P.S. Никто не узнает, Профессор

Интересно, он слышал мой разговор с Рамильдой Псаровски?

Однако этот вопрос меркнет, когда я касаюсь пальцами своих губ и прикрываю глаза, представляя… его. В голове остается только один вопрос.

Почему я хотела, чтобы он поцеловал меня?

Глава 10

Почему я захотел поцеловать ее?

Этот вопрос не оставляет меня в покое всю неделю. Даже сейчас, сидя в гостиной с ноутбуком, не могу отделаться от посторонних мыслей. С утра, до того как Карла уехала за продуктами с Ханной, мне удалось немного отвлечься на девочек, затем на работу. Но не сейчас, не в абсолютной тишине нашего дома.

Трудно отрицать схожесть. Трудно не представлять ее на месте одной из моих бывших студенток. Я не идеален. Я грешен. Но у всякого греха есть свой предел. Однажды я перешел границу, больше этого не повторится. Я обещал себе, обещал Карле.

Но, видимо, эти слова так и останутся словами…

Жалею, что дал свой телефон девчонке. Но мне все равно нужно было бы поделиться контактом. Работу над докладом никто не отменял. Она умная девочка, но еще совсем юна. Первый курс, как никак.

На экране ноутбука текст для утверждения, а перед глазами ее взгляд. Зеленый, магнетический. Я должен поработать, но вместо этого вспоминаю полные девичьи губы. Розоватые, слегка покусанные. Из-за нервов, наверное. Интересно, сколько она проревела тогда, после студенческой вечеринки? Надеюсь, не все дни, которые пропускала мои пары.

Помню, как нашел ее совсем невменяемую, пьяную. Она улыбалась, не понимала, что происходит. А я не сразу понял, чем ее накачали. Явно не одними коктейлями. На одной руке висел наручник, но она не была ни к чему привязана и не выглядела отчаянной и морально убитой. Помню, как отвез ее в больницу и позвонил родителям, записанным в ее телефоне за случай экстренного случая. Больше я ничего не слышал об этой девчонке, даже забыл о ней.

Когда Кеннет мне скинул полную информацию, осознал, как ошибся. Предложение помощи с моей стороны было лишним, я понимал, что наступлю на те же грабли, что и десять лет назад. Но иначе я бы не смог. Однако она не воспользовалась моей «услугой». Ни разу. Ни звонков, ни сообщений. Справилась сама? Молодец. Я рад за нее. Микелла сильная девочка, справится.

– Папочка! Мы пришли! – в голову внедряется звонкий голос Ханны. Она бежит ко мне на диван и садится рядом. – А что ты читаешь?

– Это сценарий будущего фильма, милая.

– Ты взялся за съемки? – спрашивает Карла и заглядывает в экран.

– Нет. Попросили дать оценку, – объясняю, закрыв ноутбук. Я отвык от упоминаний о съемках. Сначала было больно бросать любимое дело, но рождение Ханны расставило все по своим местам. – Как съездили?

– Как мы можем съездить за продуктами? – Карла скрещивает руки на груди. – Нормально, нормально.

– Пап, а давай мультики посмотрим!

– Чуть позже, хорошо?

– Позже я поедут мамой на рисование, – надув губки, говорит Ханна.

Карла записала ее на рисование? Почему я узнаю об этом последним? Гляжу на жену, которая смотрит что-то в телефоне и улыбается. Мы поговорим позже насчёт дополнительных занятий Ханны. Черт возьми, почему она ничего не сказала мне?

– Я не сделал даже половину работы. Если хочешь, я встречу тебя после рисования.

– Я хочу сейчас!

– Милая…

– Собери пока рюкзак, – вмешивается Карла. Неужели оторвалась от телефона и слышала наш разговор? – Я подожду тебя в машине.

Малышка слезает с дивана и поднимается в комнату, окинув меня уничтожающим взглядом. Класс. Я поссорился со своей дочерью. Знаю, что Ханна не будет дуться долго, и знаю, чем смогу ее задобрить, но сам факт ощутимо ударяет в грудь. Неприятно.

– Когда ты хотела сказать, что записала Ханну на рисование? – спрашиваю у Карлы, когда хлопает дверь в детскую на втором этаже.

– Она сама попросила.

– Она могла попросить меня.

– Ты вечно работаешь.

Начинается… Этот уничижительный тон, руки в бока, взгляд, готовый прострелить меня насквозь тысячами пуль из огнестрела.

– Мне нужно извиниться за то, что я приношу домой деньги?

– Нет, Доминик! – Карла повышает голос. – Тебе нужно извиниться за отсутствие внимания к своей дочери!

– Я часто с ней общаюсь. Где пропадаешь ты по вечерам – большой вопрос.

– Ты упрекаешь меня? После всего, через что мы прошли с той сумасшедшей девчонкой?

Молча проглатываю ее крик. Надеюсь, Ханна не слышит его, не замечает, как наша семья рушится на глазах. Как мама уходит неизвестно куда, а папа пытается спрятаться за рабочими вопросами, чтобы не думать о своей студентке, похожей на…

Моя принцесса спускается через пару секунд и идёт с мамой к машине. Она ни разу на меня не взглянула. И правильно сделала. Иначе увидела бы своего папочку разъяренного, как быка. Разъяренного и подавленного после разговора с женой.

Когда я в последний раз злился на Карлу? Сложный вопрос. Давно. Год назад, когда уехал в Вегас с Кеннетом и нашей компанией. В тот день она тоже напомнила о прошлом. Напомнила о моей студентке, которой я преподавал десять лет назад. И о последствиях, гложущих до сих пор.

Вибрация телефона заставляет вернуться на грешную землю и удивиться. Потому что звонит Микелла.

– Профессор, кажется у меня проблемы! – тараторит жалобно моя студентка.

– Что случилось? – подскакиваю с дивана, чувствуя, как сердце учащенно бьется в груди.

– Мне нужна ваша помощь! Срочно!

Глава 11

Как я могла так облажаться?

Зачем позвонила ему перед тем, как проверить информацию еще в одном источнике? Дура! Перспектива выступить перед важными людьми настолько замылила мне глаза, что я стала в последнее время слишком невнимательной, рассеянной, но старалась не показывать окружающим мое состояние.

Или всему виной иная причина со смуглой кожей и бархатным голосом?

Дура!

Хожу из стороны в сторону по коридору, жду профессора возле его кабинета в главном корпусе, как он и просил. Чувствую, как подрагивают коленки, а сердце колотится как бешеное. Он неспроста дал свой номер, и я грела надежду в душе, что обязательно позвоню при необходимости. Без злоупотребления положением. Но сейчас у меня складывается ощущение, что я воспользовалась ситуацией.

Что сделано, то сделано. Я так переживала из-за нестыковки в источниках, что переволновалась, а профессор сам вызвался подъехать к кампусу. Он сказал, что живет недалеко, ехать всего пятнадцать минут. Как я взгляну в его глаза и скажу, что уже решила вопрос? Я пыталась позвонить ему сразу же, как нашла ответ, но он не брал трубку. И сейчас не берет. Я испортила ему выходной.

Черт, Микелла, почему ты глупишь? Ты же умная девочка. Ага, как же! Если бы у тебя в голове имелись мозги, ты бы не звонила профессору Миллеру раньше времени. Ты же хотела избегать его, не смотреть в глаза, не любоваться его предплечьями, обнаженными рукавами накрахмаленной рубашки.

Черт!

Целую неделю мы вели себя как преподаватель и студентка. Я думала, если наши отношения наладятся, если профессор не будет относиться ко мне предвзято, то все вернется на круги своя. Но это не так.

Я думала о нем слишком много. Слишком часто. Слишком красочно. В голове отложился его светлый взгляд, отличающий чистым золотом. Маленькие лучики, стремящиеся к окружности зрачка. Его полные коричнево-розовые губы. Его улыбку. Стоило мне только закрыть глаза, я представляла его лицо. Смуглое, скульптурное. Представляла его закатанные рукава, обнажающие крепкие предплечья. Он красив. Чертовски красив.

Я снова думаю о нем…

Дурацкие мысли лезут в голову именно в тот момент, когда мы должны встретиться. Когда он идет по длинному коридору. Замечает меня. Сердцебиение ускоряется. Сейчас он не столь официальный. На нем нет костюма, только пуловер синего цвета и синие джинсы, но рукава привычно закатаны до локтей. И я по привычке смотрю на них. Недолго.

– Привет. Показывай, – сходу начинает он, отвлекая меня от дурных мыслей. – Где не сходится?

Виновато протягиваю ему планшет с набросками. На мгновение наши пальцы соприкасаются. Меня словно бьет током. Снова. Как в тот раз, когда мы остались в кабинете одни и откровенно разговаривали о прошлом. Однако это сладостное мгновение проходит, когда он прочитывает мои наброски.

Его брови сведены, глаза прищурены. Золотые радужки чуть темнеют. Из-за внимательности к моей работе? Или из-за… меня. Мики, когда ты стала такой наивной?

Подумаешь, однажды спас жизнь и предложил свою помощь. Это не значит, что я должна смотреть на него как на героя типичных любовных романов. Мы живем не в сладкой сказке, а он не принц на белом коне.

Он профессор… Женатый профессор…

– Ты уже все нашла, – констатирует он строго.

– Да, профессор…

Черт! Не думала, что будет так сложно признаться в своей оплошности. Даже взглянуть на него боюсь. Гляжу на свои конверсы, на джинсы. Сегодня я пренебрегла формой.

– Простите, что потревожила. Вы… вы не отвечали на мои звонки…

– Ничего страшного, я как раз собирался приехать и кое-что тебе дать.

Мы заходим в кабинет, профессор без лишних слов протягивает толстый том книги. «Как снять идеальный фильм. Подготовка от А до Я» Кемер Джексон. Теряю дар речи. Не потому что эту книгу написал великий режиссер нашего времени, не потому что я пыталась найти всю неделю, и нашла в комиссионном магазине за бешенные двести долларов, а потому что…

– Это же редкий экземпляр! Я искала его во всех магазинах штата, даже у соседки спрашивала!

– Книгу сняли с продажи десять лет назад, но я успел приобрести оригинал. Она пригодится при подготовке. Я отметил некоторые детали. Если правильно построишь картину, практика у тебя в кармане.

Боже мой! Чем я заслужила это счастье? Обнимаю экземпляр книги как нечто драгоценное, родное. Черт возьми, эта книга и есть самое дорогое на свете! Ее нет ни в одном формате, только бумажная книга с важными иллюстрациями и отсылками. Даже комментарии по написанию сценария есть! Божечки!

– У тебя все в порядке? Всю неделю ты не звонила.

Он волнуется, что я не звонила и не попросила помощь? При этом его лицо такое же непроницаемое и серьезное. Ни толики тепла, ни намека на предвзятость и личные отношения.

– Все хорошо, я справляюсь.

Не говорить же ему, что я позвонила маме, чтобы забрать свою футболку. Она сказала, что отправит по почте и заблокировала мой номер. Это было больно и неприятно. А до отца я не могу дозвониться который день. Наверное, тоже заблокировал меня. Влияние мамы на лицо.

– Помни, что можешь обратиться ко мне в любой момент.

Помню, профессор. Помню, как тянулась за телефоном, чтобы набрать банальное сообщение, помню, как одергивала себя и мысленно причитала саму себя. Мне не стоит творить глупости, а мое восхищение пройдет. Со временем.

Мы слишком долго молчим. Слишком долго смотрим друг на друга. Слишком сильно манят его губы. Они снились мне. А сейчас они непростительно близко. Черт! Я снова думаю о том, какие они на вкус. На запах. Насколько они мягкие. И как опытно они целуются. Той брюнетке в машине он понравился.

Черт!

Он мой профессор.

Он женат.

У него есть семья.

Микелла, пожалуйста, останови поток мыслей.

Но меня ничто не останавливает, когда я тянусь к нему на носочках и касаюсь его губ. Даже книгу роняю. Она падает между нами, едва не отдавив ноги. Но я бы не обратила на это внимания, когда его сочные, полные губы касаются моих. Мы не двигаемся, прямо как в японских дорамах. Просто касаемся. Просто стоим. Просто дышим одним воздухом. В моей голове проносится тысяча картиной, душа трепещет, пропускает через себя множество радостных эмоций, не подпуская к себе негатив.

Они мягкие, хоть и чуть потрескавшиеся. Теплые. Они идеальны. Интересно, Рамильда также представляла себе поцелуй с профессором Миллером?

Но моя мысль теряется – профессор отталкивает меня и отходит сам на шаг. Золото в его глазах превращается в черную воронку, готовую поглотить меня яростной аурой. Радость и трепет в груди сменяется на досаду и… стыд.

Что я только что натворила?

– Больше никогда так не делай!

– П-простите…

Выбегаю из его кабинета, как ошпаренная. Даже забываю книгу, которую он дал специально для моего доклада.

Черт возьми, что я натворила?

Глава 12

– Эй, что с тобой? – спрашивает Моника. – Опять спишь? Соня, просыпайся!

– Все отлично, не переживай. И я не соня.

– Но ты даже не слушаешь меня! Я тебе такую новость рассказываю, а ты…

– Прости, я просто…

Просто стараюсь не думать и притвориться глупой куклой, как богачки из Уилок Браун. Просто стараюсь не привлекать внимания и жить как раньше. Просто стараюсь забыть преподавателя, с которым поцеловалась на выходных. Что из этого рассказать соседке? Что она поймёт и не разболтает всем подряд? Ее жизнь слишком легкая, ветреная. Она не знает забот, финансовых сложностей, эмоций, которые убивают тебя изнутри.

Она не поймёт, каково это сидеть несколько дней на грани падения и не знать, что с тобой случится в следующую минуту.

Это реальная жизнь, с которой не все столкнулись. Мне не повезло, она все время стояла на пороге моего дома и преследовала по пятам. Наверное, у меня на лбу написано «невезучая». Не удивительно.

– Ты просто весь день сидишь со своими конспектами, —отвечает вместо меня Моника. Облегченно выдыхаю, надеясь в глубине души, что она не заметила этот конфуз.

– Профессор попросил подготовить доклад как можно скорее.

– Но это не значит, что ты должна безвылазно торчать в комнате. Когда ты в последний раз была на улице? – Моника уставляется на меня во все глаза.

– Мы сейчас на улице, – я гляжу на яркое калифорнийское солнце. Ослепляет и греет с утра. Зелёные гольфы чуть сползают, но главное, что рукав не задрался, как обычно.

– Это не считается! Ты такими темпами пропустишь самое лучшее время в нашей жизни! – восклицает подруга. – Вон, Рамильда Псаровски хвасталась недавно новым Феррари. Видела? Давай покажу…

– О, нет, не надо!

Не хватало еще любоваться на прихоти богатеньких детишек. Мне и без того хватает того, что я ежедневно вижу прямое подтверждение моего статуса. Со следующей недели я выхожу на работу, готовлюсь к тому, что надо мной все будут смеяться. Но мне плевать, мне нужны деньги на жизнь.

– В следующий раз мы проведём вечеринку у нас! Тогда точно никуда не денешься! Хэй, Томми!

Она машет парню, который стоит у стойки своего братства. Он дружелюбно подмигивает ей, переводит на меня взгляд и машет рукой.

– Кстати, парни обсуждались кто первый пригласит тебя на свидание.

– Правда? – удивленно смотрю на соседку.

– А то. Первый начнёт Томми, так что готовься.

Любая девушка сейчас обрадовалась бы. Симпатичный парень, глава братства и просто весельчак приглашает на свидание и проявляет симпатию а я…

Я кажется, меня сейчас стошнит.

Только этого мне не хватало. Он извинился за свое поведение на вечеринке, сказал, что заслужит мое прощение. Но я не знала, что все дойдёт до свидания. Я не хочу никаких встреч, никаких отношений! Меня не привлекает Том. Он не сидит в мое голове, а я не мечтаю о его внимании, потому что…

Снова одергиваю рукав кардигана. Сегодня с утра прохладно, поэтому Моника не пристает ко мне с пристрастиями. Хоть что-то радует в этой никчемной жизни, а я забываю о чувстве вине на пару минут. Это мгновение заканчивается раньше, чем я предполагала, а перед глазами встаёт картина прошлых выходных. Его губы рядом с моими. Их мягкость, гладкость. Его дыхание на моих губах. Чуть прерывистое. Он старался дышать ровно, но я заметила его волнение.

Надо забыть, Мики, надо забыть…

– Интересно, когда он подойдёт? – прерывает мои мысли соседка. – Только не сдавайся этому наглецу!

– Постараюсь.

– Я буду благодарна, если ты вообще ему откажешь.

– Мне не сложно, – ухмыляюсь я.

Только сейчас замечаю на загорелом лице Моники толику облегчения, словно я спасла ее жизнь. Они точно ненавидят друг друга?

Чувство вины не отпускает меня до самого полудня. Занятия подходят к концу, а я никак не могу выкинуть тот поцелуй из головы. Я ждала занятие с ним, но в то же время боялась его. Знаю, что наше общение неизбежно. Я пишу доклад по его предмету, а он отдал мне важную книгу с материалами, которую я уронила в его кабинете. Ее нужно забрать, но я ужасно боюсь к нему подходить.

Его лекция сегодня последняя. Меня это пугает. Боюсь встретиться с ним взглядом и не сдержаться. Боюсь его энергетики, боюсь его влияния на меня.

Я. Боюсь. Своих. Чувств.

Готова поклясться, что у меня остановилось сердце в тот момент, когда мы пересеклись взглядами. Возможно, мне показалось, или я думаю как самый настоящий романтик из любовных романов современности. Но это так. Я замерла. Дыхание перехватило от его присутствия.

Но мои чувства безответны, и я должна смириться с этим.

Профессор отлично играет равнодушие, делает вид, что не знает меня, не замечает. Но у меня не выходит, но достаточного опыта. Он не просит остаться после занятий, полтора часа проходят как в тумане. Я стараюсь не смотреть на него, но у меня не получается, особенно на лекциях. Я чаще отвлекаюсь на него, нежели на материал. Моника пару раз тыкала меня, чтобы я записывала, спрашивала, о чем я думала.

Лучше бы ей не знать.

Звонок с занятия пролетает сквозь меня. Если бы я не услышала общий шум, то вряд ли отвлеклась бы. Никогда меня не заносило так глубоко в свои мысли. И не выносило оттуда так резко, словно я выплыла из толщи воды.

Профессор Миллер задерживает на мне взгляд чуть дольше обычного. Они не кажутся золотистыми и яркими. Скорее наоборот – темными и озлобленными. Зрительный контакт между нами быстро прерывается, а на место опустошения приходит…

– Микки, ты меня слышишь? – отвлекает Моника.

– Да, конечно.

– Ребята зовут сегодня в бар. Пойдешь?

– Но я не пью.

– С твоей миной нужно немедленно выпить.

– Но…

– Никаких «но»! Я видела, как ты смотрела на профессора.

Что? Как она…

– И не спрашивай, как я узнала. Тебе нужно расслабиться. Пойдем.

И впервые я не спорю с соседкой и позволяю ей вести меня куда угодно, лишь бы забыть о чувстве вины.

Глава 13

– Добро пожаловать в мир пороков! – восклицает Моника, обнимая меня за плечи.

Она уверенно стоит на каблуках в пять дюймов. Я от них отказалась и надела привычные кеды. Красные. Мои любимые. Если захочу сбежать, мне будет проще, а не как в прошлый раз. Однако соседа заставила меня надеть одно из своих платьев. Оно голубое нежное, с длинными рукавами, что для меня было важно. Пока соседка отворачивалась, я переодевалась. Мой секрет под рукой надежд спрятан.

В баре шумно, но не из-за музыки, а из-за угла в ушах. Все шумят, кричат, звон бокалов раздается в ушах. За ними я едва слышу Монику, которая молча ведёт меня к барной стойке.

– Это лучший бар рядом с кампусом! – выкрикивает Моника. – Ты оценишь! Эй, Эрик! Два шота для нас с Мики!

К нам поворачивается темноволосый парень Латинской внешности.

– Амигос! – он поднимает шейкер и улыбается соседке. – Все для нашей звезды.

– Звезды? – спрашиваю у Моники, пока парень готовит заказ.

– Это давняя история, не бери в голову.

Взгляд Моники моментально темнеет, грустнеет, но за улыбкой грусть теряется. Даже когда нам ставят заказ, печаль соседки не покидает ее.

– За твое хорошее настроение! – она радостно поднимает маленький шот кверху.

И я поднимаю, затем опускаю шот рядом с соседкой. Не пью. Знаю, чем чревато. Одного раза мне хватило, повторения не хочу. Тогда зачем я пришла в место, где можно лишь пить? Ответ просто, но в то же время сложен даже для меня.

С одной стороны, я не хочу вспоминать о поцелуе с профессором и забыть о чувственных мужских губах в компании соседки. А с другой, я бы заперлась в комнате и представила, как мы уединяемся в его кабинете, как он прижимает смуглыми ладонями меня к стене, как говорит, что я особенная.

Но это не так. У него есть жена, которая может быть особенной.

– Ты чего такая хмурая? Расслабься, Райт! – Моника выпивает второй шот вместо меня. И правильно, я все равно не буду. Алкоголем не заглушу чувство вины, борющееся с желанием оказаться в руках единственного понимающего меня человека.

– Я не хмурая, просто тяжелая неделя.

– Еще бы она не была для тебя тяжелой. Все время что-то учишь, ложишься после меня. Ты вообще живая или робот? Может, тебя из «Стэнфорда» заслали, чтобы конкуренцию проверить.

– О, нет! – примирительно поднимаю руки. – Это вряд ли.

– Я бы не удивилась. И вообще, не только у тебя тяжелые деньки.

– Правда? – цепляюсь за слова соседки. Может, поговорив с ней по душам, я смогу отвлечься от мыслей о профессоре. – Что у тебя случилось?

– Не что, а кто, – ухмыляется она и щелчком подзывает бармена. – Мама выходит замуж.

– Да? Разве она не с твоим отцом.

– Ты совсем меня не слушала, да? – она округляет свои большие глаза. Маленькие блесточки на веках чуть осыпаются под глаза, создавая маленькие слезки под ними. – Я же говорила, что они развелись год назад! Теперь мама нашла нового богатенького хахаля и хочет меня познакомить.

Кажется, не у меня одной проблема с домашними. Лишь бы она не спрашивала о моей семье. Они последние, о ком хочется говорить. Оставшись наедине, я стараюсь не вспоминать добрые мамины глаза, подбадривающую улыбку папы, кривляния сестры. Я больше никогда их не увижу. Я изгнана.

– Эй! Мики!

Оглядываюсь на Монику. Она уже пьет третий шот под подмигивание бармена-латиноса. Кажется, я снова застряла в мыслях.

– Прости, но я не понимаю, что именно тебе не нравится?

– Как это что? Какой-то чужой мужик приглашает нас с мамой в ресторан в Нью-Йорке. Говорит, полетим на его частном самолете. Кретин! – она залпом выпивает четвертый шот, Монику немного пошатывает.

– Осторожнее, – помогаю соседке усесться на высоком стуле. – Посмотри на это с другой стороны. Твоя мама счастлива, она не перестает любить тебя сильнее из-за свадьбы.

– Да, не перестает, но я от этого страдаю!

– Как?

– Ты не понимаешь!

Ты права, я искренне не понимаю, но вслух это не произношу.

– Твои родители не разводились и не делили полгода имущество! А твоя мать не заявляла с ходу, что скоро выходит замуж. Вот у тебя как? Живут счастливо и звонят каждые выходные?

Нет, не звонят. Не приезжают. И даже видеть меня не желают. Но я сама подписалась на это, сама виновата в своих ошибках, а не они. Только говорить об этом не хочется. Ни с Моникой, ни с кем-то другим. Однако с профессором Миллером я раскрылась. Может, потому что он знал причину?

Но не знал последствия…

Моника внимательно глядит на меня. Выжидающе, прорезая глаза мою плоть. Нет, не в буквальном смысле, но ощущения, что мою кожу режут на части, не оставляет меня ни на секунду.

До одного момента.

– О, девочки! И вы здесь? – произносит над нашими головами… Том.

Почему я подумала, что момент спасительный? Я не сразу замечаю за ним еще двух ребят из братства: рыжий кучерявый парень и темнокожий качок с выпирающими ушами. Где-то я их уже видела. Наверное, на той вечеринке, с которой позорно сбежала.

– Как вы вовремя! А мы скучали в одиночестве! – добавляет парень, улыбаясь мне полупьяной улыбкой. Видела ее на вечеринке, помню до сих пор жесткую хватку.

А еще помню итог того дня и неприятные ощущение, которые до сих пор липнут к телу…

– У нас женские посиделки, Джаред, – первая реагирует Моника, позволяя мне облегченно выдохнуть. – Так что бери своих дружков и проваливай.

– Какая ты грубая. Может, я не к тебе пришел.

– А к кому?

Том ничего не отвечает, просто кидает на меня недвусмысленный взгляд. Черт возьми, я попала! Он последний, с кем я хочу разговаривать. После того, что мне сказала Моника и после поцелуя с профессором… черт! Как я это допустила? Может, соседка спасет мою жизнь еще раз?

Однако Моника молча пожимает плечами и заказывает новую порцию напитка. Но куда? Ей и так достаточно, а она…

– Наверное, мы пойдем, – хватаю соседку и пытаюсь спустить ее с барной стойки.

– Эй! Я никуда не пойду! Я еще не отпраздновала мамину помолвку!

– Нам нужно кое-что доделать!

– Ничего не надо доделывать! Я прекрасно…

– Слушай, – ко мне обращается бармен, заставив отвлечься от пронизывающего взгляда Тома и наклониться над стойкой. – Я давно знаю Мони. Я позабочусь о ней.

– Но она вдрызг пьяная!

– Лишнего не налью, не волнуйся.

Приятный парень. Веселый, понимающий и, видимо, каким-то волшебным прочитавший мои мысли и попытку сбежать от Тома как можно дальше.

И еще от собственных воспоминаний о профессоре Миллере.