Правовая охрана материнства и репродуктивного здоровья. Монография

Г. Б. Романовский

ПРАВОВАЯ ОХРАНА МАТЕРИНСТВА И РЕПРОДУКТИВНОГО ЗДОРОВЬЯ

Монография

[битая ссылка] [e-mail]

ПРЕДИСЛОВИЕ

Отказ от советской модели правового регулирования привнес в российскую юридическую науку целый комплекс новых проблем, нуждающихся в своем разрешении. Одной из таких «terra incognita» выступает правовое обеспечение охраны здоровья матери и ребенка, вопросов семьи и репродуктивного здоровья. Указанные проблемы в условиях глобализации приобретают совершенно иное звучание, чему ярким примером является установление административной ответственности за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений. Пересматривается общее понятие семьи (благодаря легализации однополых браков и развитию репродуктивных технологий), корректируется понимание материнства, репродуктивные технологии затрагивают базовые принципы конституционного и семейного права.

Все государства так или иначе пытались (и пытаются) поставить под особый контроль репродуктивное поведение своих граждан, при этом стыдливо прячась под различные правовые конструкции: поражение в правах незаконнорожденных детей, запрет на межэтнические и межсословные браки, юридизация семейных отношений, дискриминация женщин, демонизация сексуальных отношений и многое другое. На протяжении столетий некоторые правовые институты подавались обществу с одной официальной целью, а в реальности имели совершенно иное значение. Двуличие закона по отношению к сексуальности человека только потакало развитию различных фобий. Сейчас же новые достижения в области медицины, биологии, генетики переворачивают всю систему представлений о статусе самого человека и предназначении жизни, что естественным образом актуализирует исследования, направленные на изучение правового регулирования отношений, складывающихся в области охраны материнства и репродуктивного здоровья.

Обозначенные выше проблемы, казалось бы, должны подтолкнуть к поиску оптимальных механизмов правового обеспечения охраны здоровья матери и ребенка, вопросов семьи и репродуктивного здоровья. Ведь новые достижения в медицине могут дать колоссальный переворот в науке. Так, репродуктивные технологии могут изменить понятие материнства и уже вносят коррективы в традиционное понятие семьи. Последствия реализации многих репродуктивных прав вслед за возможностью улучшения «человеческой породы» поставят еще ряд вопросов: какие именно качества человека нуждаются в улучшении? Должны ли все люди обладать правом доступа к таким биотехнологиям? Какие поведенческие модели нуждаются в биологической корректировке? Обращает внимание, что в зависимости от уклада жизни, нравственных представлений, религиозных убеждений поведенческие стереотипы, направленные на развитие естественного отбора в общественном понимании, могут варьироваться.

Несмотря на актуальность, юридическая наука заметно отстает от результатов, выдаваемых современной медициной просто «на гора». В нашем государстве неоднократно предлагались нормативные акты, в той или иной мере затрагивающие охрану материнства, репродуктивную сферу. В юридической и медицинской общественности активно обсуждался проект Федерального закона «О вспомогательных репродуктивных технологиях и гарантиях прав граждан при их осуществлении». Однако данный закон так и не принят. Необходимо отметить, что на постсоветском пространстве во многих странах приняты и действуют законы о репродуктивных правах. Пересматривается семейное и наследственное законодательство.

Несмотря на актуальность исследуемой темы, поднимаемые вопросы не являются предметом всестороннего анализа в российской юридической науке. При этом происходят значительные исследования в области социологии, философии, демографии, но юридическая составляющая находится «на задворках», что обедняет в целом это гуманитарное направление. Конечно, юридическая дискуссия несколько оживилась: идут защиты диссертаций по тем или иным репродуктивным правам, появились статьи и монографии. Однако объем исследований не соответствует реальным запросам общества. В результате можно наблюдать некое «топтание» на месте по многим принципиальным вопросам. Даже внедряемые законодательные новеллы не отличаются четкостью и продуманностью. Многие законодательные инициативы запаздывают. Например, только сейчас Федеральным законом от 21 июля 2014 г. № 243-ФЗ1 в Кодекс РФ об административных правонарушениях введена статья 6.32 «Нарушение требований законодательства в сфере охраны здоровья при проведении искусственного прерывания беременности». Хотя об этом российские юристы писали еще более 10 лет назад (в частности, сам автор). Следует также подчеркнуть особо, что сейчас действует новый Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», который многие исследования (написанные до 2011 года) по вопросам материнства, семьи и репродуктивных прав превратил в жанр исторического эссе.

Исходя из приведенных обстоятельств, представленное исследование направлено на восполнение пробелов в юридической науке. Это обусловило структуру работы: изучены как общие вопросы правовой охраны материнства, так и формы, методы правового регулирования различных репродуктивных технологий (искусственное оплодотворение, суррогатное материнство, медицинская стерилизация и др.). Использован обширный зарубежный материал, что позволило не просто представить картину иностранного опыта, но и сформулировать некоторые предложения по совершенствованию отечественного законодательства.

ПРАВО НА МАТЕРИНСТВО

Традиционно материнство понимается в двух аспектах: 1) состояние женщины-матери (преимущ. о периоде беременности и младенческих лет ребенка); 2) свойственное матери сознание родственной связи ее с детьми (чувство материнства)2. Иногда уточняют, указывая, что материнство – основная биологическая функция женского организма, направленная на продолжение человеческого рода (вынашивание, рождение, вскармливание ребенка). Социологи дополняют: одна из социальных ролей женщины.

Материнство является также конституционной ценностью и находит свое закрепление в Основном законе нашей страны. Статья 7 Конституции РФ закрепляет, что в Российской Федерации обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства. Тем самым обеспечивается одна из характеристик нашего государства (Россия – социальное государство). Такое понимание материнства выглядит наиболее простым, поскольку выстроено в ключе оказания государственной поддержки. Конституционное требование обусловливает принятие его реализующих соответствующих актов. Подобное видение хорошо прослеживается в решениях Конституционного Суда РФ. Например, определение Конституционного Суда РФ от 2 октября 2003 г. № 382-О «По запросу группы депутатов Государственной Думы о проверке конституционности положений статей 8, 15 и 17 Федерального закона “О государственных пособиях гражданам, имеющим детей”»3 формулирует общее правило: «При этом признание государственной поддержки семьи, материнства, отцовства и детства в качестве конституционных ценностей Российской Федерации как социального государства (статья 7, часть 2; статья 38, часть 1, Конституции Российской Федерации) предполагает возложение на органы государственной власти обязанности изыскивать средства и создавать другие предпосылки для повышения государственных пособий, имея в виду необходимость их установления, в конечном счете, на уровне, отвечающем социальному предназначению и конституционной природе этих выплат. Кроме того, государственная поддержка материнства и детства не ограничивается системой государственных пособий гражданам, имеющим детей. Она носит комплексный характер и включает права, льготы и иные социальные меры, в том числе предусмотренные законодательством Российской Федерации о социальной помощи, занятости, образовании, здравоохранении, налогах, целью которых являются облегчение положения нуждающихся семей и обеспечение для них прожиточного минимума. Использование же тех или иных систем правового регулирования по оказанию государственной поддержки семьи, материнства и детства в качестве приоритетных, в рамках единой государственной политики в области социально-экономического обеспечения, является прерогативой законодателя.

В подобном ключе изложена статья 38, которая находится в главе 2 «Права и свободы человека и гражданина», что отличает ее от общего посыла всей главы – закрепление конституционных прав и свобод человека и гражданина. Часть 1 указанной статьи устанавливает: «Материнство и детство, семья находятся под защитой государства». Как видно, упоминание именно права на материнство в тексте отсутствует. Согласно статье 72 Конституции РФ, защита семьи, материнства, отцовства и детства находится в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации.

Подобные положения характерны для европейских конституций. Статья 62 Конституции Республики Хорватия устанавливает: «Государство защищает материнство, детей и молодежь, а также создает специальные, культурные, материальные и другие условия, которые способствуют осуществлению права на достойную жизнь». Статья 32 Хартии основных прав и свобод (Конституция Чешской Республики): «1. Материнство, отцовство и семья находятся под охраной закона. Гарантируется особая защита детей и молодежи». Статья 32 Конституции Республики Беларусь предусматривает: «Брак, семья, материнство, отцовство и детство находятся под защитой государства».

В перечень объектов конституционной защиты часто добавляется брак. Например, статья 41 Конституции Словацкой Республики устанавливает: «1. Брак, материнство, отцовство и семья находятся под охраной закона. Гарантируется особая защита детей и молодежи. 2. Женщине в период беременности гарантируется особая забота, защита в трудовых отношениях и соответствующие условия труда». Статья 27 Конституции Республики Казахстан: «1. Брак и семья, материнство, отцовство и детство находятся под защитой государства».

В тексте основных законов происходит объединение семьи и материнства как конституционных ценностей. Так, статья 41 Конституции Турецкой Республики закрепляет: «Семья – основа турецкого общества. Государство предпринимает необходимые меры и определяет необходимые мероприятия для обеспечения мира и благосостояния семьи, в особенности в отношении охраны матери и детей, а также для просвещения и внедрения в жизнь методов планирования семьи». Статья 31 Конституции Итальянской Республики устанавливает: «Республика экономическими и другими мерами способствует созданию семьи и выполнению ее задач, уделяя особое внимание большим семьям. Республика покровительствует материнству, детям и молодежи, оказывая содействие необходимым институтам». Аналогична статья 38 Литовской Республики – «Семья является основой общества и государства. Государство охраняет и опекает семью, материнство, отцовство и детство» (как и статья 21 Конституции Греции).

Обращает внимание, что в некоторых конституциях происходит формулирование специальных прав по поводу решения вопроса о рождении детей. В частности, статья 53 Конституции Республики Словения (часть 3) закрепляет: «Государство защищает семью, материнство, отцовство, детей и юношество, а также создает для этой защиты необходимые условия». А статья 55 (свободное принятие решения о рождении ребенка) предусматривает:

«Решение о рождении ребенка принимается свободно.

Государство гарантирует возможности для свободного принятия этого решения и создает условия, которые позволяют родителям принимать решения о рождения детей».

Статья 41 Конституции Республики Македония оперирует правом человека на свободное принятие решения о рождении детей. Республика Македония в целях согласованного экономического и социального развития проводит гуманную демографическую политику. Статья 42 уже более традиционна: «Республика Македония особо защищает материнство, детей и несовершеннолетних».

Субъективное право предусматривается частью 4 статьи 6 Конституции Основного закона ФРГ: «Каждая мать имеет право на защиту и поддержку общества».

Выделяется из общей канвы статья 41 Конституции Ирландии, устанавливающая особую защиту семьи, в которой есть особый пункт 2.1°: «В частности, государство признает, что женщина ее домашней жизнью оказывает государству поддержку, без которой нельзя достигнуть общего блага».

Направлена на подчеркивание равенства мужчины и женщины статья 68 Конституции Португальской Республики «Отцовство и материнство», в которой эти категории взаимосвязаны:

«1. Отцы и матери имеют право на защиту со стороны общества и государства в выполнении своей незаменимой роли по отношению к детям, в частности в том, что касается совмещения воспитания детей с обеспечением профессиональной самореализации и участия в гражданской жизни страны. 2. Материнство и отцовство представляют собой выдающиеся общественные ценности. 3. Женщины имеют право на особую защиту во время беременности и после родов, при этом трудящиеся женщины имеют еще и право на освобождение от работы на соответствующий период без потери вознаграждения или каких-либо выгод. 4. Закон регулирует порядок реализации права матерей и отцов на освобождение от работы на соответствующий период с учетом интересов ребенка и нужд семьи в целом».

Российское отраслевое законодательство содержит специальное право – самостоятельно решать вопрос о материнстве, которое закреплено в статье 56 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»4. Однако данная статья посвящена искусственному прерыванию беременности, что вызывает невольное обвинение в одностороннем понимании права на материнство. Это все-таки достаточно широкое правомочие, которое охватывает различный спектр вариантов поведения: отказ от материнства вообще, репродуктивное поведение (наличие одного, двух и более детей), прерывание беременности, использование методов контрацепции в целях недопущения нежелательной беременности и т. д.

Право на решение вопроса о материнстве включает также осуществление правомочия женщины в выборах методов контрацепции (в том числе и стерилизация) и желании иметь ребенка. Представляется, что все возможные правомочия не могут быть ограничены притязаниями сексуального партнера5. Аналогичный вывод можно сделать по поводу обязательной консультации потенциального отца при проведении операции по искусственному прерыванию беременности. Европейская комиссия по правам человека (№ 8416/79, дело Х. против Соединенного Королевства Великобритании) вынесла специальный вердикт, согласно которому «потенциальный муж-отец не имеет права требовать обязательной консультации с ним или обращаться в суд в связи с намерением его жены сделать аборт, так как именно женщина является главным заинтересованным лицом в продолжении и прерывании беременности»6.

То есть элементами права самостоятельно решать вопросы материнства являются:

– свобода не прибегать к искусственному прерыванию беременности. Не допускается проведение аборта только по инициативе медицинских работников;

– право женщины иметь ребенка без предварительного согласия биологического отца; последний не имеет права подавать на нее в суд, если беременность происходит без предварительной консультации с ним;

– право женщины не заводить ребенка; данное право не может быть ограничено ни со стороны законодателя (закон не должен обязывать женщину производить потомство), ни со стороны сексуального партнера;

– право женщины в вопросах выбора контрацептивов. Ограничения данного права действующим законодательством могут вводиться только в интересах сохранения жизни и здоровья матери, а также в целях предотвращения будущего влияния на здоровье возможного ребенка. Причем данные ограничения не должны основываться на применении мер какой-либо ответственности к женщине за использование таких контрацептивов. Возможно лишь введение запрета на их продажу. Данное право не может быть ограничено какими-либо притязаниями сексуального партнера.

Приведенная структура права на материнство подвергается критике. В. А. Малышев считает: «Право каждой женщины самостоятельно решать вопрос о материнстве вступает в противоречие со ст. 31 СК РФ, предусматривающей, что вопросы материнства решаются супругами совместно, исходя из принципа равенства супругов. Следовательно, женщина, состоящая в браке и самостоятельно решившая вопрос о материнстве, нарушит права супруга, тогда как законодательство об охране здоровья этого не устанавливает»7. Однако автор предлагает решить данную коллизию путем изменения норм СК РФ, в котором необходимо повторить норму из Закона об основах охраны здоровья граждан.

Действительно, материнство является той ценностью, которая на сегодняшний день может принадлежать только женщине. По отношению к мужчине Конституция РФ и отраслевые правовые акты оперируют иным термином – отцовство, но им мужчина не сможет обладать вне желания женщины. Автору данного исследования неоднократно приходилось дискутировать по поводу соотношения двух понятий. На одной из конференций социологов исследователь приводил некоторые точки зрения молодого поколения на последствия сексуального общения. Мол, вступая в них, юноша и девушка договариваются, что последствий – возможных детей – не будет. Однако поворот событий может быть иным. В этом случае мужская половина предъявляет претензии: «мы же договаривались». Перенеся на семейные отношения, можно также отметить, что по вопросу реализации репродуктивных интересов могут возникнуть определенные разногласия. В этом случае следует исходить из общего принципа – наиболее заинтересованным лицом выступает женщина, поэтому она свободна в выстраивании своей модели репродуктивного поведения. В противном случае происходит посягательство на ее половую, репродуктивную свободу. Но мужчина вправе расторгнуть с ней семейные отношения и попытаться выстроить новые с другой женщиной.

Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» не содержит самого понятия материнства. Обратимся к иным правовым актам. Статья 48 Семейного кодекса РФ содержит общее правило: «Происхождение ребенка от матери (материнство) устанавливается на основании документов, подтверждающих рождение ребенка матерью в медицинском учреждении, а в случае рождения ребенка вне медицинского учреждения на основании медицинских документов, свидетельских показаний или на основании иных доказательств». Таким образом, материнство связано с происхождением ребенка от матери.

Примечательны определение Конституционного Суда РФ от 19 января 2010 г. № 151-О-О, предметом рассмотрения которого стали статья 4 Закона Рязанской области от 3 апреля 2006 г. № 41-ОЗ «О защите нравственности детей в Рязанской области», согласно которой публичные действия, направленные на пропаганду гомосексуализма (мужеложства и лесбиянства), не допускаются, и статья 3.10 Закона Рязанской области от 4 декабря 2008 г. № 182-ОЗ «Об административных правонарушениях», согласно которой публичные действия, направленные на пропаганду гомосексуализма (мужеложства и лесбиянства) среди несовершеннолетних, влекут административную ответственность в виде штрафа. Не вдаваясь в подробности, укажем лишь на изложенное в решении понимание: «…семья, материнство и детство в их традиционном, воспринятом от предков понимании представляют собой те ценности, которые обеспечивают непрерывную смену поколений, выступают условием сохранения и развития многонационального народа Российской Федерации, а потому нуждаются в особой защите со стороны государства».

Обратим внимание на еще одно определение Конституционного Суда РФ от 15 мая 2012 г. № 880-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Ч. П. и Ч. Ю. на нарушение их конституционных прав положениями пункта 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации и пункта 5 статьи 16 Федерального закона “Об актах гражданского состояния”»8. Поводом для рассмотрения стала жалоба супругов об оспаривании конституционности положений российского законодательства, устанавливающих требование о необходимости представления согласия суррогатной матери на запись указанных супругов родителями ребенка. В основе был «конфликт интересов» с суррогатной матерью, которая записала ребенка «на себя» и своего бывшего супруга (с его согласия). По мнению заявителей, такой порядок противоречит статье 19 (принцип равенства перед законом и судом) и статье 38 (части 1 и 2) Конституции РФ.

В резолютивной части Конституционный Суд признал жалобу неприемлемой, фактически подтвердив конституционность существующего порядка записи родителей ребенка от суррогатной матери. В основу решения положены следующие доводы. В центре – необходимость обеспечения защиты ребенка ввиду его физической и умственной незрелости. Соответственно, семейное законодательство, конкретизируя положения Конституции РФ и актов международного права, исходит из необходимости укрепления семьи. Развивая данное положение, Конституционный Суд РФ процитировал основные начала семейного законодательства (статья 1 Семейного кодекса РФ), а также сослался на свое постановление от 15 декабря 2011 г. № 28-П9, в котором подчеркивалось: «Государственная поддержка семьи, материнства, отцовства, детства, направленная в том числе на повышение уровня рождаемости, предполагает наличие правовых механизмов, которые обеспечивали бы институту семьи эффективную защиту, адекватную целям социальной и экономической политики Российской Федерации на конкретно-историческом этапе, а также уровню экономического развития и финансовым возможностям государства».

Конституционный Суд РФ признал, что значимым средством обеспечения интересов семьи, материнства, отцовства, детства, как и конституционного права каждого на охрану здоровья и медицинскую помощь, являются в настоящее время вспомогательные репродуктивные технологии (в том числе суррогатное материнство). В то же время в определении подчеркивается, что законодатель, осуществляя правовое регулирование в сфере использования репродуктивных технологий, обладает широкой свободой усмотрения в выборе мер защиты здоровья граждан, семьи, материнства, отцовства и детства и определении условий и порядка их предоставления. Сделана ссылка и на необходимость обеспечения баланса между конституционно защищаемыми ценностями, публичными и частными интересами, соблюдения при этом принципов справедливости, равенства и соразмерности. Далее Конституционный Суд РФ фактически воспроизвел «правовую формулу» программы суррогатного материнства, сделав вывод: «Указанная модель правового регулирования, не будучи единственно возможной, не выходит за пределы правотворческих полномочий федерального законодателя».

К указанному определению представлены два особых мнения, что следует признать значимым фактом, поскольку их написание стало достаточно редким. В особом мнении судья С. Д. Князев обратил внимание, что законодатель остается безучастным к интересам лиц, чьи половые клетки использовались для оплодотворения женщины, вынашивающей плод (что влечет нарушение баланса конституционных ценностей и умаления прав и законных интересов не только генетических родителей, но и ребенка, рожденного в результате применения соответствующей ВРТ). С. Д. Князев берет за основу медико-биологическую точку зрения. Является неоспоримым тот факт, что генетически ребенок – потомок родителей-заказчиков, а не женщины, которая его родила (это не может перечеркнуть «природных» прав). Судья также указывает на целевое предназначение суррогатного материнства, которую перечеркивает выбранная законодателем модель правового регулирования – приоритет интересов суррогатной матери, а не лиц, нуждающихся в преодолении бесплодия. Кроме того, подчеркивается конституционный приоритет интересов семьи, а с учетом создания психологического комфорта для ребенка – приоритет полной семьи. В особом мнении отмечается: «Вследствие этого трудно, если последовательно руководствоваться упоминавшимися конституционными нормами, тем более понять, почему, разрешая прибегать к услугам суррогатных матерей лишь лицам, состоящим в браке, закон абсолютно безучастно относится к тому, что решение суррогатной матери относительно юридического определения родителей ребенка во всех случаях является окончательным, даже если его следствием будет воспитание ребенка в неполной семье». Напомним, что в рассматриваемом деле отцом ребенка был записан (с его согласия) бывший супруг суррогатной матери. С. Д. Князев напоминает и о необходимости защиты конституционных интересов генетических отцов. В итоге судья правильно отмечает наличие неопределенности в вопросе соответствия существующей модели регулирования суррогатного материнства Конституции РФ. Это влечет за собой востребованность в оценке конституционности института суррогатного материнства в целом, от чего Конституционный Суд уклонился, отказав заявителям в принятии их обращения к рассмотрению.