Естествознатель. Книга 2. Тернистый путь

– Стоять! – неожиданно громким голосом закричал бродяга и угрожающе стукнул своей палкой почти в том месте, где стоял Артур. – Тебя в твоей школе разве не учили вежливости?

Юноша от неожиданности оступился и чуть не растянулся на дороге прямо перед нищим.

– Подайте на хлеб… – опять жалостливо затянул тот и поводил вокруг себя клюкой. Неожиданно у Артура создалось подозрение, что оборванец вовсе и не собирался его так просто отпускать.

– Больше дать не могу, – быстро сказал он и обошел бродягу. Однако тот чрезвычайно резво двинулся вслед за ним, несмотря на свои увечья.

– Я проведу тебя до деревни.

– Я сам, – сухо произнес Артур и ускорил шаг, намереваясь в случае чего перейти на бег, но приставучий незнакомец ринулся вслед. Он был высок и шагал размашисто; один его шаг равнялся трем шажкам Артура. От него неприятно пахло навозом и по́том. Все его лицо закрывала шляпа, и понять, какой он наружности, было очень сложно.

– Я покажу. Мало ли что. Здешний народец не любит чужаков. Тем более этих школярей.

– Чего вам от меня надо? – наконец грубо спросил Артур, впрочем, с некоторым беспокойством. Слабость во всем теле подсказывала ему, что он не скоро теперь сможет применить свои навыки естествознателя.

– У тебя в кошеле, – кивнул бродяга на суму Артура, – венгерики еще есть?

– Вы, похоже, не слепой? – с подозрением осведомился юноша, на что бродяга помотал головой – жест, который мог означать все что угодно. Потом он натянул рукава на свои странные руки и сделал резкий угрожающий выпад в сторону Артура. Это был сигнал для последнего – он кинулся бежать, с ужасом чувствуя за спиной тяжелое дыхание своего преследователя. Тот уже снял повязку, не посчитав нужным более притворяться. Его горб тоже каким-то образом исчез, и нищий слепец оказался вполне проворным малым, который бегал куда быстрее Артура.

Юноша очень быстро устал, после дальней дороги долго бежать было тяжело. Поняв, что ему не скрыться от бродяги, он резко остановился и развернулся в сторону своего преследователя. Бродяга едва успел затормозить и чуть не сбил его с ног. Видно было, что такое поведение мальчишки его немало удивило и даже повергло в какой-то ступор.

– Подойдете ко мне – сломаю руку, – бесстрашно проговорил Артур нищему, глядя ему прямо в глаза. И неожиданно этот прием подействовал – тот добродушно улыбнулся всеми своими белыми и ровными зубами.

– Да брось. Я ж не всерьез. Просто хотел помочь, проводить тебя до деревни… Я вообще-то проводник, встречаю купцов из Беру… Сейчас вот занесла меня нелегкая, тут околачиваюсь.

– Вы были в Беру? – живо поинтересовался Артур у своего необычного собеседника. – Можно ли туда дойти через лес?

– А ты хитрый малый. Недаром, что школяр, – заметил нищий. Затем он снял шляпу: у него были рыжие, немного вьющиеся волосы, что было, видимо, предметом его особливой гордости. От него нестерпимо воняло, и Артур, будучи не в силах превозмочь этот ужасающий аромат, отошел на почтительное расстояние. Клипсянин уже не боялся обманщика, страх его развеялся как дым.

Внезапно их беседе помешали двое. Они явно были из деревни; небрежно расстегнутые рубахи и простоватые лица выдавали в незнакомцах деревенских работяг. Однако на поясах их висели длинные палки, что отличало их от других рядовых обитателей деревни.

– Опять эти кровососы! – громко воскликнул бродяга, театрально заломив свои несуразные руки. Юноша понял, что эти люди были, вероятно, жандармами – то есть теми, кто следит за порядком в деревне. В Клипсе тоже были такие, они охраняли покой граждан, но на самом деле оказывались обычными пьяницами, которые были охочи до золота и бутыли эля.

Двое незнакомцев изучающе поглядели на Артура и бродягу, видимо, взвешивая в уме, сколько можно с них содрать. Один из них, который был одет в темно-зеленые безразмерные рейтузы на подвязках и простецкую рубаху, указав длинным тощим пальцем на одежду бродяги, противно осведомился:

– И много денег ты уже украл у честных жителей? – этот вопрос он задал, подойдя к нищему вплотную и практически столкнув его своим животом на обочину. Под «честным жителем» он, вероятно, предполагал Артура.

– Не более чем вы, дармоеды, – грубо молвил нищий, угрожающе сжимая в руке клюку.

– Что он сказал! – возмутился другой жандарм, сердито натягивая свои рейтузы чуть ли не до ушей. – Как твое имя, пес?

Нищий насупился и не сказал ни слова. Он и так понял, что дела его прескверны.

– Подожди, это же Алан Воришка, – заметил один из жандармов. – Ходит, промышляет тут… Единственный, наверное, сумасшедший в наших краях, кто рискнул бы добраться до Беру и обратно…

– Так он специально и ходит туда-сюда, чтоб побольше денег содрать с купцов… У-у, нечисть! – сказал другой, презрительно сплюнув на дорогу.

Жандарм полностью согласился со своим приятелем и довольно грубо схватил несчастного бродягу за локоть:

– Итак, говори, сколько ты содрал с этого достопочтенного путника? А не скажешь, так мы тебя отправим куда следует…

Человек, которого назвали Аланом, молча глядел себе под ноги. Его совершенно здоровые глаза моргали, словно он сейчас расплачется. Артур незамедлительно вмешался в этот разговор:

– Подождите… Он не крал у меня денег… Вообще-то он просто провожал меня до деревни… Мало ли кто может встретиться на пути. Эта дорога кишит разбойниками и плутами.

Стражники озабоченно переглянулись: их полные лица выражали недоумение.

– Но разве он не вымогал у тебя деньги?

– Нет, конечно, я о чем вам и толкую! – на их манер стал говорить Артур. Стражники уныло переглянулись. Они ужасно огорчились тем, что затея отобрать у нищего самозванца кошель с монетами разбилась в пух и прах.

– Опять никаких улик… Ну погоди, Алан, мы тебя из-под земли достанем! – они мрачно подтянули свои вечно спадающие штаны, поправили подтяжки и побрели дальше по дороге, думая, с кого бы взять пошлину за нарушения, да побольше.

Бродяга только насмешливо хмыкнул.

– Спасибо, – за него сказал себе Артур, и тот весело рассмеялся. – Да, парень, ты даешь… Тебя бы в мои ряды, мы бы с тобой таких дел наворотили!

– Я не ворую у людей, – отрезал Артур и пошел в сторону деревни.

– Но зачем тогда… Зачем ты помог мне? Я ведь мог бы и отнять у тебя все деньги, я даже подумывал об этом… Пару раз, – он задумался и добавил, мерзко хихикнув: – Нет, всего один, честное слово…

Артур молча удалялся, не считая нужным что-либо объяснять.

Прохвост пошел следом за ним, изредка бросая в его сторону любопытные взгляды.

– Слушай, парень, а почему ты спрашивал у меня про Беру?

Артур пожал плечами и ответил:

– Мне нужно в столицу. Но я не знаю дороги.

Бродяга задумался.

– Я могу быть тебе полезным. Я как раз туда направляюсь.

Клипсянин с сомнением посмотрел на нищего и покачал головой. Мальчику не хотелось, чтобы его сопровождала эта неблагонадежная личность, неизвестно чем промышляющая на здешних дорогах.

– Спасибо, я сам справлюсь, – твердо ответил он.

Бродяга грубо расхохотался, и от этого неприятного шакальего смеха у Артура поползли мурашки по спине.

– Нет, прости, приятель, но нет. Не справишься. Ты не протянешь и дня, как тебя сожрут дикие звери. Со мной ты и твой кошель в полной безопасности. Кстати, можешь мне немного заплатить за услуги проводника. Поверь, других ты не сыщешь в деревне. Там люди боятся из дома выходить, а ты говоришь – в столицу!

– Нет, – сухо ответил Артур. Он не любил, когда ему что-то навязывали, тем более что ему показалась странной прилипчивость бродяги. Зачем ему вдруг так захотелось быть проводником? Ради пары монеток? Юноша не желал, чтобы ночью его ненароком прирезали, поэтому перешел на быстрый шаг, надеясь, что бродяга отвяжется. Действительно, пройдя какое-то время, Артур обернулся и увидел, что нищий стоит позади и пристально смотрит ему вслед.

Клипсянин передернул плечами. Неужели во всей деревне не сыщется ни одного проводника и хоть какой-нибудь захудалой лошади, не говоря уже о единорогах, что было бы совсем хорошим разрешением его проблемы.

Впрочем, подходя к поселению, мальчик начинал все более сомневаться в правильности своих действий. Не зря же жандармы упоминали, что только Алан-воришка ходит в Беру. Мальчик шел еще около часа и, наконец, совершенно обессилевший, приблизился вплотную к деревне. На дороге перед ним возник деревянный колышек с прибитой к нему дощечкой, которая извещала о том, что Артур наконец-таки прибыл в первый пункт своего долгого пути. Поселение называлось весьма незатейливо: «Та-что-примыкает-к-лесу». Быть может, несколько длинно, зато без особых мудрствований. Удивительным был тот факт, что вокруг не было никаких стен, рва с водой либо же обычной оградки, на худой конец. Казалось, здешний народ, живший у опасной лесной чащи, не ведал страха, в отличие от клипсян.

Однако, чуть углубившись в Ту-что-примыкает-к-лесу, Артур понял, в чем дело. Местные жители были настолько бедны, тощи и несчастны, что, глядя на их бледные, осунувшиеся лица сложно было даже представить, как они справляются с переносом собственного тела, не говоря уже о каких-либо других заботах. Основной проблемой в этом крае было прокормить себя и свою семью во время смрадня, все остальное отступало на второй план.

Деревня начиналась пустынными, заросшими огородами и покосившимися дряхлыми домами, без малейших признаков жизни. Дорога тут была одна-единственная, выложенная крупным камнем. Сейчас она уже изрядно подпортилась и нуждалась в основательной починке.

Артур сильно проголодался, и ему требовался отдых после длительного пути, однако, глядя на серые дома, он плохо представлял себе, где ему могли бы оказать данные услуги. Людей было крайне мало, в основном это были пастухи. То тут, то там из земли вырастали дома, но они были такие обветшалые, что казалось, скоро рассыплются в труху. У некоторых отсутствовала крыша, у других были выбиты стекла и они, как трупы, лишенные глазниц, возвышались над дорогой, угрожающе нависая над проходившими путниками. Лачуги словно бы лишний раз напоминали людям о бренности жизни и о том, что скоро придет и их черед.

Появление Артура никого не удивляло, хоть мальчик и был уверен в том, что путешественников в Той-что-примыкает-к-лесу не так уж и много.

Пройдя заброшенную часть деревни, Артур наконец вышел в более-менее зажиточный квартал. Тут находилось почтовое отделение – здание, впрочем, также с полуобвалившейся крышей, окруженное несколькими благовидными домиками, окрашенными в яркие краски.

Это был самый центр деревушки. Мальчик смотрел по сторонам, надеясь отыскать какую-нибудь лавку с продуктами, но тут его внимание привлек симпатичный пузатый, похожий на чайник, дом с соломенной крышей и канареечно-желтыми стенами. Это вполне миловидное строение выглядело крайне нелепо среди однообразных полуразрушенных домов. Казалось, этому щеголю стыдно от столь невозможной нищеты, и он своим несуразным видом пытается доказать, что вполне себе дотягивает до роскошного особняка. «Лавка нужных вещей. Походные котелки» – гордо гласила вывеска на домике, такая же несуразная, как и он сам.

«Неужели котелки – настолько нужная вещь?» – подумал про себя Артур. Скорее кусок мяса был бы нужнее, учитывая бедноту вокруг. Но домик притягивал его к себе, тем более что ему нужно было спросить о проводнике и, возможно, купить что-нибудь в дорогу.

Артур решительно зашел внутрь, при этом согнувшись в три погибели, так как дверной проем был чрезвычайно низким, будто задумывался для карликов, а не для обычных людей.

Внутри было невероятно тесно. Мальчику пришлось стоять, спиной упираясь в дверь, чтобы ненароком не задеть какую-нибудь вещицу, а тут их было великое множество, причем в нужности каждой из них вполне можно было усомниться. Например, зачем кому-то старая, согнутая кочерга или же разбитый фарфоровый стакан, неспособный удерживать в себе воду? Или полусгнивший ковер и рукомойник без затвора для воды? А единственный валенок, к тому же с дыркой на пятке, мог использоваться разве что для украшения интерьера, но никак не по прямому назначению.

Во всех этих вещах, что Артур имел счастье созерцать, был какой-нибудь изъян. В одних предметах недочеты сразу бросались в глаза, в других же, напротив, надо было хорошенько присмотреться, чтобы понять, что они негодны. Посреди всего этого сонма всевозможного хлама Артур как-то не сразу распознал голову продавца. Увидев ее, юноша вздрогнул от неожиданности.

Голова тоже была довольно нелепая, и, если приглядеться, то и в ней можно было отыскать определенные изъяны. Она принадлежала мужчине, что само по себе, конечно, не является недостатком. При этом голова была лысая, гладенькая, даже немного маслянистая с аккуратными, но совершенно некрасивыми шишечками. На лице у этого субъекта росла черная поросль, которую он сбрил почему-то частично, оставив на подбородке и на щеках неопрятные островки черных жестких волос. Серые маленькие глазки в упор глядели на Артура.

– Э-э… Здравствуйте, – неловко сказал мальчик. Голова степенно кивнула, даже не думая отвечать.

– Я пришел издалека… Есть ли где-то поблизости постоялый двор? Помимо этого, я хотел бы нанять проводника…

Хозяин лавки немного помолчал, установив в этом и без того некомфортном тесном помещении еще более напряженную атмосферу; затем он вдруг чихнул и, наконец, вымолвил:

– Издалека? Откуда ж, извольте спросить.

– Из Троссард-Холла, – сказал Артур, не считая нужным скрывать этот факт.

– Понятно, – был ответ. И снова мало чего обещающая тишина. Артур уже начал неуклюже разворачиваться, чтобы выйти из тесной захламленной комнатушки, как вдруг куча мусора всколыхнулась, и из-под нее вылез невероятно полный человечек такого низенького роста, что, сделай толстяк хоть еще один шаг вперед, он бы уперся носом Артуру в пупок.

– В нашем городе есть только один проводник, – сказал хозяин лавки. Он так важно произнес слово «город», словно местная захудалая деревенька и правда была чем-то более значительным, нежели просто Та-что-примыкает-к-лесу.

– И кто это? – вежливо спросил Артур.

– Один чудак ходит туда-сюда. Правда, я думаю, единственное место, куда он обычно провожает клиентов, это на тот свет, – продавец осклабился и захохотал, невероятно восхищаясь своим чувством юмора.

– Вот как? – с кислой улыбкой выдавил из себя Артур. Эта перспектива его отнюдь не радовала.

– Но он единственный, понимаешь? Уникальный и неповторимый. Так что ты вполне можешь пройтись до Базарной улицы и остановиться в Собачьем тупичке. Там ты увидишь небольшой особнячок под номером 12, где и проживает вышеуказанный мною господин. Скажешь ему, что тебя направил старина Трюкко и он, пожалуй, не будет обманывать тебя.

– Понятно. Спасибо. А где можно арендовать повозку?

– С каретой, походными подушками, провизией и кучером? – деловито поинтересовался продавец.

– Да, это было бы отлично.

– В Беру.

– Так мне ведь как раз туда и надо, – с удивлением возразил Артур.

– Ну вот там ты и сможешь все это арендовать и вернуться опять сюда, – загоготал господин Трюкко, и юноша поспешил выйти из лавки нужных вещей. Он и так уже понял, что не видать ему лошади, даже самой захудалой и бородатой, как старик Тритон.

Уже стемнело. Дороги изредка освещались тусклыми фонарями, но эта роскошь присутствовала лишь на главной улице. Несмотря на вечер, стояла теплая почти оюньская погода.

«Странно это все», – промелькнуло в голове у Артура. Проходя по улице, он увидел еще одного нищего, просившего милостыню. Это был дедушка, весьма опрятный и чистый, невзирая на потертые одежды. Он с неудобством смотрел себе на руки, словно стыдясь своего занятия.

Жалостливый юноша кинул ему венгерик, отчего старик поднял глаза и благодарно улыбнулся.

– Доброго пути тебе, странник.

– Вы не знаете, где находится Собачий тупик? – спросил у него Артур. Мальчик понимал, что в темноте и без точного знания дороги он вряд ли с успехом осуществит свое предприятие по поиску проводника.

– Конечно, знаю. Улица, по которой ты идешь, упирается как раз в этот тупик. Там грязновато, но в целом можно переночевать.

– Я вообще-то не думал ночевать на улице… – с улыбкой сказал Артур. – Полузньская погода очень непредсказуема…

Старик удивленно воззрился на мальчика.

– Так на дворе ж давно оюнь.

Артур почувствовал, как у него сильнее забилось сердце.

– Оюнь? Как так? А когда же закончился полузнь?

– Да уж недели три-четыре миновало, – отвечал старичок, продолжая таращиться на собеседника. Он явно недоумевал, как можно было пропустить начало оюня.

Артур медленно пошел вперед, прокручивая в голове то, что ему довелось узнать от нищего. Значит, уже наступил оюнь… Но почему вблизи Троссард-Холла была такая плохая погода? Вероятно, в лощине установился свой микроклимат… Получается, что его не было чуть дольше, чем он надеялся… И в пещере время все-таки идет по своим правилам. Артур стиснул зубы, стараясь не думать об отце. Найдет ли он его еще когда-либо? Возможна ли хоть сколько-нибудь их встреча? В эту секунду мальчику страстно захотелось вновь оказаться в пещере. Но он уже не мог переместиться обратно. Даже несмотря на очень большое желание. Артур почувствовал, как его глаза наполнились слезами. Он так мало времени провел со своим отцом…

Впрочем, юноша понимал, что сколько бы времени он с ним ни находился, ему все равно было бы мало. Ничто не может заменить нам близких людей. Когда они с нами, мы привыкаем к этому и считаем их в некотором роде своей собственностью, но только когда теряем – да, именно в этот самый момент мы понимаем, насколько, до какой степени эти люди были важны и значимы. И вроде истина эта не нова и понятна, но в полной мере ее осознать можно только тогда, когда уходит твой друг, родитель, возлюбленный. Все сразу меняется; то, что было важным ранее, становится совершенно бессмысленным и даже ничтожным. Серьезные вещи, наконец, выходят на первый план, и ты понимаешь, что любовь к другому важнее, чем к самому себе. И мир переворачивается с ног на голову, и из него, как из холщового мешка, высыпаются все ложные ценности, которыми этот мешок был забит до отказа, и только на дне его остаются настоящие сокровища: любовь, доброта, взаимопомощь, верность… Артуру больше всего на свете хотелось сейчас оказаться рядом с отцом, матерью, со своими дорогими друзьями. Но они все были далеко, в разных частях его расколотого мира, и юноше надо было скорее собрать эти части воедино, чтобы не страдать так сильно, как в эту минуту.

Артур шел по темной улице, практически не глядя по сторонам. В какой-то момент различить что-либо стало совсем сложно, и путник остановился в нерешительности. Прямо перед его носом на доме висела медная вывеска с надписью «Собачий тупик», 12.

Глава 3 Или Дом проводника

Особнячок, о котором говорил господин Трюкко из лавки нужных вещей, оказался вовсе не особнячком, а покосившимся доходягой, вполне обделенным жизнью, как, впрочем, и все здания в Собачьем тупичке. Своим передним фасадом он немного выдавался вперед и, возможно, лет через десять ему грозила участь завалить своими ничтожными обломками единственную, более-менее сносную улицу в здешней деревеньке. Перед особнячком раскинулся незатейливый, но очень аккуратный садик с чудесными гортензиями и рододендронами, которые как раз цвели в оюне. Пожалуй, благодаря этому саду, дом и вправду можно было с натяжкой назвать особнячком, так как другие здания, находившиеся в округе, этим достоинством не располагали.

Дом снаружи освещался факелами и при их мерцающем, загадочном свечении, он, казалось, принадлежал диковинным существам, но никак уж не людям. Некоторые окна в особнячке были заколочены досками крест-накрест, а крыльцу, что вело к двери, явно недоставало нескольких ступенек, которые от времени прогнили и провалились под землю. Артур смело прошел в сад, не огороженный забором, и с надеждой постучал в шаткую дверь. Он понимал, что доставит хозяевам немало хлопот своим поздним появлением, но у него не было выбора, ибо каждая минута была на счету.

Довольно продолжительное молчание было мальчику ответом. Затем послышались шаркающие шаги и старческое кряхтение. Потом дверь медленно отворилась. На пороге стояла женщина смрадней шестидесяти. Вполне опрятная, с седыми волосами, скромно убранными под чепчик, и благообразным лицом, она воплощала в себе образ милой фермерши, которая всегда даст хлеб проголодавшемуся путнику и напоит парным молоком ребятишек. Так, по крайней мере виделось Артуру. Но когда бабушка заговорила, стало очевидным, что вместо хлеба и молока мальчик мог бы здесь получить лишь отменный нагоняй веником или, что еще хуже, кочергой.

– Опять, побирушки, шляетесь, на ночь глядя! У-у, я сейчас позову Стеллу, он возьмет посох и вышибет мозги из твоей нищей башки! – злобно закричала она, увидев Артура.

– Нет, извините, вы не так поняли. Я вовсе не попрошайка, – смущенно начал возражать клипсянин.

– А кто ж может еще припереться в такое позднее время? Уж не воришка ли ты?

– Нет, понимаете, я ищу проводника, и мне сказали, что он живет в этом доме. У меня есть деньги, я заплачу… – Артуру стоило невероятных усилий, чтобы его голос не звучал жалобно, но у него это плохо получалось. Свирепая хозяйка смутила его. Однако стоило полуночному путешественнику упомянуть про деньги, как суровая дама вмиг подобрела, морщины на ее лице разгладились, и она вновь стала походить на добропорядочную фермершу. Видно, подобная метаморфоза происходила с ней не раз, и она уже вполне привыкла к такому быстрому переходу от враждебно настроенной фурии до гостеприимной хозяйки.

– Что же ты молчал, сынок? Ежели так, значит, дело это правое. Проводник, конечно… Заходи! – широким жестом барыни она пригласила путника в свою халупу. Затем она дала ему свечу, чтобы он смог осветить себе дорогу.

Внутреннее убранство напомнило Артуру их домик с Леврудой, и он почувствовал, как от грусти у него сжалось сердце.

– Что встал, пойдем на кухню, – уже вполне доброжелательно проворчала старуха, чуть подталкивая вперед своего нежданного гостя.

Кухня, она же столовая, освещалась довольно неплохо. Повсюду горели лампадки и еще какие-то приспособления, о существовании которых Артур ранее не имел ни малейшего представления. Все-таки этот дом действительно был особнячком по сравнению с другими. Посреди зала стоял огромный, грубо отесанный деревянный стол из дуба человек на десять. Однако эта грубость нивелировалась белой вязаной салфеточкой, на которой примостилась ваза с сушеной лавандой, придававшей столу немного кокетливый вид. Все выглядело опрятно, никакой грязи и пыли, кухня была просторной и вполне уютной, вплоть до кружевных занавесок, прикрывающих заколоченные окна. Свежий, вкусно пахнущий хлеб и висевшие над кухонными принадлежностями сушеные пряные травы, связанные в пучок, довершали картину явно в пользу особнячка.

– Голодный? – деловито поинтересовалась хозяйка, проницательно осмотрев Артура. Она словно бы определяла, сколько с него можно содрать венгериков.

– Я бы не отказался поесть, если вас не затруднит, – скромно ответил мальчик.

– Затруднит, не затруднит, это уже не важно, – заметила старуха и начала суетиться. Через пару минут перед Артуром появилась чашка молока, а на чугунной сковороде приятно зашипели блины. Мальчик с нетерпением косился на яства, желая как можно скорее к ним приступить.

«Тин бы уже наверняка умер с голоду…» – подумалось путешественнику.

В этот момент к ним на кухню забежал какой-то мальчик, приблизительно возраста Артура.

– Ого! – воскликнул он, в упор уставившись на гостя. В течение целой минуты оборванец внимательно и даже с каким-то странным интересом осматривал лицо Артура, отчего тому вмиг стало неловко.

– Что за фрукт? – пискляво спросил мальчишка у хозяйки.

– Гость наш. Имени не знаю. Как вас величать-то?

– Артур. Мне нужен проводник до Беру, – объяснил юноша.

– Ого! – снова присвистнул паренек и уселся на лавку рядом с Артуром.

Вновь прибывший выглядел совершеннейшим оборванцем и замарашкой и даже как-то не вписывался в окружающую обстановку. У него были босые ноги с неухоженными ногтями, рваные холщовые штаны с дырами на коленках и какая-то невообразимо грязная майка, которая, вероятно, когда-то давно имела белый цвет. Волосы у мальчонки были русые, короткие, челка постоянно спадала ему на глаза, и он привычным движением головы откидывал ее назад. Он был маленького роста с умными карими глазами и необычайно подвижными руками, которые ни на секунду не могли замереть в одном положении.

– В Беру… Очень интересно. Столичная пташка? Богатей, что ли? – немного с укоризной спросил оборванец.

– Нет, почему же, – хмыкнул Артур. – Просто мне надо туда и все.

– А красавец-то какой, хоть куда! – мальчишка произнес эти слова с таким непроизвольным восхищением, что Артур, с опаской глянув на своего странного собеседника, даже немного отодвинулся в сторону, насколько позволяла лавка.