говорит он. – Но и ты ее пойми: похоже, она перепугана, и, чтобы принять то, что произошло, ей потребуется время.
– Тебе вот время не понадобилось. Сразу простил меня за разбитый нос. – Зря я это сказала, даже мне ясно, что сейчас я веду себя как малыш, надувший губки.
Джейми какое-то время медлил с ответом и наконец произнес:
– Я знал, что это была не ты. Джиджи это тоже поймет.
Отвожу взгляд, не в силах выносить его понимание и доброту. Знаю, причина, по которой Джиджи никогда не придет к аналогичному выводу, та же, по которой я порвала с Джейми. Я просто не способна контролировать во сне свои действия. Он этого не признает. На самом деле я опасна, и каждый раз, когда об этом забываю, случаются ужасные вещи.
До той ночи, когда я набросилась на Джиджи, у меня не случалось припадков несколько недель подряд. Это произошло после заключительного вечера турнира по лакроссу на открытом воздухе в Новой Англии, где мы стали вторыми в общем зачете. Джиджи захотела отпраздновать и настояла, чтобы я осталась у нее ночевать – раньше мне такое не разрешали. Когда страдаешь нарушением поведения в фазе быстрого сна, то воспроизводишь действия, происходящие во сне, наяву. Все как есть – физически. Сны могут оказаться жестокими: например, за тобой гонится стая волков или дорогу перегородила беснующаяся толпа. Тогда ты будешь яростно месить кулаками воздух и пинать кровать. Можешь даже встать, со всей мочи помчаться по коридору и не проснуться, полетев со ступеней и ударившись головой. Но шрамы и синяки – не самое худшее. Самое ужасное то, что ты не понимаешь, когда это происходит: ты ведь спишь, поэтому сознание не контролирует происходящее вообще. Проблема в том, что самостоятельно ты не можешь остановить собственное тело.
Я нашла лучший способ справляться со своим недугом – привязывать себя к кровати на время сна. В прямом смысле. Хотя я всегда достаточно легко свыкаюсь с ограничениями, наложенными собственной матерью, но это определенно смазывает радость от дружеских посиделок. Я изредка оставалась ночевать только в доме у Тессы, моя мама дала на это добро лишь после того, как та два года тусила у нас. Какое-то время наши родители достаточно подробно обсуждали, как именно меня надо связывать на ночь.