Лебедь черный

Любой государь – провидение Божие. Сила ему дана во имя благости народа. Власть, полученная с выше не должна над нею властвовать.

Христос, на крест взойдя, указал, что у каждого сына земли свой крест, своя Голгофа.

Кесарь, твой удел – сиё распятие и путь на вершину нести не только за себя, как за других. Ноша твоя во стократ тяжелее любого из простолюдинов и подъём круче, чем у остальных.

Товарищ Сталин, народ православный чтит ваш поступок богоугодный, что Вы с начала войны с Гитлером исполнили пожелание митрополита Гор Ливийских – священнослужителя Антиохийского патриархата – возвратить народу Бога. Вы, будучи коммунистом под номером один страны нашей, но суеверным в душе, разрешили открытие храмов, монастырей, академий, семинарий духовных. Распорядились выпустить на волю из тюрем священников и позволили Крестный ход с иконой Божьей Матери в столице и других городах нашей Родины в целях не допущения фашистов. Знать, не всё порушено в душе вашей, раз дали волю народу к Всевышнему обратиться.

Мир православный не одно столетие в ожидании антихриста прибывает. Вы же, товарищ Сталин, подобно отцам святым, верно усмотрели, из стран каких исходит дьявол-устроитель нового мирового правительства и порядка на земле. Дай Бог и правителям, что после тебя будут, не утратить прозорливости, чтобы распознать под маской ягнёнка зло волчье.

Вот почему, осознав это, я прощаю тебя.

Воздастся хвала тем, кто в когорте престола твоего по совести служил, повелевал, жил да оболган, казнён руками соратников, что антихристу поклонялись. Таких вероотступников нация проклянёт на веки вечные.

Не страшно ли вам, властолюбцы, ворюги, лицемеры, лжецы, что на свете том не будет упокоение душам вашим? Знайте, что нет карманов у гроба, в пристанище вашем земном, куда бы вы могли взять богатства награбленные. Память о злодеях, что в названии городов, заводов да монументов гранитных запечатлена, потомками подвергнется осуждению, разрушению. Не знаете аль забыли? Места в рай не продаются, а заслуживаются жизнью праведной на земле.

Чем выше вы поднимаетесь по значимости над остальными, тем ниже опускаетесь в омут одиночества. Знайте, что на любой вершине место уготовоно лишь одному для друзей, семьи, любви там опоры нет. Не каждому дано достойно уйти с покорённой высоты.

Нет возможности с царства того повелевать, менять что-то. Одно право, молча созерцать проклятье, гнев поруганных вами, да как награбленное богатство дети, внуки ваши по ветру пускают. Вы, поклонники «золотого тельца», знайте, что даже сам Моисей казнил соплеменников за пристрастие к идолу зла. И вы до смерти в страхе, быть изобличёнными, ходить будете, а умерев, предстанете перед судьями неземными, коих купить, задобрить невозможно.

Нет там законов аморальных. Там господствует справедливость во всём для всех. Нет в загробном царстве хранилищ под злато, пищу, одежду земную, отнятую и присвоенную вами незаконно.

Надгробия помпезные, склепы красивые, прочные со временем разрушатся, а для вас с клеймом нарицательным не существует забытья в веках будущих.

А поскольку Создатель позволил ваше рождение, обитание среди праведников, людей честных, благородных, знать нужно такое мерило нечисти на земле. Через зло, от вас исходящее, Мироздатель испытал на прочность всех нас остальных.

Большинство устояло перед искушениями дьявола, и только ничтожная кучка ничтожных, не достойных прощения Господнего, в услужение сатане путь нашли.

Ваша участь конечная одного стоит – природе долг отдать, удобрением от праха грешного стать. Да и дыхание зловонное, ядом пропитанное, для растений употреблено с пользой при жизни вашей. Вы заражены стяжательством, завистью, подлостью. Болезнь души вашей во стократ страшнее проказы любой телесной. Над вами плоть ваша властвует, которая не приемлет морали Божьей. Страшнее нет боли от презрения своей же совести. Несчастные вы люди. А посему и вам от меня прощение.

Я, Савелий Димитриев, благодарю судьбу, что смог перенести ниспосланные мне испытания и искушения достойно. И на пороге смерти счастьем наделён известием о благополучии жены и сына.

Сожалею, что не усмирил гнев свой, направляя оружие на представителя власти, чем нанес вред непоправимый единоверцам и бросил тень позора на старообрядцев, которые из века в век не приемлют акта любого насилия над человеком.

С поклоном низким, с надеждой великой, умоляю вас, собратья, о прощении грехопадения моего.

Боже, прости меня грешного. Спасибо за силу, смерть свою достойно принять, спокойно, без страха и без исповеди нужной, за жизнь, тобою даденную, в которой не допустил до греха непрощенного.

Благодарю тебя, Господь, что охранил душу мою от богатства ненужного, зависти к жизни красивой, сытой, за разум простить того, кто жизни меня лишит. Аминь.

24 августа 1950 года

Думаю, теперь пора разобраться, кто такие кесарь, Сталин, власть имущие, христиане, старообрядцы, а главное, узнаем, что заставило простого малограммотного, из сибирской глубинки человека востать в одиночку против мира несправедливости.

Я долго думал, как определить, в какой ранг, в какой греховный чин или в какое достоинство определить поступок, а значит, саму жизнь Савелия Димитриева, чтобы не впасть в осуждение и не свершить суд, который не в моей власти. Пока же могу сказать: меня поразила стойкость этого простого сибирского мужика перед самой мощной карающей системой тех лет.

Так что же произошло 6 ноября 1942 года? Для этого изложу оперативную сводку начальника охраны Кремля.

ОПЕРАТИВНОЕ СООБЩЕНИЕ

«Утром, 6 ноября 1942 года, на тщательно охраняемую Красную площадь в преддверии предстоящего парада, посвященного годовщине Октябрьской революции, проник посторонний воннослужащий. Этот красноармеец с винтовкой уверенной походкой направился в центр столицы, обманув своим видом военное оцепление центра, а также охрану в штатском, приблизился к ограде Лобного места. Открыл калитку. Вошел и стал по стойке «смирно». Что-то всё-таки привлекло внимание милиционера, стоящего на крыльце Храма Василия Блаженного.

На вопрос, что он здесь делает, боец в звании ефрейтора, не моргнув глазом, отрапортовал: «Направлен для усиления охраны в связи с предстоящим парадом».

Подошедшим военному патрулю, а также сотруднику комендатуры Кремля, солдат отвечал спокойно, кратко, четко, как и полагается часовому: «Мне здесь приказано стоять до смены. Придет начальник караула, у него и спрашивайте». Не имея спец пропуска, он убедил, усыпил подозрительность, бдительность людей, не искушенных в охране важных объектов.

В полдень из Спасских ворот Кремля выехал автомобильный кортеж с правительственными номерами. В первой машине находился комиссар внешней торговли Анастас Микоян, который после совещания у Сталина возвращался в своё ведомство. Позади следовала «эмка» с охраной.

В момент проезда вдруг со стороны так называемого Лобного места на Красной площади раздались выстрелы. Неприметная фигура человека в серой шинели с трёхлинейкой в руке была хорошо видна. Охрана сработала чётко. Ответный шквальный огонь, несколько брошенных гранат, и раненный стрелок без сопротивления был задержан. Из посторонних людей и охраны никто не пострадал.

Террористом, доставленным на Лубянку для допроса, оказался тридцатитрехлетний ефрейтор Красной Армии Димитриев. По должности наводчик расчёта зенитной установки первого полка Противовоздушной обороны Москвы. Бойцы этой части несли боевое дежурство на площади Маяковского. Откуда Савелий Димитриев после окончания боевого дежурства, не сдав как положено оружие и патроны, направился на Красную площадь.

На первом же допросе Димитриев не скрывал мотивов своего поступка. «Если государство судит несправедливо, то гражданин имеет право ответить тем же. Сталин виноват, что Гитлер напал на нашу страну. Стрелял я в Верховного осознанно, с уверенностью, что если в нём есть хоть капля царской крови, то Всевышний не допустит её пролития. А ежели он творит беззаконие, не будучи Помазаником Божьим, то и жизни лишится как простолюдин. Сожалею, что в машине был руководитель, недостойный смерти… Руку поднял не на государство, а на тирана. Во мне боль униженных, оскорблённых соотечественников к отмщению зовёт… Хочу, чтобы судили меня прилюдно, дали слово правды сказать перед смертью неминуемой.»

Прервемся, мой читатель, для того, чтобы понять причину, пожалуй, самого длинного судебного процесса в нашей стране. Постараемся выяснить, по какой причине был отложен суд над особо опасным преступником аж на семь лет? А ведь время было суровое, военное, когда за менее тяжкое преступление человека без суда и следствия расстреливали. Вот чтобы всё это понять, не лишне будет окунуться в прошлое тех жестоких дней, узнать факты малоизвестные, но очень интересные из жизни главного «судьи» и подсудимого.

Глава 3. Иосиф Сталин

Слова обвинения.

Мы живём под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлёвского горца…

Осип Мандельштам 1933 год.Слова восхваления.

Я б рассказал о том, кто сдвинув ось

ста сорока народов чтя обычай…

он родился в горах и горечь знал тюрьмы.

Хочу назвать его-не Сталин-Джугашвили?

Осип Мандельштам 1937 год.

В переводе с осетинского Джуга – это «железо, сталь, стадо, община», швили – «сын, вожак, пастух, пастырь». Странное совпадение, не правда ли?

О том, что на Красной площади некий террорист, надеясь убить товарища Сталина, открыл огонь на поражение по машине, в которой ездят члены правительства СССР, Верховному Главнокомандующему доложили в тот же день. Умный грамотный политик запросил подробные сведения на задержанного. Нашёл-таки время руководитель огромной страны, чтобы ознакомиться с личностью преступника. Так вот, из дальнейших донесений, рапортов, резолюций руководство органов НКВД усматривается, что решение о дальнейшей судьбе Дмитриева по всей вероятности принял всё-таки лично Сталин. Только он мог по законам военного времени отсрочить и отменить скорый суд и расстрел злоумышленника.

Удивило, поразило и заставило задуматься отца народов то, что врагом государства впервые оказался не просто верующий христианин, а старообрядец. Ведь представители древлеправославной веры никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не допускали противления власти на Руси, в России, в стране Советской, а тем более выступить с оружием, это вызов не только ему, Сталину, но и всему сообществу старой веры. Знать, на то были веские причины, что солдат Красной Армии одновременно нарушил военную присягу и заповедь Божью «не убий».

К верующим людям любых религий вождь относился с уважением. Каким бы Сталин не был, но он выходец из народа, который в 362 году принял христианство. А в 1227 году султан Джелал-ад-Дин захватил Тбилиси и приказал вынести главные святыни, иконы Спасителя и Богородицы, чтобы бросить их посередине моста через реку Кура, согнав пленных воинов и оставшихся в живых жителей к мосту, он поставил жестокое условие: «Кто осквернит святые лики, просто переступив через них, тот будет освобождён, а поступившим иначе отсекут голову.» Ни один грузин-христианин не решился на такое богохульство. Река на много километров была кроваво-красной от крови христианской. Это исторический факт. И говорю я об этом не ради того, чтобы выделить чью-то народность, а потому как в истинной вере нет различий между национальностями.

А кто такие старообрядцы, к которым относился задержанный ефрейтор, Сталин знал ещё со времён своей ссылки в Сибирь. Уважал он людей этой благородной старой веры за их смелость, свободолюбие, бескорыстную помощь, за вклад в развитие России. Знал вождь, что оперный театр Москвы основал старообрядец Зимин, другой приверженец той же веры Савва Морозов создал и содержал Московский художественный театр, один из организаторов Третьяковской галереи также был почтенным прихожанином Московской общины староверов. Как экономист, товарищ Сталин был осведомлён, что до революции большую часть капиталов в копилку России давали купцы-староверы. Умело находили они, куда пристроить прибыль. Их преданность идеалам отчизны совпадала с убеждениями веры. Его фраза на одном из заседаний правительства: «Плохо, товарищи, что нет среди нас Морозовых, Третьяковых, Рябушинских, Платовых» во многом объясняла снисходительность к категории таких лиц.

Оно и верно. Знаменитые «Трёхгорка» – Ивано-Вознесенский, Орехово-Зуевский, Тульские, Уральские, Сибирские предприятия, да всё Волжское пароходство находилось в руках этих честных, преданных Родине, глубоко религиозных людей.

Верно и то, что Пётр Великий только мечтал о флоте, а прихожане монастыря на реке Выге уже бороздили на судах да кораблях Белое море.

Ходили те поморы-беспоповцы аж до Шпицбергена. Выходцы с реки Керженец при любой сделке более всех печатей, бумаг ценили слово «данное».

Ещё семинаристом, будущий правитель великого государства был поражен стойкостью, преданностью убеждений ревнителей старой веры. Загадка осталась для него не решенной, за что семьями добровольно на костёр шли противники реформ патриарха Никона? Думаю, уместно напомнить, что священик с церковно-старообрядческим именем Иеромонах Аввакум, будучи энциклопедически образованным знатоком Востока, ещё в 1852 году был назначен переводчиком в миссию князя Путятина по установлению дипломатических отношений с Японией. Так что начало дипломатии между Петербургом и Токио – заслуга корабельного священнослужителя.

Военноначальников Иосиф Сталин оценивал за талант, стратегический ум, насквозь видя их, кто честно служил, а кто прислуживал. Назначал на высокие посты, преданных служению, без оглядки на вероисповедание.

Назначал, невзирая на доклады, доносы Мехлиса, Берии: «Генерал такой-то перед боем двуперстием осеняет себя и поле брани …, а полковник… как в бою правильно действовать, в пример атамана участника аж 1812 года Платова ставит… майор… в разведку „кержаков“ отправляет…. а у товарища Жукова в машине икона Георгия Победоносца припрятана лежит».

Вождь знал, что среди видных большевиков, окружавших его, было немало выходцев из староверческой среды. Самые известные из них: Михаил Калинин, Климент Ворошилов, Николай Шверник, Георгий Маленков, Павел Постышев. Их старообрядческая психология давала уверенность Сталину, что они никогда не предадут, не обманут, не изменят своим внутренним убеждениям. Потому-то и выжили эти люди в междоусобной партийной схватке.

Вот почему вождь народа вынес свой вердикт в отношении верующего Савелия Димитриева: «Возраст человека, закон преступившего, такой же, как и у Иисуса, тридцать три года… Есть у христиан одно распятие… ни к чему творить новое… И если этот солдат истинно верующий, то рано или поздно он осознает ошибочность проступка своего… Вот тогда и судите, и расстреливайте, а пока пусть живёт». Всё исполнили опричники, как повелел великий стратег. Быстрый суд творить в таких случаях не стали, а вот все силы и средства, законные и незаконные, применили, чтобы принудить арестанта свою вину полностью признать, чтобы осудить по форме закона.

Вся трагедия Савелия в тот момент была в непонимании им обстановки судебных, политических процессов 1940 годов. Тогда на всенародное обсуждение выносились дела только на группы лиц, совершивших преступление против советской страны. А главным подстрекателем и организатором преступного сообщества, как правило, называлась некая иностранная разведка, враждебно настроенная к СССР. Признай эту абсурдность, Димитриев возможно избежал бы те нечеловеческие пытки, издевательства и, возможно, получил бы доступ к трибуне, чтобы выразить свои взгляды принародно. Наш же правдоискатель в силу своих моральных и религиозных воззрений не мог пойти на сделку со своей совестью и обвинить в происшедшем своих родных и знакомых, которые же, испугавшись за свою жизнь, под взглядом суровых дознавателей признались в деяниях, которые не совершали. Все попытки морального, физического воздействия на Савелия для дачи «нужных» показаний, что он якобы действовал в составе «контрреволюционной» организации, не увенчались успехом.

Глава 4. Следствие по делу Димитриева

«Петух красиво лёг на плаху,

допев своё «кукареку».

И каплю крови, на рубаху

Брезгливо бросил мужику.

Поэт народник-сибирякКутилов Аркадий Павлович.

Вглядываюсь в фотографию арестованного. На ней, судя по дате, сделанной через пару часов после задержания, приятное, открытое, славянское лицо. Отражается спокойствие, даже некая умиротворенность. Взгляд уравновешенного человека, уверенного в осознанных поступках, своих действиях, ни тени признаков того, как в одном из документов указано: «личность с нарушенной психикой, с симптомами шизофрении… пресыщен злобой к окружающим… не способный реально оценивать происходящее… тупой религиозный фанатик».

Так почему же с таким диагнозом он не стал пациентом «психушки», а более года подвергался не лечению, а изощренным издевательствам? Коль «не адекватен», чего проще любую бумажку с «ходу» подписать. Больной, а никого не оговорил и никаких надуманных, выгодных, нужных показаний не дал следствию. «Ненормальный» далеко виден, а этот в сердце столицы два часа «дурака валял». Представьте, вас на расстрел вывели, и два часа вы смерть ожидаете. Это какую же психику крепкую надо иметь.

Нужно также заметить, что даже для самого мерзкого садиста-убийцы юридическим обоснованием назначается защитник. Его же у Савелия Димитриева не было. Я считаю, что весь смысл процесса сведен только к доказательству преступного умысла. Многие причины, побудившие красноармейца открыть огонь на поражение, основаны лишь на домыслах следователя, предположения эти зачастую бездоказательны, ничем не подтверждены.

Скептик возразит: «а показания свидетелей». Да, есть такие, но в них словно под копирку: «Савелий, ненавистник Советской власти …замышлял убийство членов правительства, пытался создать террористическую организацию и вербовал для вступления в неё своих знакомых.» Но все эти обвинения без конкретных фактов, где, когда и с кем, каким образом Димитриев хотел бороться с Советской властью.

Так вот, десять малодушных пошли на сделку с совестью, и только главный организатор до самой смерти стоял за правду, тем самым защитил и оградил от наказания писавших эти признания. Вышестоящее начальство и исполнители были недовольны, что не удалось сколотить группу для громкого, показательного процесса. Прочтём же эти бездоказательные измышления дознавателей:

«Когда в период коллективизации семейство Димитриевых причислили в категорию кулаков, Савелий, с намерением мстить и вредить новой власти, по наущению единоверцев вступил в колхоз… Затаив злобу и не желая работать в сельском хозяйстве, через сообщников выхлопотал нужные документы и уехал в Подмосковье…

Начало войны и успехи фашистов воспринял с надеждой, что власть коммунистов рухнет… Читал немецкие листовки, но ни с кем не делился о содержании, так как хотел скрыть свои намерения сдаться в плен».

В отношении этого вывода достаточно было Савелию честно ответить на вопрос дознавателя: «Не приходилось ли Вам читать, видеть листки Геббельса?» Прямодушный ответ допрашиваемого: «Таковые видел, но не читал, когда по приказу командования привлекался для сбора гитлеровских прокламаций, что сбрасывались с самолёта над городом». И всё, новое обвинение готово!

А далее, дорогой читатель, дозволь представить выписку одного из первых протоколов допроса.

Дознаватель: …все вы, верующие, как вас прижмет, так сразу Богом прикрываетесь, как щитом. Вот вы, старообрядцы, на окраинах государства селились не ради веры, а чтобы, при случае, в соседние государства через дорогу, аль речку перепрыгнуть, от властей бежать.

Димитриев: Вы, гражданин-начальник, такой образованный, а, простите, неверно говорите. Ведь весь Юг Сибири, Востока дальнего и Крайнего Севера, это и есть нынешняя граница моей и вашей страны. А знамо ли вам, что первыми поселенцами, да устроителями пограничных дозоров были люди тогда, гонимые и неугодные мирским и духовным властям. Вот по этим заимкам и поселениям находили свое пристанище первые жители тех мест, староверы. Вот по этим заимкам и поселением находили пристанище местные жители, а староверы их обруссили и оправославили всех поселенцев тех окраин пограничных.

За это Савелий поплатился выбитыми зубами. А ведь верно было суждение простого солдата.

Желание Савелия Тимофеевича ещё до войны устроиться на завод оборонного значения, было представлено, как попытка внедрения на секретный объект, чтобы выведать, выкрасть важные материалы для передачи вражеским агентам, совершить диверсию.

Понятно сие было человеку, даже малосведущему в юриспруденции, очевидно, что дело шито «белыми нитками», а я же хочу выяснить, в чём был стержень стойкости земляка? Также хотелось разобраться в словах Савелия «про каплю царской крови» у вождя всех народов, и почему он, обладая таким грозным, убойным оружием, как зенитная установка, предпочёл русскую винтовку?

Десятки протоколов допроса, но все они предвзяты, политизированы, однообразны: «Кто руководитель шайки бандитов? Кто сообщники? Когда и кем завербован для работы на фашистов?» Все схожи. Отличие лишь в подписях дознавателей от лейтенанта до комиссара Госбезопасности первого-второго рангов.

А каков человеческий характер арестанта? Каково его психологическое состояние? Или точнее сказать, что он за человек? Как ни странно, но сей пробел, характеризующий обвиняемого, более развёрнуто восполнен донесениями агентов внутрикамерной разработки, что-что, а секретные сотрудники НКВД натасканы, обучены мастерски «вытянуть душу наружу» из любого человека. Почерк, стиль изложения доносчиков желает лучшего, но зато правдиво объективно показаны как отрицательные, так и положительные качества подследственного. Кроме сильных, слабых сторон отражены навыки, сокровенные мысли, ум и привычки «объекта».

Прочитаем некоторые места, писанина «подсадной утки» силового воздействия под псевдонимом «Малюта». Насколько внешне схожи «сексот» с палачом Ивана Грозного, не знаю, но что физически надломить жертву – тот мог, это однозначно.

АГЕНТУРНОЕ СООБЩЕНИЕ

от 25 декабря 1942 года

принял капитан госбезопасности Жодин.

«Сегодня источник снова хотел разозлить Димитриева… толкнуть в парашу, вроде бы случайно облить водой, … окурок за шиворот засунуть, но он хоть и пораненный да побит на допросах, шибко вёрткий, ловкий, избегает скандала. Источник пайку хлеба отобрать у него попытался, так тот сам отдал, да ещё, сволочуга, с приговором: «Ты ростом да весом велик боле всех, а есть наравне с малыми дают…». Крест сорвать так и не удалось. Худой да тощий, а уцепился, за руку укусил…! Источник тут-то душу отвёл, врезал по полной, кровище, пару зубов выбил и вопрошает: «Где же твой Боженька-заступник? Что же ты щёку правую подставляешь, боженькин наказ не исполняешь…?»

Арестант зубки выплюнул, губки подтёр да шепелявит в ответ: «Господь во мне! Ты, меня ударив, ему боль принёс непростительную, а мне утешение, что силы есть перенести такое унижение. Готов я подставить и другую сторону, да только тому, кто озарён благодатью Творца, осознать вину прегрешения. Ты же пуст внутри! Духа святого, разума праведного Всевышнего, лишён! Суть твоя в грехе погрязла, злом закрыта от Христовой заповеди „возлюбить ближнего“. Потому моё благоразумие не позволяет подставлять себя под удар новый. Нет в противлении моем нарушения наказа Бога моего, не грешен я… А вообще у нас в Сибири на удар подлый достойный отпор дают, приговаривая: „Какой мерой вы мерите, такой вам отмерено будет“ – хошь, верь, хошь, не верь, но так сказал Сын Божий. И вообще ты видел хоть раз икону где „Георгий Победоносец“ поражает зверя? Так что за правое дело кроме щеки надо и мечом поражать насильника, что и делают люди старой веры и никогда они ворогу спину не подставляли и челом не били. Ответил бы я тебе по-мужски, да сил на сегодня не имею. Потому недостоин на унижение идти».

Другой провокатор-агент, «Мазепа» вроде, сочувствуя и сожалея о неудачном покушении, своё мнение на этот счёт изложил: «Я бы с ружья палить не стал, ненадёжно, а влупил бы очередью из зенитки… такая силища у тебя в подчинении, … а потом сбежал бы к немцам… в героях бы у них ходил… или в тайгу сибирскую, там говорят скитов кержацких уйма…». Собеседник рассудительно, понятно отверг эти убеждения агента. «Да зенитка самолёт сбивает, от машины решето оставит, только кара моя одному предназначенная горем для жертв невинных обернётся. Грешно это! В Сибири каждый сельский третий мужского пола стрелок отличный с малолетства к охоте приучен, за сто-двести шагов да с трёхлинейки, любая цель в яблочко поражаема. Бежать я к врагу не собирался. Моё место Всевышнем определено, где народился там и пригодился. Да и к фашистам ненависть жуткая. Суда я хочу открытого, про боль, обиду сказать, наказ власть имущим донести про справедливость, правду людскую. Вера моя старая духом крепка, народу верна, измену любую эта вера не приемлет. Люди в Сибири приветливые. Приют там каждому, кто от суда нечестного скрывается, несправедливо гоним, оскорблён, а кто предательством себя заклеймил, властям будет выдан без сожаления…»