Жрица Итфат + Тафти жрица + Трансерфинг реальности. Ступени I, II, III, IV, V

– Конечно, это занятие. Ты сейчас занимаешься тем, что боишься.

– А ты не боишься?

– Нет, я пугаюсь.

– А это что, не одно и то же?

– Когда я боюсь, я в панике, а когда пугаюсь, то собираюсь.

– Куда собираешься?

– Не куда, а во что. В кучку себя собираю, чтобы встретить опасность.

– Ты лучше меня собери-и-и! – завизжала Матильда, пытаясь отогнать от себя тьму, как дым. – Нет не надоело мне бояться-я-я!

– Тили-Тили, смотри, как интересно, – Итфат провела руку сквозь темный развод, и за рукой потянулся светящийся шлейф. Затем она сама вошла в клубящуюся тьму и покружилась. Вся ее фигура тут же озарилась яркой аурой.

– Фати, мне эти фокусы совсем неинтересны! Ты меня не успокоишь, происходит что-то ужасное!

– Ну ладно-ладно! Ты же сама говорила, что бы здесь ни происходило, все ужасно. Но мы до сих пор живы-здоровы.

– Фати, я удивляюсь твоему спокойствию!

Через считанные мгновенья клубы полумрака заполнили уже все пространство, и только с реальной стороны зеркала по-прежнему беззаботно сиял морской пейзаж, смотревшийся как экран из темного кинозала.

– Вот видишь, – сказала Итфат, – хочешь, не хочешь, а придется успокоиться. Невозможно ведь продолжать тревожиться по поводу того, что уже наступило и длится.

– Нет возможно! Нет возможно! – не унималась Матильда.

– Ну все, все, Тили, представь, что просто наступила ночь.

– Что мы теперь будем делать?

– Пойдем к мегалиту.

– Я боюсь туда идти, там темно и страшно-о-о!

– Зато внутри него светло и есть корм. Ты разве забыла?

– Да? – удивилась Матильда, словно впервые об этом узнав. – Корм? Я бы сейчас что-нибудь съела.

– Вот и пойдем, потихонечку-потихонечку, все видно, и совсем не страшно не страшно.

Итфат взяла Матильду за руку и повела за собой, как ребенка. Та и впрямь успокоилась и послушно последовала за жрицей. Было хоть и темно, но окружающая обстановка все же проглядывалась, и контуры домов чернели неподалеку, среди которых башня мегалита выделялась еще более черным силуэтом. Зато фигуры подруг были окутаны светящимися аурами, что придавало жутковатой ночной прогулке оттенок фэнтезийной романтики.

– Вот ты какая, Тафти, – сказала Матильда. – Отважная жрица. А я без тебя тут просто легла бы и померла.

– Тили, не произноси мое второе имя понапрасну. Вернее, произноси его, но только в особых случаях. А я буду так же поступать с твоим.

– Это почему? Почему это?

– Мне кажется, здесь оно имеет какой-то магический смысл. Когда я его впервые услышала, у меня в голове пронесся целый шквал воспоминаний и знаний, но затем он так же внезапно исчез, и в моей памяти опять туман. А сейчас, когда ты меня так назвала, мне вспомнилось то, что я знала о мире сновидений.

– И что же?

– Я тебе уже говорила, что метареальность, где мы находимся, и пространство сновидений, это одно и то же. Когда мы видим сон, наше внимание летает здесь. А сейчас мы не только во внимании, но и в теле.

– Так, и что же?

– Сновидение крутится лишь тогда, когда присутствует наблюдатель. Если наблюдателя нет, в этом мире все покоится, как в статичной картине. Все события, все эпохи заморожены в одном бесконечном ландшафте. Течения времени нет. Но стоит сновидящему проникнуть сюда своим вниманием, и картина оживает. Внимание запускает время. Или точнее, время в метареальности проявляет себя как течение лишь потому, что внимание здесь летает и смотрит.

– Хела! Как в кино, что ли? На киноленту отснято – покоится. А когда смотрим – движется.

– Да, только я не понимаю, почему остановились эти серые манекены? Они ведь персонажи сновидения, а сновидение должно крутиться, поскольку мы как наблюдатели присутствуем.

– Но тут не все остановлено. Постоянно что-то происходит, даже гламроки и вода, как ты сама заметила, двигаются, только замедленно.

– Но почему наше время не синхронно с их временем?

– Да бог его ведает. Я проснулась, со мной все в порядке, а они как статуи.

– Похоже, остановка произошла в момент моего появления. Когда я здесь очутилась, мне показалось, что время замерло.

– А что ты делала перед этим в реальности, не помнишь?

– Нет.

– Давай, Тафти, вспоминай!

– Тафти-Тафти, жрица-жрица, чем же ты занималась? – спросила сама себя Итфат. – Погоди, Илит, а что ты сама делала, с зеркалами в театре? Ой, твое второе имя по отношению к тебе звучит как-то странно… Будто к твоему двойнику обращаюсь.

– К моему отражению, ты хочешь сказать? Мы тогда зеркала на полу и на стенах установили, чтобы зритель не мог уловить, где настоящее, а где мнимое. Что-то в этом роде.

– С зеркалами шутить нельзя. Реальность сама зеркальная, она не любит, когда играются с ее моделями. Она тоже, может такую шутку выкинуть, что не обрадуешься, как вышло с тобой, например.

– Да, наверно ты права. А мне еще известно, что реальность не любит, когда в нее пристально всматриваются.

– Как это?

– В квантовой механике есть такое понятие, принцип неопределенности называется.

– Тили, откуда ты такие слова заумные знаешь? По тебе не скажешь.

– Ага! А я сейчас не Тили, я Илит! У меня бой-френд был, студент-физик, так он мне много чего нарассказывал. Я тогда не все поняла, но кое-что запомнила.

– Давай-давай, выкладывай.

– Так вот, этот принцип неопределенности состоит в том, что, если пристально вглядываться в реальность, она ускользает.

– Как понять, ускользает?

– Не хочет себя показывать, свою суть. Например, если попробовать досконально выяснить, из чего состоит луч света, так он не дается. То сплошным потоком прикидывается, а то вдруг оказывается, что он распространяется порциями, квантами. И чем внимательней его рассматриваешь, тем непонятней становится, что такое свет.

– Тили, это все удивительно, потрясающе! И я вспомнила! – Итфат отпустила руку подруги и принялась кружиться, как делала всякий раз, когда была чем-то взволнована. За ее платьем тут же потянулся шлейфом светящийся вихрь.

– Вспомнила-вспомнила!

– Фати, ты опять меня пугаешь! Дай мне руку! Ты можешь говорить спокойно?

– Ну ладно, ладно. Похоже, перед тем как здесь очутиться, я как раз и занималась пристальным разглядыванием реальности.

– В каком смысле?

– Есть такая магическая практика. Когда находишься в пограничном состоянии между сном и явью, тебе может открыться истинная природа реальности.

– И тебе что-то открылось?

– Да, я увидела, что реальность двигается не сплошным потоком, а порциями, как свет, о котором ты рассказывала.

– В самом деле, что ли? Кино тоже складывается из отдельных кадров.

– А как вы его смотрите? Картинку за картинкой?

– Нет, кинолента быстро прокручивается, и кадры сливаются в непрерывное движение, даже мелькания незаметно.

– Значит, ваше кино, это одна из моделей реальности. Все сходится. Реальность дискретна, вот что я увидела!

– Интересно. Выходит, ты разозлила реальность тем, что застала ее врасплох, за переодеванием, и она забросила тебя сюда?

– Да, реальность не хочет раскрывать свои секреты, как снимается ее кино. Но мне по-прежнему непонятно, почему сновидение остановилось.

– А, ну так это наверно все тот же принцип неопределенности. Реальность старается ускользнуть, когда ее разглядываешь, а может и совсем замереть, как делает жук, когда его берешь в руки.

– Вот оно что! Тили, ты вовсе не такая простушка, какой иногда кажешься.

– Сама ты простушка-веснушка!

– Если мы вернемся в мой мир, сделаем тебя жрицей.

– Покорно благодарю. Не хочу быть жрицей, хочу быть обычной девицей.

– Ты необычная. Ладно, будешь дивой. У нас тоже есть что-то наподобие вашего театра.

– Да? Вот, этого я хочу. Но давай продолжим. Что ты там говорила по поводу наблюдателей?

– Наблюдателем является наше внимание, – сказала Итфат. – Здесь, в пространстве сновидений, внимание запускает кино и смотрит его как сон. В реальности же, с той стороны зеркала, наоборот, кино крутится само, а внимание живет в нем.

– Живет как персонаж в кинокартине? – спросила Матильда.

– Мы и там, и тут персонажи.

– Тогда в чем разница между тут и там?

Итфат на минуту задумалась.

– Знаешь, принципиальной разницы вроде как и нет. Я еще не до конца разобралась. Реальность, как ты говоришь, ускользает, когда пытаешься в ней разобраться. Условно можно считать, что там все материальное, а здесь виртуальное.

– Но мы же тут в своих телах?

– С точностью можно утверждать лишь то, что мы в своих манекенах. Разница между материальным и нематериальным тоже условна. В сновидении ведь, все предметы ощущаются нами как твердые. Если, конечно, внимание находится в манекене. Я, пока свой манекен не встретила, сквозь стены проходила.

– А я? Мое настоящее тело все-таки здесь, или там осталось?

– Судя по тому, что твой Виктор сокрушался: «Где ты, моя Тиличка, моя ляля», – твоего тела не обнаружили. А вот насчет меня, не знаю. Мы видели только мою статую, а если тело осталось там, то его похоронили.

– Фати, так ты что тогда, не сможешь туда вернуться?

– Смогу-смогу! Реальность может все что угодно устроить, если захочет. Если с ней договориться. А мы договоримся, не сомневайся.

Наблюдатели и персонажи

– Ух, – выдохнула Матильда, очутившись, наконец, внутри мегалита. – Прямо жуть! Жуть прямо!

– Вот мы и дома, – сказала Итфат.

Да, после жутковатой прогулки во тьме, которая, как оказалось, могла быть вязкой, подруги вернулись к исходной точке своего пребывания в метареальности.

– Фати! Если это наш дом, плохи наши дела.

– Ладно-ладно! Зато здесь светло, и видишь, стульчики и столик на месте, и покормят нас наверно опять.

Они подошли к черному цилиндру и уселись передохнуть.

– Теперь твоя очередь, – сказала Матильда. – Ты будешь меня кормить, а я буду тебя лакомить.

– Как это, лакомить? – спросила Итфат.

– Увидишь. Давай, попытайся теперь ты задать цилиндру свое меню. Я хочу попробовать ваши блюда.

– А если у меня не получится?

– Тафти, жрица отважная! Ты меня удивляешь. Как ты можешь в критических ситуациях быть такой смелой, а сейчас, когда вообще бояться нечего, такой нерешительной?

– А ты, Илит, дива премудрая, разве не понимаешь, что так и должно быть? Обычные люди в критических ситуациях впадают в сон, а видящие реальность, наоборот, просыпаются. Ты ведь тоже видящая, Тили.

– Какой уж там сон! Я просто вне себя, когда мне угрожает какая-то опасность.

– Вот именно, ты вне себя, а значит, не в себе. Паника, это тот же транс. Когда ты не в себе, ты собой не владеешь.

– Что верно, то верно. Когда я не в себе, мной владеет страх или тревога, гнев или неприязнь, и прочие эмоции.

– Не совсем так. Эмоции лишь погружают тебя в сон, а владеет тобой кино, в которое ты погружаешься.

– Мной владеет кино? Интересненькая мысль. Я бы даже сказала, странненькая мысль.

– Ничего странного. Разве не помнишь, мы только что говорили о наблюдателях и персонажах. Находясь в пространстве сновидений, внимание запускает кино и смотрит его как зритель. В реальности же наоборот, кино крутится само, а внимание живет в нем как персонаж.

– Да, ты говорила, мы персонажи, и тут, и там. Однако в это с трудом верится.

– Тебе еще и верится с трудом? После всего пережитого?

– Просто, в голове не укладывается, как это я могу быть персонажем кинокартины.

– Ну так будь наблюдателем! Чтобы перестать быть персонажем, необходимо проснуться. Эмоции должны пробуждать, а не усыплять. Это, своего рода, привычка наоборот.

– Фати, у тебя такая привычка, оказывается? Я бы тоже такую хотела.

– Можешь приобрести, если постараешься.

– И как я должна постараться? – спросила Матильда.

– В моей стране видящие учатся нарабатывать такую вот обратную привычку, – ответила Итфат. – Как только тебя что-то испугало, встревожило, разозлило, так сразу, вместо того чтобы погрузиться в свои страсти, как в сон, просыпаешься и начинаешь действовать осознанно. В отличие от эмоционального транса, состояние осознания дает тебе возможность действовать решительно, правильно и четко.

– Этак можно превратиться в мраморное изваяние. Без эмоций, без страстей…

– А кто сказал, что эмоции надо подавлять? Бушуй своими страстями, сколько душе угодно. Бойся, злись, ненавидь, но делай это осознанно.

– Красота! Это как это? Как я могу бояться, или злиться, или ненавидеть сознательно? Намеренно, что ли?

– Не сознательно, а осознанно, не путай. Находиться в состоянии осознания означает быть вменяемой, отдавать себе отчет, что делаешь. Можешь вытворять что хочешь, главное, наблюдай за собой в то время как боишься, злишься, ненавидишь. Владей своим вниманием. Следи за ним, где оно, кому принадлежит: тебе, или кинокартине, в которую ты погрузилась. Когда владеешь своим вниманием, владеешь собой.

– Фати, ты вроде говоришь о таких простых и очевидных вещах, но у тебя они превращаются в совсем неочевидные! Ты начинаешь вспоминать свое Знание?

– Да, в голове постепенно что-то проясняется, как и обещало Преддверие.

– А вот это состояние осознания, как в него войти?

– Очень просто. Нужно включить своего Очевидца.

– Это еще что такое?

– Внимание над самим вниманием, как надстройка. Очевидец может следить за тем, на чем сосредоточено внимание, где оно находится: внутри себя, в своих мыслях, или снаружи, в окружающей реальности. У обычных людей Очевидец почти всегда спит, поэтому они не обращают внимания, куда их внимание погружено. У видящих, напротив, чуть что случись, малейшее дуновение пространства, их Очевидец сразу просыпается и вытаскивает внимание из зоны погружения наверх, в центр осознания: вижу себя и вижу реальность.

– Ах вот оно что! – воскликнула Матильда. – Я кажется поняла! Я действительно могу видеть, где находится мое внимание. И могу одновременно видеть реальность и себя в этой реальности. Хела! Я могу за собой наблюдать!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Песня «Лучший город земли», музыка А. Бабаджаняна, слова Л. Дербенева.

2

Песня группы Браво «Ленинградский рок-н-ролл».

3

Вольная транскрипция песни группы Abba «Mamma mia».

4

Песня-танец «Летка-енька». Автора не знаю.

5

Слова Бориса Ласкина.

6

Lady Gaga.

7

А. Ахматова.