Английский брат

Эльмира, ошарашенная выкриками всегда такого щедрого Руслана, пришла в бешенство и тоже выбежала из бутика. «Мне осталось только уплатить за упаковку, добавить туда еще какой-то косметической мелочи и догнать ее, расстроенную и униженную», – подытожил радостный Наби.

– И ты знаешь, то ли духи «Гуччи» такие всемогущие, то ли ты не слишком-то ей был и нужен, но теперь уже все. Она такое про тебя мне рассказала, что если бы я тебя не знал, то мог бы и поверить. Но это уже пройденный этап. Как там говорится в моей инструкции: «Своим решением ты дал ей и себе шанс найти свою настоящую половинку!»

Руслан только вздохнул.

Все произошло быстро и спонтанно. Но лучше, как говорится, ужасный конец, чем ужас без конца.

На общих вечеринках, походах в кинотеатр он перебрасывался с Эльмирой обыденными, не значащими фразами, но в глазах ее ничего прочитать не мог. Девушка, похоже, всерьез полюбила Наби, а Руслана рассматривала как нечто случайное и проходное.

Вовсе не из-за этого, а точнее, не только из-за этого поссорились они с Наби. Как всегда, причиной послужила совершенно мелочная ситуация. Но и великие реки начинаются с маленького ручейка. Таким ручейком оказался древний автомобиль Наби, доставшийся ему от дедушки – ветерана войны. Тогда в советское время «Запорожец» являлся чудом автопрома, таким, как сейчас какой-нибудь «БМВ» или «Лексус».

Ушастый оранжевый «ЗАЗ» обладал, несмотря на престарелый возраст, доступными ему от рождения не феноменальными, однако же, какими никакими ходовыми качествами. У Наби по отношению к предметам роскоши оказалась своя философия. «На дворе кризис, люди бедствуют, а я тут понимаешь, на последней модели разъезжаю, – объяснял он своим знакомым, в том числе и Руслану. – Пару дней назад на «стошку» загнал, мотор от девятки поставить. К мастеру, Витек его зовут, на здоровенных джипах приезжают, ремонт просят. А Витек говорит: «Времени нет» и на мой «Запорожец» показывает. Те в непонятках уезжают, брови домиком сделав. А я его лаком еще покрою, да на заднее стекло надпись приклею: «Хай живе вiльна Украiна!»

Руслан кипятился. Не то, чтобы он так сильно любил колотить понты, но поговорка «казах без понтов – беспонтовый казах» не зря появилась на свет. Сам он для покупки «Лексуса» последней марки взял деньги у отца, а тот недолго думая записал автомобиль на свое имя. Чтобы сын, так сказать, не расслаблялся. Оформил семейную ссуду, хотя и без процентов. Джип, таким образом, должен был перейти в окончательную собственность Руслана, после того, как он полностью рассчитается с отцом. Наби и укорял его за это.

– Что за дешевые понты, Русик? Я и на своем «ушастике», куда надо доеду, и по фигу мне, что люди обо мне подумают.

– И твоя любительница духов тоже? – зло съехидничал друг.

– На Эльмирку намекаешь? Так она девушка с понятиями, из скромной семьи, за нуворишами не бегает.

– Это я, что ли, нувориш? Ты на кого бочку катишь? – вспыхнул Руслан.

– Да ты самый нувориш и есть. Понты одни любишь колотить, – не выдержал и товарищ. Гордому Наби явно не понравилось, что начали обсуждать его девушку.

Слово за слово, вцепились друг в друга, за вороты рубашек подержались так, что пуговицы, с мясом вырванные, полетели, да и разошлись, все ж таки друзьями были. Но с того времени парами не встречались и не перезванивались, как раньше. Альбина в их отношения не лезла, поскольку не хотела портить отношений ни с Русланом, ни со своим братом…

…Так что, когда Руслан увидел входящего в тренажерный зал бывшего товарища, он испытал смешанные чувства. Даже подумал, поздороваться или нет.

Наби первый подошел к нему и протянул руку. Через плечо у него висело большое махровое полотенце, которое обычно стелилось на тренажер, чтобы не оставить следов пота. Одет он был в короткие черные спортивные трусы и красную майку с надписью Arm-wrestling, а под ней находилось изображение двух мощных рук, застывших в схватке не на жизнь, а на смерть.

– Не знал, что ты тоже сюда ходишь, – пробормотал Руслан.

– На ремонт временно закрыли там, а я без нагрузок вяну, вот и пришлось сюда записаться, – ответил Наби.

Он подошел к турнику и, аккуратно повесив полотенце на брусья, медленно, привычно прокачивая мышцы, подтянулся двадцать раз.

Затем, вонзив штыри в самые нижние отверстия, взялся за закрепленные с двух сторон квадратные петли, отягощенные грузами, и энергично с десяток раз сдвинул их к груди.

Руслан искоса наблюдал за ним. Сейчас он поднимал штангу, лежа на спине. Доведя массу блинов до ста килограммов, он встал и направился в раздевалку за бутылкой воды. Из игрового зала доносились звуки мяча и возгласы спортсменов. Там азартно рубились в баскетбол. «Неплохая игра, – подумалось Руслану, – если хочешь быстро пропотеть, самое то! На втором месте по физическим затратам футбол, а потом уже волейбол. Хоккей тоже быстро выматывает…»

Размышляя о достоинствах разных вида спорта, он вернулся в тренажерный зал и вдруг увидел, что на его штанге висят два синих блина по двадцать разминочных килограммов, а под ней лежит его бывший друг-товарищ Наби и ритмично тягает ее вверх-вниз. Для него этот стартовый вес явно был пушинкой.

Знал за собой Руслан такую черту характера, как вспыльчивость. Еще мгновение назад он рассуждал о футболе-волейболе, и ничто не предвещало, так сказать. А сейчас видя, как Наби, не спросив хоть и временного, но хозяина снаряда, мастерится под грифом, в голову выстрелило изо всех залповых орудий, имеющихся там.

Едва дождавшись, когда Наби закончит упражнение и поднимется со скамейки, он подскочил к нему и яростно зашипел:

– Я тут, между прочим, занимаюсь, если ты заметил!

Наби удивился.

– Ты чё, Рус, давай по очереди!

Руслан не унимался.

– Не хочу я по очереди с тобой. А ну вали отсюда.

Он принялся нахлобучивать на штангу тяжелые неподатливые блины, мертво лежащие на полу, устеленному ковроланом.

Наби с усмешкой взглянул на него.

– Ты, похоже, вообще оборзел, Русик. Совсем, как твой папаша. Собака на сене, сам не ешь и другим не даешь. У моего отца с ним одни проблемы. Да ты не в курсе, только о себе всегда думаешь. Что и говорить, маменькин сынок!

– Сам ты собака на сене! – огрызнулся Руслан и поспешно начал поднимать штангу.

Наби вздохнул и вышел из тренажерного зала.

Руслану тоже стало не по себе. Он огляделся по сторонам. Свидетелей их ссоры оказалось немного. В дальнем углу бравый старичок-боровичок пенсионного возраста приседал с десятикилограммовым зеленым блином. В центре зала тягал французским жимом штангу молодой парень. Да еще пара ребят у стойки со штангой давали друг другу советы, как лучше делать становую.

«Что он там наплел про отца? – подумал Руслан. Неужели у него на работе какие-то проблемы? Может, прав Наби, и я, действительно, такой эгоист. Сам по себе живу. А что с отцом и матерью творится, меня мало интересует…»

Несмотря на испорченное настроение, он все-таки направился по привычке в беговой зал, где стояли тренажеры на любой вкус и выбор. Тут находились и «лыжи», и «ступеньки», и «велосипеды». Руслан привычно забрался на беговой тренажер, поставил скорость на «12» и в мрачных мыслях пробежал пять километров…

…Бег, хотя бы и на тренажере, а не в хвойном сосновом лесу, наполненном целебными флюидами, взбодрил и привел в чувство. Образовавшиеся от пробежки эндоморфины разнеслись по всему телу, подарив чувство легкой эйфории. Смыв водой из душа, сначала ледяной, потом горячей, а затем снова холодной, капельки пота и растерев до красноты большим махровым полотенцем утомленное тренировкой тело, Руслан окончательно пришел в себя и, насвистывая, подобно отцу, битловскую песенку «When I wake up early in the morning», покинул гостеприимный спортзал, где он пролил не один литр соленого пота.

Домой решил идти пешком, желая в конец себя утомить. Бросив джип на парковке, он с удовольствием вдохнул весенний воздух, уже наполнявшийся ароматами распускающихся деревьев. По проспекту Туран весело передвигались разномастные автомашины, умело и хищно сжигая остатки кислорода. Хорошо хоть, Астана расположена на степных просторах, и вездесущие ветра безжалостно уносят отходы цивилизации, а то хилым горожанам, и так не отличающимся крепким здоровьем, и вовсе бы пришел каюк.

Об этом приблизительно думал молодой человек, быстрым шагом передвигаясь по тротуару. Сферу небосвода затопила приятная глазу синева, и лишь на западной окраине лежал ровный белый слой облаков с черной каймой у горизонта. Белоснежным куском праздничного торта высился Театр оперы и балета, возле «КазМунайГаза» молчаливо дожидались хозяев железные кони.

Проходя мимо торгово-развлекательного центра «Сарыарка» Руслан вдруг с удивлением увидел знакомый силуэт. Маму свою он мог бы узнать из тысячи женщин, даже если бы они были одинаково одеты.

Не было роднее человека в жизни для него. Хоть и перерезали соединявшую с ней пуповину, а незримая телепатическая связь все равно оставалась. Тем неожиданней оказалось для него увидеть ее в обществе неизвестного, импозантного мужчины, галантно открывшего дверь черного «Гранд-Чероки» и усаживающего маму на переднее сиденье. Руслан остолбенел при виде неожиданной сцены. Уж слишком выглядело все как свидание. Да нет, не может быть, успокоил он сам себя. Просто деловая встреча, ничего особенного.

Ни о чем не думая, таким же быстрым шагом, почти бегом, добрался Руслан до дома. Отомкнув ключом входную дверь, он вошел в просторную прихожую, бросил на трюмо сумку с принадлежностями, и только сейчас услышал, как со второго этажа коттеджа раздается негромкая музыка.

Все никак не мог привыкнуть Руслан к присутствию в доме постороннего человека, правда, чужим Мартина назвать было нельзя, все-таки брат, хотя и разные у них матери.

Там в Туманном Альбионе вопросам родства тоже придают большое внимание. «Все, как у нас, – подумал Руслан. – Такая же бодяга и непотизм».

Это у британцев издавна с имперских времен повелось. Вспомнил, как мама читала автобиографическую книгу Уинстона Черчилля. Со смехом та рассказала ему, что молодой Уинстон попал в полк, сражавшийся при Омдурмане, благодаря протекции своей матери. А иначе, кто знает, как бы сложилась его дальнейшая жизнь. В каждой империи есть этот горделивый дух Золотой Орды, когда воинственность страны подогревает тщеславие каждого жителя, и доблестью считается завоевать как можно больше территорий и пленить как можно больше людей, будь то кара-кидани или бедные суданские дервиши, которых с удовольствием кромсал шашкой и стрелял из пистолета будущий премьер-министр Англии.

Единокровный брат в длинных клетчатых шортах и легкомысленной желтой майке с узенькими лямочками по-хозяйски расположился на диване. Напротив него на огромном плоском экране телевизора безумствовала в новом клипе модная казахстанская группа, а сам зритель одновременно читал еще и книгу в коричневой обложке. Оказалось, что это «Ситуативный казахский», приобретенный Мартином лично в «Меломане».

– Лежишь? – иронично спросил Руслан. – Языки изучаешь, музыку слушаешь?

– Hi, Captain Obvious14, – лениво ответил брат и уже по-русски продолжал. – И языки изучаю, и клипы смотрю. Кстати, тут музыкальная индустрия довольно неплохая стала. На уровне.

– Ты по-русски чешешь уже, как на родном! – невольно отметил Руслан, отдавая должное способностям братца.

Тот довольно хохотнул.

– Видно, у нас, у Даренов, есть природная склонность к языкам, – говоря «у нас» он как бы приглашал и брата в узкий семейный круг избранных, что не совсем тому понравилось.

Руслан подошел к журнальному столику, где стоял запотевший графин со свежевыжатым яблочным соком и пара стаканов. Один из них уже использовался сибаритствующим Мартином, но второй оставался чистым. В него налил себе прохладный напиток снова почувствовавший жажду Руслан.

На экране красивая девушка подставляла чувственное лицо каплям дождя, и песня под стать природе тосковала, но в то же время сквозь грустные нотки пробивалась жажда любви, жизни, веселья.

– На работе-то как, обвыкся? – щедро отпив живительного сока, поинтересовался Руслан.

– Нормально все, только к менталитету местному надо привыкнуть, и тогда дела пойдут, – оживился тот. – Думаю, отцу непросто здесь работать. Хоть и хорохорится, да все равно британское воспитание дает о себе знать. Экспаты здесь делятся на два типа: одни принимают правила игры и становятся как все, а другие лезут в чужой монастырь со своим уставом и прогорают. Слышал, как выжили Крисмана из Нацкомпании? А ведь крыша у него ого-го какая была, да с народом не сработался, как у вас говорят, понты начал колотить, агашек на знание физики проверял. Ты представляешь, генерала передовой компании по добыче нефти какой-то закон, то ли Дарси, то ли Фарси, спрашивал! Отец мне рассказал. Как будто для управления коллективом без него не обойтись. Здесь психологию надо знать, да подмазать нужных людей. Вот тебе и весь Фарси.

Мартин даже привстал с удобного дивана, воодушевившись своей же речью.

– Ничего, ничего, я папу обучу современным методам работы в условиях непотизма и коррупции. Он еще список Форбса тут возглавит.

Руслан только хмыкнул. Самоуверенный тон братца все больше начинал его нервировать.

Желая сменить тему разговора, он спросил Мартина, что дома собираются готовить на ужин.

– Дома-то? – чуть остывая от своей филиппики, переспросил тот и замолчал, словно обдумывая что-то про себя. – Похоже, твоей мамаше не до семьи сейчас.

Руслан понял, что тот специально употребил это резкое слово «мамаша», вполне, британская рожа, усвоил язык, чтобы щеголять и уменьшительными, и уничижительными словцами. И почувствовал: «что-то назревает». И эта угроза идет от пресыщенного, наглого родственничка, оккупировавшего диван, где Руслан и сам всегда не прочь был поваляться.

Не задался день, одно стало ясно. В спортзале Наби, дома – Мартин. Похоже, что сама вселенная перегруппировалась таким образом, что на долю бедного Руслана сегодня пришлись одни шипы, а вовсе не розы. До этого ситуация тоже не выглядела идиллической, но приезд розовощекого бастарда, как называл он брата, сгустил и так насыщенную электричеством атмосферу до предела.

Стараясь сдерживаться, он ровным тоном спросил:

– Что ты имеешь в виду, Мартин?

Единокровный брат, опять углубившийся в свой учебник, в пандан тексту из него, ответил:

– Ештеңе емес, әншейін15.

– Әншейін?!16 Нет, ты уже договаривай, если начал.

Тот оторвался, наконец, от чтения и нехотя бросил:

– Таскается тут с одним, я уж это знаю.

Словно боек ударил по капсюле! Так же стремительно пронеслась вспышка ярости в мозгу Руслана. Не помня себя, он подскочил к лежащему обидчику матери и рванул его за лямку, стаскивая с дивана. Та с противным треском разорвалась. Тот выглядел комично, но атаковавшему брату было явно не до смеха.

Руслан поначалу хотел избить до полусмерти обидчика, но внезапно ему самому стало противно гладкое жирное тело, и он выпустил брата из своих невольных объятий, как будто дотронувшись до скользкой отвратительной змеи.

Настроение оказалось вконец испорченным. Он поднялся в свою комнату и набрал телефоны друзей: сначала Нуржаса, а потом Бориса.

Чисто инстинктивно набрал, кто, кроме друзей, может утешить человека в трудный час? Однако оказалось, что Нуржас с Мирой уехали на пару дней в Бурабай. Вот те на, неожиданно как получилось, решили подышать свежим воздухом, отдохнув от столичной пыли и суеты. Оно и понятно. Город всем хорош, только дышать в нем сложно. А сельская идиллия не для всех. Кто раз попал в круговерть городской жизни, тот просто так из нее уже не вырвется. А вот природа все равно тянет к себе, зазывает водой чистой да сладеньким озоном без примесей выхлопных газов да прочих химических приправ.

Оставался лишь один человек, с которым можно перетереть за жизнь текущую, а именно, Борис Ломинский.

Но и тот оказался, как выяснилось, в достаточно нетривиальной ситуации. Они встретились возле фонтана напротив «Керуена» на Водно-зеленом бульваре. Солнце грело все щедрей, словно отдав команду своим заряжающим не жалеть лучей, палящих по земному шарику. Скульпторы и инсталляторы тут же воспользовались теплыми деньками и быстренько пристроили на свободном пространстве между клумбами, фонтанами и давно укоренившимися скульптурами из потемневшей бронзы свои произведения искусства.

Друзья потрогали руками валяющиеся на плитках чугунные шары, количеством тридцать две штуки, олицетворяющие собой «Әженің көзі» – «Бабушкино ожерелье». На листе бумаги давалось объяснение замыслу художника. Обычно, мол, ожерелье делается из драгоценных камней, жемчуга там или чего еще, и зритель, увидев нестыковку сверкающих бриллиантов с почерневшей сажей двух сваренных вместе казанов, должен войти в состояние катарсиса.

– Вошел? – весело спросил Бориса Руслан.

Тому, однако, было не до смеха.

– Помнишь, я в тот вечер с Настей на ее «Рав4» уехал? – спросил тот.

Руслан оторвался от созерцания «ожерелья», и они двинулись дальше в сторону «Байтерека», чей золотистый шар эффектно смотрелся в лучах заходящего солнца. Справа загадочно, словно инопланетным кораблем, громоздилось овальное яйцо Архива.

– Конечно, помню. Клевая девушка. По секрету скажу, это Альбинкин план познакомить вас.

Борис грустным движением поправил прическу. Высокий, худой, сейчас он выглядел и вовсе доходягой. Казалось, что даже сигарета, которую тот курил, вытягивала из него последние остатки жизненных сил.

Товарищ молча вглядывался в желтые здания «Самурык-Казына», прозываемые в народе ведрами, словно собирался внутри них найти ответ на мучающий его вопрос, но тщетно.

– Плохо дело с Настей, – наконец, проговорил он.

Руслан поднял брови. Цветущая и пышущая здоровьем девушка не давала повода для беспокойств, если только не случилось чего с ней. Да нет, тогда бы товарищ сразу поведал об этом. Тут что-то другое. Он не стал задавать лишних вопросов, только кивнул головой, мол, говори, тебя внимательно слушают.

Они добрались до новой композиции, пирамиды-юрты, выложенной из бутылок, заполненных жидкостью разных цветов.

Борис жестом пригласил зайти внутрь Руслана. Тот молча повиновался.

– Где-то читал, – произнес Борис, – что пирамиды обладают целительным воздействием и мозги прочищают. Правда, что ли?

– Вполне возможно, – осторожно ответил Руслан. – Но что там с Настей?

Товарищ медлил с ответом, словно уже и сам был не рад, что затеял разговор. Потом вытащил еще одну сигарету, но скомкал ее в кулаке, понюхал размолоченный в порошок табак вперемешку с бумагой и с видом пловца, бросающегося в холодную воду, начал повествование.

– Во-первых, хочу сказать, что Настя – просто прекрасная девушка, красавица, трудолюбивая, любит свою маму больше жизни, для близких людей готова пожертвовать всем. Сама при этом глубоко несчастна. Никто, даже Альбина и другие подружки, не знают ее тайны. Доверилась только мне, а я вот рассказываю тебе. Я не сплетник, мне надо у тебя совета попросить, поэтому и делюсь.

Руслан заверил: сказанное останется между ними. Товарищ, вздохнув, продолжил.

– Даже не знаю, как начать. Короче говоря, все дело в яйцеклетках.

– В чем? – думая, что ослышался, переспросил Руслан.

– В обычных яйцеклетках, – меланхолично продолжал друг. – Для того, чтобы получился ребенок, нужно, чтобы семя в результате известного тебе хорошо процесса встретилось с женской яйцеклеткой. Тогда при благоприятных условиях образуется плод.

Руслана польстило это «хорошо известно», хотя себя он никогда поручиком Ржевским не ощущал, но ничего не сказал, не желая прерывать вяло текущий монолог. Сам он в этой пирамиде ощущал себя неким священником, выслушивающим сбивчивую исповедь нагрешившего прихожанина.

– Так вот, у Насти, несмотря на юный возраст, врачи обнаружили страшное. У нее скоро яйцеклетки перестанут появляться, осталось два-три месяца и все. После этого она станет полностью бесплодна. Не знаю, что повлияло на это, скорее всего экология и стрессы. Она постоянно работает допоздна, на выходные еще тоже, не от хорошей жизни недостаток-то проявляется. Поэтому и про преимущества гражданского брака тогда говорила. Я-то дурак сразу не понял, а дело вот в чем. Торопиться ей надо. А с каждым встречным-поперечным в постель ложиться тоже противно.

– Ну так что? – подбодрил друга оживившийся Руслан. – Тебе и карты в руки! Порадуй девушку, проблем-то!

Борис нахмурился и сухо проговорил.

– Если бы все было так просто, я бы не утруждал тебя своими рассказами.

– Тебе не нравится Настя? Тогда так и скажи, а не верти вола за хвост.

Товарищ внезапно вспылил.

– В том-то и дело, что нравится. Да не только в ней дело, а еще в мамаше моей! Ей видите ли, надо, чтоб у нее было минимум три внука, два мальчика и одна девочка. А у меня при таком раскладе, только один ребенок получится, да и то в лучшем случае, если звезды правильно сойдутся.

Руслан задумался. Он-то хотел вылить на друга свои горестные эмоции и проблемы, а у того самого проблем, как оказалось, выше крыши.

– Не знаю, что и сказать. Вот что, Борька, ты делай так, как душа тебя велит, а Насте скажи, пусть меньше врачей слушает. Кто знает, сколько еще у нее яйцеклеток этих.

Несчастный влюбленный только усмехнулся.

Они вышли из пирамиды, полюбовались небом, где проплывали величественные белые облака. Борис пожал руку другу и отправился восвояси, решать свои проблемы. Руслану тоже надо было двигаться домой.

Он не торопясь пошел через бульвар, опять мимо инсталляций и скульптур, но на этот раз не рассматривал их внимательно, а просто переводил взгляд с одной на другую. Его джип по-прежнему томился возле фитнес-центра, поскольку на Водно-зеленый бульвар он приехал вместе с Борисом, легким на подъем. Сзади оставался синий купол Ак Орды, а он направлялся в сторону длинного, идущего полукругом, здания «КазМунайГаза». Руслан знал, что сейчас там шла трансформация, в результате которой на позиции управляющих назначили иностранцев: американцев, британцев и россиян. Отец его вместе с компаньоном Канатом Аккожиным, тоже имел с ними дела, представляя различные консультационные услуги, и надеялся, что с западными руководителями они сумеют быстрее найти общий язык. Все проезжие дороги к зданию были уставлены громоздкими джипами, иномарками представительского класса, однако сиротливо ютились и простенькие машины, как видно, сотрудников похилее рангом и не имевших богатеньких родственников.

Руслан прошел через высокую арку, вырезанную посередине, и глазам его предстал белый наклонный шпиль Хан Шатыра. Издалека он выглядел колокольчиком, брошенным невидимым ребенком великанов на землю во время шаловливой прогулки. Впереди по аллее прогуливалась нарядная публика: парочки, напоминающие стоящий тут же у входа небольшой памятник двум влюбленным, усталые, но бесконечно счастливые мамы с колясками, катающие грудничков, рабочие «Тазалык», очищающие территорию от налетевшего или набросанного вороватыми руками праздношатающихся мусора.

Перед остановкой на проспекте Туран, спрятав полосатый жезл за спиной, терпеливо выжидал «гаишник». Пока никто не нарушал правил движения, и в глазах его пряталась тоска. Но вот внезапно палка вырвалась из своего заточения, во рту в мгновение ока оказался свисток, и торжествующий лейтенант уже властным жестом приказывал несчастному водителю притулиться на обочине.

«Если не строить туалетов, то отдыхающие будут писать в море. Также и Гаи, – вспомнил он старую шутку Жванецкого, прочитанную в каком-то блоге. – Поговаривают, что скоро у них отберут жезлы, будут, как американцы, рассекать на патрульных машинах, ловя нарушителей. Как же им без жезлов тогда, бедненьким?»

Проливая крокодиловы слезы по гаишникам, он с наслаждением вдыхал терпкий вечерний воздух, пропитанный окраинным степным ароматом, все еще неистребимым, несмотря на наступление тяжеловесных бетонных громад и ядовитых четырехколесных коней.

Верный автомобиль ждал на том же самом месте, зажатый такими же громоздкими джипами с двух сторон.

Руслан осторожно открыл тяжелую дверь и аккуратно втиснулся на водительское сиденье, стараясь не поцарапать беспечного соседа слева. Привычным движением накинул на себя перевязь ремня безопасности и включил музыку, записанную на флэшку.

Сюда он хаотически перенес со своего компьютера самые разные записи: любимые мамой казахские песни, битлов, фанатиком которых был его отец, современную музыку, близкую уже ему самому. Каким-то образом в этот микс залетела песня Муслима Магомаева «Благодарю».

«Благодарю тебя за песенность города,

И откровенного, и тайного,

Благодарю тебя, что всем было холодно,

А ты растаяла, растаяла…»

Маме нравился этот певец. Свою любовь к нему она привила и сыну. В каждой песне Магомаев старался найти изюминку, придававшую особый колорит. Не зря говорится, что в песню надо вкладывать душу. Вот и в этом хите семидесятых-восьмидесятых Магомаев по-разному пел припев: