Лживая правда

Страх на лице у Арло перешел в безотчетный ужас.

– И что это было?

– Демон. Только так я и могу его описать. – Арло облизнул пересохшие губы, упорно не отрывая взгляд от стола. – Я закричал, призывая брата, но, когда тот подоспел, демон уже исчез. Не осталось ничего. Ни следов на земле – ничего. Вот когда я понял, что со мной не все в порядке. А дальше становилось только хуже. Я начал видеть демона повсюду, поэтому в школе меня отправили на психиатрическую экспертизу. Мне сказали, что у меня шизофрения со зрительными и с-слуховыми галлюцинациями. – Шмыгнув носом, он вытер его тыльной стороной запястья. – Мне сказали, что дальше будет еще хуже.

– Вы по-прежнему видите демона?

Арло молча кивнул.

– Вы видели его в ту ночь, когда, как вам кажется, вы убили троих людей?

– Почему вы так говорите? Мне кажется, будто я их убил? Я их правда убил!

Арло заерзал на стуле. Дилан отметил, что подушечки пальцев у него стерты. Словно он постоянно тер что-то пальцами.

– Арло, я знаю, что вы этому противились, но мне бы хотелось, чтобы сюда пришел психиатр и побеседовал с вами. Полагаю, это поможет мне лучше понять, что происходит. И если вы не захотите, мы никому не раскроем результаты обследования. Вы не возражаете, если я пришлю к вам психиатра?

– А почему бы и нет? – Арло пожал плечами. – В моем распоряжении все время мира. По крайней мере, до тех пор, пока меня не казнят.

* * *

По дороге из тюрьмы Дилан позвонил доктору Лейтону Симмонсу, психиатру, чьими услугами пользовался уже не раз. Лейтон ответил после третьего гудка. Он учащенно дышал.

– Занимаешься? – спросил Дилан.

– На эллиптическом тренажере[13]. Лучшие упражнения. Что там у тебя?

– Мне нужно, чтобы ты освидетельствовал одного клиента. Денег у него нет, но, думаю, я смогу сделать так, чтобы тебе заплатила администрация округа.

– Какова проблема?

– Он заявляет, что в пятнадцать лет ему поставили диагноз шизофрения, и я хочу выяснить, действительно ли это так.

– В чем его обвиняют?

– В тройном убийстве. Он настаивает на том, что это его рук дело, он был перепачкан с ног до головы кровью жертв, и он сделал полное признание, но мне кажется, тут что-то не так. Я хочу выяснить, не выдумывает ли он все это ради того, чтобы привлечь к себе внимание.

Дилан услышал, как эллиптический тренажер остановился.

– Ну, мне потребуется поработать с ним минимум сорок часов. В настоящий момент у меня запарка, но через два месяца я смогу…

– Ждать так долго нельзя. К этому времени уже начнется судебный процесс. Мне нужно, чтобы ты начал прямо сегодня же.

– Дилан, об этом не может быть и речи.

– В таком случае у меня нет выбора. Я напоминаю об одолжении.

– Значит, вот ты как? – усмехнулся Лейтон.

Несколько лет назад Дилан защищал шестнадцатилетнего сына Лейтона, которого поймали на том, что он продавал «травку» одноклассникам. Дилан добился для парня исправительных работ – и снятия судимости по достижении восемнадцати лет. Он взялся за дело бесплатно исключительно по одной причине: ему хотелось, чтобы Лейтон был ему обязан.

– Ну хорошо, я разгребу свои дела. Высылай мне всю информацию.

– Я тебе очень признателен.

– Не радуйся раньше времени. В таких случаях подозреваемые, как правило, признаются вменяемыми, и тогда мне придется показать в суде, что твой клиент полностью отдавал себе отчет в своих поступках. Так что не исключено, что я только тебе наврежу.

Глава 16

На протяжении следующих нескольких дней Дилан и Лили полностью сосредоточились на деле Арло Уорда. Мэдлин обещала добиться от администрации округа возмещения расходов на экспертизы и сказала, что отдаст половину своего гонорара: пятнадцать тысяч долларов. Из чего следовало, что фирма «Астер и Риччи» будет защищать обвиняемого в тройном убийстве по минимальным расценкам, учитывая то, сколько сотен часов партнерам придется потратить на дело.

– Широкий общественный резонанс с лихвой компенсирует небольшую оплату, – заметила Лили, сидя в кабинете.

– Что это тебя в последнее время так волнует общественный резонанс?

Лили помолчала.

– Есть кое-какие вещи, которые требуют более высокого дохода. Поэтому я стараюсь обеспечить, чтобы наша фирма из года в год демонстрировала рост. А громкие дела, привлекающие много внимания, являются неотъемлемой составляющей моего плана.

Через неделю после встречи с Арло партнеры собрались в тесном кабинете Мэдлин в Сипио. Здание находилось рядом с окружным судом, и на весь этаж имелась всего одна секретарша. А туалет был один на все здание.

Из окна четвертого этажа должен был открываться вид на здание суда, однако на подоконнике высились кипы бумаг. Лишь две личные вещи украшали кабинет: фотография Рут Бейдер Гинсбург[14] и композиция из исторических флагов Гаити, родины Мэдлин.

Заседание, на котором предстояло назначить дату предварительных слушаний дела, должно было начаться через полчаса.

– Итак, – вздохнула Мэдлин, – что дальше?

– Все зависит от Арло, – сказала Лили. – Своим отказом признать себя невиновным он связывает нам руки.

– Именно. Мне очень хотелось бы заставить его передумать.

– Пока это не имеет значения, – сказал Дилан. – В настоящий момент мы отрицаем все. Нам нужно решительно противодействовать всему, что скажет обвинение. Если оно заявит, что небо голубое, мы должны будем возразить и подать протест, утверждая, что это не так. Жаловаться, отрицать, кричать, спорить по каждому вопросу, чтобы всемерно мешать работе обвинения. Возможно, это заставит Келли смягчить свою позицию и согласиться на невменяемость Арло, отправив его в психиатрическую лечебницу штата.

– Удачи вам в этом, – пробормотала Мэдлин. – Мне уже довелось много работать с прокурором Уайтвулф. Пожалуй, другого такого упрямого человека я не встречала.

– Тут другое дело. Келли идет на огромный риск, не предлагая компромиссных вариантов, поскольку может вообще проиграть дело. Тут замешано что-то личное, о чем она не говорит.

– Например?

– Понятия не имею. – Дилан пожал плечами. – Но нам нужно это узнать.

* * *

Разбирать дело Арло Уорда был назначен судья Тимоти В. Хэмилтон. Дилан знал его по многим совместным делам, поскольку в прошлом Хэмилтон был заместителем окружного прокурора округа Кларк.

В юриспруденции есть так называемое философское направление Трутера, названное по имени профессора права Йельского университета, который впервые его сформулировал.

Основополагающий принцип этого направления заключается в том, что присяжные и судья должны услышать абсолютно все обстоятельства дела безо всяких исключений. Если полицейские нарушили чьи-то конституционные права, их необходимо наказать в административном порядке, однако собранные ими доказательства все равно нужно использовать в деле. «Истина гораздо важнее любых нарушений Четвертой поправки[15], – говорил учивший Дилана преподаватель, сторонник направления Трутера, – а целью судебного процесса являются поиски истины».

Однако сам Дилан был категорически не согласен с этим. Если полицейский один раз убедится в том, что нарушение чьих-то прав не имело для него практически никаких последствий, что помешает ему впредь всегда поступать так же? Дилан считал, что философия Трутера, приложенная к юридической системе Соединенных Штатов, очень быстро разорвет в клочья Конституцию, превратив ее в никчемную бумажку.

А вот судья Хэмилтон был ярым сторонником Трутера.

Единственным плюсом для Дилана и Лили было то, что Хэмилтон обожал внимание средств массовой информации. В одном громком деле, в котором они работали вместе, еще когда Хэмилтон был прокурором, он опередил Дилана и принялся раздавать интервью направо и налево всем, кто был готов его слушать. Прокуроры поступают так крайне редко, поскольку их могут обвинить в попытке влияния на присяжных, и риск негативных последствий высок. Все считали, что Хэмилтон поступает так, добиваясь увеличения вероятности вынесения обвинительного приговора, однако Дилан догадался, в чем дело: Хэмилтон вел себя так просто потому, что не мог иначе. Объективы журналистских фотокамер он любил больше юриспруденции. Однако ему трудно было не избрать для себя это поприще, поскольку и отец, и дед его были судьями. Дилан подозревал, что Тимоти Хэмилтон терпеть не мог свою должность судьи, поскольку те почти никогда не привлекают к себе внимание прессы.

Зал, в котором проводил заседания судья Хэмилтон, был небольшим. Он мог вместить человек пятьдесят, не больше, и Дилан предположил, что если дело Арло Уорда будет передано в суд, зал будет набит битком изо дня в день. Больше всего на свете средства массовой информации любят кровавые трагедии с вызывающими сочувствие жертвами и обвиняемыми, к которым широкая общественность испытывает только лютую ненависть.

Дилан сел за стол защиты рядом с Лили, а Мэдлин устроилась в конце стола.

Ввели Арло. Прежде чем занять свое место, он широко улыбнулся своим защитникам и пожал им руки. Через мгновение появились обвинители. Их было двое: Джеймс Холден и Келли Уайтвулф. Спокойный и трезвомыслящий Холден был симпатичен Дилану. У него мелькнула мысль попробовать убедить Холдена в том, что невменяемость подсудимого – лучший выход, а уже затем Холден попробует убедить Келли.

– Всем встать, – сказал судебный пристав. – Заседание суда десятого судебного округа штата Невада открыто. Председательствует его честь Тимоти Хэмилтон.

Судья Хэмилтон вошел в зал и занял свое место.

– Итак, мы здесь по делу «Штат Невада против Арло У. Уорда». Прошу сторонам назвать себя.

– Келли Уайтвулф и Джеймс Холден представляют штат Невада.

– Лили Риччи, Мэдлин Исмера и Дилан Астер представляют интересы мистера Уорда, – встав, сказала Лили.

Судья смерил взглядом Дилана:

– Рад снова вас видеть, мистер Астер.

– И я тоже рад вас видеть, ваша честь.

– Давненько вас здесь не было.

– Я предпочитаю домашние игры, ваша честь. К чему отказываться от преимущества домашней площадки?

Усмехнувшись, судья бросил взгляд на экран компьютера.

– Итак, похоже, все в сборе. Я хочу назначить предварительные слушания через две недели. Семнадцатое число, четверг. Это всех устраивает?

– Да, ваша честь, – сказала Лили.

– Просто замечательно, – сказала Келли.

– В таком случае дата назначена. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?

– Всего одна мелочь, ваша честь, – встав, обратилась к судье Келли. – Наш криминальный эксперт доктор Лэнг обнаружил на теле одной из жертв две ресницы, возможно, принадлежащие преступнику, поскольку ни с кем из жертв совпадения нет. Мы просим, чтобы мистеру Уорду приказали предоставить образцы своих ресниц для сравнительного анализа. Это можно было бы сделать прямо сейчас, здесь, в суде.

– Возражаю, – поднявшись, объявил Дилан. – У обвинения было достаточно времени для того, чтобы взять для анализа ресницы моего клиента, однако по какой-то причине оно не удосужилось это сделать. На мой взгляд, сейчас неподходящее время для того, чтобы пройти такую болезненную процедуру, как вырывание ресниц.

– Это же абсурдно, ваша честь, – усмехнулась Келли. – Суд считает совершенно естественным брать такие образцы, как ногти, кровь, волосы, моча и все остальное. А в получении ресниц нет ничего болезненного.

– Я не согласен, ваша честь. Вырывание ресниц – агрессивная операция, которая может привести к травматическим последствиям, а никакой пользы обвинению она не даст. Изучение многочисленных дел по всему миру показывает, что криминалист не может сделать заключение о принадлежности волоса подозреваемому с вероятностью, выходящей за рамки случайного совпадения. Посему мы готовы передать обвинению одну ресницу в качестве жеста доброй воли, но и только.

– Бред какой-то! Мы просим суд потребовать от обвиняемого немедленно предоставить образец своих ресниц.

Судья Хэмилтон задумчиво помолчал. Келли была права: подобную рутинную просьбу удовлетворяли в девяти случаях из десяти. И то обстоятельство, что судья задумался, могло означать лишь одно: он не хуже Дилана понимал, что это дело привлечет повышенное внимание и будет широко освещаться по телевидению. Любое решение судьи будет придирчиво разбираться общенациональной аудиторией юристов, а также избирателей, обладающих властью сместить Хэмилтона на предстоящих выборах.

Хэмилтон хотел показать себя опытным, вдумчивым судьей. Поэтому он не мог без тщательных размышлений немедленно соглашаться на любые запросы обвинения.

– Сколько ресниц необходимо обвинению для проведения сравнительного анализа?

От шока, который Дилан увидел у Келли на лице, ее нижняя челюсть запросто могла бы удариться об пол. Она ответила не сразу:

– Нам нужно по реснице со всех участков век, поскольку мы не знаем, откуда именно происходят найденные образцы. Полагаю, нам понадобится двадцать ресниц.

– Двадцать? – изобразив негодование, воскликнул Дилан. – Ваша честь, давайте уж сразу обреем моего подзащитного наголо. Мы согласны на одну ресницу. Это причинит минимальную травму и в то же время обеспечит обвинение тем, что оно требует. Прежде чем суд примет решение, мы просим слушания по поводу ресниц.

– Что? – наконец повернулась к нему Келли. – Никакого слушания не нужно!

– Я не согласен.

– Ваша честь, это очевидная попытка защиты затянуть дело в надежде на…

– Ваша честь, налицо явное оскорбление, и мне совсем не нравятся намеки миз Уайтвулф. Я просто пытаюсь защитить достоинство своего клиента и его право на…

– Достоинство? Вы шутите? Он полностью потерял все свое достоинство, когда бросил эту бедную девочку лицом в костер!

– Ваша честь! Мне не нравится тон обвинителя, и я прошу суд сделать миз Уайтвулф замечание за подобные…

– Замечание! Поцелуй меня в…

– Так, – поспешно вмешался судья Хэмилтон, – успокойтесь оба! – Он постучал ручкой по столу. – Я назначаю слушание по вопросу ресниц на тот же день и время, что и предварительные слушания, и тогда мы обратимся к этому вопросу. Пожалуйста, оба, подайте все необходимые документы по крайней мере за день до этого. У сторон есть еще что-нибудь?

– Один момент, ваша честь, – сказал Дилан. – Мы просим освободить мистера Уорда под залог.

– Это же безумие! – воскликнула Келли. – Этот подонок убил трех человек и пытался убить четвертого, и у меня нет никаких сомнений, что он постарается довести дело до конца, если его выпустят на свободу!

– По-видимому, миз Уайтвулф начисто забыла слово «предположительно». Это Америка, и у нас по-прежнему существует презумпция невиновности. Человек считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет доказана. Я прошу суд напомнить миз Уайтвулф об этом.

– Ваша честь, – несколько успокоившись, сказала Келли, – ни в коем случае нельзя рисковать, выпуская подозреваемого на свободу. Мы уже рассмотрели запрос на освобождение под залог на первом слушании, и он был отклонен. Нет смысла возвращаться к этой теме.

– Ваша честь, мистер Уорд проявил полную готовность сотрудничать с органами правосудия и готов отправиться в тюрьму. В прошлом за ним не было замечено никаких противоправных действий, у него нет даже штрафов за нарушение правил дорожного движения, если не считать превышение скорости, предположительно имевшее место в тот же день. У мистера Уорда есть жена и дочь, а также связи в церковной общине. Его следует освободить под залог.

Дилан видел, что судье Хэмилтону очень хочется сказать ему, как нелепо смотрятся подобные доводы в деле о тройном убийстве, однако он сдержался. Вместо этого судья просто сказал:

– Я отказываю в вопросе освобождения под залог. Благодарю вас. Буду ждать от вас необходимые документы.

Выходя из зала суда, Келли бросила гневный взгляд на Дилана, однако Джеймс быстрым кивком показал, что прекрасно понимает – такая у него работа.

Дилан посмотрел на Арло. Тот сидел, уставившись в окно, и адвокат понял, что он не обращал внимания на происходящее, возможно, даже вообще ничего не слышал.

У него возникла мысленная картина: Арло Уорда, потенциально невиновного человека, страдающего серьезным психическим расстройством, привязывают к столу и делают ему смертельную инъекцию. Негромкий размеренный электронный гул; первый препарат парализует Арло, второй является анестезирующим средством, а третий вызывает остановку сердца. Ему потребуется примерно шесть минут на то, чтобы умереть, и все это время он по-прежнему не будет сознавать, что с ним происходит и почему.

Дилан почувствовал, что, если такое случится, он себе этого никогда не простит.

– Да, это была самая настоящая драка, – заметила Мэдлин.

– Если вы полагаете, что это была драка, подождите, пока начнется судебный процесс.

Глава 17

Из двоих партнеров составлением всей юридической документации занималась Лили. Она была дотошная, аккуратная и практически абсолютно бесстрастная, в то время как Дилан был неорганизован, отличался взрывным характером и наслаждался анархией. Во время учебы на юридическом факультете Лили обыкновенно готовила за Дилана все письменные работы, а он, в свою очередь, учил ее приемам ведения перекрестных допросов, помогая получать хорошие оценки на практических занятиях.

Дилан ознакомился с составленной Лили справкой по поводу ресниц за неделю до слушаний.

– Это гораздо подробнее того, что, по моему мнению, нам нужно, – сказал он. – Я заявил протест только потому, что хотел увидеть реакцию Хэмилтона. А твоя справка, возможно, убедит его в нашей правоте.

– Я не люблю делать дела наполовину. – Лили откинулась на спинку кресла. – Хочешь, чтобы я подтвердила свою позицию фактами?

– Да, – сказал Дилан, бросая справку ей на стол.

Они дожидались доктора Симмонса, который должен был изложить свое мнение по поводу Арло Уорда. Чтобы скрасить ожидание, Дилан спросил:

– Как дела у старины Джейка?

– Замечательно. Недавно купил себе «Бентли».

– Не думал, что тебя интересуют такие вещи.

Запищал коммутатор, и секретарша доложила:

– Пришел доктор Симмонс.

– Пусть войдет.

В кабинет вошел Лейтон Симмонс в наглухо застегнутой серой рубашке и джинсах. Внешне он совсем не соответствовал тому, каким, по мнению Дилана, должен быть психиатр. У него перед глазами скорее возникал образ Фрейда, а Лейтон был похож на тренера заштатной баскетбольной команды. Швырнув на письменный стол Лили несколько листков, соединенных скрепкой, он сел на диван и сказал:

– Какой вариант вы предпочитаете – длинный или короткий?

– Как насчет того, чтобы остановиться на чем-то среднем? – сказал Дилан.

Лейтон проследил за тем, как Лили пролистала его отчет.

– Итак, я поработал с Арло сорок часов и теперь готов с чистой совестью изложить свое мнение в суде. Мой предварительный диагноз: у него шизофрения. Галлюцинации, приступы, ежедневные мучения полностью соответствуют этому. Нам нужно будет провести МРТ и КТ, а также сделать анализы крови, чтобы исключить физические причины, но я считаю, что первоначальный диагноз верен.

– Главный вопрос, Лейтон: Арло лжет?

– Первое впечатление? Да, вероятно, лжет.

– Вы действительно считаете, что Арло, возможно, не убивал этих людей? – подняла брови Лили.

– На мой взгляд, налицо типичный случай человека, который никогда в жизни не знал любви и внимания. – Лейтон кивнул. – Его собственный отец также был психически нездоров и вел себя с родными жестоко. Насилие в семье достигло такого градуса, что Арло забрали из семьи и на протяжении нескольких лет передавали от одних приемных родителей другим, пока наконец его собственным родителям не вернули родительские права. Мать не могла греть сына своей любовью, поскольку сама была жертвой и думала только о том, как остаться в живых. В детстве над Арло издевались за его крайнюю худобу и заикание; вероятно, так продолжалось с детского сада до окончания средней школы. Арло не смог вспомнить ни одного своего друга; он играл в видео- и настольные игры по десять-двенадцать часов в день. Для него это было бегством от окружающего мира: именно к этому стремится мозг при подобном расстройстве.

Дилан подумал о том, какой вред родители могут причинить своим детям, даже не прибегая к насилию.

– Если мы вызовем тебя в суд, – сказал он, – что ты скажешь о причинах такого расстройства?

– На самом деле мы не до конца понимаем причины возникновения этого заболевания, но, похоже, в данном случае речь идет о генетической предрасположенности и сильной психической травме, полученной в детстве. Мозг пытается как может защититься от травмы, но если дело доходит до того, что страдания становятся невыносимыми, он может просто расколоться, а это и есть шизофрения.

– А почему ты думаешь, что Арло врет?

– Несмотря на то что у него есть жена и дочь, я считаю, что он прожил в полной изоляции всю свою жизнь. Я не верю, что Арло способен установить прочную связь с другим человеческим существом. Когда я спросил у него, почему он женился, Арло ответил: «Ну, всем положено так делать». Для такого человека, полностью отрезанного от общества и других людей, соблазн привлечь к себе внимание, взяв ответственность за подобное преступление, будет непреодолимым.

У Лейтона завибрировал сотовый; взглянув на экран, он переадресовал вызов на голосовую почту.

– Также нельзя сбрасывать то обстоятельство, что у Арло нет криминального прошлого. Никакого. Человек, который смог зверски расправиться с тремя жертвами, изуродовать трупы и живописно их разложить, практически наверняка должен иметь длинный список антисоциального поведения. Скорее всего, несколько обвинительных приговоров за насильственные преступления и постоянные нарушения требований условно-досрочного освобождения. В подростковом возрасте такой человек неоднократно демонстрировал жестокость по отношению к животным, друзьям и родным, однако ничего такого нет. Арло Уорд – безобидная мышка.

У Лейтона снова завибрировал телефон.

– Прошу прощения, – сказал он и быстро набрал ответ. – Да, кстати, я пытался поговорить с его женой, но она бросила трубку.

– Она не желает говорить ни с кем, – подтвердил Дилан. – Вероятно, до смерти боится, что еще больше усугубит положение мужа.

– А как вы объясните все улики против Арло, – спросила Лили, – если, на ваш взгляд, он просто приписывает себе чужое преступление?

Лейтон убрал телефон в карман.

– Мое предположение? Я думаю, что Арло случайно набрел на место преступления уже после совершения убийства и перепачкался кровью. Вот почему у него не было ни биты, ни ножа, и он не получил никаких травм. Также Арло быстро начинает путаться в деталях, и его рассказ слегка меняется от раза к разу. Так, один раз он показал, что Холли Фоллоуз была в футболке, а другой раз – в свитере. Лежащие у костра банки были с пивом «Бадвайзер», но затем Арло сказал, что это было «Курс». Он сказал следователям, что ударил Майкла битой по затылку, когда тот попал в капкан, однако коронер установил, что все удары были нанесены спереди в лобную область. Все показания Арло очень подробны и на первый взгляд кажутся правдоподобными, но если изучить все то, что он рассказал с момента задержания и до настоящего времени, цельный и связный рассказ не получится. Поймите меня правильно. Против Арло масса улик, но вот что подсказывает мне нутро: он хочет приписать себе то, что не делал.

– И ты готов показать это в суде? – спросил Дилан.

– Ну, утверждать это как медицинский факт я не могу, но таково мое мнение. Догадка. Если вы хотите ее подкрепить, у меня есть предложение.

– Какое?

– Регрессивный гипноз. С его помощью десятки пациентов вспоминали детали события, которое не помнили. В прошлом это давало результат, и, возможно, имеет смысл попробовать. Но есть один риск.

Откинувшись на спинку кресла, Дилан уставился в потолок.

– Если Арло признается в том, что совершил преступление, и обвинение проведает об этом, оно сможет предъявить результаты в суде, подкрепив ими признательные показания Арло.

– Совершенно верно. Но решать вам. Я не юрист. Что вы выбираете?

Дилан посмотрел на Лили.

– Я предлагаю рискнуть. Хуже для нас это дело уже не станет.

– Согласна. И, полагаю, мы должны будем при этом присутствовать.

– Для того чтобы Арло полностью сосредоточился, мы должны остаться вдвоем – только он и я, – возразил Лейтон.

– Можно будет перевезти Арло в управление шерифа и воспользоваться комнатой для допросов, где есть стекло с односторонним обзором.

– Ну хорошо. – Лейтон зевнул. – Договаривайтесь, и я подъеду. Но только помните: если результат будет отрицательный, решение принимали вы, а не я.

Глава 18

Холли не могла обернуться, чтобы посмотреть на него.

Он был в футболке и джинсах, с широким кожаным напульсником на руке. Холли поставила машину перед зданием клиники на стоянке для инвалидов, а он курил на улице. Они встретились взглядами. Он проследил, как она выходит из машины. Подойдя к стеклянным дверям, Холли увидела в отражении, как он выбросил окурок и последовал за ней.