Украсть право первой ночи

Мельничиха больше не поручала ей работы, кроме как прясть пряжу с девушками, и напоминала, чтобы не забывала принарядиться. И подарила серебряные серёжки. И откуда-то в Марисином сундуке взялись лишняя штука полотна и крытая бархатом шубка. И…

Всё равно она страшилась будущего. Не такой должна быть её свадьба, не такой должна быть её будущая жизнь.

А какой же тогда?..

Глава 5. Договор с графом

Ивин не собирался никому рассказывать про эту поездку в деревню, но неожиданно граф сам заговорил о ней за ужином. Так сложилось, что ничто, связанное с особенным графским правом, не обсуждалось за столом, где нередко присутствовали посторонние – гости графа, его подруга леди Льен, сестра Ивина леди Валина с компаньонкой – девице о чём-то подобном вообще слушать не полагалось. Однако сегодня…

– Ты решил проблему? – спросил граф.

– Проблему? – удивился Ивин.

– Доложил управлявший. Как у меня сегодня хотели умыкнуть красотку.

Леди Льен удивлённо заморгала, Валина опустила взгляд в тарелку, а её компаньонка эсса Тури недовольно поджала губы.

– Всё в порядке, милорд, – заверил Ивин.

– Да, мне рассказали. Тебе пришлось применить амулет, чтобы выбить дверь в деревенской лавке? – граф смотрел на крупный рубин на пальце Ивина.

Когда-то он хотел купить его у матери Ивина, та отказалась наотрез и передала сыну – фамильная ценность. Лишь на несколько мгновений даёт руке необычайную силу, а потом три дня бесполезна. Вот, Ивин использовал его сегодня – повод был не хуже прочих.

– Да, – он кивнул. – Всё в порядке.

– Хорошо, – граф улыбнулся, подмигнул леди Льен и занялся жареной перепёлкой.

Леди Льен ответила ласковым взглядом. Красавица не была леди, но никто не посмел бы обратиться к ней как-то иначе. И она не была графиней Финерваут, но фактически ею являлась. Делала что хотела в поместье, блистала на балах и приёмах, которые давал граф Финерваут, пользовалась благосклонностью королевы и была предметом острой неприязни вдовствующей графини Корбут, матери Ивина. Ну неприлично же! Что стоило графу жениться официально, к его услугам почти любая леди! Тем не менее, когда дядя пообещал устроить достойный брак для Валины, мать недолго размышляла…

– Говорят, она такая уродина! – вдруг заявила Валина, поглядев на брата. – На неё нельзя смотреть без отвращения! Это так?

Эсса Тури беззвучно ахнула. Молодая леди заговорила за столом об этом – как если бы заговорила сахарница.

– Правда? Неужели? – заинтересовался граф, продолжая аккуратно разрезать перепёлку. – А кто тебе это сказал, девочка моя?

– Моя горничная, милорд, – Валина опять скромно опустила взгляд.

– Работа горничной – сплетничать? Я думал, что нет, – холодно заметил Ивин.

– Оставь, – махнул рукой граф. – Все слуги такие. Это часть их натуры. Племянник, отвечай, следующая невеста действительно уродина?

– Следующая невеста, я слышал, очень красива, – ровно сказал Ивин. – Это средняя дочь мельника.

– А кто же уродина?

– Воспитанница мельника, она калека, тоже скоро выходит замуж, – пояснил Ивин. – У неё шрамы на лице. После пожара.

– Жаль, – вздохнул граф, – женщина обязана услаждать взор. Но она молодец, выходит замуж за достойного и не бедного человека. Я правильно понял?

– Именно, – неохотно признал Ивин, и улыбнулся, вспомнив, как сегодня грохнулся с лестницы жених Марисы.

А граф посмотрел на Валину, которая густо покраснела, усмехнулся и положил себе ещё одну перепёлку. Остаток ужина прошёл в тишине. Наконец граф вытер руки салфеткой и встал – знак, что остальные тоже могут покинуть стол.

– Я могу поговорить с вами, милорд? – неожиданно для себя спросил Ивин.

Граф казался расслабленным и благодушным. Кажется, этим вечером к нему имело смысл обращаться с просьбами. Понятно, почему: завтра в деревне свадьба, а значит, новая девушка появится в графской спальне.

– Слушаю, племянник, – разрешил граф.

– Наедине, – уточнил Ивин.

– Тогда пойдем в кабинет.

Ивин шёл за графом, вовсе не уверенный, что не зря поддался настроению. На самом деле его просьба любому покажется дурацкой.

В кабинете граф пропустил его вперед и сам закрыл дверь. Прошёл к креслу и сел:

– Ну вот. Я тебя слушаю.

– Милорд, прошу вас, отдайте мне эту девушку, – попросил Ивин.

– Э… что? Не понял?.. – удивление графа было самым искренним.

– Девушку, уродину, – сказал Ивин небрежно. – Я ещё не был с настолько безобразными девицами и понял, что мне любопытно. Прошу вас, милорд. Я готов… расплатиться, да.

Граф немного помолчал, а потом раскатисто расхохотался.

– Я тебе говорил, к кому обращаться за девками? – спросил он, отсмеявшись. – К моему управляющему. Не ко мне. Чего тебя разобрало на порченый товар?

Отношение Ивина к Марисе было вовсе не как к порченому товару. Даже, так скажем – каким-то дивным образом девушка ему очень понравилась. Дивным образом – потому что до сих пор он не менее графа был взыскателен к женской красоте.

– Сам не знаю, – он пожал плечами. – Хочу попробовать. Это же забавно.

– Да ничего забавного, должен заметить, – граф разглядывал его исподлобья. – Если твою мужскую суть возбуждает уродство, то сочувствую тебе. Только вкусное вино следует пить. Прокисшее портит желудок.

– Хочу испытать себя, милорд, – выдал Ивин другой аргумент. – Чем она уродливее, тем интереснее. Дядя, я давно дал себе слово, что сделаю нечто подобное… – это он выдумал на ходу.

– Да ну? Повеселил, Монтери, – хмыкнул князь. – Не забывай, она никуда не денется. Давай потом сделаю тебе подарок – заплачу её мужу, чтобы ты пользовался. Он не посмеет отказать.

– Я хочу именно право, – настаивал Ивин. – Чтобы была нетронутой, – он сдернул с пальца кольцо и протянул.

Подумал ещё – мать не простит потерю рубина, но отчего-то ценность артефакта отступила на задний план. И была нестерпима мысль, что странную девушку скоро получит граф. Её будущий муж, это недоразумение, не беспокоил, а вот граф – он имел значение.

– Ты хорошо подумал? – граф взял кольцо. – Тебя точно разобрало, как я вижу. Да ещё бы я в твои годы в себе сомневался! – он опять засмеялся.

Потом подумал, наморщив лоб, посмотрел на Ивина и кивнул.

– Хорошо. Уговорил. Так и быть, одна девчонка мне не важна. Говоришь, у неё шрамы от ожогов?

– Ещё она хромая и криворукая, – поспешил дополнить Ивин. – Клянусь, после неё не посмотрю ни на одну уродину.

– Ладно, – граф надел кольцо на палец. – На первую ночь эта несчастная твоя. Подарок за неё я дам, так и быть, – он с усмешкой взглянул на рубин. – Один золотой, чужое удовольствие большего не стоит. И умерь рвение, чтобы отдать её мужу в порядке, – он нахмурился. – Или сам готовься с ним договариваться. Понял?

– Да, милорд, – предупреждение Ивина задело. – Я не обижаю женщин.

– Пока нет недовольных, это не моё дело, – граф не без удовольствия взглянул на кольцо. – Однако сочувствую твоим близким. Ты плохой сын и брат. Отдаёшь семейную ценность ради прихоти, в то время как в Гарратене рисковал оказаться в долговой тюрьме.

Дядюшка знал, как ударить – напомнить о том, что Ивин и так не забывал.

– Я выплатил долги отца, – напомнил он, и голос его против воли прозвучал глухо, – было бы бесчестно этого не сделать.

– Долги, не заверенные магически и не подтвержденные документами, ты мог бы отдавать ещё хоть сто лет, – заметил граф. – Но ты заплатил и задолжал ещё. Чтобы вернуть долги, о которых знал ты, и больше никто. И теперь морочишь мне голову тем, что желаешь развлечься с уродливой девицей. Браво. Ладно, – он встал. – Развлекаться полезно, не спорю. Но не забывай, что тридцать лет назад был пересмотрен список наказаний для должников-дворян, и позорный столб теперь тоже там есть.

– Да, милорд! – Ивин застыл лицом, выпрямился, поклонился. – Разрешите идти, милорд?

– Ступай. И вот что, я не желаю больше слышать нытьё твоей сестры и её несчастное личико. Поговори с ней.

– Да, милорд.

Ивин вышел за дверь, кипя от негодования. Вроде получил что хотел, но добрый дядя позаботился сдобрить ядом его удачу!

Удачу? Он лишился семейной ценности. Но за Марису этого было не жаль. И пусть это глупость, временное помрачение, но…

Ему хотелось получить Марису! Провести с ней ночь! И не просто абы как провести. Девушка притягивала. А поначалу, когда не видно было уродства – она показалась такой красавицей, что равных ей он просто не знал. Красавица… наполовину! И все достанется дураку-лавочнику…

Верно, придется отдать её мужу. Он получит Марису на одну ночь! Но он, а не граф.

И ей будет за что его благодарить, но – она не догадается…

Глава 6. Свадьба Умины

В день свадьбы Умины с утра гости собрались у дома мельника Фуртафа. Играли нанятые музыканты, во дворе спозаранку накрыли столы для гостей – ещё не свадебный пир, но не голодать же людям в ожидании. Приглашённый шут явился накануне и проспал ночь на конюшне, а с утра его накормили, налили чашу вина – пока ему единственному, и отправили на повозке к Храму – будет там встречать жениха и невесту и желать им, что шепнёт Пламя.

После Храма молодая пара должна была бы отправиться в дом жениха, где и устраивали основной праздник. Но в последнее время в Финервауте делали иначе: молодые возвращались в дом невесты, откуда её забирали люди графа, а гости гадали, какое «второе приданое», то есть графский подарок, принесёт невеста. Утром невеста возвращалась домой, после чего переодевалась в красное платье новобрачной и вместе с мужем ехала в дом жениха. Эта новая свадебная традиция порой заставляла стариков морщиться… но не всех. Возражать, недовольство показывать – только делать себе хуже.

Красное платье Умины повесили в главной комнате – его заказывала в городе семья жениха, заплатила щедро, и теперь все могли зайти и полюбоваться. А пока невесту одели в белое венчальное платье, украшенное по подолу кружевами, и жемчужное ожерелье, что извлекла мельничиха из заветной шкатулки – невесте оно необычайно шло. Это ожерелье ещё предстоит надевать на свадьбу третьей дочке, а потом настанет очередь внучек.

Платье-то надеть труда не составило, а вот с прической старшей сестре, Лайне, повозиться пришлось, переплетая лентами и нитями бус гладкие блестящие пряди Умины – состав для волос купили у знахарки. Мариса помогала. Невеста была, по всеобщему мнению, необычайно хороша. Покрутилась перед зеркалом, дала матери и теткам себя осмотреть и похвалить, а когда настала пора выходить, чтобы ехать в Храм – рухнула на лавку и горько расплакалась.

– Да что такое, сестричка! – всплеснула руками Лайна и села рядом, обняла её. – Ну-ка рассказывай, всё как есть! Пока не поздно, говори!

Хотя, как ни посмотри, а было поздно. Каким ужом теперь извернуться, если, к примеру, свадьбу придется отменить? Да что за причина, неужели?.. Поверить невозможно!

Мариса смотрела на названую сестру со страхом и сочувствием.

Умина потянулась к Лайне и зашептала ей на ухо, та внимательно слушала, покачивая её в объятиях. По выражению её лица, точнее, по облегчению, которое на нём отразилось, Мариса сразу поняла, что ничего страшного.

– Вот же дурочка, – заговорила Лайна. – Ну и что, что он недоволен. Твоей вины ни в чём нет. Недоволен – не женился бы, ехал бы в Гарратен к родне и женился там. Отцу что ли рассказать, пусть с ним поговорит?

– Нет-нет, – вскинулась Умина. – Не надо отцу…

– Твой Сурит, если ему что-то не нравилось, и должен был решать, как по-своему повернуть. Причём заранее, а не теперь изводить тебя придирками, – сказала сердито Лайна. – Не нравится ему, так и откажись идти замуж, только открыто скажи, какая причина. Что-де жених тебя с графом делить не желает.

– С ума сошла? Я умру лучше! – испугалась Умина. – Всё равно, что делать? Говорит, он сам не знает, сможет ли меня любить после этого… А ведь любил, и я его больше жизни!

– И он дурак, и ты дурочка, – вздохнула Лайна. – Некого тут винить. Всё хорошо будет, не бойся. Он не совсем у тебя глупый.

– Говорит, до моих лунных не тронет меня, – это Умина прошептала еле слышно.

– И правильно. За это время успокоится. Родители ему разум поправят. Не плачь больше, поняла? И ни думай ни о чём, не тревожься.

В дверь постучали – пора.

– Пойдём, – Лайна подала сестре руку. – Там отец за дверью. Ему не плачься пока…

Умина закивала, посмотрела на Марису, улыбнулась.

– Что я за глупая? Тебе ещё хуже будет, да? Ты следом идешь, желаю тебе счастья…

Мариса подошла к ней, девушки обнялись.

– Да не будет мне хуже, – сказала Мариса. – Ты будь счастлива.

Она, тоже невеста, после венчания уже не подойдет к Умине, и за свадебным столом завтра ей не сидеть – не положено. Ей можно будет только в щелку посмотреть. А через три дня она сама поедет в Храм…

Лайна вывела сестру за дверь и передала её руку отцу. Дядюшка Фуртаф вместе с женой благословят дочь и её жениха, и тот в украшенной цветными лентами повозке повезет её к Храму, и больше не выпустит её руки до самого венчания. Они сойдут с повозки, не доезжая – к Храму следует идти пешком. А по дороге их поздравит и благословит шут – старинный обычай ещё со времен Древних…

– Вот дурак жених! – в сердцах сказала Лайна, вернувшись. – Не мог лучшего счастья найти, так радоваться надо тому, что есть! А он её ревностью изводит. Так и отходила бы его скалкой. Ладно! – она махнула рукой, – переживут, куда деваться.

Марита кивнула молча. Прошла к дверям по опустевшему дому, выглянула.

Родители как раз благословляли невесту. А чуть в стороне стояли стражники из замка – и зачем они тут сейчас?..

И она вдруг встретилась взглядом с тем, своим случайным знакомцем – он был среди стражи. Отчего-то посмотрел пристально и странно. Мариса поспешно спряталась…

Она видела уже немало свадеб, и всегда люди графа приезжали за невестой уже после венчания и поздравлений. Вот некстати они тут – жених Умины и так против, а ещё графские посланцы маячат на глазах с самого утра. Он, значит, поедет венчаться сердитый, и Умине от этого никакой радости!

Марисе лучше, ей всё равно, доволен ли Реддит. Хотя после того, как лорд ему помешал, наверняка тоже будет злиться. Лорду злость не посмеет показать, а вот ей, Марисе – не постесняется.

Она осторожно выглянула в другое окно – рыжий как раз уезжал со двора, как влитой сидел на красивом гнедом жеребце. От ворот оглянулся, быстро оглядел дом, и каким-то дивным образом их взгляды опять встретились. Он усмехнулся, а Мариса отпрянула от окна, прижалась спиной к стене. И чего это он?..

Она снова выглянула. Рыжий уехал, и трое стражников за ним.

– И чего явились, – Лайна тоже подошла. – Лорд Монтери о чем-то поговорил с отцом.

– Лорд Монтери? Откуда ты знаешь, как его зовут? – Мариса обернулась к ней. – Он после твоего отъезда тут появился.

– Он через наш городок проезжал, жил в трактире моего свекра, – пояснила Лайна, – мимо нас никто не проходит. Я подавала ему обед. Хоть мы и живем своим домом, но работать мне приходится у свёкра.

– И как же его полностью зовут? – отчего-то Марисе захотелось узнать.

– Лорд Ивин Монтери, – ответила Лайна. – Он племянник нашего графа. И сам сын графа, но другого. А сам беден, как все говорят.

– Что-то он не похож на бедняка! – Мариса даже засмеялась. – И как сын графа может быть бедным, не пойму? Графство не проиграешь и в трактире не спустишь, и оно всегда даёт деньги. Графу ведь платят подать!

– Можешь мне поверить. Он не первый сын, графство его отца досталось другому. Знатным людям важно одеться, как полагается их породе, и иметь лошадь, и пустить пыль в глаза своим видом, и ради этого они влезают в долги и не торопятся с отдачей. А на деле иные не богаче работника у нас на мельнице.

– Ты шутишь? – не поверила Мариса. – Смешно!

– Не шучу. Не будь наивной, дорогая. Я в нашем трактире уже на всяких посмотрела! Пойдём, поможешь мне разлить вино по кувшинам. Столы надо накрыть.

– Он забирал невесту с прошлой свадьбы, – сказала Мариса. – Для графа. Я думала, он и теперь за этим.

– Да, он? – Лайна поджала губы. – Вот как… Тогда чтобы ему споткнуться!

Разлить вино, разнести оставшиеся блюда на столы, что заняли половину обширного двора – немудрёная работа помогла скоротать время до приезда новобрачных. Свадебный возок, гремя бубенцами, влетел в распахнутые настежь ворота. Сурит, теперь муж Умины, подхватил жену на руки и снес с возка. Потом они долго стояли у крыльца и принимали поздравления, а подарки гости складывали на отдельный стол. Мариса теперь не высовывалась, разве что посмотрела немного в щель между занавесками. Лайне, как близкой родственнице, досталось всего – она с мужем поздравила новобрачных, посидела за свадебным столом, то и дело срывалась, чтобы подать-принести, раздавала указания нанятым помощницам, и присела с Марисой за стол в кухне – поболтать о том о сём и вместе съесть по куску сладкого свадебного пирога. Она была усталая и веселая. Да и Умина с Суритом вроде не грустили.

– Наладилось. Я ведь говорила, что всё будет хорошо, – тихо сообщила Лайна Марисе. – Сурит не дурень, с отцом дела ведет, всё понимает. Ведь нет выхода, и родных подвести нельзя! А Умина красавица, таких в округе больше нет! Вот привезёт завтра кучу золота от графа, и подавно все будут рады!

Солнце ещё светило ярко, но пошло к закату и удлинились тени, когда к воротам подъехала простая, без украшений и гербов большая карета, запряжённая четвёркой лошадей. Без шума и звона бубенцов – эту карету ждали и её появление не пропустили бы ни за что. Карету окружали семь всадников, трое из них въехали во двор, спешились и двинулись к новобрачным. Один шёл впереди, и это был не рыжий Ивин Монтери. Рыжего вообще не было! Сурит, муж Умины, вскочил и заслонил её плечом. Мариса, которая не утерпела и выглянула, поразилась, какая неприкрытая ненависть застыла теперь на его лице.

Навстречу приезжим вышел дядюшка Фуртаф, поклонился, посланник графа в ответ тоже изобразил легкий поклон. Они обменялись короткими фразами, и мельник двинулся к дочери. Мариса замерла – что, если Сурит…

Нет – мужчины, друзья или родственники, предусмотрительно оттёрли его от невесты. Умину взял за руку отец. Она покорно пошла к карете. Открылась дверца, её подсадили, дверца захлопнулась. Мариса, которая к тому времени уже вышла на крыльцо, заметила, как внутри кареты мелькнула женская фигура – там уже сидела женщина, которая, как видно, явилась сопровождать невесту.

Карета сразу развернулась и понеслась по пыльной дороге, всадники пристроились по бокам.

– Ну вот, теперь осталось посмотреть, сколько наша невеста привезёт монет! – громко сказала одна из многочисленных родственниц мельника.

Утром та же карета привезла Умину обратно. Было уже не раннее утро, и во дворе опять собрались почти все, кто только смог прийти. Один из сопровождающих открыл дверку и помог выйти невесте – в том же свадебном платье, она снова казалась невестой. Умина тут же попала в объятия матери, отец стоял рядом. Из кареты высунулась изящная женская рука, поманила мельника, приказывая подойти. Тот подчинился.

Леди, сидящая в карете, нагнулась и негромко сказала:

– С девушкой все отлично. Но она устала, уложите её поспать ненадолго.

Мельник поспешно поклонился и закивал:

– Конечно, миледи!

Дверка захлопнулась, карета уехала. Умину мать, обняв, увела к дому. Невеста действительно казалась уставшей, шла покачиваясь. В руке она несла кошелёк, и со стороны уже было видно, что он далеко не полон. Следовало развязать кошелёк и показать содержимое, чего мать делать не стала. Она уже поняла, что там слишком, слишком мало для их первой в округе красавицы. Как же так? Им-то ничего, а новая родня не поймёт.

Умину увели в дом и уложили – и без советов ясно, что той необходимо было отдохнуть. Тем более что и жених пока не просыпался. Сурит накануне много пил и громко объявлял всем и каждому, что не собирается пока трогать невесту, и унять его удалось не сразу. Ну а в остальном весёлая была свадьба, все остались довольны.

В дальней спальне, сидя рядом с дочерью, мельничиха и развязала злосчастный кошелёк. Так и есть – из него выпали две монетки, впрочем, золотые. Мало! Мельничиха вздохнула – придется доложить ещё несколько, отдавая родителям жениха якобы их долю, чтобы не позорить девушку. И что же графу не понравилось? Не с той ноги встал? Все деревенские дурнушки получали больше. Старшую дочку и вовсе одарили щедро, молодые, считай, хороший дом себе на те деньги поставили!

Мариса ушла к себе в каморку, от людей подальше, и села прясть – чтобы хоть чем занять руки. Ах, сбежать бы и вовсе куда-нибудь далеко!

Всё обошлось: Умина, проснувшись, чувствовала себя здоровой, её муж к этому времени тоже оказался проспавшимся и притихшим. И свадьба пошла своим чередом – новобрачную переодели в красное платье и увезли в город, в дом жениха. Часть гостей последовала за ними, а часть продолжила праздновать у мельника. Мариса, конечно, осталась дома, и даже поздно вечером вышла к праздничному столу – чего там, остались все свои. Лавочник Реддит не пришёл, кто-то обмолвился, что он вовсе укатил из деревни – вот и хорошо. Впереди, только руку протяни, была свадьба самой Марисы....

Граф Финерваут за завтраком был не в настроении. Леди Льен надела маску приличной безмятежности и сочувственно ему улыбалась. Граф отодвинул подальше кашу, положил себе кусок мясного пирога и щедро полил его соусом. После чего исподлобья взглянул на Ивина.

– Почему не выполнял свои обязанности?

– Простите, милорд? Вы что имеете в виду? – удивился тот.

– Почему не ты вчера привёз девушку?

Компаньонка леди Валины закашлялась и закатила глаза.

– Что с вами? – граф повернулся к женщине. – Вы больны, эсса? Тогда зачем выходите из своей комнаты?

– Простите, милорд, – пробормотала эсса и уткнулась в свою тарелку.

– Я всё устроил, милорд, – объяснил Ивин. – Разве что-то было не в порядке?

О том, что девушка не оправдала ожиданий, ему уже сказали. Но с этим он ничего не мог бы поделать. Бывает.

– А ты сам? – граф сверлил его взглядом.

– Мне нездоровилось, милорд. Боюсь, в моем состоянии никак нельзя было выполнять обязанности лично.

– И что у тебя заболело? – ровным голосом поинтересовался граф.

– Милорд, позвольте мне не отвечать на этот вопрос за завтраком.

Леди Льен еле заметно улыбнулась. Граф бросил на племянника долгий взгляд и отвернулся.

Ивин сам не знал, почему он сначала поехал к дому мельника утром, а потом решил не ехать вовсе. Верный ответ – так ему захотелось. Но графу такой не понравится.

Граф недовольно посмотрел на племянницу, которая сидела тихо, как мышка, и приказал Ивину:

– Зайди сразу ко мне.

Ивин приказ выполнил – зашёл после завтрака в графский кабинет. Леди Льен была там, удобно устроилась в бархатном кресле, прямо над ней на стене висел портрет леди Камиллы, последней графини Финерваут – когда новый граф занял кабинет прежнего, он распорядился оставить портрет прекрасной дамы на месте. Матушка считала, что леди Камилла была предметом его тайной страсти, и делилась этим соображением со всеми желающими. Ивин, однако, готов был спорить, что граф не способен ни на какую страсть, тем более глубокую и тайную. Некоторые графские секреты, о которых посторонним леди неизвестно, говорили за это. Просто леди Камилла была красивой женщиной, а графу нравилось всё красивое. Портрет был отличный.

– Девчонка оказалась пустышкой, – сходу заявил граф Ивину. – Совершенной пустышкой! Как пыльный сухой горшок.

– Сочувствую, милорд, – ответил Ивин, уже догадываясь, что будет дальше, и внутренне вскипая оттого, что возражать с его стороны будет крайне недальновидно.

Да, но… Соглашаться – разумно, но простить себя потом будет непросто.

– Дочь мельника так красива, – сказал он. – Правда ведь, леди Льен?

– Именно так, – тут же подтвердила та. – Удивительная красавица. Меня всегда удивляло, почему самые красивые девицы несут столь малый запас первородной силы? Если они не одаренные, конечно. Но откуда возьмётся настоящая одарённая среди здешних сельских девок? Их тут больше нет.

Леди Льен можно было доверять – она долгое время была помощницей самого знающего и одарённого.

– Мне не нужны одарённые! – пробормотал граф. – Недаром говорили, что связаться с колдуньей – семикратно пожалеть. Мне нужна чистая невинная девка с хорошей первородной силой. Если красотка – пустой горшок, то может, твоя уродина на что-то годится? Так что забудь о нашем договоре. Я её заберу. Возьмешь её потом, позже, отпросишь у мужа, если не перехочется!

Теперь Ивину следовало нацепить на физиономию выражение истовой покорности и заверить графа и благодетеля в своём послушании. «Да, милорд, конечно, милорд!»