Научи меня любить

Любовь Хилинская

Научи меня любить

Пролог

– Ну что, Денис Артемович, ты настроен сегодня на три «б»? – Козинский захохотал, хлопнув приятеля по плечу. – Бабы, блядство и баня. Все, как мы любим.

Он был весел и доволен – курс по углубленной технике в области хирургической стоматологии прошел успешно, собрав около тридцати слушателей, заплативших как за само обучение, так и купивших у его компании оборудование и расходные материалы на внушительную сумму.

– Не сегодня, Юр, – устало потер переносицу его собеседник, скручивая провод от ноутбука. – Что-то последние дни чувствую себя как выжатый лимон.

Денис Артемович Милованов, талантливый спикер и не менее талантливый врач в области хирургии полости рта и зубов, поднялся со стула, поднял вверх руки, потянулся, отчего заправленная в синие джинсы рубашка вылезла, оголяя кожу живота.

– Так как раз баня и поможет! – продолжал настаивать Козинский. – Девки тебя так разомнут, забудешь об усталости. Полетишь в Москву, будто на курорте побывал! У нас тут есть бассейн с подогревом, сядешь там как японская макака, отмокнешь, красота! А хочешь – в горы рванем? Снег уже растаял, конечно, но там такой воздух – закачаешься! Пара дней в Сочи – и ты огурец!

– И бабы? – подначил его друг, начиная улыбаться, отчего на правой щеке проглянула ямочка.

– Ну конечно, Дэн! Ну куда без них-то? Вот станем старперами, тогда не до баб будет, а пока хер стоит, надо пользоваться, – решительно кивнул Юрий и хлопнул друга по плечу. – Соглашайся.

– Слушай, я пас, Юра. Чет неохота ни баб никаких, ни бассейнов. Устал я. Поеду в отель, лягу спать, а вечером просто прогуляюсь. Трижды был в Геленджике, и ни разу еще тут пешком не ходил. Все бабы твои! – покачал головой Милованов, зевнул и потер переносицу.

– А ты не заболел ли часом? – Козинский нахмурил брови и приложил ладонь ко лбу Дениса. – Да нет, лоб холодный. Так, дай-ка гляну седые волосы, не появились ли? Может, виагры?

– Отстань! – отмахнулся мужчина. – Просто устал. Ну и бабы твои надоели, тупые, как пробки, поговорить не о чем.

– Ты не наговорился, что ли? Два дня лекцию читал. Я б охрип! Ну и потом, бабы не для разговоров, Денис. Они для другого. И еще вчера тебя все устраивало, а сегодня что? Может, библиотекаршу тебе найти? Будете с ней устраивать вечера поэзии.

Денис нервно дернул щекой. Он и сам не знал, что с ним. Тридцать шесть лет, успешный стоматолог, полгода назад начал читать лекции врачам, делиться опытом, наработанными навыками, ездил несколько раз в южный регион именно за этим, и каждый раз возвращался в Москву с выжатыми насухо яйцами, полным кошельком, довольный и счастливый, а сейчас внезапно понял, что остопротивело все, захотелось просто отдохнуть без улыбающихся девок-однодневок, лица которых и имена он не старался отложить в памяти. Порой он с тоской вспоминал студенческие времена, когда даже во время гулянок находились темы для беседы, теперь же испытывал голод по собеседнику. Или собеседнице. Может, и правда библиотекаршу найти?

– Слушай, готов поспорить, что ты уже через пару часов пожалеешь, что отказался! – Козинский помог сложить бинокуляры в футляр, подхватил сумку с ноутбуком Дениса и пошел к выходу.

– Не пожалею, – пожал тот плечами в ответ, направляясь следом. – Сейчас отдохну в отеле, а потом пойду по городу прогуляюсь, хоть набережную вашу посмотрю.

– Спорим? – Юрий резко обернулся на друга. – Давай пари заключим? Проигравший… ну, скажем, проигравший оплачивает неделю отдыха на Мальдивах все включено?

– Спорим на что? – усмехнулся Денис. – Что я сейчас лягу спать, а потом просто погуляю?

– Нет, что ты не способен на отношения с серьезной бабой. Тебе тридцать шесть лет уже, Дэн, ты старая больная обезьяна, то есть, я хотел сказать, молодой жеребчик, который нормальную бабу, то есть, женщину, больше недели не выдержит. Это ж разговоры разговаривать, потом она холодильник новый захочет, ну или что там они хотят, потом детей. Ты представь, что тебе всучат вечно орущий и в говне комок человека. Противно? Мне да.

Козинский театрально передернулся и состроил кривую мину, давая понять, что именно думает обо всем этом. Он был из тех парней, которые нравятся девчонкам. Этакий плохиш с замашками Казановы, избалованный женским полом донельзя.

– У меня вообще-то сестра недавно родила, – снова пожал плечами Денис. – Так что я нормально к детям отношусь. Ну и потом, при чем тут нормальная женщина? Я что, по-твоему, только трахаться с ними могу? Думаешь, я не способен на серьезные отношения? Или ты считаешь, они все тупые как пробки?

– Тебе тридцать шесть, Денис, – протянул ехидно Козинский.

– И что? Ты это так говоришь, будто мне пятьдесят. Тебе самому-то сколько?

– Мне тридцать восемь, и я жениться и вообще ввязываться в отношения не собираюсь. Спасибо, в институте был женат, хватило. Не мое это. И не твое. Мы с тобой одинаковые. Так что иди отдыхай в отель, а вечером я позвоню, поедем в клуб, познакомимся с кем-нибудь, развлечемся. Или пари?

– Иди в жопу! – мрачно ответил ему Денис, хмуря брови и нажимая кнопку вызова лифта. – А я спать.

1

Не люблю летать. Бесят залы ожидания, бесят толпы людей, и сами самолеты тоже бесят. В этот раз впервые решила попробовать бизнес-класс, о котором раньше слышала только хорошее. Протискиваясь между рядами кресел, украдкой оглянулась – эмансипация эмансипацией, а впихнуть рюкзак на верхнюю полку мужская помощь бы не помешала. Но, как назло, следом за мной шла пожилая пара, усевшаяся в креслах впереди, и девушка с ребенком. Ни одного хоть сколько-нибудь подходящего помощника не видно.

Придется пыжиться самой. И вот что мне стоило сдать это в багаж? Лечу ж не эконом-классом по промо-акции, а с включенными килограммами, но решила, что возьму вещи в салон, чтобы по прибытии быстренько шмыгнуть на такси и домой, избегая толп на выдаче багажа.

Поднимая рюкзак вверх, ощущала, как дрожат руки, и внезапно задрожали и ноги – сзади кто-то пристроился в весьма фривольной позе, прижимаясь бедрами к моим ягодицам, а свои руки – мужские! – положив по обеим сторонам от моих на коричневую ткань потрепанного рюкзака. Ноздри обдало запахом парфюма, ударило в голову, разбежалось по нервам мелкими мурашками. Я даже не успела возмутиться, как мои вещи впихнули на место хранения и пошли дальше.

Повернув голову, увидела, как мужчина садится на кресло у иллюминатора в соседнем ряду, но лица не рассмотрела – линзы я не надевала, чтобы поспать в пути, а очки водрузила на голову, когда заходила в самолет. Ладно, во время полета точно смогу полюбоваться на этого джентльмена.

Мое писательское воображение моментально нарисовало, что он красавчик, и вообще того типажа, что я люблю – смуглый и черноволосый. Ну должно ж мне хоть в чем-то повезти? И почему он не рядом сидит?

Так, ладно, сейчас предстоит пережить самое неприятное – взлет, потом можно вздремнуть, а на посадке я еще обычно сонная, и поэтому не так страшно. До жути боюсь летать.

– Девушка, а вы не поменяетесь со мной местами? – внезапно осведомился кто-то вкрадчивым голосом.

Резко вскинув голову, увидела молодую женщину, крепко держащую за руку девочку лет восьми.

– Простите, – добавила она, – просто я покупала билеты в самый последний момент, и мест рядом уже не было. Если вы не против, конечно.

– Я не против, – пробормотав, поднялась, мысленно поблагодарив конструкторов салона этого класса – места между креслами было предостаточно. – А где ваше место?

– Вон! – махнула рукой женщина. – Спасибо вам огромное! Просто не представляю, как ребенка посадить одного.

– Да, конечно, не переживайте. – Я иду между рядами, и замечаю, что мое новое место оказывается как раз рядом с тем мужчиной, что помог мне.

Отчего-то сердце начинает колотиться как бешеное, и я, буркнув «здрасте», совсем не грациозно плюхаюсь в кресло рядом с ним. Теперь я буду сидеть не у иллюминатора, но, может, оно и к лучшему, так бояться придется меньше.

Однако, едва огромная железная махина начинает разгон, как глаза сами против воли закрываются, я вцепляюсь в ручки кресла до боли в пальцах, а в голове начинаю петь дурацкую песню. «Траля-ля-траля-ля-траля-ля-ля-ля» – бубню мысленно, лишь бы не упасть в обморок, как внезапно руку мою накрывают теплые пальцы.

Удивленно поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с зеленовато-карими глазами, что смотрят без улыбки.

– Моя сестра тоже боится летать, – говорит мужчина. – И ей всегда помогает, если держать за руку. Чувствуете, как легчает?

Я чувствовала. Мне не просто полегчало, мне хотелось немедленно снять трусы и тут же предаться разврату с этим красавчиком. Отчего-то организм отреагировал подобным образом на стресс, и я просто молча пялилась на его губы, что шевелились сейчас, что-то говоря, затем изогнулись в улыбке, на правой щеке появилась ямочка. Господи, есть же красавчики на свете! Наверняка он прочно женат и с тремя детьми! Или гей! Такие одиночками точно не бывают!

– Вы по делам в Геленджик или отдыхать? – наконец, до моего сознания доходит вопрос, что задал этот сладкоголосый Апполон, и я размыкаю губы, чтобы ответить.

– Живу там я. – Господи, откуда такое косноязычие?! Словно магистр Йода!

– Вот как, – он кивает. – Наверное, любите это место? Я там был уже несколько раз, но никак не удается посмотреть город, прилетаю по делам и ненадолго. Может, в этот раз получится прогуляться. Что советуете посмотреть?

– Набережную! – чувствуя, что горло пересохло, прошу у стюардессы воды и жадно присасываюсь к стаканчику.

– Хм… – задумчиво хмыкает мужчина. – Меня, кстати, Денис зовут, а вас?

– Настя, очень приятно, – бормочу снова смущенно.

В обществе красивых мужчин я всегда теряюсь. Наверное, потому что они не для меня. Я не зажигательная красотка вовсе, обычная девушка, которая не претендует на внимание подобных экземпляров. Более того, я считаю, что с ними каши не сваришь, слишком уж те избалованы вниманием. Но сейчас мы болтаем ни о чем, и мне просто приятно. Здорово, расслабленно, и вовсе без всякого напряжения.

Три часа полета проходят как единый миг, приходится с сожалением признать, что скоро я заберу свой рюкзак, выйду из здания аэропорта и навсегда оставлю в своей памяти кусочек этого дня.

– Настя, оставишь свой номер? – Денис улыбнулся мне у трапа, когда помогал нести рюкзак до автобуса.

– Не знаю, – я и вправду не знаю. – Хочешь еще раз встретиться?

– Почему нет? – он вскинул левую бровь и снова улыбнулся, являя свою чертову ямочку на щеке, которую хотелось зацеловать. – Покажешь мне город, как местная жительница. Говорят, тут набережная шикарная! – он подмигивает, и я начинаю улыбаться в ответ.

– Пиши! – решительно диктую номер, тут же получаю дозвон на свой телефон и благополучно сажусь в автобус.

Мы молчим, пока стоим в толпе друг напротив друга, я изучаю шею своего попутчика, опасаясь поднять глаза, чтобы не утонуть в янтарной зелени и не влюбиться внезапно и навсегда, а он тоже не спешит что-то говорить, набирая сообщение в телефоне одной рукой, второй держась за поручень.

Выходим из здания аэропорта вместе, и я уже было насмеливаюсь пригласить его к себе в гости… Ну, не знаю, чтобы набережную ему показать, что ли, как он машет кому-то рукой.

– Меня встречают, Насть, поэтому до встречи! – говорит мне и отходит к черной машине, что уже ждала неподалеку от трапа.

Вот же блин! Ну и лопух ты, Настя!

Замерев на месте, провожаю взглядом отъезжающий автомобиль и прихожу в себя только от голоса таксиста:

– Куда едем, красавица? – улыбается он золотыми зубами, поправляя на голове кепку. – Давай свой чемодан, э? Домчу с ветерком!

– Спасибо! – сухо отвечаю, сквозь стекла очков разглядывая расплывающийся вдали черный бампер. – Я на автобусе.

Таксист потерял ко мне интерес тут же. Цокнув языком, он полетел окучивать следующих пассажиров, уже выходящих из дверей аэропорта, а я поплелась к остановке. На душе отчего-то было паршиво и мрачно, ощущалось, будто случилось что-то гадкое или грустное, и даже кофе, купленный в киоске, не смог прогнать эту мерзостную стыть из души. Может, это мое одиночество так дает о себе знать?

– Тебе тридцать пять, Настя, пора бы уже перестать верить в сказки, – бормочу я мысленно, давая себе оплеуху. – Счастливые финалы есть только в твоих романчиках о любви, а в жизни прЫнц уезжает на черной машине, махнув на прощание рукой – встретимся когда-нибудь. Эх!

Усевшись в автобусе на любимое место, я еще раз грустно вздохнула, а затем сделала над собой усилие и принялась сочинять новый сюжет очередного романа. Пусть главный герой будет такой вот, как этот Денис, а героиня… Ну да, героиня пусть будет как я! И они поженятся в конце и родят семь… нет, десять детей родят! Тьфу, гадость какая! Придет же такое в голову! Так, Настя, успокойся! Никаких детей они не родят, ну или одного-двух, но до этого пусть как следует помучаются!

2

Как девочки влюбляются? Ну, когда они еще подростки? Достаточно увидеть певца или актера, который нравится невероятно, и вот они уже строят планы, как напишут ему письмо, и он ответит, и прилетит, и умчит их на корабле с алыми парусами. Тетеньки так не влюбляются. Нам уже не хватает щенячьего восторга, поэтому спустя три дня я поняла, что с Денисом мне ловить нечего. Он не позвонил. Скотина, конечно, не без этого, но, с другой стороны, так даже лучше, ибо я подозревала, что у нас бы сначала дошло до секса, а потом до моей тоски по несбыточным мечтам. На всякий случай укокошила в своем романе одного главного героя, сделав его максимально на этого самолетного засранца похожим. Читательницы вскипели праведным гневом – как так, они только настроились, что он будет мучить бедную героиню все триста страниц текста, а в конце женится и станет кротким агнцем в ее ласковых руках. Но нет, я была злым автором на тот момент, ну и прикончила в муках героя, выдав героине другого, который нежно и трепетно носил ее на руках. Читательницы тогда разделились на два лагеря, одни говорили, что так и надо козлу, нечего бедных девочек мучить, другие решили, что автор спятил, и чем такой генофонд в могилу совать, лучше б к психологу сходила и нервишки проверила. И полечила, если там мозг хотя бы в зачаточном состоянии у нее, то есть, меня, имеется. И что мне было делать? Я самоустранилась, когда дописала финал, предоставив девчонкам самостоятельно в комментариях разбираться.

Прошел месяц. Ну почти. Наступил апрель, зацвели деревья, Геленджик стал похож на невесту в кипенно-белых шапках цветов, распустились нарциссы, столь же прекрасные, сколь и вонючие (автор нисколько не привирает, эти красивые цветы нереально пахнут дерьмом – прим.авт), одуванчики, море прогрелось настолько, что некоторые смельчаки в нем рисковали плавать.

Я любила это время года. Когда несколько лет назад внезапно сменила место жительства и специальность на это вот все, не ожидала, что попаду в такую сказку. Летом юг пестрит туристами, а вот весной их еще нет, можно гулять по набережной, вдыхая ароматы морского бриза и пицундской сосны, любоваться бликами солнышка на поверхности темных волн, кормить почти ручных белок возле пансионата «Приморье», ну и вообще, наслаждаться своей жизнью и работой, не привязанной к графику. Я вольная птица, если накатывает уныние, просто гуляю, набираясь вдохновения, чтобы потом за три недели выдать что-нибудь интересное читателям.

Обычно у меня не бывает приступов меланхолии, я просто постаралась исключить из своей жизни все негативные факторы, ведущие к этому состоянию. Раньше я жила совершенно другой жизнью в совершенно ином месте. Когда внезапно решила бросить все в буквальном смысле и переехать, многие мои знакомые, малознакомые и вовсе не знакомые крутили пальцем у виска, мол, у бабы крыша поехала, пророчили мне нищету, алкоголизм и прочие прелести свободной жизни.

Писательницей я стала случайно. Обычно девчонки представляют себе успешную карьеру где-нибудь в офисе, в аврале, и я поначалу также, только в университете, где училась. Осталась в аспирантуре, вела пары у студентов, писала диссертацию, и в один прекрасный или не совсем момент поняла, что надоело хуже зубовного скрежета. Маленький город далеко в Сибири, где климат мерзкоконтинентальный – девять месяцев зима, потом межсезонье, вжухает лето и снова зима. Варежки из шерсти, штаны из нее же, делающие круглую попу похожей на старый валенок, шапка по брови и шарф по глаза. А еще шуба и унты, потому что даже в сапогах ноги мерзли жуть как. И вечно гундящая над ухом мама, требующая внуков, зятя и дачу по выходным.

Ну разве это жизнь? «Сначала они на телевизор копить будут, потом на стиральную машину» – как говорила героиня Муравьевой в одном из советских фильмов. Совсем не так я себе представляла семью. И однажды написала роман. Делала это в перерыве между собственной учебой и обучением студентов, стуча пальцами по клавиатуре словно сумасшедшая секретарша, оставалась на кафедре допоздна, чем вызвала доверие завкафа, что начал приводить меня в пример другим аспирантам. А я что? Вместо диссертации за два месяца написала роман о любви. Казалось бы, ну что там можно такого изложить нового, чтоб понравилось? А ведь получилось! Робко выложив на одном портале самиздата ночью (ну чтоб сильно не разочаровываться, и если будут гневные комментарии, то прочесть их постфактум) свое произведение, я проснулась утром с двум тысячами лайков к книге. Она неожиданно взлетела в топ, и мне сразу же присвоили коммерческий статус, позволяющий продавать свои опусы. И даже денег дали. Ровно семьдесят тысяч рублей за первый месяц. И официальная зарплата пришла десять с копейками. То есть, в сумме я заработала чуть больше восьмидесяти тысяч за тридцать дней, причем, большую часть из них мне выплатил портал самиздата. Нехило так, да?

Два года я разрывалась на два фронта. Днем писала диссертацию, а ночью книги. Мои героини любили, мечтали, встречались, расставались, рожали детей, внуков, изменяли и так далее, все, что только можно придумать в отношениях между мужчинами и женщинами, а я сама была страшно одинока – времени просто не находилось ни на что другое. Правда, была у меня подружка-выручайка, Юлька Сомова, с которой мы познакомились в женском туалете, где у нее прихватило живот, а в кабинке не оказалось туалетной бумаги. Мне пришлось выдать ей отмотанный кусок, просунув руку под стенкой, а потом пить благодарственный кофе, выслушивая бурный рассказ о том, как она пыталась не поехать на дачу к свекрови, а для того выпила молока, закусила селедкой и отполировала черносливом. Муж с мамой уехали окучивать грядки, а Юлька направилась тратить нажитое непосильным трудом в ТРЦ Геленджика, чтобы там познакомиться со мной в туалете. С тех самых пор, а это, без малого, почти три года, жили мы душа в душу, и даже ни разу не конфликтовали, хотя Сомова обладала взрывным характером и темпераментом бешеной крокодилицы в период гона. В последнее время, правда, Юлька сменила статус с просто замужней дамы на мать младенца, и времени на встречи у нее стало гораздо меньше. Приходилось ждать взросления мелкого, чтобы продолжить наши девичьи посиделки как в старые добрые времена.

Я ж в этот раз ей даже не рассказала про Дениса, будь он неладен, что я его вспомнила опять! Как-то глупо в собственных глазах выглядела эта тоска по парню, которого я видела только один раз. Я ж даже запретила себе искать его в соцсетях, хотя в первый же день после прибытия увидела вывеску возле одной из клиник с рекламой спикера Милованова. Вот он кто, оказывается. Успешный стоматолог, красавчик и просто харизматичный тип. И бабник наверняка. У него таких Насть миллион и еще половинка. Смысл звонить случайной попутчице?

Но он-таки позвонил. Именно тогда, когда я вообще этого не ожидала. У меня как раз кипела бурная жизнь между героями в романе, я описывала момент, как героиня отшивает навязчивого герцога, как вдруг…

– Але! – рявкнула в трубку, даже не глядя, кто звонит.

В голове моей сейчас происходила сцена с удушением наглого типа, посмевшего предложить секс юной деве. Ну и что, что он драконнорожденный герцог, будущий наследник короля этой страны и вообще няша?

– Насть, привет! – чуть хрипловатый тембр голоса Милованова заставил меня громко сглотнуть едва не вырвавшееся «потом перезвони», и выдохнуть:

– Привет.

– Я тут в Геленджик прилетел, пару дней точно буду. Хотел позвать тебя по набережной прогуляться, помнится, ты говорила, что она у вас тут шикарная. Пойдешь?

«А она не одна придет, она с кузнецом придет!» – прозвучал ехидный внутренний голос в голове.

– Эм… Ты в Геленджике? – тупо переспросила я, глядя, как строчки на экране ноутбука расплываются.

– Да, и весь в твоем распоряжении,– заулыбался мой невидимый собеседник. – Ну так что, готова ли ты стать моим проводником в мир южного колорита?

«А зачем нам кузнец? – продолжал все тот же внутренний голос. – Нам кузнец не нужен! Что я, лошадь, что ли?!»

3

« – Это что такое? – грозным голосом осведомился Его Светлость герцог Лернийский, брезгливо глядя на чумазое лохматое существо, что сейчас перебирало босыми ногами, не в силах вырваться из рук деревенского старосты, глядя исподлобья сквозь патлы давно немытых волос на правителя этих земель.

– Это девственница, сэр! – заискивающим тоном произнес в ответ мужичонка, подталкивая существо, в гендерном принадлежности которого Лернийский сомневался. – Вы потребовали, и мы вот… сподобились найти.

– А что, других не было? – протягивая руку и впиваясь сильными пальцами в плечо попытавшейся шмыгнуть мимо него «девственницы», поинтересовался герцог.

– Никак нет, сэр! – потупился староста и даже как будто покраснел. – Понимаете, свадьбы прошли, Ивана Купала был недавно, вот они и тогось… Брюхаты все уже, сэр!

– Мда… – герцог наклонил голову, с брезгливостью разглядывая девчонку, что ростом оказалась ему ниже плеча, была худа и до невероятности грязна. Ну и пахла, соответственно, отнюдь не розами. – Откуда вы ее вытащили, из хлева, что ли? – максимально вытягивая руку, чтобы, не дай бог, никакие насекомые не попрыгали с этой «девственницы» на его костюм, Лернийский вперил в старосту свой взгляд, и по вытягивающемуся вертикально зрачку тот понял, что Его Сиятельство изволит гневаться.

– Так и есть, сэр. Это ж приблуда, на дороге нашли несколько лет назад, сэр, младенцем. Ей уже восемнадцать, наверное, а кто такую замуж-то возьмет, ишь какая дикарка? Ее наш кузнец приютил, пустил к себе в хлев, она там за скотиной смотрела. Да помер Микитич-то в том годе, девка одна осталась. Одичала пуще прежнего. Вы уж не обессудьте, возьмите ее. Какая ж разница-то, какую жрать…

– Что? – громовым голосом поинтересовался герцог, брови которого поползли вверх. – Жрать?

– Ну… это… вы извиняйте, еслив что не так-то…. – староста попятился, кланяясь. – Да только обратно нам эту девку некуда, в дом кузнеца мы уже другого мастера взяли. Вы уж заберите ее, пусть у вас тут… Извиняйте, если что!

Герцог перевел взгляд на существо, именуемое гордым словом «девственница». Неудивительно, при таком-то наряде, да поведении. Она вообще разговаривать-то умеет?

– Как тебя зовут? – спросил грозным голосом.

– Не твое собачье дело! – ответила девственница и цапнула изо всей силы Лернийского за запястье, впиваясь острыми зубами до крови в драконью плоть.

– Ай! – от неожиданности тот выпустил эту нахалку и, сжав кровоточащую руку ладонью, смотрел, как девица, смешно подкидывая чумазые пятки, бежит к лестнице в башню.

– Ваша Светлость! – ахнул подоспевший дворецкий. – Что ж за дикарка-то?

– Занятно, – заметил дракон, хмыкая. – Весьма занятно»…

Отложив ноутбук, со вздохом я посмотрела в окно. Ну никак новый роман из меня не лез. Вроде, и образы его крутились в голове, и фразы сами собой тоже, а стоило только сесть писать, как слова будто покидали голову, и вместо этого я принималась думать о предстоящем свидании с Денисом. Мы с ним договорились встретиться сегодня в семь вечера на набережной, и уже там решить, куда будем гулять. Сначала направо, потом налево, или наоборот. Я даже трусы новые распечатала. Не то чтобы я собиралась отдавать свою честь девичью прямо сегодня, но чем черт не шутит, вдруг получится оказия. Интересно, а ресницы красить? А у меня вообще есть, чем? Оказалось, что нет. Смысл одинокой писательнице иметь в своих закромах декоративную косметику? Нет, у меня были пудра и румяна, они не портились. Наверное. А вот тушь высохла напрочь, и ею сейчас разве что дерево можно было раскрасить, а никак не человеческие ресницы. Пришлось топать в ближайший магазин и затариваться косметикой. К счастью, хоть одежда была. Вернее, что может быть лучше старых добрых джинсов, спасибо, высшие существа, их изобретателям, кроссовок и обычной белой футболки? Ну вот и я подумала, что платье. Влезла в него. Мда… Отрастила ты, Настя, бока-то за зиму!