Прошлое. Возвратный тариф

Ирина Овадовская

Прошлое. Возвратный тариф

Глава 1

Май 2009 года

Весь вечер она наблюдала за ним. И отчетливо видела, что окружающие его люди вызывают только раздражение. Она замечала, что он участвовал в разговорах, даже пытался шутить, но временами взгляд его в задумчивости останавливался, упершись в скатерть стола. Мысленно он находился далеко отсюда: его не занимали истории, рассказанные гостями, не увлекала музыка, не волновало внимание присутствующих здесь девушек.

Каждый раз, когда очередная гостья с намерением пригласить на танец или просто поболтать приближалась к нему, она вжималась в стену, ожидая худшего. Ей казалось, что именно сейчас он, наконец, расслабится и, забыв о той, о ком забыть не может, утешится в объятиях новой знакомой.

Но ничего не происходило: он сразу давал понять, что не намерен продолжать общение, и перемещался в другое место квартиры. Периодически выходил на балкон покурить, а она замирала в ожидании, не отводя взгляда от балконной двери, за которой угадывался его силуэт и мелькал красноватый огонек сигареты. Потом он возвращался, задёргивал за собой занавеску, обводил усталым взглядом комнату, где ничего не менялось, и подходил к столу, чтобы налить себе чего-нибудь выпить.

Она замечала каждое его движение, следила за руками, за блуждающим взглядом. Надо запомнить, запечатлеть в памяти, чтобы потом вспоминать и смаковать всё, что он делал сегодня: ничего не значащие жесты, вымученную улыбку. Если бы она знала в тот момент, что воспоминания об этом вечере застрянут в ее сознании на годы.

Он поздоровался с ней еще в начале вечера, кивнув головой в приветствии, а она, растянув губы в улыбке, даже слова произнести не могла, чувствуя, как заливается краской от смущения.

Она видела, как он пытался укрыться на кухне, но гости расположились и там. И после пяти минут в окружении неинтересных ему людей, их разговоров и оглушительного смеха, он выскочил оттуда и устало прижался спиной к двери. После чего, мотнув головой, словно стряхивая с себя оцепенение, огляделся и вошел в спальню.

Решение пришло к ней внезапно. Весь вечер он наливал себе алкоголь, а значит уже не совсем трезв. К тому же расстроен. И другой возможности поговорить с ним может и не представиться. Мысли о гордости и собственном девичьем достоинстве не терзали ее. Сомнений не осталось, мук совести она тоже не испытывала. Пока исчезла преграда, она готова идти к нему и признаться во всем.

Некоторое время она постояла возле спальни, словно раздумывая. На самом деле очень сложно было усмирить биение сердца и сделать первый шаг. В пустоту. В неизвестность. Подойти, наконец, к нему и посмотреть в глаза. Она оглянулась, убедившись, что никто ее не видит, и юркнула в комнату.

Из темноты коридора вынырнула фигура, приблизилась к только что закрывшейся за девушкой двери. После чего человек взглянул на часы и вновь занял прежнее место у стены.

2019 год

Владислав Островский вошел в ванную, остановился возле раковины и, посмотрев на себя в отражении зеркала, замер. Спустя некоторое время он отвел взгляд, включил воду и наклонился, чтобы умыться.

Но продолжал думать о том, как он выглядит. Не то чтобы Владу был свойственен нарциссизм – вопрос внешности не волновал его каждое утро. Он не укладывал волосы специальными средствами и не рассматривал появившиеся после вчерашнего пива припухлости под глазами. Не расстраивался и не лежал полчаса с чайными пакетиками на веках, чтобы появиться на работе без угрызений совести и подозрительных взглядов коллег.

Сегодня Влад задумался о том, как он выглядит в сравнении с собой же – только образца пятнадцатилетней давности. Кажется, что ничего не поменялось. Да что там – он возмужал, не полысел, не потолстел, за собой следит и регулярно посещает фитнесс-центр. Большую часть времени на тренировках он, конечно, пялится в телевизор и на окружающих его людей. Но когда за тобой пристально следит тренер, долго девушек разглядывать не будешь – приходится делать не слишком продолжительные перерывы и опять браться за гантели.

Размышляя над этим, Влад поморщился: с каких это пор его волнует, что о нем подумают другие, особенно – его бывшие одноклассники. Но именно сегодня, спустя пятнадцать лет после окончания школы, выпускники класса, где учился Влад, вновь решили встретиться.

Влад мотнул головой: хватит думать о себе ненаглядном. Пусть Пашку волнует, как он выглядит. Тот точно будет собираться, словно Золушка на бал.

Надо отвлечься, подумал Влад, и уже через пять минут он выбежал из подъезда своего дома в спортивных шортах и футболке, направляясь в сторону парка. Тот встретил его майской, еще яркой зеленью, пряча в кроне деревьев горячие солнечные лучи. Влад вдохнул полной грудью и устремился вперед по дорожке: три круга вокруг всего парка, петляя и так, и эдак, чтобы не повторять маршрут. Сорок минут полной свободы: в выходные с утра мало собачников и зевающих женщин с колясками. Даже музыку на утренние пробежки Влад не брал – он любил звуки еще не проснувшегося города, а точнее отсутствие того, что делало его городом: громкие разговоры, шум машин. Только не сейчас, когда Владу важно погрузиться в себя, отвлечься от будничного, что непременно наступит. Потом, когда Влад отправится на работу, в метро он заткнет уши наушниками, похожими на маленькие резиновые пульки, чтобы окунуться в другой мир. И вытащит их только тогда, когда зайдет в свой кабинет.

Он давно думал о том, что, возможно, ему не хватает собаки. Неважно какой – хотя Влад представлял себе непременно дворняжку на длинных лапах и уши торчком. Она бы бежала рядом и смешно бы тявкала на прохожих. Хотя ее лай мог бы надоесть не только прохожим, но и самому Владу. Значит, пусть будет не очень громкая собака. И она тоже может наслаждаться безлюдным парком в утренние часы. А если она будет лаять рядом с Владом просто от переполняющих ее чувств? Кроме того, придется останавливаться и собирать в пакетик оставленные собакой сюрпризы?

Здесь Влад в очередной раз перестал думать о собаке и переключился на встречу одноклассников. Он вспомнил ту – предыдущую, когда еще недавние школьники решили встретиться спустя пять лет после школы. Никто особо не мог похвастаться чем-то выдающимся, но все очень старались: за столь короткое время мало кто изменился внешне, но вчерашние дети пытались быть взрослыми, хотя многие еще даже не закончили учебу в ВУЗах. Некоторые старались предстать перед одноклассниками совсем в ином свете: тихони вдруг стали душой компании, незаметные в школе ребята привели на встречу своих избранниц, а застенчивые девушки держали себя свободно и даже вызывающе. Кто-то решил, что важно продемонстрировать достаток. Мобильные телефоны тогда уже были практически у каждого, поэтому удивлять надо было чем-то еще. И многие «успешные» приехали на встречу на машинах, но выглядели при этом странно: зачем приезжать на автомобиле туда, где заведомо планируют распивать алкогольные напитки? А приходилось отказываться от предложенного вина, горделиво заявляя, что я, мол, за рулем…

Именно тогда оказавшиеся за одним столом Влад и Павел Климов, переглядываясь от удивления, неожиданно начали комментировать происходящее: потуги некоторых одноклассников показать себя в лучшем виде были заметны и вызывали улыбку. Молодые люди негромко переговаривались, рассматривая окружающих, и к концу вечера нашли гораздо больше общих тем, чем с остальными в этом кафе.

В школе Влад и Павел не сказать, чтобы дружили. До десятого класса они вообще учились в параллельных классах. А потом Пашка, который участвовал во всех школьных олимпиадах по точным наукам, решил перейти из математического в обычный гуманитарный класс, где и учился Влад.

Тогда мало кто в школе понял Пашин маневр, и даже спустя год многие пытались найти этому оправдание.

Почти все учителя были единодушны – пусть Павел не посвятил жизнь высшей математике, но он безусловно способный ученик. Особенно хвалила Павла учительница географии, не слишком молодая, но бесповоротно попавшая под обаяние заметного среди сверстников ученика. Когда Паша отвечал у доски, указкой рисуя невидимые круги на карте, «географичка» складывала руки на груди и слушала Павла с задумчивой улыбкой.

Больше всех закатывала глаза учительница английского. На уроках она часто вступала в полемику с Павлом, смеялась шуткам и ценила стремительность его мысли. «Он же Шекспира в оригинале наизусть читает!» – восхищенно говорила она, заходя в учительскую и прижимая к себе журнал десятого «Б».

«Он, безусловно, гуманитарий!» – откликалась Нина Алексеевна, классный руководитель Павла и учитель русского языка и литературы.

«Он, безусловно, лентяй!» – как отрезала тогда учительница математики Виктория Эдуардовна, руководитель класса, из которого и сбежал «гуманитарий». Сказав это, Виктория Эдуардовна одной рукой придерживала сползающие очки и не отрывала глаз от лежащих перед ней тетрадей. Ее рука с зажатой в пальцах красной ручкой зависала над тетрадным листом, готовая коршуном броситься вниз и зачеркнуть, растерзать неправильные ответы нерадивых учеников. «У мужчины должен быть аналитический ум, – продолжала Виктория Эдуардовна, – Он не решит ни одну жизненную проблему, если лишен способности решить задачу по алгебре!»

В этом она лукавила: Павел продолжал блистать на всех школьных олимпиадах, а после выпуска решил поступать на архитектурный. Поэтому Виктория Эдуардовна могла быть спокойна – ее уроки не прошли даром: вступительные экзамены по математике Павел сдал «на отлично».

Вечер с одноклассниками же тогда закончился совершенно неожиданно – Павел накануне поссорился со своей девушкой, а Влад, выяснив это, тут же предложил новообретенному другу свою помощь. «Надо отвлечься!» – провозгласил тогда он, пригласив Павла к себе домой. Когда закончилось пиво, а душа по-прежнему просила чем-нибудь отвлечься, ребята отправились в магазин и приобрели коньяк, чтобы уж закрепить результат. Заплетающимися языками они обсуждали, как водится, коварных женщин, спорт и фильмы с Джеки Чаном. Потом решили посмотреть «Доспехи бога». Потом, конечно же, «Доспехи бога-2». Ночь закончилась «Терминатором», которого непременно надо было освежить в памяти. Утром они договорились, что тем же вечером посмотрят «Армагеддон». На том и расстались.

Где-то в глубине души Влад сомневался в том, что Павел снова появится на пороге его дома, но ошибся: ровно в девятнадцать часов Паша позвонил в дверь, принеся пачку пельменей и бутылку кетчупа.

Виделись они после этого часто. Способствовало этому еще и то, что Влад, в отличие от многих своих сверстников, располагал отдельной от родителей жилплощадью. Еще перед сдачей диплома в медицинском институте Влад мечтал отселить свою шумную родню вместе с младшей сестрой, потому что сосредоточиться на книгах физически не мог. Закончилось тем, что после очередных стенаний отселили его самого – родители весело предложили съехать в пустующую после бабушкиной кончины двухкомнатную квартиру.

Квартирка была малюсенькой, находилась далеко, требовала ремонта, и даже снимать ее желающих на тот момент не нашлось. Но Влад с радостью ухватился за такую возможность: сначала, конечно, в тишине дописал свою дипломную работу, а потом начал обживаться.

Квартира бабушки была ему дорога. Он помнил, как в детстве они всей семьей приезжали сюда на праздники. Мама помогала готовить бабушке ее фирменные картофельные зразы с мясом, а они с сестрой усаживались на диван, потому что передвигаться на заставленной мебелью площади было негде. Комнат было две: в одной находилась пружинная кровать, украшенная ярусами подушек, тумбочка и кресло. Больше места в ней не было. Во второй комнатушке, которую бабушка гордо называла «зала», именно женского рода, стоял диван, огромный цветной телевизор в углу, который чаще всего показывал зеленым цветом; посередине стол и толстый шифоньер, занимавший оставшиеся полкомнаты.

Каждый визит к бабушке был похож на предыдущий: папа нависал с отверткой над телевизором, а мама что-то рассказывала на кухне. А маленький Влад, выбравшись с дивана, подолгу стоял возле невысокого серванта, за стеклянными дверцами которого хранилась ценная бабушкина посуда. В сервант складывали тарелки, вынимавшиеся только по праздникам: их так же, как и хрустальные бокалы, аккуратно перемывали, вытирали белым накрахмаленным полотенцем и выставляли на стол.

Тут же находились стеклянные фигурки и фарфоровый графин – танцующая на хвосте рыба с запрокинутой назад головой с такими же рюмочками-рыбками меньшего размера.

Въехав в эту квартиру, Влад ободрал зеленые обои, побелил стены и отвез на дачу мебель. Но сервант остался на том же месте – с тарелками, хрустальными бокалами и рыбами. Они продолжали стоять там, где стояли последние сорок лет, – разинув рты и безмолвно удивляясь своей судьбе. На них с черно-белой, но слегка выгоревшей от времени фотографии на стене укоризненно смотрела бывшая хозяйка, а ее муж, носивший после войны у себя в груди два осколка, весело посмеивался. Влад его не помнил: дедушка умер до его появления на свет.

Пашка, заявившийся первый раз в эту квартиру, сгорбившись возле невысокого серванта, долго таращился на сине-золотые рыбьи бока, потом кивнул непонятно чему и сказал: «У моих тоже такие стояли». И вздохнул.

А Влад удовлетворенно подумал: «Наш человек».

А человек, как иногда казалось Владу, совершенно не спешит домой. Он мог приехать к другу на выходные, и они часами обсуждали ту или иную тему, пока за окном не начинало светать. Павел познакомился с родителями Влада, по-дружески хлопал по плечу его младшую сестру, весело спрашивая:

– Уроки сделала?

Вера – сутулый подросток в мешковатой одежде – хмурилась, краснела и бормотала что-то невнятное.

Периодически Павел исчезал – и Влад знал, что он занят или работой, или увлечен девушкой.

Закончив архитектурный, Паша попал в издательство, где печатался журнал с интерьерами квартир и домов. Он работал там дизайнером-верстальщиком, но однажды предложил удачное решение в готовящемся проекте. Дизайнеры из дружественного проектного бюро Павла заметили и переманили к себе. Первый большой заказчик дал возможность преобразить недавно купленный дом за городом. Результатом все остались довольны: клиент, который начал давать контакты Павла нужным людям, и Павел, который наконец смог снять, а со временем и купить квартиру.

Несмотря на это, он продолжал по несколько дней торчать у Влада. С коллегами по работе друзья ездили кататься на лыжах на новогодние праздники, могли отправиться куда-нибудь в Европу, где несколько дней ходили по музеям и ресторанам; или лежали на пляже отеля, где все включено – они любили разный отдых. У них не было постоянной компании, люди могли сменять друг друга, пока не отсеивались неподходящие и оставались те, кто разделял их образ жизни.

Даже некоторых своих одноклассников Влад однажды пригласил к себе на день рождения. Но именно этот эпизод он вспоминать и не любит: возник конфликт, случилась драка между, казалось бы, знакомыми людьми. И сегодня Влад опять встретит тех, с кем провел десять лет своей жизни в школе, но о которых последние десять лет и не вспоминал.

Уже издалека он увидел знакомую фигуру: возле подъезда уже поджидал Павел. Его фигура возвышалась посреди двора; сложив руки за спиной, одноклассник внимательно всматривался туда, откуда должен был появиться Влад – он знал, что утром у друга пробежка. Сам Павел наверняка с утра уже посетил тренажерный зал, принял ледяной душ и обильно полил себя туалетной водой. Владу, который не мог на работу использовать ничего, кроме дезодоранта, при встрече с Павлом требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к его благоуханию. Вот кто озабочен своей внешностью: Павел из дома не выходил, если не выглядел, на его взгляд, достойно и аккуратно. Модная прическа, стильная трехдневная щетина, которую приводили в порядок профессионалы, аккуратно выглаженная рубашка. Оглядев запыхавшегося после пробежки друга, Павел широко улыбнулся и пробасил:

– Собираешься поигрывать вечерком мускулами? – видимо, тема встречи школьных товарищей Павлу тоже не давала покоя. Подумав об этом, Влад усмехнулся.

После душа Влад отправился в комнату переодеться. Он слышал, как на кухне звенели чашки, захлопнулась дверца холодильника. Создавалось впечатление, что Павел всегда хотел есть: при его росте и комплекции это и не удивительно, к тому же много энергии он тратил, занимаясь спортом.

– Там на плите мясо, – крикнул Влад, приглаживая возле зеркала мокрые волосы.

– Мясо? – восторженно отозвался из кухни Павел, – Какая фея приготовила мясо?

– Девушка в гости заходила, – негромко ответил Влад.

Павел появился в проеме двери, зажав двумя пальцами куриную ножку.

– Кто такая? Медсестра? Посетительница? Одинокая мамаша?

Влад скривился.

– Мамаша, – фыркнул он, наблюдая за другом в зеркало. Тот, не спуская выжидательного взгляда, откусил еще, смачно потянув зубами кусок и роняя жирные капли на пол. – Тарелку взять не мог?

Странно, что Павла, придерживающегося аккуратности в своем внешнем облике, совершенно не заботила еда, которую он принес в ладошке.

– Не мог! – весело откликнулся Паша, – Когда тут такое!..

– Какое? – Влад надел футболку и прошел мимо Павла на кухню, взял со стола салфетку и вернулся в комнату.

– Кто эта фея? – продолжал Павел, жуя и спокойно свысока наблюдая, как Влад вытирает пол у его ног. Он услужливо пододвинулся и причмокнул: – Готовит неплохо. Хоть хороша собой?

– Нет, – поднимаясь ответил Влад, еле сдерживая улыбку, – Симпатичные девушки не в моем вкусе.

– Она еще и симпатичная? – с притворным восхищением воскликнул Паша.

Разговор можно было продолжать бесконечно. И вопросы Павла были отнюдь не праздные. В жизни Влада периодически появлялись дамы, и это действительно были медсестры или посетительницы клиники, где Влад работал, – они же разведенные мамы с детьми.

Дело в том, что Павел трудился стоматологом. Причем выбрал он именно детскую стоматологию, чем удивил своих сокурсников. Немногие чувствовали призвание в педиатрии, а уж тем более выбрать профессию, где больные, напуганные бормашиной, визжат и плачут, мало кто решался.

Несколько дней в неделю Влад посменно работал в государственной поликлинике, но имел и рабочие часы и в частном учреждении. Главное, что свободной минутки у Влада не находилось: записывались к нему на месяц вперед. Потому что найти специалиста, который имеет подход к детям и может уговорить чадо хотя бы открыть рот, – большая редкость.

Влад с малышами сначала разговаривал, выстраивал доверительные отношения, лечил очень ненавязчиво и одаривал подарками. Особо смелым сулил конфеты. Но всегда предупреждал, что после сладкого надо почистить зубы. Мамы, которые неоднократно сталкивались с врачами, нетерпеливым к страданиям маленьких пациентов, Влада боготворили. Они с восторгом наблюдали за тем, как он успокаивает их собственное дитя в стоматологическом кресле, и рассыпались в благодарностях. Некоторые мамы, или старшие сестры пациентов, не связанные семейными узами, благодарили лично и уже в другом формате: так периодически появлялась приготовленная еда на кухне у Влада. А кроме того – оставленные кем-нибудь расческа или зубная щетка на полочке в ванной.

Но отношения с разведенными дамами не могли продолжаться долго. Это понимали все участники. А вот родственницы пациентов, и особенно, медсестры, с которыми Павел сталкивался на работе, потом появлялись в его квартире и могли задержаться подольше.

Так или иначе, друзья не были особенно настроены на какие-либо серьезные отношения, не строили планы и плыли по течению. Хотя многие их знакомые давно обзавелись семьями и детьми.

– Как зовут девушку? Может, пригласишь ее сегодня с нами скоротать вечерок? – не унимался Павел, которого уже не сильно интересовали ответы – он отправился на кухню за очередным куском курицы.

Влад последовал за ним, включил кофеварку и машинально достал за стеклянными дверцами стоящего здесь буфета две маленькие кофейные чашки. Буфет тоже остался от бабушки. В кухне он смотрелся инородным предметом, занимал много места, но с ним Влад тоже не мог расстаться, словно чувствуя присутствие близкого человека.

– Думаешь, тебе не с кем будет скоротать вечерок? – спросил Влад, и только Павел мог уловить язвительный тон и подтекст в этом вопросе.

Он бросил взгляд на друга и опять наклонился над тарелкой.

– Думаю, что смогу уделить время прекрасной даме, – с набитым ртом ответил Павел.

– Ты какую именно даму имеешь в виду? – Влад все-таки произвел контрольный выстрел и сложил руки на груди, ожидая реакции.

Павел откинулся на спинку стула, выдернул из коробки салфетку и многозначительно посмотрел на друга.

– Мне, несомненно, интересно, как она живет, – ответил Павел, вытирая руки. И Влад, конечно, понял, что Павел перестал юлить и готов говорить о том, о чем предпочитал молчать. Точнее – о ком.

Она – это Аня Елизарова. Хотя несколько лет назад она превратилась в Анну Томпсон, получив звучную фамилию от своего мужа-англичанина.

Про отношения Павла и Ани в школе не знал только слепой и глухой. Они начали встречаться в 11 классе, и сопровождалось это, как водится в семнадцать, расставаниями «навсегда» примерно раз в неделю, спорами на глазах у изумленной школьной общественности, нежными объятиями опять-таки в присутствии любопытных учеников младших классов и под укоризненными взглядами учителей. Но Павел и Аня не замечали, казалось, ничего вокруг – если все было хорошо. Периодически Аня заливалась слезами и выбегала из класса прямо на уроках, потому что ее душила обида после ссоры с возлюбленным на очередной перемене. Павел был ревнив, как Отелло, и оберегал Аню от любых посягательств со стороны мужского пола. Посягательствами считались даже разговоры с одноклассниками – Павел придирчиво выяснял, что конкретно от Ани хотели. Ластик? Линейку? Передать тетрадь на стол учителю? Подсказать ответ в контрольной работе? Мерзавцы! Паша в каждом невинном вопросе видел угрозу их отношениям, и как Аня это выдержала, одной ей известно.

Возможно, Павел после школы изменился. Но на первую встречу с одноклассниками, когда и завязалась его дружба с Владом, Паша пришел один. Аня так и не появилась, потому что именно тогда уехала в Лондон учиться. Отношения на расстоянии они с Павлом, видимо, какое-то время еще пытались поддерживать, но чувства испытания километрами не выдержали.

А теперь в общей переписке выяснилось, что Аня должна появиться на встрече одноклассников.

– И что ты хочешь выяснить? Смогла ли она стать счастливой без тебя? – пожал плечами Влад, пытаясь разгадать эмоции на лице друга.

Павел пропыхтел нечто невразумительное.

Они никогда не обсуждали Аню после того, как стало ясно, что между ней и Павлом все кончено. Влад просто поддерживал друга как мог: они каждый день ходили в спортзал, потом уехали кататься на лыжах. В тот период Павел, который, вероятно, с юных лет хранил верность одной женщине, пустился во все тяжкие. В его случае лекарством от любви стали многочисленные кратковременные связи с малознакомыми девушками. Со временем Павел погрузился в работу, от которой получал истинное наслаждение.

Глядя в задумчивое лицо друга, Влад понимал, что его утренние размышления по поводу собственной внешности ничто по сравнению с тем, какие мысли могли терзать перед этой встречей Павла. Аня была его первой любовью – настоящей, когда щемит в груди, а приступы ревности и нежности контролировать невозможно. Он любил ее с сознательных семнадцати до двадцати двух, когда уже можно было и пожениться, и разойтись. А они искали каждый свою дорогу, которым не суждено было пересечься. Сначала взрослели вместе, учились каждый в своем институте, продолжая быть вместе. А когда пришло время принимать по-настоящему взрослое решение – Павел отступил. Почему он не поехал вслед за ней, если так любил? Почему она выбрала другую страну, но не его?

Или, когда они вместе выросли, им стало не по пути? Дороги стали не просто идти параллельно, а повернули в разные стороны?

– Ладно, – сказал Павел, словно поставив точку в своих размышлениях, и поднялся с места, заполнив собой все пространство кухни. Потом свысока взглянул на оставшиеся несколько кусков мяса на тарелке.

– Мы через пару часов поедем в ресторан, – напомнил Влад с усмешкой, прочитав мысли Павла.

Павел кивнул, бочком протиснулся мимо Влада и направился к двери.

– Давай встретимся в четыре. Мне к родителям еще заскочить надо.

Влад посмотрел на закрывшуюся дверь и кивнул. Не зря Павел заехал с утра пораньше: предстоящая встреча его определенно волнует. Но Влад даже не подозревал, насколько эта встреча волновала и всех остальных из их класса.