Меня зовут Изольда

Из огромной толщи архивных документов, довольно тщательно изученных Зоей Борисовой, набралось совсем немного материала. Но главное ей все-таки удалось узнать – в середине восемнадцатого века из одной европейской страны в Россию прибыла некая Изольда Оскальд. Приехала она к своему жениху Александру Мону. Сей молодой человек служил в одной крупной государственной конторе, и именно потому записи об этих людях были сделаны и сохранены для истории. Будь он обычным товарищем… пардон, господином… – вряд ли бы Зоя нашла даже крохотное упоминание о нем.

«Итак… Что мы имеем? – размышляла она в один из вечеров, вернувшись из архива. – А имеем мы имена, примерные даты и место действия. Суть тоже понятна. Молодая иностранка приезжает к нам в страну со своей служанкой. Она бежит из дома, где правит не совсем доброжелательная и щедрая мачеха, к своему возлюбленному, который состоит на государевой службе. Встреча, несмотря на всю невероятность, все же состоялась. И даже, спустя полгода, был зарегистрирован церковный брак девицы Изольды и господина Мона».

История очень смахивает на сказку. Любой более-менее способный к фантазия человек может развить сюжет дальше и накропать этакую мелодрамку в стиле «Гардемаринов».

А вот дальше сказка кончилась.

Что-то там произошло… Зоя не имела доступа к серьезным архивным данным, а по скупым, порою обрывочным, фразам поняла, что Александр Мон оказался замешан в каких-то нехороших делах. Была его вина в чем, или нет, история, как говорится, умалчивает. Но осуждены были Мон, а с ним и еще три человека, по явно серьезному обвинению. Осуждены, и сосланы на каторгу.

Последнее упоминание об этой паре дало Зое информацию о том, что жена Александра умерла от тяжелой болезни. «…А младенец их, женского полу, двух месяцев отроду, не сыскан. Не отыскалась до сей поры и девка Софья, что у барыни в прислугах состояла…»

* * *

На том поиски застопорились. Дальше никаких упоминаний об Александре, Изольде и Софье. Зоя пока решила все тщательно записать и обдумать. И даже перстень не носила несколько дней – пока не хотелось никаких потусторонних вмешательств.

Пару недель она прожила нормальной жизнью – спокойно спала, почти без сновидений, а если и снилось что, то сон был безобиден, как в детстве. Голова, правда, была занята мыслями об этой троице, но и то не сильно, не напрягало.

Зоя понимала, что, если ей захочется узнать еще что-то о Моне и девушках, то копать надо в серьезных архивах. Туда ей вряд ли удастся попасть, да и нужно ли? Пока она решила подождать и посмотреть, что же будет дальше.

В субботу Зоя занялась уборкой. Вытерла пыль, помыла полы, и даже вышла на балкон, чтобы потрясти большой пушистый плед. Во дворе было шумно – на установленной буквально месяц назад детской площадке по случаю выходного дня и хорошей погоды играло много детей.

Что заставило Зою, когда она закончила уборку, надеть на палец перстень и подойти к окну – она не знала. Но, тем не менее, сделала это – и перстень надела и к окну подошла. Постояла немного, глядя, как носятся внизу ребятишки, как, визжа, скатываются с горки. Пара малышей пытается лепить куличики из снега. Но на улице нет оттепели, и куличики не получаются, снег рассыпается…

Взгляд Зои остановился на девчушке лет пяти. Она была одета в красный комбинезон, и на нее было трудно не обратить внимание.

Девочка подошла к раскрашенной во множество цветов металлической качели. Крикнула что-то двум стоявшим чуть поодаль оживленно болтавшим женщинам. Одна из них повернулась в сторону девочки и согласно кивнула головой. Женщины снова увлеклись беседой.

Ребенок, видимо получивший разрешение на то, чтобы покачаться на качели, уселся на сиденье и сильно оттолкнулся ножкой от земли.

И тут Зою словно кто-то подтолкнул. Она резко развернулась, быстро вышла в прихожую. Схватив с вешалки пальто, Зоя, как была – в тапочках, полетела вниз. На ходу надев на себя пальто, она выскочила на улицу, и только здесь пришла в себя. Резко остановилась, оглядела двор. Все по-прежнему было спокойно, кажется, никто даже не заметил пулей вылетевшую из подъезда молодую женщину.

Зоя запахнула пальто и спокойно пошла в сторону девочки в красном комбинезоне. «Скрип-скрип, скрип-скрип…» – донеслось до Зои. А у нее в голове словно кто-то качнул гулкий метроном, и каждое мгновение, как капель, зазвучало в ее мозгу.

«Скрип-скрип…» Шаг, еще шаг… Только бы успеть… И еще: надо как-то сделать так, чтобы не напугать малышку… А она раскачалась очень и очень сильно! «Скрип-скрип…» Вот она уже совсем рядом…

«Но как же сделать так, чтобы девочка не испугалась меня, и, самое главное – послушалась?» – крутилось в голове. «Как?! Что бы такое придумать?!»

Со стороны могло бы показаться, что Зоя просто идет мимо качелей. И все бы ничего, но там не было ЕЕ ребенка, и на ногах у Зои были домашние тапки… Но никто этого не замечал. Как не заметили ни взрослые, ни дети, что Зоя подошла к качелям и обратилась к девочке:

– Привет, малышка!

– Привет! – откликнулся ребенок.

– А можно я тоже покачаюсь? – голос добрейший и улыбка. Улыбка во весь рот!!!

Девочке, конечно, не хочется слезать с качелей, но тетя смотрит так просящее… Ребенок пяти лет еще не успел ожесточиться от этой жизни, он умеет жалеть. Девчушка с явной неохотой кивает и начинает притормаживать.

По инерции тяжелые качели могут раскачиваться еще довольно долго, но времени совсем не остается – Зоя уже просто физически начинает это чувствовать. В какой-то момент она изловчилась и буквально выдернула девочку с сиденья.

И в ту же секунду за спиной девочки раздался какой-то металлический скрежет. Мгновение тишины… И вот уже металлическая перекладина отламывается с одной стороны, и летит вниз, а две тяжелые стойки устремляются навстречу друг другу. Буквально за пару секунд там, где только что с удовольствием качался ребенок, с жутким грохотом образовалось непонятное нагромождение из металлических труб от рухнувшей качели.

Что тут началось!

Взрослые, кто успел что-либо понять, рванули к месту крушения. Те, кто ничего не видел и не понял, тоже присоединились к ним – жажду зрелищ у людей никто не отменял. Дети заверещали. Мамаши загалдели и замахали руками.

Болтавшая с товаркой женщина, оказавшаяся мамой спасенной девчушки, кинулась к дочери. Вырвала ее из рук Зои, затормошила, затрясла, высматривая повреждения и расспрашивая о самочувствии.

Ребенок был в порядке. Зоя тоже. Ошарашена, конечно, произошедшим, но вполне адекватна. Постояла, посмотрела на всех, потом подняла руку, и, словно смахнув что-то с лица, повернулась и медленно пошла в сторону подъезда.

Мать спасенного ребенка крикнула ей вслед слова благодарности, Зоя обернулась, кивнула в ответ.

За всей этой картиной внимательно наблюдали две пары глаз. Женщина в светлой дубленке – лет сорока, среднего телосложения, с длинными черными волосами – она сидела на самой дальней скамейке. Когда Зоя скрылась в доме, темноволосая дама неспеша поднялась и, поправив волосы холеной рукой, медленно пошла прочь со двора.

Вторым человеком, видевшим все с начала до конца, была Зоина мама. С тревогой прижав левую ладонь к сердцу, она стояла у окна своей квартиры и смотрела во двор. Когда дочь вошла в подъезд, женщина горестно вздохнула и направилась к двери.

Через несколько минут в квартиру Зои позвонили. Зоя, не раздеваясь, сидела в прихожей прямо на трельяже. Щелкнула замком. На пороге стояла мама. Она была бледна и сильно напряжена.

– Нам надо поговорить.

* * *

То, что услышала Зоя от матери, было более чем странно. И, если бы с ней не происходило ничего непонятного в последнее время, то вряд ли она поняла бы маму. Может быть – даже не поверила бы ей.

…Однажды летом четырехлетняя Зоя гостила с матерью в небольшом поселке у бабушки. Как-то раз они возвращались из магазина. В одном месте нужно было перейти довольно широкую асфальтированную дорогу. Мама не успела взять дочь за руку, и девочка в какой-то момент, не глядя по сторонам, перебежала на другую сторону. На ее счастье машина, ехавшая по дороге, успела притормозить. Все обошлось – шофер только покосился на них недовольно.

Мама подбежала к Зое и начала ее ругать:

– Разве можно так перебегать дорогу?! Я же тебе сколько раз говорила – прежде чем переходить улицу, нужно смотреть по сторонам! Ты видишь – машина была совсем близко! А если бы дяденька-шофер не успел затормозить? Ты бы попала под машину и умерла! – в сердцах отчитывала ребенка мать.

– Нет. Ей еще не время. Рано. – Раздался вдруг за спиной женский голос.

Мама обернулась и увидела жительницу поселка. Она весьма смутно знала эту даму. Но маме было известно, что про нее ходят нехорошие слухи, что, мол, та женщина – колдунья.

Не желая продолжать разговор, мама схватила дочку за руку, но не успела двинуться с места, как женщина, вглядевшись в детское личико, вдруг проговорила:

– О-о! Узнаю Лукерьину кровь!

Мама окончательно перепугалась и поспешила прочь, таща Зою за собой. А вслед им неслось:

– Вырастет – приводи ее ко мне! Ей самой не понятно будет! Помогу!

Мама тогда была сильно напугана. Несколько недель она очень пристально наблюдала за дочерью, но Зоя была такая же, как всегда. Мама боялась, что колдунья сумела наслать на ее девочку какую-нибудь порчу, дочка могла заболеть. Но ничего, слава богу, не происходило. И тогда мама успокоилась. Мало ли чего могла наболтать странная тетка много лет назад…

Но то, что увидела Зоина мама, когда дочь предупредила соседку об опасности, снова вернуло ее к мысли, что что-то все же происходит.

– Я не стала у тебя тогда выспрашивать… А ведь Полина мне потом чуть не ноги целовала за тебя…

– Мам, а как звали мою прабабушку? – вдруг тихо спросила ошарашенная Зоя. Вот ведь – нет слов – как и назвать-то себя! – не удосужилась за всю жизнь узнать имени прародительницы…

– Луша. Бабушка Луша ее звали… Строгая очень была, ее вроде как побаивались на селе. Иногда люди приходили к ней. Но что она им делала – не знаю, нас до этого не допускали. Потом, уже после ее смерти, я краем уха услышала, что она типа знахарки была. Но я не помню, чтобы травы там по всему дому были развешены, или еще что. Так, имелось немного, надо же было чем-то лечиться, таблеток тогда простым людям негде было взять…

* * *

Как ни думали, как ни гадали мать с дочерью, но все же решили ехать. Мама, правда, не была уверена, что та женщина еще жива. Больше двадцати лет прошло, а она уже тогда была в возрасте.

Каково же было удивление Зоиной матери, когда, войдя в калитку обычного деревенского дома, она увидела хозяйку жилища. Накануне прошел сильный снегопад, и одетая в сильно поношенную, но чистую куртку, женщина неспеша чистила дорожку.

Заслышав скрип калитки, она разогнулась, и, опершись на лопату, спокойно смотрела на приближающихся гостей.

Борисовы подошли к ней, поздоровались. Пожилая женщина, чуть прищурившись, посмотрела сначала на мать, потом перевела взгляд на дочь. На Зою она смотрела довольно долго. Потом, словно очнувшись, кивнула:

– Ну, здравствуйте и вы!

Зоя поглядела на маму и по ее растерянному лицу поняла, что они действительно нашли то, что искали. А вернее – ту. Ту самую женщину из прошлого, которая что-то знала. И которая, возможно, хоть что-то им объяснит.

Хозяйка пригласила посетительниц в дом. Войдя в переднюю, Зоя с некоторой опаской осмотрелась. Дом как дом. Обстановка не шикарная, мебель двадцати – тридцатилетней давности, но кругом чисто. Ремонта тоже давненько не было… Хотя, скажите, кто больно роскошно живет в глубинке нашей матушки – России?

Никаких колдовских атрибутов в доме Зоя не заметила. Разве что икон не было ни одной, а сейчас редко встретишь жилье без божьего лика. Зоя на всякий случай как бы невзначай коснулась пальцами того места, где в край кофты была спрятана булавка. Мама специально велела приколоть ее головкой вниз, и себе такую же в подол юбки заколола. Еще на шее у Зои висели на цепочке крохотный серебряный образок и крестик, но это был давний подарок родителей, и она носила их не снимая.

Пожилая женщина покосилась на Зою, и едва заметно усмехнулась. Потом махнула рукой в сторону соседней комнаты, предлагая пройти туда. Зоиной матери, шагнувшей было вперед, она преградила путь:

– А ты тут побудь. Нам вдвоем с дочкой твоей переговорить надобно. – Старшая Борисова хотела что-то возразить, но хозяйка нахмурила брови. – Тебе этого знать не нужно. Ты обыкновенная, а она, вот, нет. Ей все и скажу. Сиди, жди. Чаю попей, недавно вскипел.

И мама Зои осталась в передней. А хозяйка, прикрыв дверь, прошла следом за гостьей в небольшую комнатку, выходившую окнами во двор. Здесь стоял маленький диванчик и полированный столик на тонких ножках. Сев на единственный стоявший возле стола деревянный стул, женщина указала рукой на диван.

– Садись, чего стоять. В ногах правды нет, а разговор у нас будет нескорый.

Зоя послушно опустилась на диванчик.

Некоторое время они обе молча смотрели друг на друга, словно пытались считать с лиц какую-то информацию. Неизвестно, о чем думала хозяйка, но Зоя точно думала о ней самой. Что это за человек? Что ей известно? И скажет ли она всю правду?

– Пусть мамка твоя там почаевничает, – качнула головой собеседница. – Да-а… Пивали мы, помнится, с твоей прабабкой чаек… Она большая охотница до него была…

Хозяйка улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. А Зоя невольно сдвинула брови, пытаясь сообразить, сколько же лет собеседнице, если она умудрилась еще с ее прабабушкой чаи распивать. Маме шестьдесят с небольшим. Бабушке сейчас было бы к сотне…

– Что, прикидываешь, какая я древняя? – хмыкнула пожилая, но на вид отнюдь не «древняя» женщина.

Зоины щеки невольно зарозовели.

– Много мне лет, ты права. Если все нормально, то на следующий год девяносто стукнет. Вроде и пора помирать, да не могу. Некому мне свою силу передать.

Зоя напряглась. Так, начинается. Сейчас еще колдовать начнет! Зоя не вчера родилась, да и работала в женском коллективе, так что была наслышана про нелегкую долю необыкновенных людей, про то, как непросто им живется в этом мире, и как не менее тяжело они его покидают. И про то, как передают свою силу другим при уходе…

Хозяйка глянула без улыбки:

– Не бойся. Я тебе ничего передавать не буду. Ты и так уже сильнее меня. Права была твоя прабабка…

Дальше последовал неторопливый рассказ, осмысливать который Зое пришлось с огромным трудом.

* * *

Хозяйка дома была еще небольшой девочкой, когда они сблизились с Зоиной прародительницей. Они и в самом деле частенько сиживали за самоваром, вели беседы. Необыкновенные способности хозяйки дома начали проявляться уже тогда, в далеком детстве, люди относились к ней с опаской, но, когда приспичивало что-то серьезное, то все равно шли к ней за помощью. Близкой дружбы с девочкой никто не водил. Да она и сама уже стала всех сторониться. Всех, кроме Зоиной прабабушки. Когда девочка подросла, взрослая подруга посвятила ее в свою тайну.

Когда-то, в очень давние времена, из Европы в Россию приехали две девушки. Одна была дочерью богатых родителей, а вторая – ее служанкой. У первой приехать на чужбину было две причины – после смерти матери у нее не сложились отношения с мачехой, а на русской земле служил ее жених. Девушкам повезло – они не только уцелели в своем рискованном путешествии, но даже встретились с женихом хозяйки. Молодые люди поженились, у них родилась дочь. Здесь надо сделать отступление – в дальнейшем в их роду рождались только девочки, и то в количестве одной штуки на семейную пару.

Казалось бы, тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец. Но это был не конец, а только начало. Все эти долгие годы невзгоды и несчастья просто неотрывно шли бок о бок с девочками. Может и не каждая из них, но большинство испытало на себе многие тяготы жизни. Словно злой рок преследовал детей. Их как будто специально старались уничтожить. Но всегда рядом находились люди, которые спасали девочек.

Все это можно было бы списать на трудные времена, на все то, что происходило в нашей стране в те далекие годы. Но главное заключалось не в том. Корнем всех злоключений было то, что по женской линии в этой семье передавалась сила. Не каждая наследовала эту силу, не каждая могла ее использовать. Но – когда через одно, когда через два поколения – всплывало это чудо. И рожденная от, казалось бы, обычной женщины, девочка начинала творить чудеса. Кто-то мог лечить без лекарств, кто-то обладал даром предвидения. А это во все времена было важно.

Сила была в человеке, девочка – девушка – женщина являлись как бы носителем ее. Но энергетика увеличивалась в разы, когда дама надевала на себя некие ювелирные украшения, которые во всех этих передрягах были безвозвратно утеряны.

Прабабка Зои была сильной. Дочь ее и крохотная в ту пору внучка этим даром не обладали. И прабабка знала, что природа как бы «копит» эту силу и даст ее следующей девочке в роду. Потому-то она и просила запомнить все и пересказать в дальнейшем тому человеку. «Я уже не дотяну до того времени, а ты поживешь!» – заявляла она своей юной собеседнице. «Трудно ей будет самой разобраться, что к чему».

– А почему именно вам? Почему не передавать это, ну, в смысле сведения о силе, напрямую, через мать – дочери, потом дальше? – задала Зоя первый вопрос, перебив собеседницу.

Хозяйка внимательно посмотрела на нее. Помолчала.

– А я ведь тоже спрашивала ее об этом. Я же тогда молоденькая была, не все понимала. Это теперь… – она не договорила, что именно «теперь», снова принялась молча смотреть на Зою. Та тоже примолкла.

– А времена-то какие были – не помнишь? Да за такое могли так упечь! Прабабушке твоей ведь жуть какую пережить пришлось! Их с мужем, с прадедом твоим, арестовали сразу после революции. Он сгинул потом без единой весточки. А прабабка в лагерях намыкалась досыта. Чуть не расстреляли ее. Подробности она, правда, не рассказывала, обмолвилась только как-то, что не выжила бы, если б не получилось ей каким-то чудом имя сменить. Она ведь по рождению-то Елизаветой была. А стала Лукерьей. С тем именем всю жизнь потом и прожила. Дочку ее махонькую девушка, что в прислугах у них в доме была, сумела как-то спасти. Нашла она их потом… Но правды никому так и не открыла… Разве можно было такое кому сказать? Тотчас же пристроили бы куда следует! Это теперь все можно… вот и повылазило всякое… Путное, не путное – все можно! И потом… Вот скажи – если бы тебе чуть раньше, когда у тебя самой еще ничего не было, кто-то сказал про все это – ты бы поверила?

Зоя захлопала глазами. Ну, да… вряд ли… Хоть и начитанная она была, и романтизмом не гнушалась, но поверить в такое? Нет, вряд ли…

Женщина, видимо, считала ее мысли, усмехнулась, качнула головой.

– Ну, вот видишь…

– А если бы не получилось… Ну, всякое могло бы случиться… Не встретились бы мы с вами?

– Так ведь встретились же!

Зоя кивнула. Ну, да, встретились.

– Вот потому и велено было мне все тебе передать. Я знаю, о чем говорю. И ты теперь тоже знаешь. Потому и понимаем мы друг друга. А мать твоя не поймет. Бояться за тебя будет, переживать. А ее черные мысли тебе ни к чему. Мать должна светлым крылом свое дитя укрывать.

Зоя помолчала некоторое время. Молчала и собеседница, видимо давая ей время на обдумывание всего услышанного. Подумать, действительно, было о чем…

– И что мне теперь со всем этим делать? – растерянно произнесла Зоя.

– А от тебя тут ничего не зависит, – пожала плечами пожилая женщина, запахнув на груди вязаную жилетку. – Все само по себе будет идти. Одно могу сказать – во благо или во зло дела творить – это тебе самой решать. И непросто будет, иной раз даже совсем тяжко… Но, все равно все будет зависеть только от тебя самой. Так что живи, девонька.

Хозяйка поднялась со стула, и тут Зоя заметила, что она словно стала меньше ростом. Будто бы те знания, которыми она поделилась только что с гостьей, вышли из нее вместе с силами и физическим объемом. Тяжкий, видимо, груз она носила в себе все эти годы. И, как ни странно, но Зоя вдруг совсем перестала ее бояться. Почему – не понимала, но страх ушел.

– А маме можно говорить про все это?

– Маме? Маме-то можно. Только нужно ли ей все знать? Тут я тебе не советчик. Ты уж сама слова подыщи… Она, конечно, все равно спрашивать будет. Но ты покумекай как следует, прежде чем рот-то открывать. Хотя это и так всегда нелишне, – добавила женщина, шагнув к окну. Поправила белоснежный тюль и развернулась к гостье, явно давая знать, что аудиенция окончена.

Уже стоя на пороге, Зоя вдруг развернулась, и чуть было не задала хозяйке неожиданно возникший в голове вопрос: «А, скажите, как, по-вашему – Бог есть?». Она уже собиралась произнести это вслух, но наткнулась на строгий и даже тяжелый взгляд пожилой женщины. «Не богохульствуй!» – «услышала» Зоя где-то в своей черепной коробке, и тотчас же покрепче сжала губы и шагнула из комнаты.

* * *

В один из дней коллега Зои Настя пришла на работу заплаканная. Другие женщины сразу обратили внимание на то, что с обычно веселой, казалось бы, не особо обремененной чем-либо девушкой в последние дни творится что-то неладное. Зое же было не до нее. Погруженная в свои мысли, которые, естественно, крутились вокруг того, что происходит с нею самой, она вообще многого не замечала.

Лишь только когда Настино лицо в какой-то момент оказалось совсем близко, Зоя сообразила, что с нею что-то не так. Побледневшая и даже какая-то осунувшаяся девушка совсем не походила на привычную Настю.

– Что случилось? – не совсем тактично спросила Зоя.

– Ничего, – буркнула Анастасия и поспешно отвернулась.

Но Зоя уже почувствовала, что на самом деле произошло что-то серьезное. Обычно даже размолвки с кавалерами она переживала гораздо легче.

Приставать с расспросами в их женском коллективе было не принято. Сплетни, конечно, как обычно, являлись любимой пищей для дамских умов и языков, но несколько раз вспыхнувшие серьезные ссоры из-за чрезмерного любопытства коллег, несколько охладили желание сильно приставать с расспросами. Ну не хочет человек говорить, зачем же за горло брать? Тем более что всегда можно вдоволь почесать языками и за его спиной…

Зоя сплетницей не была, и даже не примыкала ни к одной группировке, на которые негласно давно был разделен их женский коллектив. Поэтому и узнать причину Настиного грустного вида она могла только от нее. Хотя на сей раз и все остальные коллеги лишь томились в догадках – Анастасия по отношению ко всем держала крепчайшую оборону.

Все открылось внезапно – во второй половине дня, перед чаепитием, Зоя пошла помыть руки. В туалете одна из кабинок была закрыта. Пока Зоя плескалась под краном, из кабинки вышла заплаканная Настя. Зоя невольно задержала взгляд на ее отражении в большом настенном зеркале. Надо же, как может измениться человек – всегда со вкусом одетая, с хорошей прической и макияжем, сейчас Настя была ничуть не лучше самой Зои. Одетая кое-как – в джинсы и клетчатую рубашку, средней длины волосы собраны в небрежный хвостик на затылке. Да еще и глаза покраснели, и нос слегка распух.

Настино отражение глянуло из зеркала растерянным взглядом. Зоя и сама растерялась от неожиданности. Спросить, что случилось? Неудобно как-то…

Но Настин взгляд явно просил поддержки.

– Что-то случилось?

Коллега закусила губы и резко кивнула, явно пытаясь сдержаться и не зареветь вновь.

– Помощь нужна?

Настя отрицательно затрясла головой и даже шагнула к двери. Зоя продолжала смотреть на нее в зеркале.

Уже взявшись за дверную ручку, Анастасия вдруг резко развернулась и кинулась прямо Зое на грудь.

И тут словно плотину прорвало. Девушка заплакала и одновременно сквозь слезы заговорила. Зоя даже не сразу поняла, что именно она рассказывает. Потом, когда Настя немного успокоилась, ситуация прояснилась.

* * *

Настя Болотова до сих пор жила с родителями. У них была обычная семья, ничем не отличавшаяся от миллионов таких же «ячеек общества» в нашей стране. И мама, и папа работали, до пенсии обоим было еще далеко. Больших денег не было, но и не бедствовали, как говорится…

Беда подкралась незаметно – глава семейства начал крепко выпивать. В доме начались скандалы. Мать и дочь просили мужчину остановиться, одуматься. Но словесные увещевания никакого действия не возымели.

А вчера отец впервые в жизни поднял руку на маму. Ударил один раз. В лицо. Сильно. Женщина не ожидала удара и не успела увернуться. В итоге отлетела назад и ударилась головой о косяк. Приехавшая «скорая» забрала маму Насти в больницу. Разбитая скула. Сотрясение мозга. Мать и дочь в шоке. Виновник происшедшего чувствовал себя виноватым совсем недолго – когда Настя вернулась из больницы, отец уже напился «в стельку» и зверски храпел в спальне на супружеском ложе.