Полная версия
Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы)
Ю. В. Грачева, С. В. Маликов, А. И. Чучаев
Советское уголовное уложение (научный комментарий, текст, сравнительные таблицы)
Под общей редакцией
доктора юридических наук, профессора
А. И. Чучаева
Введение
Настоящая работа находится на стыке двух отраслей знаний: источниковедения и истории уголовного права (как науки, так и отрасли законодательства). Первая понимается по-разному, например, как совокупность научно-вспомогательных дисциплин, относящихся к изучению и обработке исторических источников1; одна из вспомогательных дисциплин, разрабатывающая методы изучения и использования исторических источников2; главная из вспомогательных исторических дисциплин, разрабатывающих теорию и методику изучения и использования исторических источников3; самостоятельная историческая дисциплина, изучающая, в частности, письменные исторические источники и проблематику теоретического источниковедения4; сумма наук или самостоятельный комплекс научных дисциплин5.
Все эти и другие определения источниковедения так или иначе связаны с понятием «исторический источник». Сущность последнего является дискуссионным6. Не вдаваясь в существо споров, отметим, что для решения задач настоящей работы представляется приемлемым определение, сформулированное К. Д. Петряевым: «Источник с большей или меньшей достоверностью… моделирует то или иное событие, процесс или явление исторической действительности. По отношению к исторической действительности источник есть субъективный образ»7.
Последнее утверждение для правового памятника является существенным (право имеет объективно-субъективный характер), основано в том числе на мнении Ф. Энгельса. В письме Конраду Шмидту от 12 марта 1895 г. он пишет: «… понятие о вещи и ее действительность движутся вместе, подобно двум асимптотам, постоянно приближаясь друг к другу, однако никогда не совпадая. Это различие между обоими именно и есть то различие, в силу которого понятие не есть прямо и непосредственно действительность, а действительность не есть непосредственно понятие этой самой действительности»8.
Советское уголовное уложение9 как документ отвечает требованиям исторического источника. Оно практически неизвестно современному юристу. Более того, до сих пор даже точно не установлено, вступило ли Уложение в силу или так и осталось проектом, разработанным Наркомюстом к началу 1918 г. Доподлинно можно утверждать лишь одно: на практике оно не применялось и, вероятно, в том числе потому, что было критически воспринято большевиками. Так, по поводу данного Уложения Д. И. Курский писал, что была предпринята попытка «сочетать противоестественным браком пролетарскую демократию с буржуазной демократией»10. П. И. Стучка отмечал: «Старые законы были “сожжены”, и напрасно из уцелевших в этом пожарище обожженных листочков некоторые из наших революционеров стали кроить “уложения русской революции” (проект левых эсеров, весна 1918 г.) вместо того, чтобы творить действительно новые революционные законы. Пролетарская революция обязывает к творчеству»11.
Некоторые советские авторы именуют Уложение инструкцией. Так, М. М. Исаев указывает, что составленная левыми эсерами Инструкция местным и окружным народным судам о применении уголовных законов противоречила самому духу советского законодательства, указаниям партии и высказываниям В. И. Ленина о революционном правотворчестве, сущности и задачах советских декретов ноября 1917 – июня 1918 гг. В основу Инструкции было положено Уголовное уложение 1903 г., число его статей было сокращено до 37812. В ней были инкорпорированы и некоторые декреты советской власти. Затея оказалась нежизненной: данную Инструкцию суд не применял13.
Между тем на титульном листе Уложения написано: «Свод законов русской революции. Часть пятая. Уголовное уложение. Издание 1918 года».
Второй аспект работы – собственно исторический, вернее, истории уголовного законодательства 1917–1918 гг. В истории права особое внимание уделяется созданию отдельных правовых актов14. Между тем в официальной историографии уголовного права фактически нет упоминания об указанном Уложении. Советское кодифицированное уголовное законодательство практически начинается с постановления Народного комиссариата юстиции от 12 декабря 1919 г. «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР»15. Создается искаженное впечатление, что до указанного акта советским законодателем разрабатывались и издавались лишь декреты, воззвания, постановления, положения и т. д., посвященные отдельным вопросам, требующим уголовно-правового регулирования.
Между тем к марту 1918 г. Наркомюстом был подготовлен фактически новый Уголовный кодекс, построенный по пандектному принципу. Вопреки некоторым утверждениям правовой документ не утрачивает своего значения, даже если он остался «в статусе» проекта. Наука уголовного права исследует такие проекты (например, уголовного уложения 1754, 1766 гг., уголовных кодексов, разработанных в советский и постсоветский периоды), делая по ним выводы по различным аспектам изучения права: правовой политике, социальной обусловленности норм, преемственности в праве, законодательной технике и т. д.16 Исключение из числа исторических источников Советского уголовного уложения из-за того, что оно не применялось на практике, приводит к искаженным представлениям по ряду наиболее принципиальных вопросов уголовной политики государства и уголовного права как отражения данной политики. Так, В. В. Мальцев, как и многие другие криминалисты, описывающие историю советского уголовного законодательства, пишет: «Концептуальные основы советского уголовного права были заложены в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г.»17. При этом он, конечно же, не учитывает, что до Руководящих начал указанные основы были отражены в Советском уголовном уложении, покоящемся на совершенно иных базовых принципах, чем данные Начала, главным из которых выступал принцип преемственности в праве. Пожалуй, именно это, а не какое-либо другое обстоятельство (в том числе и ссылка на эсеровский состав Наркомюста) стало истинной причиной того, что Уложение не было воспринято большевиками.
Представляя научный комментарий, авторы, как может показаться на первый взгляд, отклонились от своей задачи – дать толкование норм Советского уголовного уложения. Это сделано осознанно, по нашему мнению, указанный подход был бы целесообразен, если бы речь шла о «работающем» документе. Советское уголовное уложение – правовой памятник, в котором в той или иной мере нашли отражение уголовно-правовые идеи, разработанные в доктрине уголовного права. Поэтому особое внимание было уделено анализу теории уголовного права по наиболее существенным моментам: уголовному закону, преступлению, обстоятельствам, исключающим преступность деяния, наказанию и некоторым группам преступлений, выделенным в Особенной части Уложения. Такой прием вполне допустим; здесь нет искусственного сопоставления доктрины и законодательной практики, в целом относящимся к разным историческим периодам, характеризующимся разным социально-политическим строем. Все дело в том, что, как уже указывалось, Советское уголовное уложение основывалось на идее преемственности в праве. Поэтому было важно показать, что из доктрины уголовного права нашло отражение в его тексте.
Советское уголовное уложение во многом основано на Уголовном уложении 1903 г., поэтому авторы сочли необходимым представить сравнительные таблицы, в которых, во-первых, отражены полностью совпадающие нормы; во-вторых, показано соотношение норм указанных актов, данных в Уложении 1918 г. в новой редакции. Эти таблицы позволят будущему исследователю истории развития уголовного законодательства объективно оценить самостоятельность Советского уголовного уложения или признать его производный характер от Уголовного уложения 1903 г.
Авторы будут благодарны всем, кто откликнется на эту работу, выскажет конструктивную критику.
Глава I
Советское уголовное уложение: предыстория и общая характеристика
Как уже указывалось, в основу Советского уголовного уложения было положено Уголовное уложение 1903 г. При этом следует заметить, что еще 19 января 1917 г. Николаем II была образована Комиссия по пересмотру данного Уложения. В ее состав входило четыре подкомиссии: 1) по пересмотру общей части Уголовного уложения; 2) по рассмотрению вопросов о религиозных преступлениях; 3) по рассмотрению вопросов о государственных преступлениях; 4) по рассмотрению вопросов о преступлениях печати. Возглавил комиссию сенатор, профессор С. Н. Трегубов, он продолжал руководить ею и после Февральской революции.
Сергей Николаевич Трегубов (Санкт-Петербург, 24.10.1866–29.07.1945, Биркенвердер, Германия) – известный российский военный юрист, криминалист, тайный советник, сенатор, общественный деятель. Участник Белого движения.
В 1888 г. с серебряной медалью окончил Императорское училище правоведения. Карьеру юриста начал в должности товарища (заместителя) прокурора в Новом Маргелане Ферганской обл., затем занимал аналогичную должность в Ташкенте, Витебске и Петербурге. В 1899 г. назначен прокурором Ташкентского окружного суда, откуда был переведен на такую же должность в Пензенский окружной суд. С 1906 г. – прокурор Санкт-Петербургского окружного суда.
С 1910 г. занимал должность старшего юрисконсульта Министерства юстиции. В 1912 г. под руководством С. Н. Трегубова создан кабинет научно-судебной экспертизы в Александровской военно-юридической академии.
С 1914 г. – член медицинского совета Министерства внутренних дел. В 1916 г. призван «к присутствованию» в первом департаменте Правительствующего Сената; командирован в Ставку в качестве консультанта по военно-судебным вопросам при начальнике штаба Верховного Главнокомандующего. В 1917 г. назначен ревизующим сенатором. В 1919 г. – Первоприсутствующий сената Вооруженных сил Юга России; при генерале Врангеле состоял членом Высшей комиссии правительственного надзора. После эвакуации Крыма в 1920 г. поселился в Белграде, работал профессором в Белградском университете, был советником югославянского министерства внутренних дел, организовал в Королевстве сербов, хорватов и словенцев так называемую техническую полицию. Переиздал на сербско-хорватском языке некоторые свои научные труды.
В качестве делегата от Югославии принимал участие в Международных конгрессах криминалистов. Был действительным членом Петербургского юридического общества, ординарным профессором уголовного права Александровской военно-юридической академии и преподавателем Императорского училища правоведения (где впервые в России прочитал курс по криминалистике), председателем зарубежного Союза русских судебных деятелей, Общества военных юристов, несменяемым председателем Белградского отдела «правоведской кассы».
Награжден орденом Св. Станислава, орденом Св. Анны 1-й, 2-й, 3-й степеней, орденом Св. Владимира 4-й и 3-й степеней, орденом Бухарской золотой звезды 2-й и 1-й степеней с алмазами.
Основные работы: Настольная книга криминалиста-практика (1908 г.); Сборник заключенных Россией действующих конвенций о выдаче преступников и непосредственных сношениях русских пограничных судебных учреждений с иностранными судебными местами (1908 г.); Научная техника расследования преступлений (1912 г.); Основы уголовной техники: научно-технические приемы расследования преступлений (1912, 1915, 2002 гг.)18.
Результаты работы комиссии оценивались критически, они «оказались донельзя жалкими. Комиссия занялась в первую голову статьями, уже введенными в действие. В проекте, выработанном Комиссией, за исключением статей о религиозных и политических преследованиях, Уложение не подверглось необходимой, коренной переработке и пересмотру. Остались пресловутые 129 и 102 статьи19, правда, в иной, несколько смягченной редакции»20.
Надо иметь в виду, что время работы комиссии С. Н. Трегубова – специфично. С одной стороны, сохраняется и действует дореволюционное законодательство, с другой – принимаются законы буржуазной революционной властью. При этом, как уже отмечалось, Временное правительство основывалось на преемственности права. Как впоследствии писали советские юристы, «сохранение и соблюдение незыблемости старых законов вплоть до осуществления отдаленнейшей перспективы – принятия новых законов Учредительным собранием – такова была политическая и “теоретическая” платформа Временного правительства в области законов Российской империи. На этой “платформе” в полном согласии сходились кадеты, эсеры, меньшевики, входившие в различные периоды во Временное правительство. Ни о какой ломке старого права, уничтожении старых законов и замене их новыми не было и речи»21.
В ряде актов Временным правительством правовая преемственность оговаривалась специально. В области уголовного законодательства предполагалось отменить лишь те нормы, которые, являясь наслоениями на судебные уставы 1864 г., извратили их сущность. По сути, провозглашался возврат к указанным актам. 23 марта 1917 г. Временное правительство издало постановление «Об образовании Комиссии для восстановления основных положений Судебных уставов и согласования их с происшедшей переменой в государственном устройстве и об учреждении Временного высшего дисциплинарного суда»22.
Исходя из этого, в журналах «Право», «Юридический вестник» и других правовых изданиях обосновывалась целесообразность старого законодательства. Так, Б. Кистяковский писал: «…Государственные и социальные реформы, проведенные правовыми путями, сразу приобретут общеобязательность и авторитетность. Правовая преемственность будет гарантировать им прочность и устойчивость. … Непрерывность правового порядка, которая до сих пор соблюдалась, должна охраняться и в будущем»23. А. Ф. Кони, наоборот, отмечал неполноту уголовного законодательства, его существенное отставание от жизни, однако при этом также предлагал умеренный вариант его обновления, в частности, считал необходимым совершенствование уголовно-правового регулирования ответственности за спекуляцию, незаконную продажу спиртных напитков, половые преступления против несовершеннолетних24.
Помимо комиссии по пересмотру судебных уставов, в это время продолжала свою работу комиссия по пересмотру и введению в действие Уголовного уложения 1903 г. Комиссия рекомендовала отменить ст. 103–107 Уложения, предусматривавшие ответственность за различные виды оскорбления царя и членов его семьи. Статьи о государственной измене предлагалось оставить в прежней редакции, так как «теперь, во время войны, неудобно изменять законы о государственной измене, ибо это внесло бы расстройство в работу военных судов в действующей армии»25.
Комиссия разработала законопроект, предусматривавший ответственность виновного «в публичном призыве или в призыве распространенных или публично выставленных произведениях печати, письме или изображениях:
1) к учинению тяжкого преступления;
2) к учинению насильственных действий одной части населения против другой;
3) к неповиновению или противодействию закону или обязательному постановлению или законному распоряжению власти».
Наказание дифференцировалось в зависимости от обстоятельств времени совершения преступления: в мирное время деяние каралось заключением в исправительном доме сроком не выше трех лет, в военное время – срочной каторгой26.
Временное правительство отменило некоторые уголовные законы, сущность которых не соответствовала новым политическим реалиям и организации государственной власти, 6 марта 1917 г. издало указ об амнистии. Кроме общей политической амнистии была объявлена воинская амнистия (14 марта 1917 г.), а также принято постановление «Об облегчении участи лиц, совершивших уголовные преступления» (17 марта 1917 г.)27. В марте – июне 1917 г. Временное правительство предприняло ряд шагов по изменению норм, предусматривающих ответственность за деяния, посягающие на власть. В частности, постановлением от 17 марта 1917 г. дана новая формулировка ст. 29 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, предусматривавшей ответственность за неисполнение распоряжений власти28; 13 мая 1917 г. – новая редакция ст. 42 Устава. Кроме того, была предусмотрена уголовная ответственность за «участие в публичном скопище»29.
Временным правительством были изданы и другие акты, изменявшие или отменявшие отдельные нормы особенной части уголовного законодательства. «В целом же уголовно-правовые акты… в … период март – июнь 1917 г. характеризуются главным образом отменой некоторых царских законов, пришедших в явное противоречие с условиями “мирного периода Февральской революции”. Каких-то крупных реформ в области уголовного права Временное правительство не провело и не собиралось предпринимать. “Непрерывность правопорядка”, о которой писали… ученые во время Февральской революции, нашла свое прямое воплощение в законодательной деятельности Временного правительства»30.
Оценивая законодательную деятельность Временного правительства, В. А. Рогов пишет: «Правительство не торопилось… с изданием отраслевых кодексов, особенно уголовного. Для его разработки существовали, конечно, объективные трудности: военные условия, частые правительственные кризисы и смена партийного состава, отсутствие единой политической линии и т. д. Однако высокий уровень уголовно-правовой мысли позволял быстро завершить разработку нового кодекса. Керенский имел влияние на высшие сферы юстиции до последних дней существования Временного правительства, а это могло обеспечить централизацию и успех разработки. Дело заключалось в том, что правительство не прилагало усилий к форсированию новой кодификации уголовного права»31.
Думается, что подобного рода оценка характеризует упрощенный подход к становлению и развитию законодательства вообще и уголовного в частности. По мнению автора, «факт “сохранения” старого уголовного права свидетельствует о том, что оно, в сущности, устраивало Временное правительство любого состава. Появилась возможность регулировать уголовно-правовую сферу циркулярами, распоряжениями и приказами…»32.
В этом случае не учитывается ряд моментов. Как показывает исторический опыт, в том числе и советской власти, в первый период существования новой власти имеет место реакция на возникающие актуальные требования постреволюционного времени, в связи с этим правовое регулирование осуществляется наиболее мобильным путем – принятием манифестов, декретов, воззваний, циркуляров, распоряжений, приказов, инструкций, наказов и т. д. Уже указывалось, что сохранение старого уголовного права было принципиальной позицией как власти, так и уголовно-правовой доктрины, и та и другая исходили из преемственности права.
История не знает случая, чтобы пришедшая на смену свергнутой новая власть за несколько месяцев сумела бы подготовить и принять хоть какой-либо отраслевой кодекс, не говоря уж об уголовном. Вначале «нарабатываются» законодательный материал и судебная практика, затем они обобщаются, научно осмысливаются и, исходя из уголовно-правовой политики государства на конкретно определенном отрезке времени, воплощаются в соответствующем кодексе. Именно по такому пути развивалось и советское уголовное право.
Советское уголовное уложение разрабатывалось комиссией Наркомюста РСФСР.
Народный комиссариат юстиции (Наркомюст) – государственный орган, осуществляющий непосредственное руководство судами и прокуратурой. Наркомюст входил в число первых народных комиссариатов, образованных в соответствии с декретом «Об учреждении Совета Народных Комиссаров», принятым Вторым Всероссийским съездом Советов 26 октября (8 ноября) 1917 г., ликвидирован Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 апреля 1963 г.
8 ноября 1917 г. Народным комиссаром юстиции был назначен И. З. Штейнберг; 16 июня 1918 г. – П. И. Стучка. В августе 1918 г., после ухода П. И. Стучки (возглавлявшего с конца 1918 г. Советское правительство Латвии), Наркомом юстиции стал Д. И. Курский, который занимал этот пост до 1928 г.
Народный комиссар юстиции РСФСР одновременно являлся Прокурором РСФСР. Верховный Суд РСФСР, как и прокуратура, входил в состав аппарата Наркомюста, а председатель Верховного Суда одновременно являлся заместителем Народного комиссара юстиции.
На Наркомюст были возложены следующие задачи:
1) организация и инструктирование органов суда, следствия, защиты (адвокатуры) и обвинения (прокуратуры), а равно наблюдение за деятельностью комиссии по делам о несовершеннолетних;
2) рассмотрение, в порядке высшего судебного надзора, судебных решении и приговоров, вступивших в законную силу, подготовка для судебных органов руководящих разъяснений и указаний, наблюдение за законностью (народный комиссар одновременно являлся и Генеральным прокурором);
3) предварительное рассмотрение законопроектов, опубликование и толкование законов;
4) разработка общих мер наказаний, организация исправительно-трудового режима для лиц, лишенных свободы как по приговорам суда, так и в порядке предварительного следствия, а равно заведывание местами лишения свободы;
5) руководство и наблюдение за проведением в жизнь отделения церкви от государства33.
Одновременно на Наркомюст перешли обязанности Государственного совета, его Особого Отдела и Сената по составлению и опубликованию декретов и по кодификации законов34.
В период работы Народного комиссара юстиции И. З. Штейнберга в состав коллегии Наркомата, кроме самого Наркома, входили: В. А. Алгасов, М. Ю. Козловский, П. А. Красиков, П. И. Стучка и А. А. Шрейдер. В Комиссариате было шесть отделов, второй отдел (законодательных предположений) включал 6 отделений, из них 4-е отделение было по уголовному праву, его возглавлял Черепанов.
Черепанов Донат Андреевич (1886–1920) – член партии левых социалистов-революционеров. С 1896 г. учился в 3-й московской гимназии, в одном классе с поэтом В. Ф. Ходасевичем. Продолжил образование на юридическом факультете Московского университета; по некоторым сведениям также учился в Гейдельбергском университете (старейший и один из наиболее престижных университетов на территории современной Германии). В дореволюционный период, по-видимому, был далек от революционного движения и занимался научной работой. В 1917 г., присоединившись к Партии социалистов-революционеров, стал одним из лидеров левого крыла в Москве. Анонсировал две книги о законодательной, исполнительной и судебной власти в демократической республике в московском издательстве «Буревестник» (не вышли). Участвовал в Демократическом совещании, был избран в Предпарламент. Во время октябрьских боев был сторонником урегулирования вооруженного противостояния. Являлся делегатом всех последующих съездов Партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР) и Советов партии, избирался в президиумы 4-го Чрезвычайного и 5-го Всероссийского съездов Советов от левых эсеров, кандидатом в члены Президиума ВЦИК. В феврале 1918 г. один из руководителей и докладчиков на Московском областном съезде ПЛСР. Избирался в МКПЛСР, в Исполком Московского областного Совета в др. структуры. Часто выступал на различных митингах и собраниях; участвовал в работе Комиссии по выработке Конституции, в создании Социалистической академии общественных наук. Один из наиболее активных участников левоэсеровского выступления в июле 1918 г., после провала которого скрывался под Москвой. На 4-м съезде ПЛСР (октябрь) вместе с Д. А. Магеровским выступал за соглашение с большевиками. После съезда Д. А. Черепанов был направлен для руководства партийной работой в Петроград, где вскоре с ним произошла метаморфоза: из сторонника соглашения он превратился в самого резкого противника большевиков. Вместе со своей женой Т. Гаспарьянц возглавил ультралевое крыло ПЛСР, выступавшее за повстанческие методы борьбы с большевизмом и, в частности, за организацию актов террора против виднейших представителей большевизма. В идейном плане это крыло, видимо, стояло на позициях, близких к революционному синдикализму. Во всяком случае, известно, что сам Д. А. Черепанов в качестве позитивной программы (в этот период времени) предлагал передать всю власть профсоюзам (по-видимому, имелись в виду не только рабочие, но и крестьянские профсоюзы, так называемые Союзы Трудового Крестьянства, созданные самими крестьянами при участии социалистов-революционеров и левых социалистов-революционеров в процессе антибольшевистской борьбы). Решительно осудил попытки И. З. Штейнберга и А. А. Шрейдера договориться с большевиками о легализации партии и совместных действиях, назвав их предателями. Под влияние черепановцев или «левейших» подпала значительная часть Петроградской и почти вся Московская организация ПЛСР, распущенная осенью 1919 г. за нарушение партийной дисциплины. Войдя в контакт с «анархистами подполья» и антибольшевистским крылом ПЛСР, Д. А. Черепанов вместе с К. Ковалевичем организовал Всероссийский повстанческий комитет (штаб) революционных партизан и принял участие в подготовке успешного теракта против МКРКП(б) 25 сентября 1919 г. За самочинные действия был отстранен ЦК ПЛСР от партийной работы. Арестован 17 февраля 1920 г., погиб в тюрьме при невыясненных обстоятельствах35.
