Вопрос национальной идентичности в контексте глобализации

Из изложенного вытекают риторические вопросы. Какая деятельность менее затратна и более выгодна для российского государства: воевать со своим народом или организовать изучение немногочисленными русскоязычными людьми регионов (их в России всего около 10 млн из общего числа жителей республик в 22 млн человек и русских в стране – около 120 млн. При этом сегодняшних взрослых активно вовлекать в этот процесс не представляется возможным, следует начинать со школьной скамьи, с тем, чтобы через десятилетия добиться удовлетворительного состояния в этом деле) местного языка, культуры и традиций национальных республик вместе с их коренным населением? Или иначе, какая из указанных затрат государства более эффективна для обеспечения его собственной безопасности? Неужели государство не может заинтересовать и обязать небольшую часть своих граждан и служащих русской национальности, живущих и работающих в национальных республиках, изучать местные языки и тем самым укреплять собственную безопасность? Зачем нужно федеральному центру и московским журналистам поощрять межнациональное бескультурье и сеять межнациональную рознь у отдельных жителей в национальных республиках путем потакания их пренебрежительному, ленивому отношению к изучению местного языка и даже усилившейся в последнее время их борьбе против такого изучения? Неужели вместо этого ему предпочтительнее ущемлять интересы и даже воевать со своими же гражданами нерусской национальности?

Уважительное отношение и знание представителями русского народа в национальных республиках местного языка благородно, конструктивно и полезно для них же. Ибо они жили бы в интересной для всех единой культурной и духовной среде вместе с коренным населением региона. Знание отдельных языков позволяет приобщиться к значительной части мировой культуры. Например, зная балкарский, башкирский, татарский и другие тюркские языки, можно понимать информацию из всего тюркского и мусульманского мира, например, приобщиться к узбекскому, турецкому, казахскому и другим языкам. Как доказывают специалисты, многоязычие развивает умственные способности человека, и даже уменьшает риски от отдельных заболеваний, в частности, от болезни Альцгеймера. Кроме того, многоязычие цементирует государственную безопасность России, ибо усиливает духовную интеграцию народов, не оставляет места для сепаратистских устремлений. Эти вопросы и ответы на них касаются не только Чечни, но и положения дел во всех российских национальных республиках.

Одним из проявлений недальновидной государственной национальной политики было недавнее устранение преподавания в учебных заведениях так называемой региональной компоненты, в том числе и местного языка. В последнее время этот вопрос, связанный с включением в школьные программы преподавания языка титульных наций, приобрел остро дискуссионный и в какой-то мере конфликтный характер, особенно в общественной жизни Башкортостана и Татарстана. Чтобы оценить степень остроты вопроса, достаточно взглянуть на заголовки публикаций в газетах, интернетовских сайтах и других источниках в Республике Башкортостан: «Рустэм Хамитов: кто не хочет учить язык, заставлять не будем!», «Башкирский: учить или не учить?», «Нежелающим учить башкирский язык придется уехать?» и т. д. Вопрос обсуждался на уровне встреч Президента РФ с общественностью, в телепередачах, происходят пикеты и демонстрации по этому поводу.

Между тем социологические исследования показывают, что подавляющая часть людей русской национальности положительно относятся к изучению местных языков. В частности, включение в школьные программы изучения башкирского языка у основной массы жителей Башкортостана никакой нездоровой реакции не вызывает. Напротив, очень многие одобрительно относятся к этому начинанию. Причины неприятия данной инициативы и протесты против нее от небольшой доли населения можно объяснить остатками пережитков бытового национализма, очень частым ошибочным пониманием отдельных людей того, как нужно воспитывать своих детей и какое образование следует им давать. Отдельные, наиболее одиозные личности, пытающиеся приобрести «политическое лицо», полуоткрыто или скрытно нагнетая страсти вокруг этих вопросов, без сомнения, страдают синдромом «славы Герострата». Незначительное число этих людей, очевидная несостоятельность их доводов позволяет, чтобы на них особого внимания не обращалось.

Важным условием решения изложенных задач является проведение соответствующей федеральной языковой государственной политики. Государство надлежащим образом сможет выполнять свои задачи по организации межнациональной общественной жизни в национальной республике, если его служащие будут знать язык коренной, титульной национальности. То есть, все члены правительства, министры, депутаты республиканского парламента и местных советов, главы городских, районных и сельских администраций, государственные и муниципальные служащие всех уровней, руководители высших и средних учебных заведений, сотрудники правоохранительных органов и лечебных учреждений должны хотя бы на минимальном уровне знать оба государственных языка республики. Иными словами, это условие должно стать важным квалификационным требованием для всех государственных служащих в республиках. Это требование равноценно тому, каким является необходимость знания английского, умения работать на компьютере и соблюдения дресс-кода при приеме на работу в отдельные компании. Способность к знанию языка, кроме его практической необходимости, должна служить своего рода индикатором интеллекта сотрудника, его способности к выполнению и других своих должностных обязанностей. Выполнение этих критериев следует соответствующим образом оценивать и контролировать. Государственные служащие должны уметь общаться с местным населением на его языке, оформлять документы на обоих государственных языках, выступать по радио и телевидению, писать статьи на нем в печатных изданиях и т. п. Тогда и только тогда, и только при таком условии можно привить уважение к местным языкам, обеспечить его дальнейшее развитие, спасти от исчезновения. При этом речь не идет об ущемлении чьих-то интересов по национальному признаку. Очевидно, никто не будет возражать, если при обладании высокими профессиональными качествами и хорошем знании местного языка в государственных органах большинство могут иметь и представители русской национальности.

Контроль за выполнением этого квалификационного требования должны осуществлять, естественно, те должностные лица и органы, которые осуществляют подбор и назначение соответствующих кадров. В случае с главами субъектов Российской Федерации ими являются Президент России и его администрация, а в случае с министрами правительств этих субъектов – федеральные министры и их ведомства. На уровне субъектов федерации такое квалификационное требование к госслужащим должно реализовываться главами субъектов, административными органами, ответственными за кадровую политику. Все эти положения должны быть законодательно закреплены, подзаконные акты должны предусмотреть порядок организации изучения языков путем организации различных курсов, создания экзаменационных комиссий, проведения экзаменов и т. п.

Звучат антигуманно и оскорбительно утверждения, что государственный язык национальной республики недоразвит, бесполезен и не нужен сегодня и в будущем, как это делают отдельные лица, представители СМИ и даже госслужащие. По законам современной демократии, принципам равноправия и справедливости, в национальных республиках и русскому языку, и языку титульной национальности для изучения в школах должно выделяться равное количество часов. Пока же это соотношение явно не в пользу, а во вред местному языку. Приоритетная необходимость и обязательность изучения и знания русского языка и литературы по всей России является аксиомой, бессмысленно даже ставить такой вопрос и обсуждать его, он не требует никаких доказательств, как это пытаются делать «сторонники» русского языка и односторонние противники изучения местных языков, придумавшие надуманный лозунг «мы за русский язык». Ведь очевидно, только дремучий невежда-россиянин может быть противником изучения русского языка. Без такого знания россиянин любой национальности вообще не в состоянии жить нормальной человеческой жизнью. Речь должна идти о том, что не следует противопоставлять разные языки против друг друга, об оказании должного внимания и русскому, и национальным языкам и литературе в республиках, за счет изменения структуры изучаемых школьных предметов в целом. И этот вопрос нужно решать без политизации и нагнетания страстей вокруг него, при взаимно уважительном и доброжелательном отношении людей при его обсуждении и решении.

Во-первых, сегодня в национальных республиках имеет место кипучая общественно-культурная жизнь, пронизанная ментальностью и языком коренных народов. В этой обстановке выглядит не цивилизованно и странно то, что местное русскоязычное население остается чуждым интеллектуально-духовной жизни братского народа, с которым давно живет бок и бок. Разве цивилизованно и демократично, что коренное население варится в собственном «культурно-языковом» соку, а представители братского русского народа живут от всего этого за «духовной китайской стеной»?! Возникает закономерный вопрос: почему русскому в той или иной республике историю и культуру древней Греции знать нужно, а историю и культуру своей родной республики знать не обязательно? Или экономисту, обучившемуся в высшем учебном заведении, надо было изучать многие темы линейной алгебры, которые ему никогда в жизни не понадобились, а изучать государственный язык республики не было необходимости? Немало людей в школе и после нее с превеликим усердием изучает иностранные языки, не будучи уверенным, понадобятся ли они когда-нибудь, в то же время, игнорируя язык местного дружественного народа. Такая необходимость имеет не меньшее значение, чем ныне дискутирующаяся необходимость знания русского языка гастарбайтерами и другими мигрантами в России.

Во-вторых, организация изучения государственного языка является задачей государства, призванного обеспечить достижение указанных выше целей. Оно обязано создавать в регионе межнациональное согласие, толерантность и дружелюбие в отношениях между людьми разных национальностей. Эту задачу оно может решать через пропагандистскую работу, законодательную деятельность, правоохранительные меры и т. п. Не последнюю роль в этом процессе играет организация изучения языка титульной нации в дошкольных, школьных учреждениях, других учебных заведениях, а также в иных формах.

В системе образования насущной задачей является обновление структуры предметов и изучаемых в них тем для того, чтобы дать учащимся знания о культуре и языке своей малой родины, а также полученные знания соответствовали будущим потребностям человека как профессионала и как многосторонне развитой личности. Именно последнее обстоятельство требует того, чтобы человек изучал гуманитарные предметы, знал языки, литературу, искусство и многое другое. Еще И. Гете писал: «Кто не знает чужих языков, не знает ничего о своем». Это особенно важно там, где существует определенная социально-психологическая и национально-культурная среда, которая существует в национальных республиках.

Здесь следует добиваться осознания родителями того, что по законодательству обязательное среднее образование предполагает изучения без исключения всех предметов, входящих в государственные школьные программы. Вряд ли найдется родитель, который скажет: «Мой ребенок не будет учить физику, там много всяких законов, знание которых в жизни не нужно». И вряд ли можно ему сказать, что если не хотите учить физику, заставлять не будем. На самом деле, применить знание всех физических законов человеку, очевидно, в жизни не придется, но общие основы физической науки должен знать каждый образованный человек. Точно также с местным языком. В совершенстве знать его многим вряд ли удастся, но любой человек нередко может очутиться в неизбежной ситуации, когда понимание языка титульной нации может оказаться полезным, как в практическом отношении, так и с точки зрения общекультурного и духовного развития ребенка. Отказ родителей от изучения их ребенком предмета по языку означает, что они нацеливают его на нарушение законодательства. Тем самым они внедряют своему ребенку ущербное мировоззрение. Более того, провокационные действия отдельных родителей по настраиванию своего еще недостаточно зрелого ребенка против изучения местного языка подпадает под статью закона о возбуждении межнациональной розни и подлежит соответствующей реакции со стороны правоохранительных органов. То же самое относится к любым формам такого рода выступлений, включая коллективные письма, митинги, теле- и радиопередачи, выступления в печати, по интернету и т. п. Иначе наблюдается парадоксальная картина: людей, ратующих за равноправное изучение местного и русского языков, нередко объявляют националистами и обвиняют в разжигании межнациональной розни, а отдельные личности, требующие полной отмены изучения местного государственного языка, вроде бы не являются националистами и их ни в чем не обвиняют. Так кто же из них националист, а кто – нет?! Тот, кто за равноправие или тот, кто против него? Тот, кто за изучение только одного русского языка и против – местного, или тот, кто за хорошее знание и русского, и местного государственных языков в республиках?!

Имеется категория должностных лиц, реальное отношение которых к местному языку и порождает вопрос: кто больше всех несет ответственность за решение этой проблемы? В их число входят люди, которые сами по долгу службы и общественному положению должны знать язык и создавать условия для его полноценной реализации. К ним относятся, как отмечалось, первые лица и вся государственная, деловая и интеллектуальная элита регионов, депутаты парламентов субъектов РФ, члены правительства, чиновники разных уровней, главы и служащие районов, муниципальных образований. Прежде всего, местным языком как государственным в совершенстве должен владеть глава региона. Он должен выступать на родном языке на публике, по телевидению или радио, писать статьи в местных изданиях. Если у него есть способности работать во главе региона, то среди них должна присутствовать и не такая уж сложная способность к освоению местного государственного языка. Имея должностную обязанность в совершенстве владеть государственными языками, он должен способствовать их развитию, на деле подавая личный пример правильного осуществления языковой политики. Многие руководители национальных республик – субъектов Российской Федерации хорошо владеют своими родными языками. Среди них главы Дагестана (Р. Абдулатипов), Татарстана (Р. Миниханов), Якутии (Е. Борисов), Калмыкии (А. Орлов), Чечни (Р. Кадыров) и многих других республик. То же самое демонстрируют большинство работников государственных учреждений во многих республиках. Примечательный, хотя и символический, пример уважительного отношения к языку титульной нации продемонстрировал Президент РФ В. Путин, недавно пересказав значительную часть своего выступления на одном из торжественных мероприятий в Казани на татарском языке.

При анализе этих проблем следует иметь в виду и историческую роль русского народа во взаимоотношениях с братскими народами. Русские, ввиду многочисленности и специфических исторических обстоятельств, занимают особое положение в системе российской государственности как основная государствообразующая нация. В принципе, каждый человек, имеющий российское гражданство и не лишенный избирательных прав, является государствообразующим гражданином, и, следовательно, каждая российская национальная общность в соответствии со своими конституционными, законодательными правами и обязанностями обладает своеобразными государствообразующими функциями. Среди них русский народ как ведущий государствообразующий субъект Российской Федерации несет особую ответственность и обязательства за состояние страны. Одним из важных пунктов такой ответственности является солидарное отношение представителей этого народа к нуждам и интересам малых братских народов России, активное и деятельное участие в сохранении и развитии их культуры, языка и традиций. С другой стороны, представители малых народов уже в течение многих веков являются и продолжают быть неотъемлемой частью русской культуры, общественной, экономической, научной, культурной, литературной, языковой и иных форм жизнедеятельности русского народа. Развитие русской культуры и языка отвечает кровным интересам этих народов в равной степени, как их собственной культуры и языка. Более того, хорошее знание русского языка сегодня в практическом отношении им даже нужно в первую очередь, нежели родного. Указанные выше угрозы российской государственности, русской культуре и языку несут лишения не только русскому, но и в равной степени нерусским россиянам. Более того, они могут пострадать больше от негативных последствий глобализации, поскольку в большей мере являются носителями традиционалистской идентичности по сравнению с русскими, обладающими известной долей модернистского, индустриального, и даже постмодернистского менталитета. В свете изложенного неконструктивно делить указанные проблемы на «наши» и «не наши». Развитие и изучение и русского, и местных языков является общим делом и русских и коренных жителей национальных республик.

Дальнейшее развитие братского совместного проживания российских народов предполагает углубление их взаимопонимания. А оно невозможно без изучения и знания языков друг друга. Изучение местных языков и литературы в национальных республиках, их включение в перечень обязательных предметов обучения во всех учебных заведениях с выделением на это равного количества часов наряду с русским языком и литературой отвечает кровным интересам обеспечения безопасности, целостности и процветания российского государства.

Бучило Н. Ф.,

доктор философских наук, профессор кафедры философии Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина

СВЕТСКАЯ И РЕЛИГИОЗНАЯ КУЛЬТУРА В ПЕРСПЕКТИВЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Общая теоретическая установка автора базируется на признании идеи П. А. Флоренского о культовых корнях культуры, базисом которой являлись синкретизм культуры наших далеких предков. Автор руководствуется пониманием ценности религиозной культуры в духовной жизни современного человека. Необходимо подчеркнуть важность и плодотворность взаимовлияния светской и религиозной культуры, несмотря на сложность и противоречивость этого процесса в различные периоды жизни церкви и государства. Светская и религиозная культура взаимно дополняют друг друга, и здоровье общественного организма определяется реализацией данного принципа. В то же время необходимо учитывать специфику светской и религиозной культуры, без понимания которой невозможна эффективная политика управления отношениями этих двух весьма сложных сфер жизни общества и личности.

Определение религии, так или иначе, содержит некоторые неявные предпосылки, отмеченные как влиянием индивидуально-личностных интересов, так и социально-исторического контекста места и времени. Например, А. Ф. Лосев определяет религию как «бесконечную по глубине и широте, неограниченную по пестроте индивидуальных проявлений жизнь духа»[3]. Этимология термина «религия» неоднозначна: лат. «religio» означает благочестие, святыня, предмет культа. Фейербах, Энгельс выводит термин религия из «religare» – т. е. «связывать, соединять». Отсюда определение религии как обозначение отношения, связи, в том числе и сакральной связи, единения с Богом. Существо религии – в сакрализации базовых социальных ценностей в духовном опыте личности и социальной группы. Теология осмысляет массовый религиозный опыт и защищает его ортодоксальную форму.

Важнейшие структурные элементы светской и религиозной культуры – общие. Однако их назначение и использование различно. Религия осознает свое назначение и позиционирует себя в качестве пастыря, управляющего поведением своей паствы. В отличие от светской религиозная культура подчиняет все элементы культуры своей основной задаче – объединение верующих в рамках единой идеологии и подчинение ее регламентам. Опираясь на накопленный человечеством опыт, религия регламентирует важнейшие проявления человеческой жизни: поведение в семье и в быту, моральные предписания, отношение к труду, природе, обществу, государству. На протяжении всей истории существования христианства, а позднее и ислама прослеживается давление религии на все сферы духовной культуры: многие виды и жанры искусства либо вытеснялись из культурного процесса, становились аутсайдерами художественной культуры, либо всецело подчинялись канонам, правилам, идеологическим ограничениям церкви. Семья, ритуалы, хозяйственная деятельность и воспитание детей, положение женщины в семье и обществе – вся жизнь человека от рождения до смерти подчинена церкви, регламентирована ею в деталях. В то же время сакрализация религией базовых ценностей общественной и личной жизни определяет принципиальные различия светской и религиозной культуры, ограничивает возможности их согласия, позитивного сотрудничества на благо общества.

Более сложные отношения складывались между наукой и религией. Религия является одной из необходимых и исторически наиболее ранних форм познания. Ее основное назначение – определение смысла жизни человека, бытия природы и общества. Обосновывая свое представление о конечных смыслах универсума, религия способствует пониманию единства мира и человечества. Однако между научным и религиозным познанием имеют место существенные различия. В отличие от религии наука не столько ищет смысл, сколько стремится открыть объективные законы природы и общества. Поэтому наука и религия руководствуются противоположными ценностными установками: если для науки высшей ценностью является истина, готовность отстаивать истину от предрассудков обыденного мифологического и религиозного представлений, то для религии эта «истина» уже открыта, и содержится в Священном Писании. Имевшие место столкновения науки и церкви свидетельствуют о несовместимости этих двух культур. Церковь оценивала естественнонаучные знания не с точки зрения их истинности, а с точки зрения их соответствия Священному Писанию. Духовный деспотизм церкви имел своим неизбежным следствием представления о несовместимости науки и религии, неявно предполагающий идею несовместимости религиозной и светской культуры. Однако такая точка зрения излишне пессимистична и далека от исторической правды.

Стихийное распространение ранних форм христианства, ислама, других религиозных движений и доктрин сопровождалось процессом институализации, т. е. формированием многообразных иерархических структур, системы социальных институтов, агрессивно распространяющих и защищающих ту веру, которую изначально провозглашали апостолы и которая приобретает статус государственной. Процесс институализации религии представляет собой своеобразный альянс, при котором церковь обретает в институте власти своего покровителя, а власть обретает в церкви надежный инструмент управления поведением людей. В современной России отношения церкви и государства политизированы, при этом власть отдает приоритет православию, т. е. одной из многочисленных религиозных конфессий, предположительно объединяющих большинство населения нашей страны.

История свидетельствует о серьезной динамике в отношениях религиозной и светской культуры, обусловленной распространением различных религиозных конфессий в границах конкретного государства. В философской и социально-исторической литературе преобладает классификация цивилизаций по религиозному признаку. Это не случайно: стихийно возникавшие мифология и религия отвечали потребности в консолидации общества вокруг общих ценностей и сохранении знаний и опыта. Авторитет религии, укреплявшийся в процессе ее институализации, накладывал печать на все проявления социальности и культуры: искусство и быт, государство и политику, воспитание и образование. Поэтому не только в прошлом, но и в современной мире многообразие природных условий, богатство хозяйственной деятельности, оригинальность религиозных практик – придавали цивилизациям особый неповторимый облик.

Различают церковную и внецерковную религиозность. Церковь – особый тип самоуправляемой организации, объединяющей единоверцев на основе вероучения и культа. Поскольку существуют различные религиозные представления и культы, постольку церковь объективно раскалывает общество на единоверцев и «неверных», «иноверцев». Отношение верующих к своей церкви может быть либеральным либо строгим. Либерализм, модернизм и индифферентизм – реальные отношения к религии и церкви в современном мире. В отличие от либерализма конфессионализм означает строгий образ мыслей и поведения, неукоснительное соблюдение правил и догматов церкви, ее устава и правил. Динамика религиозной духовности, предполагающая преобладание конфессионализма, либо, напротив, индифферентизма (и атеизма) в значительной мере объясняется как социально-историческими, так и социально-психологическими факторами. В истории человечества периоды кризиса религии и церкви сменялись религиозным ренессансом, при этом политическая ангажированность церкви могла быть причиной как кризиса религии и церкви, так и возрождения религиозности, пробуждения интереса к экзотике забытого либо малоизвестного религиозного культа. Так, в начале XIX века довольно интенсивный процесс секуляризации расценивался как признак наступления «иррелигиозного будущего». Первая мировая война вызвала к жизни новую религиозно-мистическую волну иррационалистических, антисциентистских доктрин. Сегодня мы также наблюдаем повышение интереса к традиционным религиям, но иного типа религиозности, который проявляется не только в возрождении, но и в возникновении многочисленных нетрадиционных религий, обострении интереса к различного типа эзотерических знаний, возрождении архаических верований.