Азбука спасения. Том 37

Слаба любовь, если разделена между миром и Христом, а, напротив того, тверда, если устремлена к Единому. Случалось видеть, как каменотесец или выделывающий что-либо из дерева… когда надобно обсечь по прямой черте, закрывает один глаз ресницами, а другим напрягает все зрение, совокупленное воедино, и верно определяет, где погрешило орудие. Так и любовь сосредоточенная гораздо ближе поставляет нас ко Христу, Который любит любящего, видит обращающего к Нему взоры, видит и выходит в сретение приближающемуся. Чем более кто любит, тем постояннее смотрит на любимого, и чем постояннее смотрит, тем крепче любит. Так образуется прекрасный круг.

Авва Исайя

Любовь к Богу освобождает человека от всех забот и попечений. Есть вожделение (желание), свойственное нашему естеству, без которого любовь к Богу невозможна. Посему Даниил назван мужем желаний (Дан.9:23). Это вожделение враг превратил в страстные похотения, чтобы мы вожделевали всяких нечистот.

Кому известна любовь к Богу, тому известна ненависть к миру.

Совершенная любовь к Богу противостоит мысленному борению врагов.

Пока не возлюбит человек Бога всею силою своею и всем помышлением своим и не прилепится к Нему всем сердцем своим, покров упокоения Божия не приидет на него.

Блаженный Диадох Фотикийский

О естественном и благодатном Боголюбии

Когда душа придет в познание себя самой, тогда она и из себя самой износит теплоту некую и стыдение боголюбивое: ибо, не будучи возмущаема заботами житейскими, она любовь некую (к Богу) отраждает из себя в мире, соразмерно взыскуя Бога мира, но это памятование (о Боге взыскуемом) скоро рассеивается, или потому, что впечатления чувств окрадают сию память, или потому что естество по скудости своей скоро иждивает свое собственное добро. Почему эллинские мудрецы, чего хотели достигнуть чрез воздержание, того не имели как должно, потому что ум их не был воздействуем от вечной и всеистинной премудрости. Духом же Святым подаемая сердцу боголюбивая теплота, во-первых, мирна вся и непрестающа, потом она все части души призывает к возлюблению Бога и во вне сердца не порывается, но сама собою всего человека обвеселяет любовью некоей безмерной и радостью, ее то достигнуть и должны стараться те, которые познали ее. Ибо естественная любовь есть признак того, что естество здравствует чрез воздержание, но она не может возвести ума в бесстрастие, как делает любовь духовная (благодатная).

Видел я некоего, который все печалился и плакал, что не любит Бога, как бы желал, тогда как так любил Его, что непрестанное носил в душе своей пламенное желание, чтобы один Бог славился в нем, сам же он был как ничто, таковой не ведает, что такое он есть, и самыми похвалами, ему изрекаемыми не услаждается. Ибо в великом вожделении смирения, он не понимает своего достоинства, но служа Богу, как закон повелевает иереям, сильным неким расположением к боголюбию окрадает память о своем достоинстве, негде во глубине любви к Богу укрывая присущее тому похваление в духе смирения, чтоб в помышлении своем всегда казаться пред собою неким неключимым рабом, как совершенно чуждому требуемого от него достоинства, по сильному вожделению смирения. Так действуя, и нам надлежит бегать всякой чести и славы ради преизобильного богатства любви к Господу, столько нас возлюбившему.

О том, кто в чувстве сердца любит Бога, и как он, совершенно отрешаясь от любви к себе, приходит в восхищенную любовь к Богу

Кто любит Бога в чувстве сердца, тот познан есть от Него. Ибо поскольку кто в чувстве сердца восприемлет любовь к Богу, постольку и сам пребывает в любви Божией. Почему таковой не перестает в сильном некоем рвении вожделевать просвещения в разуме и стремится к нему с таким напряжением, что иной раз чувствует совершенное истощение самой силы костей своих, делаясь уже незнающим себя, но весь изменен и поглощен бывая любовью к Богу. Кто таков, тот и есть в животе сем, и не есть, так как еще странствуя в теле своем, душевным движением в силу любви непрестанно отходит он к Богу – и странно приемлется у Него. Ибо, непрестанно горя в сердце неистощимым огнем любви, он по необходимости сердечно прилепленным пребывает к Богу, совершенно отрешившись от любления себя силою сей к Богу любви. Аще бо, говорит, изумихомся, Богови: аще ли целомудрствуем, вам (2Кор.5:13).

Никто не может возлюбить Бога от всего сердца, не возгрев прежде в чувстве сердца страха Божия, ибо душа в действенную любовь приходит после того уже, как очистится и умягчится действием страха Божия. В страх же Божий, со сказанным плодом от него, никто не может придти, если не станет вне всех житейских попечений, ибо только тогда как ум успокоится в полном безмолвии и беспопечении, начинает спасительно воздействовать на него страх Божий, в сильном чувстве очищая его от всякой земной дебелости, чтоб таким образом возвести его в полную любовь ко всеблагому Богу. Так что страх есть принадлежность праведных, только еще очищаемых, в коих качествует средняя мера любви, а совершенная любовь есть принадлежность уже очищенных, в коих нет страха, так как совершенная любовь вон изгоняет страх (1Ин.4:18).

Тоже и другое бывает только у праведных, действием Духа Святого проходящих добродетели. Почему и Писание, где говорит: бойтеся Бога вся святии Его (33:10), а где: возлюбити Господа вси преподобнии Его (Пс.30:24), – давая нам ясно уразуметь, что страх Божий свойствен только еще очищающимся праведникам, с среднею, как сказано, мерою любви, праведникам же очистившимся свойственна совершенная любовь, и в них не бывает уже никакого страшливого помышления, а пребывает одно непрестанное горение и прилепление души к Богу, действием Духа Святого, как говорит Пророк: прильне душа моя по Тебе, мене же приять десница Твоя (Пс.62:9).

О действе благодатной любви к Богу

Поведал мне некто из ненасытимо любящих Бога: когда я возжелал ощутительно изведать любовь Божию, даровал мне это в полном чувстве и удовлетворительности благой Господь, и я в такой силе чувствовал действие сие, что душа моя тогда желала с неизреченной некой радостью и стремительностью изыти из тела и отыдти ко Господу и совсем забыть чин сей привременной жизни. И всякий, испытавший действо такой любви, хотя бы тысячи обид и лишений потерпел от кого, не гневается на него, но остается душевно прилепленным к оскорбляющему и обижающему его, возгорается же он ревностью только против тех, кои на бедных нападают, или на Бога глаголют неправду, как говорит Писание (Пс.73:6), или иначе как живут недобре.

Ибо любящий Бога много паче себя, или совсем нелюбящий себя, а одного только Бога, уже не заступается за свою честь, а одного того хочет, чтоб почитаема была правда Почтившего его честью вечного. И этого желает он не легким каким и скоропреходящим желанием, но имеет такое расположение в качестве неизменного нрава, по причине полного вкушения любви к Богу, к тому же ведать надлежит, что Богом возбуждаемый к такой любви бывает выше самой веры во время такого действа в нем любви, как уже в чувстве сердца полной любовью держащий Чтимого верою. Это ясно указывает нам Св. Павел, когда говорит: ныне пребывают вера, надежда, любы, три сия: больши же сих любы (1Кор.13:13). Ибо кто держит, как я сказал, Бога в богатстве любви, тот в то время бывает гораздо больше своей веры, как сущий весь в любви.

Преподобный Максим Исповедник

Любящий Бога ангельскою жизнью на земле живет

Брат сказал: что должно делать, отче, чтоб возмочь непрестанно быть с Богом? Старец ответил: невозможно уму всегда быт с единым Богом, если не стяжает он следующих трех добродетелей: любви, воздержания и молитвы. Любовь укрощает гнев, воздержание иссушает похоть, а молитва, отрешая ум от всех помышлений, нагим представляет его самому Богу. Эти три добродетели совмещают в себе все правды, и без них ум не может пребывать с единым Богом.

Действо и доказательство совершенной любви к Богу есть искреннее и благожелательное расположение к ближнему. Ибо не любяй брата, егожевиде, Бога, Егоже невиде, как может любити, говорит Божественный Иоанн (1Ин.4:20)?

Вот дверь, коей входящий вступает во Святая Святых и сподобляется быть достойным зрителем неприступной красоты Святые и царственные Троицы.

Невозможно содружится с Богом нам, бунтующим против Него страстями и охотно платящим дань греха злому тирану и губителю душ, дьяволу, если прежде не восстанем решительной войной против этого лукавого.

Ибо дотоле мы состоим врагами и противоборцами Богу несмотря на то, что прилагаем к себе имя верных, пока самоохотно рабствуем страстям бесчестия. И никакой нам не будет пользы от мира мiрского, когда душа наша худа по своему настроению, восстает против своего Творца и не хочет быть под Его царской властью, между тем, как продает себя бесчисленным злым господам, ввергающим ее в грехи, и льстиво научающим вместо спасительного пути избирать паче путь, ведущий в пагубу.

Любовь есть благое расположение души, по которому она ничего из существующего не предпочитает познанию Бога. Но в такое любительное настроение невозможно прийти тому, кто имеет пристрастие к чему-либо земному.

Любовь рождается от бесстрастия, бесстрастие от упования на Бога, упование от терпения и великодушия, сии последние от воздержания во всем, воздержание – от страха Божия, а страх от веры в Бога.

Чей ум прилеплен к Богу любовью, тот ни во что ставит все видимое, даже самое тело свое, как бы чужое.

Блажен ум, который, минуя все твари, непрестанно услаждается Божественною красотою.

Любящий Бога ангельскою жизнью на земле живет, постяся и бдение совершая, и о всяком человеке всегда доброе помышляя.

Кто что любит, тот то и объять всячески желает, а все препятствующее в этом отстраняет, дабы сего не лишиться. Так и Бога любящий печется о чистой молитве, а всякую страсть, полагающую ему в том препону, из себя извергает.

– Брат сказал: «Вот, отче, я оставил все: родство, имение, утехи и славу мира, так что у меня ничего нет, кроме этого тела, и однако же брата, ненавидящего меня и отвращающегося от меня, любить не могу, хотя и нужу себя на деле не воздать ему злом за зло. Скажи мне, что должно мне сделать, чтобы я возмог от сердца любить такого, да и всякого каким-либо образом оскорбляющего меня и наветующего на меня».

Старец ответил: «Невозможно любить оскорбляющего даже тому, кто отрекся от мира и от всего, что в мире, если он истинно не познает цель Господню. Когда же даст ему Господь познать все, и он возревнует ходить по указанию ее, тогда возможет он от сердца любить ненавидящего и оскорбляющего, как любили и апостолы, возлюбившие ее».

– Для чего заповедал Господь любить врагов (Мф.5:44)?

Для того, чтобы освободить тебя от ненависти, огорчения, гнева, памятозлобия и сподобить величайшего стяжания совершенной любви, которую невозможно иметь тому, кто не всех человеков равно любит, по примеру Бога, всех людей равно любящего и хотящего всем… спастися и в познание истины приити (1Тим.2:4).

– Совершенная любовь не разделяет единого естества человеков по различным их, нравам, но всегда смотря на оное, всех человеков равно любит: добрых любит, как друзей, а недобрых, как врагов, благодетельствуя им, долготерпя, перенося ими причиняемое, отнюдь не отплачивая им зла, но даже страдая за них, когда случай востребует, дабы, если возможно, соделать и их себе друзьями, но, если и невозможно, она все же не отступает от своего расположения к ним, всегда равно являя плоды любви всем человекам. Так и Господь наш и Бог Иисус Христос, являя Свою к нам любовь, пострадал за все человечество, и всем равномерно даровал надежду воскресения, хотя, впрочем, каждый сам себя делает достойным или славы или мучения адского.

– Внемли себе, не в тебе ли самом, а не в брате, кроется зло, разлучающее тебя с братом, и поспеши примириться с ним, дабы не отпасть от заповеди любви.

Верующий Господу боится адских мук. Страшащийся мук воздерживается от страстей. Воздерживающийся от страстей терпеливо переносит скорби. Претерпевающий скорби возымеет упование на Бога. Упование на Бога отрешает ум от всякого земного пристрастия. Отрешенный от сего ум возымеет любовь к Богу.

Любящий Бога предпочитает познание Бога всему от Него сотворенному, и непрестанно прилежит к тому с вожделением.

Если все сущее существует чрез Бога и для Бога, Бог же лучше всего чрез Него получившего бытие: то Бога оставляющий и занимающийся низшими предметами, показывает тем, что он предпочитает Богу то, что стало быть чрез Него.

Чей ум прилеплен к Богу любовью, тот ни во что ставит все видимое, даже самое тело свое как бы чужое.

Если душа лучше тела, и несравненно лучше мира создавший его Бог: то предпочитающий душе тело, и Богу созданный от Него мiр, ничем не разнится от идолослужительствующих.

Отторгший ум свой от любви к Богу и пребывания в присутствия Его и привязавшийся оным к чему-либо чувственному, предпочитает душе тело, и Богу Создателю то, что стало быть от Него.

Если жизнь ума есть просвещение познания, а сей свет рождается от любви к Богу: то хорошо сказано, что нет ничего выше Божественной любви.

Любящий Бога не может не любить и всякого человека как самого себя, хотя не благоволит к страстям тех, кои еще не очистились. Почему – когда видит их обращение и исправление, радуется радостью безмерной и неизреченной.

Видящий в сердце своем след ненависти к какому-либо человеку, за какое-либо падение, совершенно чужд любви к Богу. Ибо любовь к Богу никак не терпит ненависти к человеку.

Любящий Бога Ангельской жизнью на земле живет, постясь и бдение совершая, поя и молясь, и о всяком человеке всегда доброе помышляя.

Кто что любит, тот то и объять всячески желает, и все препятствующее ему в этом, отстраняет, дабы сего не лишиться. Так и Бога любящий печется о чистой молитве, и всякую страсть, полагающую ему в том препону, из себя извергает.

За воздержание награда – бесстрастие, за веру – ведение (знание), бесстрастие рождает рассудительность, а ведение – любовь к Богу.

Любовь к Богу располагает причастника своего презирать всякую преходящую сласть, всякое телесное страдание и печаль. Да удостоверят тебя в сем все Святые, столь много пострадавшие за Христа.

Если истинно возлюбим Бога, то сею самой любовью отженем страсти. Любить же Его есть предпочитать Его миру, а душу плоти, – с презрением всех мирских вешей, с всегдашним посвящением себя Ему – воздержанием, любовью, молитвою и псалмопением, и проч.

Любовь к Богу любит всегда воскрылять ум к собеседованию о Боге и о Божественном, любовь же к ближнему располагает всегда доброе о Нем помышлять.

Любовь к Богу противоборствует похоти, ибо склоняет ум воздерживаться от услаждений чувственных, любовь же к ближнему противоборствует гневу, ибо заставляет презирать славу и богатство. И они-то суть два пенязя, которые Спаситель дал содержателю гостинницы (Лук.10:35), чтобы он поимел о тебе попечение. Но не явись неблагодарным, приставши к разбойникам, чтобы опять не быть израненным, и уже не еле живым, но мертвым не остаться.

Преподобный Нил Синайский

Есть любовь в душе естественная и есть от Св. Духа, в нее изливаемая. Та, если захотим, приходит в соразмерное движение и от нашей воли, почему удобно расхищается злыми духами, коль скоро перестаем в усиленном напряжении держать свое произволение. А эта так пламенит душу любовью к Богу, что все части души прилепляются к неизреченной сладости Божественного возлюбления в безмерной некоей простоте расположения, ибо тогда ум, как бы чреват бывая от духовного (благодатного) действа (энергии), источает обильный некий поток любви и радования.

Люби Бога и к своим не будь привержен более, чем к Нему, чтобы, по слову Его, не оказаться тебе недостойным Его, хотя и не желаешь ты сего.

Преподобный Ефрем Сирин

Все лукавое приводится в бездействие приобретением совершенной любви к Богу

Оплакивай душу свою и докажи любовь свою к Богу, Который Сам скорбит и жалеет о душе, умерщвленной грехом.

Всему словесному стаду надлежит взирать непрестанно на своего Пастыря и всегда любить и чтить Его, потому что за стадо Свое пострадал Он Бесстрастный и Пречистый…

Кто действительно восприял истинную любовь к Богу, тот, как меч обоюдоострый, отсекает всякую иную любовь мира сего, и расторгает всякие вещественные узы. Такую душу не может удержать ничто видимое, ни удовольствие, ни слава, ни богатство, ни узы плотской любви, ни что-либо вещественное, но она всякую земную и вещественную любовь преодолевает и препобеждает.

Если кто вознерадит о первой и великой заповеди, о любви к Богу, которая при Божией силе образуется в нас из внутреннего расположения, доброй совести и здравых мыслей о Боге, вознамерится же иметь попечение о втором, внешнем только служении, то невозможно, чтобы в состоянии он был исполнить сие служение чисто и здраво, потому что козни злобы, находя ум далеким от памятования о Боге, от любви и от стремления к Богу или представляя трудными и тяжкими Божии заповеди, производят в душе роптания и жалобы на служение, совершаемое для братии, или обольщая мыслию о своей праведности, надмевают человека и делают, что почитает он себя досточестным и великим и в совершенстве исполнившим заповеди. А когда человек возомнит о себе, что делает он доброе и соблюдает заповеди, тогда погрешает, произнося сам о себе суд и не принимая суда от Судящего праведно.

Смерть и поражение лукавому, какие только можем нанести своею тщательностию, – когда ум занят любовию к Богу и памятованием о Нем. Отсюда может произойти и чистая любовь к брату, а равно истинная простота, и кротость, и смирение, и искренность, и доброта, и молитва, и совершенное последование святым заповедям, чрез одну, единственную и первую, заповедь о любви к Богу поистине получают точную полноту.

Кто любит смирение, тому легко любить и Бога, а кто любит гордыню, тот ненавидит Бога.

Премилосердый требует любви от того, кто хочет прийти к Нему. И если приносит он любовь и слезы, туне приемлет дар.

Святитель Иоанн Златоуст

Любовь к Богу возвышает нас над житейскими заботами…

Возлюбим Христа, сколько и должно любить: в этом великая награда, в этом Царство и радость, наслаждение, и слава, и честь, в этом свет, неисчислимое блаженство, которого не может ни слово выразить, ни ум постигнуть.

Кто уязвлен любовью Божией и стремится сердцем к Богу, тот уже не обращает внимания на видимое, но постоянно созерцает предмет своих стремлений – и ночью, и днем, и когда ложится, и когда встает.

Чтобы нам быть в состоянии легко выносить труды добродетели, покажем великую любовь к Богу и, к Нему устремив наши мысли, не будем никаким предметом настоящей жизни останавливаться на этом поприще, но, помышляя о непрерывном наслаждении будущими благами, станем благодушно переносить все скорби настоящей жизни.

Семь лет показались Иакову только немногими днями, по чрезвычайной любви его к Рахили (Быт.29:20): если кто уязвлен страстию любви, то не смотрит ни на какие трудности, а как бы много ни было опасностей, какого бы рода ни были несчастия, все легко переносит, имея в виду только одно – исполнить свое желание.

Если этот праведник по любви к девице решился работать семь лет, переносить все трудности пастушеской жизни и не чувствовал ни трудов, ни продолжительности времени, то какое оправдание будем иметь мы, не оказывая и подобной любви к нашему Господу, Благодетелю, Промыслителю, Который все для нас?

Апостол Павел так пламенел духом, так горел любовью к Богу, что, выражаясь достойными своей души словами, сказал: кто ны разлучит от любое Христовы? Наша любовь ко Христу будет искренна тогда, когда по любви к Нему мы будем оказывать любовь и своим ближним.

Ничего другого Христос, по Его же изречению (Мф.22:37), и не требует от тебя, как любви к Нему от всего сердца и исполнения Его заповедей.

Если бы мы любили Христа, как любить следует, то знали бы, насколько тягостнее геенны оскорблять Любимого, а так как не любим, то и не знаем великости этого наказания, – и это есть то, из-за чего я всего более рыдаю и плачу.

Любовь к людям обыкновенно ничем так не воспламеняется в нас, как воспоминанием о благодеяниях, которые мы получили от них. Так будем поступать и в отношении к Богу.

Говорить, что мы любим, но не делать того, что свойственно любящим, – это смешно не только в отношении к Богу, но и к людям.

Кого мы любим и кто находится не вместе с нами, но вдали от нас, того-то именно мы и представляем себе каждый день. Велика поистине сила любви: она устраняет душу от всего и привязывает к любимому предмету. Если мы так возлюбим Христа, то все здешнее будет казаться нам тенью, все – только призраком и сном. Тогда и мы скажем: кто ны разлучит от любве Христовы?

Любить Христа значит не быть наемником, не смотреть на благочестивую жизнь как на промысел и на торговлю, а быть истинно добродетельным и делать все из одной любви к Богу.

Если у людей взаимная любовь ценится выше всякого удовольствия, то какое слово, какая мысль может изобразить блаженство души, которая любит Бога и Ему любезна?

Хотя к нам ближе всего душа наша, однако же, Бог ставит ее в отношении любви к Себе на втором месте, так как желает, чтобы мы любили Его выше всякой меры.

Как для любящих Бога и то, что по видимому вредно, обращается в пользу, так не любящим Его вредит и полезное.

Если бы кто стал угрожать мне будущею нескончаемою смертью, чтобы отлучить меня от Христа, или обещал бы мне бесконечную жизнь, я не согласился бы.

Подобно тому, как душа без тела или, наоборот, тело без души не носят названия человека, точно так же и любовь к Богу, если она не сопровождается любовью и к ближнему, не есть любовь, и, наоборот, любовь к ближнему, раз она не соединяется с любовью к Богу, не называется любовью.

Как любовь ко Христу, когда она сильна, изгоняет и истребляет все виды грехов, так точно она, когда слаба, позволяет произрастать им.

Если мы, пользуясь любовью сильных людей, для всех бываем страшны, то тем более, когда будем в любви у Бога.

Божество ни в чем не нуждается. Итак, для чего же Он желает, чтобы мы восхваляли и прославляли Его? Для того, чтобы чрез это соделать теплее нашу любовь к Нему.

Возлюбим Господа по мере сил своих, отдадим все из любви к Нему: и душу, и имущество, и славу, и все прочее с радостью, с готовностью, с усердием, не считая этого полезным для Него, но для нас самих. Таков, действительно, закон любви: любящие считают счастьем для себя, когда страдают за любимых.

Кто воодушевлен и горит любовью ко Господу, тот знает силу уз: он предпочтет лучше быть узником ради Христа, нежели обитать на Небесах. Это, пожалуй, даже славней, чем сидеть одесную Его, это почетнее и блаженнее, чем сидеть на двенадцати престолах… Если бы мне предложили быть с теми Силами, которые окружают стол Божий, или сделали таким же узником, <как апостол Павел>, я предпочел бы скорее стать таким узником, потому что нет ничего лучше, как потерпеть какое-нибудь страдание ради Христа.

Пусть никто не говорит мне: как могу я любить Бога, Которого не вижу? И многих мы любим, не видя их, как, например, отсутствующих друзей, детей, родителей, родственников и домашних, и то, что мы не видим их, нисколько не служит препятствием, но это самое особенно и воспламеняет любовь, усиливает привязанность… Ты не видишь Бога, но видишь создание Его, видишь дела Его – небо, землю, море. А кто любит, тот, увидев произведение любимого, или обувь, или одежду, или что-нибудь другое, воспламеняется любовию. Ты не видишь Бога, но видишь Его служителей и друзей, т. е. мужей святых и имеющих пред Ним дерзновение. Послужи же теперь им и будешь иметь немалое утешение для своей любви.

Недостаточность одного страха Божия для спасения и необходимость вместе с этим усердного исполнения божественных заповедей. Искренняя любовь к Богу делает нетрудным исполнение Его заповедей: добродетель в себе самой заключает награду. Нет на земли ничего сильнее добродетели, она ведет к истинному богатству. И правда его пребывает в век века (Пс.111:3): великая сила милосердия. Радость посылаемая нередко праведным и здесь, при тяжелых скорбях и опасностях, и непременно ожидающая их по отшествии отсюда, это служит величайшим доказательством нашего воскресения.

Преподобный Исидор Пелусиот

Любовь по Богу и целомудренна, и, так как предмет ее непреходящ, постоянна. И в какой мере открывается ей лепота добродетели, в такой же связует она с собою и друг с другом любителей одного и того же.