Космический учитель

– Но зачем?

– Благодарить Михаил учитель замечательный и не хотеть другой никогда этот добрый, – за всех ответил Нрд, приветливо растопыривая когти веером.

– Любить беречь мера сил и очень даже, – добавил Снорри.

– Я тронут, – сказал я, с опаской заглядывая в пакет. Там лежал игрушечный робот-трансформер, бутылка пива «Классическое космическое» и вязаная разноцветная шапка, которая не налезла бы даже на бактерию. Дары были заботливо переложены сеном. Видно, Снорри приберег все-таки несколько пучков и дождался подходящего случая от них избавиться.

– Тееееень раштеееняяяя грусссссный прассссстник, – спел Шпыш и кряхтением изобразил аплодисменты.

– Постойте, но мой день рождения в сентябре, – воскликнул я, отодвигая пакет подальше. – Давайте сделаем вид, что вы ничего не дарили, а в сентябре вы обратно принесете.

– Сентябрь – плохой месяц для подарков, – убежденно сказала Мармала. – Несчастливый. Тем, кто получает подарки в сентябре, вредят планеты.

То-то я думаю, мне в последнее время не везет, а это планеты вредят! Я давно подозревал, что они на меня точат зуб за то, что я сентябрьский. Теперь остается только один выход – собрать волю в кулак и передвинуться на август.

– Друзья, спасибо вам, конечно. Мне приятно, что вы думали обо мне. Но начнем уже урок, у нас сегодня много дел. Прежде всего, тест. Он, как я уже говорил вчера, состоит из ста вопросов и открытой части…

Я осекся. Ученики смотрели на меня, как на вселенское зло, восставшее из черной дыры.

– А как же подарок? – спросила Мармала.

– Да! Как? – возроптали шуршуны, в особенности лидер, прилетевший сегодня в малиновой тужурке.

– То есть вы притащили подарок, чтобы я не проводил тест?

– У, – махнул манипуляторами альдебарранец, показывая, что он не имеет решительно никакого отношения к происходящему.

Атмосфера в классе стала предгрозовой. Ученики повскакивали с мест, крича что-то про насилие, произвол и нарушение прав личности. Снорри нервно катался из угла в угол, ища убежища. Его снедало невыносимое волнение: сено уже дважды оказалось бессильно пленить мое сердце. Толстожал под партой у Мармалы напрягся и приготовился открыть дыхательную крышку по полной. Еще немного, и мне придется эвакуироваться в коридор.

Я поднял руку вверх, требуя тишины.

– Вы правы, тест надо немного отложить. Пришла пора познакомить вас с земными законами. Тема урока «Взятка, подкуп и коррупция». Что сидите? Записывайте!

Следующие полчаса я потратил на то, чтобы объяснить группе, как правильно давать взятки землянам. Нрд невероятно оживился и слушал так, будто от этой информации зависела его жизнь.

– Наш Цефей тоже бывать взятка, – сказал он, когда я на минуту замолк. – Есть два виды. Взятка если цефеанин взять. Датка если цефеанин дать. Важный различий надо соблюдать. Нельзя животный. Нельзя еды. Можно целлофан бурлящий мотор сосулька жесть остатки.

– У нас на Земле предпочитают кредиты, – сказал я. – Поэтому если вы в следующий раз захотите кого-то отблагодарить, остановите свой выбор на них.

– Сколько? – деловито спросил Снорри из-под парты.

– Чем больше, тем лучше, – заверил его я. – Кредитов много не бывает.

– Избыток головной болезня и вор, – возразил шар.

– Тоже верно, – согласился я. – У нас иногда говорят: деньги карман жгут. Ну, а теперь, когда мы разобрались с темой, переходим к тесту.

Я открыл окно и начал раскидывать копии ученикам.

– Михаил, постойте! – взмолилась Мармала.

– Нет и нет, – решительно сказал я. – Тест состоится несмотря ни на что.

– Я не о тесте! У вас одежда горит!

Я глянул вниз и увидел, что низ моей куртки пожирает странное фиолетовое пламя. Я вскрикнул и попытался прихлопнуть его ладонью, но оно вспыхнуло еще сильней. Тогда я упал на пол и принялся кататься. Рядом пристроился Снорри, с любопытством следящий за моими движениями.

– Михаил не шар зачем так. Нет кувырка полный. Но интерес и движения хороший техника маневр уклонения.

От злости я сел и хотел было схватить Снорри, чтобы выдавить из него всю глупость, и вдруг понял, что пламя, охватившее полкуртки, не причиняет мне никакого вреда. Оно не обжигало, не пыталось перебраться выше и выглядело как хорошего качества голограмма. Я расслабился и оглядел класс, ожидая усмешек, но – нет! Нрд сидел неподвижно и даже не моргал, как будто его поразил криобактерит. Шуршуны откуда-то достали комочки пыльцы и ритмично складывали в рот. Бактерия отползла к дальней стене, изо всех сил стараясь с ней слиться. Альдебарранец лениво приоткрыл клапан в скафандре и вылил мне под ноги весь свой конденсат.

– Превосходная мысль, – похвалил я. – И главное, вовремя!

У скромно потупил сопла. Я взглянул на часы – до звонка оставалось двадцать минут. Ничего, успеем.

– Тест, друзья мои, тест! – напомнил я. – В каждом вопросе только один правильный вариант ответа. Можете кликнуть по букве, обвести ее в кружочек или поставить галочку.

– Шшшштооо? Галощщщщку? – удивленно спросил волножитель.

– Вы, Шпыш, будете сдавать тест устно, после урока, – успокоил его я. – Остальные – работайте! Время пошло.

И наступила блаженная тишина, разбавляемая лишь усердным сопением учеников и пробулькиваниями в желудочном мешке толстожала. Приятно взглянуть на трудящихся инопланетян! Сразу чувствуешь себя королем Галактики. Я мысленно представил ухоженную ферму на Венере. Вот я, Мелани и наши многочисленные дети сидим на крыльце и наблюдаем, как Снорри и еще трое шаров, запряженные в электроплуг, вспахивают плодородный, навезенный с Земли гумус. Здесь будет город-сад! Шуршуны, распределенные по ульям, собирают мед, цефеане ловят рыбу, для волножителей тоже какое-нибудь дело найдется. Альдебарранца можно поставить в качестве чучела.

Я уже почти придумал, как буду эксплуатировать бактерию, и тут меня отвлек голос Нрда:

– Вопрос сорок седьмая ошибка. «Вибровилка – это а) мебель б) столовый прибор в) пресноводная водоросль г) песня из репертуара группы «Дохлый метеорит»». Где ответ оружие? Не выбор и не понятно.

– Правильный ответ здесь есть. Подумайте.

Недовольный Нрд провел когтем по парте, оставив на ней борозду, в которой спокойно могла поместиться средняя вибровилка. Тем временем пламя, прицепившееся к моей куртке, исчезло. Я ощупал ткань: никаких повреждений, даже зацепок нет. Сунул руку в карман, и к своему удивлению обнаружил там старинную банковскую карточку на собственное имя, годную до 2125 года. Я провел ею над пульсопланшетом, и получил сообщение, что мой счет в банке пополнился на пятьсот кредитов. Ничего себе! Я провел еще раз, но чудо было однократным, больше денег не поступало.

Как в мой карман пролезла банковая карточка? Не могла же она появиться там бесконтрольно. Куртка прилетела со мной с Земли, достал я ее только вчера, когда все чистые вещи кончились. Перед отлетом мама ее постирала, а значит, и карманы проверила – она у меня без обыска жить не может. Особенно от ее набегов страдал отец. Стоит только оставить вещь в свободном доступе, мама – ураганом по карманам. Получается, карточку подложила она? Но это не ее стиль! Да и карточки отменили, когда я еще в школу ходил.

Второй вариант, конечно, Снорри. С его щупальцами он не только в куртку – в душу пролезет. Пока я сбивал пламя, он мог попытаться дать мне взятку. Не случайно же он спрашивал сумму. Прикидывал, наверное, сколько у него в наличии. Но как он изготовил карточку на мое имя? И с чего такая упорная благодарность? Глобусы у меня кончились, на размножение я не соглашался, но Снорри и не предлагал. Пожалуй, эта загадка поинтересней исчезновения зонда «Хань Чу» в туманности «Морской конек».

От размышлений меня отвлекла потасовка шуршунов. Получив индивидуальные копии тестов, они несколько растерялись и поначалу пытались списывать друг у друга. Потом объединили силы и стали совместно решать один вариант. До середины все шло неплохо, но потом случился раскол. Половина роя больше любила букву А, другая половина – букву Б. И те, кто был за Б, возмущались, если правильный ответ находился под другой буквой. Лидер в малиновой тужурке предложил чередовать А и Б, чтобы никому не было обидно, но такой вариант никого не устроил. В итоге шуршуны подрались, и мне пришлось вмешаться.

Пока я занимался шуршунами, оставшиеся принялись списывать. Нрд спрятал среди чешуи крошечное виртуальное окно и теперь потихоньку заглядывал в него. Я решил не препятствовать – оценка за тест ни на что не влияла, а нож, лежащий на парте у цефеанина, очень даже влиял на все. Бактерия поступила куда изобретательней: она отпечатала часть информации на своих вакуолях и теперь поочередно оттопыривала их. Снорри достал из прищечного канала странного вида свиток и сосредоточенно переписывал оттуда длинный текст. Альдебарранец тоже не растерялся: активировал в скафандре внутренний экран.

Одна Мармала ничем не запаслась: она сидела и со скоростью высокомолекулярного бластера строчила пальцем в окно. Она первой расправилась с тестом, быстро собрала вещи, схватила толстожала и направилась к выходу, но я ее остановил.

– Дождитесь звонка. И после перемены у нас классный час.

– Ко мне родители приехали, – сказала она. – Шесть основных и трое дополнительных!

– Повидаетесь после уроков.

Мармала вернулась на место и демонстративно открыла журнал мод. В этот раз она рассматривала кольца-бомбы с оглушающим эффектом. Шуршуны, Нрд и У справились со своими тестами одновременно, бактерия и Снорри продолжали возиться. Назревала скучная пауза. Я вздохнул и отпустил ребят на перемену, а сам принялся опрашивать Шпыша. Тот называл буквы наугад. Я давно про него понял, что в человеческой культуре он ни в зуб ногой, но все же надеялся на хотя бы элементарные знания в его несуществующей голове. Оказалось, там только песни. Шпыша тянуло солировать, и он периодически срывался, каждый раз находя для этого повод. Покончив к концу перемены с опросом, я, взмокший и усталый, вышел в коридор. Ученики разбежались, и только Снорри у пожарного стенда с немалым любопытством рассматривал конусовидное ведро.

– Пссс, Снорри! Катитесь сюда, – позвал его я.

– Шляпа дивный, – сказал он, не в силах оторваться от ведра. – Примерять дай. Стиль шик и никогда прежде. Снорри красив.

– Это для тушения пожара.

– Тогда Михаил надо срочный. Михаил верхний шкура слой горячая! Шляпа взять и не пожар.

И он принялся отрывать ведро, довольно крепко прикрученное проволокой к стенду.

– Снорри, прекратите хулиганить! Ведро мне не нужно. Вам тоже. Если хотите земную шляпу, я вам…

Я хотел сказать «продам», но вовремя вспомнил про глобус. Пришлось переформулировать:

– Я вам дам поносить. У меня есть запасная.

Обрадованный Снорри бросил ведро и закружился вокруг меня, пытаясь просочиться между ног, как дрессированный кот. И тут мне пришла в голову мысль! Это же готовый номер: я, бесстрашный Михаил с Земли, и укрощенный лично мной шар с пылающей, как поцелуй куртизанки, Бетельгейзе, покажем публике небывалые трюки. Я научу Снорри прыгать с тумбы на тумбу. Потом суну руку ему в пасть и останусь цел. В финале он у меня пролетит сквозь огненное кольцо! И все зайдутся в овациях.

Но это позже. Сначала надо разобраться с деньгами, пока секретарша не отследила, что я обогатился и опять в плюсе. За взятку меня могли отдать под суд, и тогда в лучшем случае штраф, а в худшем – исправительные работы. А мне нечего исправлять, я и так нормальный. Мне нужно лишь немного удачи, самую капельку! И я стану полезным членом общества. Полезнее некоторых.

– Снорри, скажите мне честно, это ваше? – я достал карточку и продемонстрировал шару, который преданно сверлил меня бинокулярами.

– Ваше не мое. Мое нет и не Снорри вовсе.

– Вы уверены? – напирал я. – Лучше скажите честно. Иначе меня уволят. Скажут, что я опять вас обобрал.

– Бобра? Что бобра? – он развернул окно со словарем, и между нами повисла голограмма бобровой хатки, из которой высовывалось четыре морды и один плоский хвост.

– Причем тут бобры? – сказал я, смахивая голограмму. – Карточку вы подсунули? Ну?

– Ну, – тупо повторил Снорри. – И бобра.

«Дурачком прикидывается! – в отчаянии подумал я. – А тут камеры везде. И что делать? Как вернуть ему эти кредиты?»

– Снорри, я последний раз спрашиваю, это ваша карточка? Ваши деньги?

– Не карточка. Пластик квадрат? Не Снорри и не знать. Пластик Бетельгейзе не карточка. Только трава. Потом дождь. Но пластик завтра.

Бешено долбя пальцем по пульсопланшету, я активировал программу автоперевода.

– А теперь скажите все то же самое на родном языке.

Снорри послушно зачирикал, и программа выдала следующий текст: «Учитель Михаил, вы подозреваете меня в страшном преступлении, но, поверьте, я совершенно невиновен. Взятка на моей родине карается удалением трех четвертей хорды, что практически несовместимо с жизнью. И я был шокирован, когда вы заговорили о взятках на уроке. Разумеется, я, как достойный представитель своего народа, не стал бы рисковать ни его репутацией, ни собственной жизнью. К данной карточке я не имею отношения, поскольку на Бетельгейзе пластик производится только для строительства межзвездных кораблей, а бытовые вещи делаются из растительных волокон. Конечно, вы могли подумать, что я купил карточку в другом месте, но я этого не делал, менее всего на свете желая оскорбить вас – словом или действием. Позвольте принести вам свои глубочайшие извинения и выразить надежду, что тень подозрения, павшего на меня, со временем развеется».

Ого! Какие, оказывается, тексты, таятся внутри этого шара! Я с уважением посмотрел на Снорри. Нет, пожалуй, цирковой номер отменяется. Вместо этого разучим с ним стихи классиков Земли. Будем удивлять зам зам замминистра образованностью и красноречием.

Я повертел в руках карточку, понюхал ее, потряс, приложил к уху. Кроме моего имени и даты другой информации на ней не было – ни телефона банка, ни логотипов. Одно радовало, благодаря ей денег не убыло, а прибавилось. Может, и беспокоиться не стоило? Я же сам хотел, чтобы мне повезло – вот это и случилось!

Я приободрился и провел классный час на оптимистической ноте. Инопланетяне охотно вызвались участвовать в самодеятельности. Мармала показала свой четырехметровый язык и сложила его в виде спирали, Нрд неожиданно прыгнул, вцепился когтями в потолок, потом рухнул вниз и уже с пола простонал: «Осадки». Мы решили, что отложим этот прелестный номер до весны, приурочив его к Межпланетному женскому дню, тем более что Нрд отчасти женщина. Он, кстати, сознался, что, покинув Цефей, перестал нести яйца и это его личная трагедия. Вся группа выразила ему сочувствие, шуршуны всплакнули, Мармала обещала поделиться эмбрионами – у нее скопились лишние, и некуда девать.

Бактерия, как оказалось, владела боевыми искусствами и вознамерилась на следующий урок принести национальное оружие, но я не разрешил. Альдебарранец соединил сопла, и между ними появилось облачко светящегося газа, который через пять минут взорвался, и меня отшвырнуло к стене. Когда я пришел в себя и проветрил класс, шуршуны собрались с силами и выдали сцену из балета «Лебединое озеро». Я чуть не лопнул, пытаясь не смеяться. На моменте, когда толстый шуршун, поднявшись на пуанты, подхватил худого и с поэтическим видом понес его вдоль кромки парты, я вынужден был уткнуться в рукав.

Общим голосованием решили, что на утреннике покажем номер шуршунов и язык Мармалы. Шпыш досадовал, что ему не разрешили спеть, но я знал: Мариам не допустит конкуренции с хором, да и голос у моего волножителя был не ахти – на высоких нотах регулярно давал петуха.

В учительскую я вернулся в прекрасном настроении. На пороге меня подхватила под локоть Мелани и потащила к кофейному автомату.

– Новость века! – воскликнула она. – Леклер и Мариам женятся.

– Вот это да! Как его угораздило?

– Говорят, на перемене он зашел к ней в класс, упал на колени, дополз до стола, потом достал коробочку – а там кольцо из тритония! Пять зарплат на него потратил.

– Леклер? – уточнил я. – Потратил?

– Да! – возбужденно сказала Мелани. – Все в шоке, кроме Мариам. Она уже полшколы пригласила на свадьбу. Сидит, платье выбирает.

– А Леклер?

– Закрылся почему-то в туалете и плачет. Ты его пока не поздравляй. У человека горе.

– Зачем же он женится тогда?

Мелани пожала плечами:

– Порыв! Внезапное желание семьи.

– Надеюсь, это не заразно, – сказал я, и Мелани странно на меня посмотрела.

– Джон собирает деньги им на подарок, – сообщила она немного погодя. – С тебя решили не брать.

– Вот спасибо! – обрадовался я. – А что купите? Брелок, как мне?

– Какой брелок? – спросила Мелани.

– Как какой? Тот самый, символ учительского совершенства. Помнишь, ты мне его в первый день работы подарила – от коллектива?

– Не помню, – нахмурилась Мелани. – Миша, ты о чем?

– Брелок, – сказал я медленно, с расстановкой, как в классе. – Подарок от ребят. Ты ждала меня у каюты. Потом поцеловала.

– Я? По своей инициативе?

– И что тут удивительного?

– Самомнение у тебя – будь здоров!

– Так мы потом много раз целовались, и ничего.

– Потом, но не в первый же день. Ты за кого меня принимаешь?

– Ни за кого! Мы вообще про брелок говорили.

– Какой брелок?

Разговор заходил на второй круг.

– Жди здесь, я сейчас его принесу, – и я побежал к каюте. Брелок обнаружился под грудой самоочищающегося белья, которое сломалось и требовало теперь обычной стирки. Я запихнул лишнее под кровать, чтобы глаза не мозолило, а сам с торжествующим видом потащил брелок в учительскую.

– Смотри! – сказал я Мелани. – И вспоминай.

Она покрутила его в руках и вернула мне.

– Миша, ты что-то путаешь. Милая вещица, но я ее раньше не видела. Может, тебе Мариам подарила?

– Еще скажи, что это она меня поцеловала! Тогда Леклер ворвется ко мне в каюту с подушкой и задушит во сне.

– Не факт, – улыбнулась Мелани. Но мне от ее улыбки стало только хуже. Я не понимал, что творится: сначала рюмочная то появляется, то исчезает, потом деньги сами падают в карман, а теперь выясняется, что и брелок взялся из ниоткуда. Но раз уж пошла такая тема – эй, мироздание, давай мне собственный корабль, миллион кредитов и премию Гагарина за особые заслуги перед Галактикой!

Мироздание осталось глухо к моей просьбе. А Мелани увлеченно рассматривала окна, которыми сорила счастливая Мариам. Каких тут только нарядов не было! Платья из астероидной пыли, белые шубки из меха жаброгубых микрозавров с Кассиопеи, фата из гиперболоидной ткани, туфли из кожи венерианских медуз, браслеты с капсулами, содержащими темную материю. Мелани жадно вглядывалась в голограммы и украдкой скопировала парочку в свой пульсопланшет. Коллеги смотрели на меня с одинаковым выражением на лицах: с Леклером покончено, Михаилу – приготовиться. Да ни за что! Мелани прекрасная девушка, лучше Кати, но у меня другие планы на жизнь. Одно дело помечтать о семейном ранчо на Венере, другое дело – там оказаться.

Я сел за свой стол и стал готовиться к лекции. Работа способна спасти человека, а хорошая работа – человечество! Мой афоризм, сам придумал. Я на секунду бросил взгляд на Мелани. Она повздыхала над шубками и тоже принялась за конспекты. На ее столе, за горой кружек, голографических рамок, сенсорных указок и прочего учительского хлама лежал круглый брелок – в точности такой же, как и у меня.

– Мелани, отвлекись на секунду! – попросил я. – Что у тебя там, за кружкой?

– Маркер, – сказала Мелани, не отрываясь от конспекта.

Я подошел поближе и хотел взять брелок, но он исчез! Его не было ни на столе, ни под ним. Мелани с раздражением спросила:

– Ты что-то потерял?

– Да! Брелок.

– В кармане поищи.

И правда, мой брелок как ни в чем не бывало лежал в кармане. Он приветливо гремел и все так же цепко держал ключ-пульт. Школьные электронные замки имели сканеры сетчатки, щупалец и ротовой полости, но для большей безопасности школа закупила быстрорастворимые двери. При необходимости их можно было полностью удалить, чтобы ускорить эвакуацию. А еще при нажатии особой кнопки дверь устанавливалась в любом месте, заполняя собой проем. Для этого и нужен был ключ-пульт. Учителя обязаны носить его на все уроки, хотя я частенько забывал свой в каюте, потому что баловался им на досуге – заполнял каюту дверьми, а потом стирал их.

Брелок на столе у Мелани не давал мне покоя. Столько галлюцинаций за день – впору обеспокоиться! Может, у меня душевная болезнь? Или опять вредят планеты? Надо с этим как-то разобраться. И я решил поговорить с доктором. Начну беседу с невинных вещей, допустим, с укуса космической блохи – мол, аллергия и прочее. И потихоньку расспрошу, почему мне мерещится всякая ерунда. Не хотелось бы, чтобы по школе пошли слухи о моем сумасшествии. Хотя, если честно, терять мне уже нечего. А на фоне Леклера я вообще образчик здравомыслия.

Глава 5.

К доктору я попал накануне утренника, когда из-за бесконечных репетиций и прогонов образовались окна в расписании. Учителей принимал, как гласила табличка на кабинете, некий Анхель Гомес, мастер-гомеопат, специалист по улучшению питания по карте созвездий, вправлению кармы наложением рук и лечению инфекционных заболеваний методом обратного макродренажа. То есть подкованный в своем деле, матерый шарлатан. Но выбора особого не было, галлюцинации отравляли мое существование. Несколько раз я замечал в коридорах вывеску рюмочной «Три амебы», кидался к ней и не обнаруживал ничего, кроме голых стен и удивленных взглядов инопланетян. Карточка и брелок лежали запертые в сейфе, я регулярно их проверял, иногда даже ночью. И все же я часто видел их в других местах – в столовой, на случайном подносе, в учительской, в силовом щитке, за плазмоупорным стеклом.

К Гомесу я пришел в состоянии нервного истощения, бледный и дрожащий. Я уже был согласен на аюрведу, иголки в биоактивные точки и массаж пупка, лишь бы меня отпустило.

– На что жалуемся? – рутинно поинтересовался Гомес, занятый заполнением карточки.

– На галлюцинации, – честно сказал я. – Только это между нами.

– Разумеется. Итак, какого рода галлюцинации вас мучают? Слуховые, зрительные, тактильные, вибрационные?

– А что, и такие бывают?

Гомес поправил очки и на секунду оторвался от карточки:

– Молодой человек, в космосе бывает все! В прошлом месяце я, например, лечил стойкий цианоз бороды у одного из механиков. Вообразите себе!

Вообразить ничего не удалось, потому что слова «цианоз» я не знал, а в словаре искать постеснялся.

– У меня, наверное, зрительные галлюцинации. Например, мне привиделось, что я сидел в баре, а потом я узнал, что такого бара нет. Еще мне деньги подбросили.

– Так вы радоваться должны, – заметил Гомес. – Пока у вас налицо позитивный сценарий.

– Да, но всего этого нет! Точнее, оно постоянно исчезает. Короче, я психически больной. Дайте таблетки. Или меня надо в больницу.

И я поник на стуле. Гомес терпеливо взял меня за руку, измерил давление, пульс, попросил показать язык, после чего открыл ящик и стал вынимать инструмент за инструментом. Тут были огромные металлические крючки, прищепки, пневмобритвы, молотки, виброножи – настоящий пыточный арсенал.

– Меня, кажется, отпустило, – пробормотал я, пятясь к двери.

– Сядьте! – велел Гомес. – Будем разбираться с вашей проблемой.

Я вернулся на стул и застыл, глядя, как он сортирует вещи. Вид у него был решительный и злодейский. Наконец он надел спектральные очки и принялся водить перед моим носом самым большим крючком, похожим на коготь неизвестного земной науке ксенохищника.

– Интересно, – сказал он. – Первый случай в моей практике.

– Случай чего? – тревожно спросил я.

– Не ерзайте. Сейчас я его удалю, и тогда…

Он сделал резкое движение, как будто подсекал рыбу, и изобразил, что скидывает в корзину с крючка какую-то цепкую дрянь.

– Что это было?

– К вашей ауре приклеился потусторонний пузырь.

Я моргнул левым глазом. Потом не удержался и моргнул правым. Лечить, похоже, надо не только меня. Этот Гомес по части галлюцинаций и сам не промах! Удивительно, что он не встретился мне в «Трех амебах».

– Простите, но не могли бы вы объяснить…– начал я, но Гомес меня прервал.

– У вас удивительно липкая аура. Вы не пробовали с этим бороться?

– Не пробовал. А надо?

– Желательно провести сеанс чистки. Записываю вас на среду.

– Пожалуй, я пока воздержусь, – сказал я. – Дотерплю до Земли, а там уж почищу. А что за пузырь вы удалили?

– О, это любопытный момент, – сказал Гомес, все еще не выпуская из рук крючка. – В прошлом месяце мне перенастроили очки, поменяли частоту развертки и скорректировали аберрации. И знаете, я начал видеть пузыри! Их множество, они повсюду.