Ночные тени

А я же, не дожидаясь пока он выйдет, чуть ли не бегом устремилась к воротам базара, который был как раз за поворотом этого магазина.

Смешавшись с толпой зевак и покупателей, я облегченно выдохнула, поняв, что назойливый Гриша, так и не нашел меня в толпе.

Немного переведя дух, я уже внимательно проходила вдоль рядов торговцев, выискивая того, кто продавал яблоки.

На рынке было достаточно многолюдно. Тут и там слышались голоса зазывал, приглушенные сплетни и ругань торговцев, которые друг у друга переманивали покупателей.

– Пшел прочь отсюда. Это мое место!

– Хуюшки, балбес этакий.

Я прошла мимо прилавок с мясом, кренделей, сыра и уже хотела пройти еще один круг, как через несколько рядов увидела прилавок с корзинами яблок. Душа ликовала.

Я уже уверенно направилась в их сторону, как крепкая мужская рука, схватила меня за локоть, резко разворачивая.

– Ну куда же ты? Не убегай

Опять.

Гриша, запыханный, стоял позади меня, но уже не один, а с еще одним юношей, который был по виду чуть старше него. Такой же высокий, но уже в красном мундире расшитый такими же витиеватыми узорами. Он был темноволос, слегка бородат и с бронзовой, загорелой кожей. Юноша смотрел на меня с некоторой брезгливостью и раздражительностью. Его лицо мне казалось до боли знакомым, но я никак не могла вспомнить, где же я видела его раньше.

– Может не будем терять время? – сухо сказал юноша, обращаясь к Грише.

– Ава, я правда не хотел тебя обидеть, – даже не обратив на него внимание, Гриша все так же держал меня за локоть. – Вот, держи. Я купил тебе не только клубничные, – он протянул мне увесистый сверток холщовой ткани, в которой были завернуты леденцы.

Я в недоумении перевела взгляд на сверток, потом опять на него.

– Да бери ты уже эти чертовы леденцы, – прорычал второй юноша. – Не видишь, что ли, что барин тебе их предлагает.

Я ошеломленно протянула к ним руку.

– Ну и зачем ты так? – отвлекся на него Гриша.

– Нечего с челядью возиться. Нам пора быть в царском доме.

Я резко отдернула руку.

В царском доме…

В том доме, где я была служанкой.

Значит, эти двое были из тех послов, которые сегодня должны были прийти на званый ужин. И судя по их внешнему виду, они занимали высокое положение, а значит, мне точно сегодня не сдобровать.

Воспользовавшись замешательством Гриши, я ловко высвободила свою руку, скомкано поклонилась и быстрым шагом вновь постаралась затесаться в толпе.

В след я услышала окрик Гриши и поторопилась еще сильнее.

Не то, чтобы мне не хотелось, Гриша был весьма красив и мне даже немного льстило его внимание, но в голове все время возникало кривое лицо матушки Натальи, которая заставляла нас стоять на горохе каждый раз, когда мы нарушали правила Ордена. А их было достаточно: не сквернословить, не поддаваться чревоугодию, не соблазняться хмельными напитками, не открывать свое сердце порочным чувствам и еще столько запретов, которые держали нас в своеобразных клетках. Я не хотела никогда быть избранной девой, потому что понимала, что если я получу божественное благословение, то променяю клетку Ордена на золотую клетку брака. Выйти замуж за вельможу, рожать детей и не возмущаться, отдать жизнь, если попросят, если так будет нужно. Я хотела быть свободной.

Иногда мне очень хотелось быть Служительницей, потому что только они имели хоть что-то наподобие права выбора в нашем Ордене. Хочешь отдать жизнь сейчас – умри сегодня. Хочешь свободы – иди в патруль за стену. Хотя даже им не позволялось любить всем сердцем того, кого они сами выбирали. И страх внезапной смерти останавливал меня от принятия обета Служительницы.

– Зачем ты купила столько леденцов? – удивленно спросила Марта, разбирая полные корзины, которые я с трудом дотащила до дома с базара.

Чего?

Марта протянула мне знакомый холщовый сверток.

Постойте.

Когда он успел?

– Я не покупала их. Встретила настойчивого стражника, который хотел познакомиться. Он подкинул.

На пухлом лице Марты заиграла улыбка, но она ничего не сказала, убирая сверток на верхнюю полку, где у нее лежало спрятано печенье. Все сладости она прятала там, потому что на эту полку пока еще не залезали маленькие помощницы с кухни.

– Оставлю их на потом.

Я закивала. Им действительно лучше будет там, а не у меня в комнате. Я собрала несколько красных яблок из корзины себе в фартук, чтобы забрать с собой. Любовь к сладким яблокам была не только у Елены, и я иногда этим пользовалась, покупая несколько штук и себе. Марта знала про мою маленькую хитрость, но покрывала меня, хоть и не одобряла. Даже сейчас, она смотрела на меня укоризненно, когда я забирала себе часть покупок.

– Это последний раз, – улыбнулась я, плотнее заворачивая яблоки в фартук. – Правда.

– Уж надеюсь на это, – буркнула она, продолжая расставлять на стол всю базарную поклажу. Я решила сильно не задерживаться на кухне, понимая, что перед самим вечером мне еще необходимо помочь с приготовлениями и еще наведаться к Елене для выбора наряда. Быстро пробежав по нижнему коридору к главному фойе дома, я юркнула на главную широкую лестницу и побежала вверх, на второй этаж. Мне выделили комнату в левом крыле, в самом конце. Добежав до дверей, я боком толкнул ее и вошла. Дверь я привыкла не закрывать на замок, да и не переживала особо, что кто-то решить в нее войти. Брать у меня было нечего.

Комната была маленькой и больше походила на каморку, но в ней было уютно. Мне так казалось. Узкая кровать с балдахином, прикроватной столик, большой стол у окна и сундук с одеждой у двери. Скромно, и по всем правилам нашего Ордена.

Скинув яблоки на стол, я торопливо взглянула на себя в зеркало, висящее на стене. Яркие голубые глаза, переходящие в серые, все такая же бледная кожа с едва уловимым румянцем от солнца и черные, взлохмаченные волосы. Не было ни одного намека на неземную красоту, как любила говорить Ася, когда временами любовалась на себя в зеркало.

Поправив волосы, я в очередной раз заглянула в потайной ящичек под столешницей своего стола. В ящике лежала печать нашего Ордена и старый пергамент с напутствием от матушки Натальи.

«Веди себя благоразумно, Аврора. Ты направляешься в царский город Ирий, и я прошу тебя внимательно следить за разговорами во дворе. Царь Белозар не имеет наследников, но очень хочет оставить власть в своем городе. Он может пойти против правил Ордена и заключить наместнический союз с соседями. Это скверно и неправедно. О его намерениях я хочу знать первой.»

Она была всегда прямолинейна в своих требованиях и перечь ей, значит обрекать себя на унизительные наказания. Одним из ее любимых: порка плетьми по пяткам или спине. От воспоминаний я покрывалась мурашками, потому что мои пятки помнили, какой она бывает.

Скорее всего, Белозар и сам знал, что Орден за ним следит, поэтому у меня не было свободы корреспонденции ни с кем. Все письма, которые приходили мне, сначала попадали ему, и он сам решал, отдавать мне их или нет. И если я писала письма, должна была обязательно отдать ему. Возможно, он боялся огласки моего присутствия, или боялся, что я могу рассказать что-то не то Ордену. Но, как ни странно, за две недели не было ничего, что я могла бы рассказать матушке Наталье. Да и Ася мне не писала, чтобы беспокоиться о таком неудобстве, как невозможность писать письма.

Что меня действительно начало беспокоить за все это время, так это приезд послов. Слишком рано для сбора вельмож в городе для начала празднеств Светочи, но и не настолько странно, чтобы точно знать, что их приезд связан с желанием Белозара оставить власть у себя в руках. Да и на самом деле, что в этом было такого, что настолько могло обеспокоить Орден. Так бы поступил, наверное, любой царь, если у него не было возможности через сыновей претендовать на Светоч. Хотя, мои познания в царских интригах и дипломатии, ограничивались только историями из книг, которые мы читали на занятиях. Так что, если бы действительно был какой-то заговор, то я бы не смогла его различить, даже если бы и смотрела в упор.

Не хочу об этом думать.

Ко мне относились хорошо и мне было этого достаточно.

ЗНАКОМСТВО

– Смирение. Вот, что отличает Деву Ордена от любой другой девушки. – слова матушки Аксиньи звучали громко в тихом классе. Мы сидели каждая за своей партой и записывали ее слова. – Смирение, верность Ордену и Богам. Покорность святой Моране и преданность святой Ладе. – она остановилась возле парты Аси. – Выпрями спину.

Ася дрогнула и отлипла от своего лица, повинуясь замечанию.

– Самый большой грех, который может совершить Дева Ордена – нарушение устоев и правил.

– Даже правило не есть много? – послышалось с дальней парты. Я повернула голову на голос Светланы, которая тихо хихикала.

Матушка Аксинья бросила на нее недовольный взгляд, призывая к тишине.

– Даже нарушение таких правил недопустимо, Светлана, но за них вас не казнят и не выдворят за стены. Кто мне скажет, какие поступки могут привести к таким последствиям.

Я потянула руку вверх, привлекая внимание матушки.

– Нарушение кодекса служительницы. Дезертирство и предательство.

– Верно. Что еще?

– Отказ принимать Светоч, – эти слова дались мне с большим трудом.

– Верно. При нарушении этих правил и устоев, вас могут казнить без суда и без возможности отправиться к святой Моране. В некоторых случаях, особо тяжких, прислужниц и служительниц выдворяют за стены, чтобы те погибли мучительной смертью, напитавшись скверной.

Я нервно поежилась на своем стуле. Пожалуй, это было самым страшным – скверна. Мы все видели, что случается с людьми, которые получали хотя бы толику этого проклятия.

Матушка смерила нас всех взглядом и продолжила медленно расхаживать между рядами парт.

– А были ли уже случае выдворения? – это спрашивала Ася.

– Нет, но были казни.

– За что?

– За неповиновение Ордену и Великому царю.

Главный зал царского дома все больше наполнялся людьми. Он был просторным, с высокими потолками и большими створчатыми окнами в пол. Стены были из белого камня, украшенные резным фартуком из красного дерева. Почти у самого потолка были установлены шесты с полотнищем царского дома, на белом фоне которых был изображен бурый медведь, а сам потолок был украшен белой лепниной и большой хрустальной люстрой со свечами, которая опускалась и поднималась при помощи тонких, но прочных цепей, каждый раз, когда необходимо было зажечь или потушить свечи.

Специально для послов, резной зал украсили парчовыми тканями в цветах гостившего дома: красными и зелеными. Все столы расположили буквой П, чтобы освободить больше места для танцев, а ковры начистили до яркого цвета. Все окна были открыты, чтобы впустить в зал свежий вечерний воздух и, чтобы зеваки, проходящие мимо видели, что сегодня в царском доме праздник.

Камин летом не зажигали, и вместо потрескивающего огня в нем, его украсили охапками сирени и маков. Рядом с ним располагались музыканты, которые уже настраивали свои инструменты: лютни, флейты, свирели и волынки.

На столы накрыли накрахмаленные белые скатерти, и поварихи сновали туда-сюда, выставляя на столы разные яства: перепела, свежие фрукты, головы сыра, кувшины с медовухой и вином.

Маленькие девчушки-помощницы ставили и зажигали свечи.

В красном углу столпились мужчины двора, что-то увлеченно обсуждая, благосклонно наблюдая за приятной, праздничной суетой женщин.

Вот-вот должны были прийти гости.

Мы остановились с Еленой возле массивных, распахнутых дверей зала, ожидая пока мужчины рассядутся по своим местам и, как положено, поприветствуют царицу.

Она была одета все так же, только теперь на ее голове, красовался золотой венок, в точности повторяющий венок из цветов. Вместо бутонов, в него были вплетены рубиновые и изумрудные камни.

Я же стояла от нее чуть поодаль, одетая в белый сарафан с рукавами воланами, с кружевными вставками. Подпоясалась я красным атласным поясом, а вместо украшений, вплела в косу маленькие соцветия бордовой сирени.

Мужчины встали со своих мест, готовые приветствовать царицу.

– Да здравствует Царь и Царица! – хором сказали мужчины, когда Елена прошла во главу стола и остановилась возле своего большого, массивного стула из дуба.

Я же остановилась с правого края стола, там, где и положено было располагаться женщинам.

Все стояли в ожидании царя.

Его приход ознаменовали тяжелые шаги, которые рокотом раздавались в тишине и с каждым шагом становились громче.

Я не так часто сталкивалась с царем Белозаром, потому что вход на мужскую сторону царского дома служанкам был запрещен. Он был высоким мужчиной в возрасте, с едва заметным животиком. На лице росла густая черная борода, у которой кое-где уже появлялась седина. Густые черные брови наседали на карие глаза, от чего его взгляд становился тяжелым и грозным, но, на самом деле, он был очень добр и учтив.

Сегодня он был одет в парадный мундир с золотыми завязками, расшитый квадратными узорами дома, и в черные брюки, в высоких, начищенных сапогах. На голове была золотая царская корона, напоминающая ветки терновника. Белозар величаво прошелся вдоль стола и встал рядом со своей царицей.

– Да здравствует Царь и Царица и славный город Ирий.

Белозар жестом указал всем сесть и все, как один, стали усаживаться за свои места. Заиграла приятная мелодия, зал вновь заполнился тихими мужскими разговорами.

Постепенно за столы начинали садиться и женщины, располагаясь также, с края столов. Все ждали прихода послов.

И они не заставили себя долго ждать. Музыка стихла, когда шум шагов был совсем близко.

Надеюсь, Гриша сегодня не появится в этом зале.

Я нервно вытерла потные ладони и затаив дыхание, отсчитывала приближающие шаги.

Первым вошел высокий темноволосый мужчина среднего возраста в уже знакомом мне зеленом мундире, за ним еще трое молодых юношей. Мне показалось, что сердце от волнения пропустило удар и грудь стянуло в паническом вздохе. Завершали процессию Гриша и его хмурый друг.

Они не были просто служащими послов. Ну, конечно. Мне следовало сразу это понять. Теперь мне точно не сдобровать, если сейчас они меня узнают и расскажут царице и царю о нашем знакомстве.

Я сглотнула и резко отвернулась, чтобы они не заметили, как я с паникой на них смотрю.

Вся процессия поклонилась царю и царице, прошла на свою сторону столов и начала рассаживаться. Вновь заиграла музыка, и зал постепенно начал наполняться звуками тихих разговоров и звоном приборов.

– Великий Царь, – начал главный мужчина среди послов, – я очень рад, что наша встреча все-таки состоялась. – Белозар одобрительно кивнул. – Как видите, наши намерения очень серьезны, ведь сегодня с нами прибыл царевич Стоум.

Посол жестом указал на уже знакомого мне темноволосого юношу.

Вот, откуда я его знала. Его портрет висел в большом триумфальном зале нашего Ордена в древе потомков.

Я взяла кубок и залпом осушила его, пытаясь унять дрожь.

Царевич Стоум.

Кто же тогда Гриша?

Я старалась не дышать, чтобы отчетливее слышать разговор за противоположным столом.

Посол продолжал:

– И вместе с ним сегодня прибыл и царевич Яр из Беловодья.

Краем глаза я увидела, как посол указывал на Гришу.

Дыши, Ава, дыши.

– Душечка, с тобой все хорошо?

Спросила меня Софа, сидящая напротив. Она была женой одного из помещиков, приближенного ко двору. Софа озабочено всматривалась в мое лицо, слегка щурясь, собирая еще больше мелких морщинок вокруг глаз.

– Да, – заикнулась я, – мне непривычно тут быть. Столько много знатных особ. Да и царевичи тут.

Софа мило улыбнулась мне.

– Ну что ты, царевичи – частые гости. Поговаривают, что у царя все-таки есть дочь, которую он тщательно скрывает. И доченька на выданье. Понимаешь, о чем я говорю?

– Царица бы сказала мне, – тень сомнения промелькнула у меня в голове. Неужели Белозар действительно решил воспользоваться наместничеством и пригласил для этого посла из Лыса.

– Не все царица должна докладывать своей служанке, – протянула она, запивая вином из кубка и с ухмылкой в карих глазах, посматривая на меня.

Скрывать царскую дочь от Ордена сродни богохульству. Если бы царская семья скрыла свое чадо, Обряд Светочи не мог бы состояться, а следовательно, быть беде. Орден не допустил бы такого.

Я придвинулась к Софе ближе и заговорщически зашептала:

– А как же Орден? Он бы допустил такое?

Софа от удивления поперхнулась вином и закашляла в исступлении. Его глаза округлились.

– Эти старухи уже ничего не могут сделать, – шикала она сердито.

Убедившись, что нас не подслушивают, она продолжала:

– Весь этот Орден давным-давно уже никому не нужен. Только страху нагоняют почем зря.

Я ахнула про себя. С такими слухами я тоже была знакома. Мирное время давало свой отпечаток – все забыли, что такое, бояться чудовищ из Пустоши.

Такое отношение к нам для меня не было удивительным, но все же.

За многие мирные годы все больше людей перестали верить в силу Мораны. Без нападений мороков и магии нашего Ордена не было, люди переставали верить в силу избранниц. Сомнений с каждым годом становилось все больше, и цари все чаще недовольно роптали на старые обычаи. Пожалуй, только Обряд передачи власти и усмирял их от того, чтобы наложить настоящее вето на весь Орден Мораны.

– О, вот и знаменитые перепела, Марты. – воскликнула Софа, накладывая себе в блюдо румяную птицу с запеченным, молодым картофелем. Она уже напрочь забыла о нашем разговоре и начала с удовольствием пробовать поданную еду.

Мне же кусок в горло не лез.

Печально взглянув на свое пустое блюдо, я решила положить хотя бы несколько ломтиков сыра, чтобы не привлечь внимание маленьких помощниц поварихи, которые снова туда-сюда рядом со столами и предлагали гостям разные яства.

Налив из кувшина в свой кубок еще воды, я начала прислушиваться к разговорам сидящих рядом со мной людей.

– А вы слышали, что в этот раз царевич Стоум будет претендовать на Светоч?

– Да ты что? А как же старший царевич?

– А его царь отлучает от трона за свое распутное поведение.

Тихо перешептывались двое мужчин рядом, то и дело бросая взгляд в сторону посольского стола.

– Тише ты. За такое могут и высечь.

– А мне не страшно, потому что это правда.

Видбор действительно славился своим буйным нравом. Являясь старшим царевичем, он часто участвовал в походах на ведьмаков возле Лысой горы и всегда возвращался с трофеями. Так он называл молодых ведунь, которых приводил в царский дом. По слухам, которые доходили и до нас, Видбор заставлял их обучать его старым ритуалам, чтобы он смог заполучить магическую силу Ордена и силой захватить власть.

Стоум же, по рассказам наших матушек, славился своими дипломатическими уловками и пробивался к власти при помощи союзов с другими сильными домами Яви.

– Самый сильный враг – тот, кто заговаривает зубы, – чеканила матушка Наталья на очередном уроке. – Бойтесь сладких речей вашего противника, потому что они могут запутать вас, и вы обязательно падете от его меча.

Пусть это было сказано и в отношении мороков, но именно к Стоуму ее слова подходили с точностью.

Его надменный взгляд возник в моих воспоминаниях, и я поежилась.

В нем действительно было что-то очень неприятное и настораживающее.

Я повернулась, чтобы бросить быстрый взгляд на послов и наши глаза со Стоумом встретились.

Он смотрел на меня пристально, не отводя своего взгляда и при этом на его лице не дрогнул ни один мускул.

Стоум иногда кивал, подтверждая слова другого мужчины из своей свиты, который с жаром что-то рассказывал ему на ухо и когда мужчина закончил свой рассказ, Стоум повернул голову к нему и что-то коротко произнес.

Неужели узнал?

Тревожность еще сильнее сковала мою грудь. Я уже не могла спокойно сидеть и ждать скандала, который мог разразиться с минуты на минуту.

Я резко встала, даже очень резко, скрепя своим стулом, привлекая еще больше внимание близко сидящих ко мне людей.

Даже Софа, которая в этот момент, увлеченно сплетничала с молодой девушкой рядом, обернулась на меня.

К моим щекам прильнул румянец, который уже начинал жечь мое лицо, когда я скомкано поклонилась царю и царице, и чуть ли не выбегала из главного зала.

Переведя дух в резном коридоре, я облегченно выдохнула, прислонившись к холодной стене.

Теперь то точно все меня заметили.

– С каких пор служанки присутствуют на званом ужине?

Дрожь прошлась по всему моему телу. Я хотела провалиться под землю, под тяжелым взглядом Стоума, который бесшумно, словно тень, вышел следом за мной. Он подошел почти вплотную ко мне и неодобрительно смотрел на меня сверху – вниз.

– Это желание царицы. – Я пыталась говорить невозмутимым голосом, но неловкость все-таки проскальзывала в моих словах, неуверенными нотками.

Стоум ухмыльнулся и наклонился к моему лицу слишком близко. Я вжалась в стену, как загнанная мышка, не в силах пошевелиться.

– Из тебя плохая лгунья, – протянул он. – Я знаю, кто ты на самом деле.

Сердце ухнуло вниз от его слов.

– Что, больше нет слов для дерзости?

Я глубоко вздохнула и шумно выдохнула, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. Его слова еще ничего не значили. Стоум не мог точно знать кто я, а если бы и знал, то наверняка бы сказал сразу и не только мне, воспользовавшись удачей, заполучить себе служительницу Мораны.

– И кто же я? – сказала я более уверенным голосом.

Кончики губ Стоума слегка дрогнули в улыбке.

– Ты дочь одного из помещиков, которая очень любит странные игры с переодеваниями.

Иронично.

– Ваш друг, видимо, тоже из тех, кто любит такие игры. Мне он представился Гришей, а оказался царевичем, – фыркнула я, вздернув подбородок.

Уверенность возвращалась ко мне, как и легкое раздражение от таких пустых разговоров.

– Мой друг любит приударить за безродными, красивыми девушками. Что тут поделать, – его слова звучали, как хлыст, но я не дала ему возможности насладиться ими, растянувшись в саркастической улыбке.

– Вы, видимо, тоже, раз решили пойти за мной. Опасное это дело, царевич, влюбляться в такую безродную, как я.

– Влюбляться? – рассмеялся он.

– Я рада, что смогла вас повеселить. Теперь, с вашего позволения, я могу вновь вернуться в зал? Скоро заметят, что нас в нем нет и начнутся ненужные разговоры, – отрезала я, не давая ему шансов продолжить бессмысленную перепалку.

Смех Стоума резко оборвался, и он вновь взглянул на меня своим холодным взглядом, который пробирал до костей.

– Ты действительно интересная и красивая девушка, и только поэтому я сейчас трачу на тебя свое время. Мой совет тебе – не приближайся к Яру, для твоего же блага.

Он многозначительно посмотрел на меня, повернулся и размеренным шагом пошел вновь в зал.

– Это еще почему?

Мой вопрос, так и завис в воздухе, оставшись неотвеченным.

Я вернулась в зал спустя минут 20 после разговора со Стоумом. Во мне не осталось никакой тревоги и страха, что он невольно расскажет про нашу встречу, потому что он четко дал мне понять, что о нашем знакомстве вообще никто не должен знать.

Безродная.

Я смаковала это слово у себя в голове, пытаясь точно определить, какое именно чувство оно во мне вызывает.

Но ничего кроме пустоты я не ощущала, да и должна была?

Все мы были послушницами, которые не принадлежали к общему миру. У нас не было привилегий, званий или высоких чинов. Мы были все равны. Возможно, именно поэтому, для меня важность крови и положения не имела никакого значения, хотя услышать это в лицо, все же было чуточку неприятно.

Когда я вернулась, в зале уже танцевали кадриль. Танцевальная встреча нескольких пар выросла до настоящего романа. Можно было различить в танце множество глав: «знакомство», «прогулки», «разлуку» и «прощание».

Те, кто не танцевал, вышли из-за столов и разбрелись по залу маленькими группами, обсуждая разные темы.

Елена подозвала меня к себе.

Она и царь мило беседовали с послом Лыса и замолчали, как только я подошла.

– Михаил, – начала Елена, обращаясь к послу, – хочу представить вам Аврору. Она готовится к постригу в Орден, но пока служит нашему дому как моя помощница.

Взгляд темных глаз Михаила пробежался по мне с ног до головы с неприкрытым удивлением.

– Рад знакомству, Аврора.

Он протянул мне свою руку открытой ладонью. Я положила на нее свою ладонь в приветственном жесте, и он по-светски, совершенно непринужденно поцеловал мою руку, щекоча пальцы своими густыми усами.