Дорога в Гарвард и обратно

– Вы сейчас как та уборщица, – доброжелательно сказала мама. – Ваш совет хоть и бесплатный, но бесполезный. Я прочитала эти так называемые лучшие эссе, и я бы в шею гнала некоторых авторов.

– Например?

– Например, одна девица пишет, как она поехала волонтером в Африку.

– Прекрасная тема!

– И там она увидела голодающих детей и, как она пишет, рано постаревших женщин. И как люди пили прямо из лужи, потому что нет водопровода. И как потом, вернувшись домой, в Америку, она стала экономить воду.

– Да, да, это вызывает эмоции, это хороший заход! – отреагировал Влад. – Это то, что нужно!

Мама помолчала. Потом довольно жестко сказала:

– А вам не кажется, Влад, что только полная дебилка в свои семнадцать лет может не знать о голодающих? И только абсолютный социальный аутист может не понимать, что планета не прошита водопроводами? Она вообще не высовывала нос за пределы своего мирка? Не знала, что не везде живут вечно молодые женщины? Это эссе инфантильной дуры, которая впервые увидела жизнь, изумилась, расчувствовалась и написала эту, прости господи, хрень. А другие такие же, как она, только постарше, прочитали, впечатлились и дали этой дуре «зеленый свет». Мне жаль Гарвард, если он ведется на такое.

Повисла тишина.

Наконец Влад начал говорить:

– Надежда, в чем-то вы правы. Но вы слишком категоричны. Поверьте, «зеленый свет» на основании одного эссе тут никому не дают. Значит, были отличные оценки, блестящие рекомендации и прочее. Эссе лишь вишенка на торте, но она должна быть безупречной, чтобы не испортить весь торт. Да, американские школьники иногда производят впечатление отстающих в развитии. Не интеллектуальном, а мировоззренческом. Но в данном случае девочка поехала волонтером в Африку, ее что-то на это сподвигло, а могла остаться дома. И потом, открою секрет: я знал ее, она ходила на мой курс. Лично знаком с профессором, у которого она писала диплом. Знаете про что?

Надежда не отвечала, понимая, что вопрос риторический.

– Про то, как очищать воду. Девушка пыталась сделать прибор, с помощью которого можно очищать воду даже из луж. Так что эта инфантильная дура, как вы ее назвали, делом доказала, что не зря съездила в Африку. Гарвард в ее эссе разглядел готовность служить людям. Кстати, она довела работу до конца. Ее прибор запатентован и продан во многие страны мира. Гарвард инвестировал свои возможности в эту девушку, которую вы только что обругали, и оказался прав.

Мама не перебивала. Только тень на лице, как облачко, потушила ее улыбку.

– Нам нужна история. Понимаете, сюжет про какой-то фрагмент Гошиной жизни. Чтобы в эссе Гоша был самим собой, но как бы в концентрированной версии. Понимаете?

– Да, понимаю. – Мама помолчала. – Вы, Володя, извините меня за девушку. И если встретите ее, передайте ей… Ну, что мы все живем в своем мирке и судим по себе… Короче, скажите ей что-нибудь хорошее от меня.

Влад почувствовал, как тонкая игла проникла в сердце, отчего оно разогналось и погрузилось в мучительно-сладкую боль. То ли от благородства Надежды, то ли просто оттого, что она назвала его Володей.

Через пару дней Гоша прислал эссе, потом еще одно, и еще. Надежда явно вошла во вкус.

Влад выбрал лучшее и поздравил с окончанием основной части вступительного марафона. Теперь мяч был на стороне Гарварда. Там должны были решить, приглашать ли Гошу на интервью.

Гоша ждал ответа из Гарварда. Мама ждала конца Гошиной муки. Влад ждал, когда его снова назовут Володей.

Так все трое замерли в ожидании, объединенные этой странной затеей – поступлением в Гарвард без денег.

Глава 18. Молитва

Документы в Гарвард подаются в электронном виде. На специальный сайт Гоша загрузил результаты экзаменов, рекомендацию из школы, ответы на вопросы про Шишкина и прочую мелочовку. И, конечно, свидетельство о победе в Эмиратах.

Все вместе произвело на приемную комиссию самое благоприятное впечатление. Гоше назначили собеседование, вежливо поинтересовавшись, удобно ли ему в это время.

Собеседование ставило точку во вступительном марафоне. Сегодня вечером все должно было закончиться. Трудно поверить, но в конце тоннеля начал проглядывать свет.

– Мама, что ты делаешь вечером?

– Живу, – на полном серьезе ответила мама.

– А можно ты поживешь в другом месте? Я бы хотел остаться в квартире один.

Мама вопросительно подняла брови.

– У меня интервью, мне проще настроиться, когда никого рядом нет, – пояснил Гоша.

Мама поняла, что он стесняется говорить при ней на английском. Она вообще была догадливой.

Вечером она ушла в кафе, перекрестив Гошу, пока тот не видел.

Когда мама заказывала капучино, ее руки подрагивали от волнения. Дома остался ее сын, ее любимый Гошка, которого неведомые силы мучают вопросами, да еще и на английском языке. Она бессильна ему помочь. Как же это мучительно – стоять в стороне без права заслонить собой сына.

Время тянулось медленно, но на седьмой чашке капучино раздался звонок:

– Мама, у меня все нормально. Иди домой! – Голос был бодрым, даже ликующим.

– Лечу! – пообещала мама, накачанная кофеином под завязку.

Весь вечер Гоша сиял, как начищенная бляха дембеля. Он то затихал со счастливой улыбкой, то вновь вспоминал какой-нибудь эпизод интервью и снова будил маму. Кофе странным образом вырубил ее. Или нервы подвели, и сон пришел как защитная реакция.

– Мам, проснись! – теребил сын. – Прикинь! Он мне говорит: «У вас прекрасный английский язык».

– Прикинула, – послушно реагировала мама.

– Нет, ты слушай дальше. Он, такой, давай разбираться, кто меня учил. Оказалось, что он знает Ирину!

Мама клевала носом.

– Какую?

– Твою подругу.

– Которая кур разводит?

– Мама, сосредоточься!

– Которая мне денег должна?

– Мама! Ирина, которая в Лондоне. У которой оранжевый дерматин на дверях.

– Неужели? – Мама из последних сил изобразила оживление.

– Видать, мир и вправду тесен. Он знает ее мужа и говорит, что тот распродал всех своих собак. А еще он в турнире таком же играл.

– Кто? Муж Ирины?

– Мам! Ну ты что? Тот, кто собеседовал меня.

– В каком турнире?

– Как в Эмиратах.

– Так ты у него выиграл? – Мама почти спала.

– Мам! Ну проснись! Он десять лет назад играл. И ни разу не выиграл. Ни разу! Он, когда услышал, что я победил, так прямо затрясся весь.

Мама кивнула. Это было все, на что она сейчас была способна.

Они стали ждать результатов.

Гоша со страхом открывал почту, боясь найти письмо с отказом. Мама со страхом заглядывала в его глаза. Ей был безразличен Гарвард. Вон, через три остановки от них колледж есть, туда пойти можно. Но она знала, что отказ ранит сына, положившего на это столько сил. Поэтому, засыпая, молилась:

«Боженька, сделай так, чтобы моего Гошку приняли. Он, честное слово, хороший. Он живет по твоим заповедям, хоть и не знает о них. Ты не обижайся, что он не носит крестик. Ты же выше всех этих условностей. Пусть атеист, пусть без креста, но он светлый человечек, чистая душа. Боженька, ты забрал у меня мужа, я сплю в холодной постели. Я не ропщу, забирай еще! Все что хочешь забирай! Только очень тебя прошу, помоги ему. Гошка тебя не подведет, он никогда не сделает ничего тебе во вред. И если у тебя есть компьютер, он его починит. Смешно говорю? Пусть так, только помоги».

То ли материнская молитва оказалась доходчивой до Бога, то ли в Гарварде был недобор гениев, только однажды вечером Гоша закричал из своей комнаты:

– Мама! Меня взяли! Взяли! Мама! На бесплатную! Учебу!

Мама рванула к нему, зацепив дверной косяк. Влетела в комнату и успела подставить плечо, в которое уткнулся ее такой большой сын. Плечо стало влажным. Гошу трясло, он кричал и плакал, не поднимая головы, чтобы она не видела его в таком немужественном виде.

– Взяли! В Гарвард! Меня! Забесплатно!

Мама обхватила его голову и сильнее прижала к себе, чтобы он не видел слез, которые текли по ее лицу. Огромный труд, который осилил ее сын, завершился победой. Не в Гарварде дело. Он задумал, решился, сделал. Без всяких фирм, без денег. Не бросил. Не сломался. Не сошел с дистанции. Сдюжил!

Гордость окатила ее сердце тугой волной горячей радости. Она плакала от счастья за сына, который растет мужчиной.

И когда через час, просветленные и умытые, они позвонили Владу, тот сказал, что иначе и быть не могло. Все, включая Влада, знали, что он врет. Могло быть иначе, не подкрути кто-то наверху шестеренки, открывающие эту дверцу.

Глава 19. Письмо послу

Казалось, что все трудности позади. Даже ЕГЭ можно было сдать спустя рукава. От школьных экзаменов уже ничего не зависело. Гоша просыпался счастливый и засыпал, утомленный потоком счастья, который проходил через него как высоковольтное напряжение.

Немного испортил настроение отец. Узнав, что сын поступил в Гарвард, он позвонил Гоше необычайно оперативно.

– Привет, сын! Ты тут, говорят, отличился, – начал он за здравие. – Как отцу, мне приятно, что у тебя такие достижения.

«Это не достижения, это каторга под надзором Влада», – подумал Гоша.

Но отец не знал, кто такой Влад. Он вообще уже мало что знал о Гоше.

– Однако если ты интересуешься моим мнением…

Гоша не интересовался.

– …то я против того, чтобы ты учился в Гарварде.

От потрясения Гоша потерял дар речи. Отец расценил молчание сына за приглашение к разговору и начал разворачивать свою мысль:

– До меня и раньше доходили слухи, но сейчас я все перепроверил с помощью интернета. Могу выслать ссылки. Интернет переполнен. Все эти их Лиги плюща – сплошной разврат. Алкоголь, наркотики, моральное разложение. Американские университеты напоминают притоны. Разве к этому мы тебя готовили?

– Да, ты готовил меня к честной жизни. Ты даже не смог пережить, что я на сэкономленные деньги купил детали для компа. Это же был обман! – Гоша вспыхнул.

– Мы говорим не о прошлом, а о твоем будущем.

– О моем! Это верно: о моем будущем! И я сам разберусь! – Гоша распалялся все больше.

– Прекрати говорить со мной в таком тоне! – повысил голос отец.

– А ты прекрати нести чушь!

– В твоем возрасте недопустимо хамить отцу!

– А в твоем возрасте недопустимо не знать, что интернет – большая помойка.

Отец кинул трубку, и Гоша понял, что вновь они поговорят очень нескоро. Когда отец жил с ними, при всей его обидчивости ссора перемалывалась жерновами быта. Общий чайник принуждал к миру. Теперь у них с отцом разные чайники. И разные жизни.

Подумать об этом Гоша не успел. Дверной звонок известил о возвращении мамы. Гоша пошел открывать, пытаясь убрать с лица следы телефонного разговора. Вышло, видимо, так себе, потому что мама, едва переступив порог, сказала:

– Не расстраивайся, сынок, мы что-нибудь придумаем.

– Ты о чем? – удивленно спросил Гоша.

– Как о чем? У тебя лицо такое, что, я думала, ты уже знаешь.

Гоша пожал плечами.

– Что я должен знать?

– Американцы с сегодняшнего дня перестали выдавать визы в России. Развод и девичья фамилия, короче. Надо лететь куда-то за визой.

Гоша вспомнил учителя физики. Как он говорил? «Дружба врозь и сиськи набок»?

Как в воду глядел.

И началось выматывающее нервы блуждание по сайтам американских посольств в разных странах. Гоша искал дырочку в непробиваемой стене бюрократического хаоса.

Как он быстро понял, все страны поделились на три группы. Одни прямо на сайте американского консульства писали, что обслуживают только резидентов этой страны. То есть россиянам там виз не давали. Это была неприятная, но честная позиция. Другие страны, которые Гоша отнес к категории «жулики», эту надпись прятали. Сайты были устроены так, что создавалась полная иллюзия, что все проблемы решаемы. Можно заполнить анкету, приложить документы и – о счастье! – заплатить консульский сбор в долларовом эквиваленте. Система все благодарно принимала. Но как только вы пытались записаться на собеседование, приходил стандартный ответ, что это возможно только для резидентов этой страны. Дальше шла перепалка с роботом. На извечный вопрос: «Где деньги, Зин?» – шел стандартный ответ, что надо внимательно читать сайт. И краткая инструкция, как, пройдя по сложному серпантину ссылок, найти это гадское ограничение. Далее следовало неизменное «Деньги не возвращаются». Гоша на эту уловку не попался, но случаев в Сети насобирал десятки.

Наконец, были страны, подставившие плечо россиянам. Таким оказался Казахстан. Россияне массово полетели в Алма-Ату или в Астану за визой. Гоша обрадовался, но рано.

Мест для записи на собеседование не было. Гоша заходил на сайт утром, днем, вечером и даже ночью, но результат был один и тот же: нулевой. Тогда Гоша поинтересовался в чатах, в чем, собственно, дело. Ему ответили, что он лох, если надеется на что-то. Эта сфера монополизирована «жучками», которые используют компьютерных ботов. И дали ему телефон одного из таких «жучков» со странным именем Томас. Гоша понял, что это не настоящее имя. Использование ботов для записи на собеседование преследовалось по закону. Ему стало интересно.

Гоша позвонил:

– Здравствуйте, Томас, вы можете помочь мне с визой в США?

– Могу. Если я не могу, то тебе, парень, уже никто не поможет, – самоуверенно ответил Томас.

– А сколько это будет стоить?

Томас назвал сумму, от которой Гоша закашлялся.

– Нет, это очень дорого. Я сам попытаюсь записаться.

Томас засмеялся.

– Парень, неужели ты думаешь, что я оставлю тебе хоть малейший шанс? Пока ты будешь заносить свой палец, мой бот уже займет это место. Окошки для записи появляются, но перехватить нереально. Человек всегда проигрывает роботу, – нравоучительно пояснил Томас.

– Человек всегда умнее робота, – ответил Гоша.

Последнее, что услышал Гоша, был смех Томаса.

Пришлось засесть за компьютер.

Да, основания для смеха у Томаса определенно были. В этой сфере крутились большие деньги, и к написанию программ привлекли хороших программистов. Да что там хороших? Выдающихся. Гоша не мог сломать бота. Никак. Сидел сутками, но все напрасно. Он рубил головы бота, но на их месте вырастали новые.

Мама с тревогой наблюдала за Гошей. Мучительно переживая свое бессилие и желая хоть как-то помочь сыну, она решилась на крайний шаг.

Встав рано утром, она примостилась за кухонным столиком, положила перед собой лист бумаги и написала:«Послу США в Москве». Потом решила, что без чая такие дела не вершат, и заварила любимый, с бергамотом. Полдела было сделано. Оставалось закончить начатое.

«Уважаемый посол Соединенных Штатов Америки, добрый день! Пишет вам мама будущего студента Гарварда. Сын поступил, но возникли непредвиденные трудности. Ваша страна перестала выдавать визы на территории Российской Федерации. Это ваше право. Мне трудно судить о международных отношениях, хотя в конфликтах между странами, как и между людьми, не бывает правых и неправых. Всегда виноваты обе стороны. Но я не навязываю вам свою точку зрения в области геополитики. Я только прошу вас сделать исключение для моего сына и дать ему визу. Американские преподаватели скажут вам спасибо за талантливого студента».

Подумала и дописала:«Он очень хороший мальчик». Потом еще раз подумала и поставила восклицательный знак.

Расписалась и пошла на почту, чтобы отправить письмо. Адрес посольства она заранее узнала в интернете.

Обычный конверт для необычного адресата провалился в щель синего ящика. Рядом лежали письма в Воронеж и Таганрог, Тверь и Новосибирск. В них сообщалась масса новостей и жизненных подробностей. Но только мамино письмо было подобно пружине, запечатанной в сжатом виде. Стоило его открыть, и поток событий приобретет непредсказуемый и неуправляемый характер.

Мама ничего этого не знала. Радостная, что не напрасно прожила этот утро, она вернулась домой.

Все-таки они были связаны с сыном прочной нитью. Он тоже сиял. Еще вчера ходил поникший, с темными кругами под глазами. Сейчас его было не узнать.

– Мама, я сломал бота! Теперь все смогут сами записываться. По-честному.

– Все – это хорошо. А ты?

– Я уже записался. Через неделю мне надо быть в Алма-Ате.

У мамы мелькнула мысль, что хорошо бы вернуться на почту и упросить как-то достать тот конверт. Но огромная радость, как и огорчение, лишает сил. Ей стало смертельно лень снова топтать ноги. Мама махнула рукой и забыла о письме.

Глава 20. Встреча в аэропорту

В Шереметьево было, как всегда, многолюдно. Современные кочевники с огромными чемоданами светились счастьем дальних дорог. Правда, выглядело это счастье каким-то усталым.

Гоша приехал в аэропорт один. Мама перепутала день недели и в последний момент поняла, что не сможет проводить, чем только обрадовала Гошу. Приятно идти по аэропорту одному, как взрослому.

Волнений особых не было. В Казахстан не нужна виза, да и люди там почти все говорят на русском. Страна-родственник, иначе не скажешь.

Пройдя паспортный контроль, Гоша присел напротив кофейни. Цены кусались, и Гоша ограничился кофейным ароматом. Его всегда интересовал вопрос: если мы чувствуем запах, значит, в организм, на рецепторы, поступают частички вещества. Внимание, вопрос: можно ли наесться запахом?

Гоша вдыхал старательно, глубоко, втягивая носом побольше частичек.

Однако эксперимент прервался довольно неожиданно. Кто-то радостно закричал:

– Гоша!

Прямо перед ним возник сияющий, но все равно бледнолицый Эдик.

– А я смотрю: ты или не ты? Сидит такой, весь в медитации. Вдох-выдох, вдох-выдох, прямо как йог.

– Эдька! Ты как тут? Куда летишь? С родоками?

– Родители дома остались, в Питере. Я сам в Москву прилетел. Сейчас вот в Алма-Ату лечу, по делам. – Эдик старался говорить просто, но выходило все равно с плохо скрываемой гордостью.

У Гоши появилась версия. Осталось ее проверить.

– Зачем тебе Алма-Ата?

– Мне виза нужна, в Америку.

– Туристическая или учебная?

– Учебная, конечно.

Версия подтвердилась, и Гоша присвистнул от полноты чувств.

Эдик понял это по-своему. Он начал зачем-то оправдываться:

– Да нет, это не то, что ты подумал. Я не ради Америки еду. Мне и в Питере хорошо жилось. Мне даже, наверное, нигде лучше не будет. И универ у нас хороший… Просто я хочу научиться… – Эдик покраснел. – Чтобы как ты… Чтобы прямо супер…

– Гарвард? – перебил его Гоша.

– Нет, Массачусетский технологический.

– Так это рядом! Будем в гости друг к другу ездить.

– В каком смысле? – спросил ошарашенный Эдик.

– Соображай быстрее! – засмеялся Гоша. – Ну? Я тоже за визой к казахам лечу. У меня Гарвард!

Эдик стоял потрясенный. На его лице, как в открытой книге, можно было прочесть недоверие, потом изумление и, наконец, безграничную радость. Даже на долю секунды не промелькнула зависть. Гоша это уловил и оценил.

Оказалось, что они летят разными рейсами, с интервалом в полчаса. Видимо, на сегодня лимит на совпадения был исчерпан.

В Алма-Ате они без особых волнений прошли собеседование и получили учебную визу. Паспорт с вклеенной визой потонул в потоке других, ничуть не менее значительных событий. Ребята попробовали царский плов, поднялись на Медео и чуть было не купили домбру.

Не избалованные дружбой со сверстниками, Гоша и Эдик наслаждались избирательным родством душ. Им было хорошо вместе. И то, что в далекой Америке можно будет сесть на автобус и через несколько минут увидеть друг друга, придавало этой дружбе статус спасательного круга.

Они гуляли по городу, и прохожие оборачивались им вслед. Колоритная парочка. Один – загорелый, с густыми волосами, другой – бледный как моль, в широкополой шляпе. И когда бледнолицый парень, разгоряченный разговором, махал руками и сбивал шляпу, загорелый ловко ее подхватывал и напяливал ему на голову.

Дружба – это не только разговоры. Это контур защиты. Кого-то надо защищать от одиночества, кого-то от солнца.

Глава 21. Задание

Все было готово для отъезда. Даже купили новый чемодан. Правда, Гоше хотелось сквозь землю провалиться, когда они с мамой ходили по магазину. Мама под разными предлогами рассказывала продавщицам, что им нужен не просто чемодан, а для Гарварда. Гоша злился на маму. «Потерпи, сынок. Иногда так хочется похвастаться», – тихо шепнула она. И он наступил на горло своему чувству.

Оставались последние дни, которые Гоша посвятил блужданию по Москве. В каждом переулке он находил скрытую прелесть. Город дергал в нем струны, о которых он раньше не догадывался. И гордость, и нежность, и снисхождение. Москва с простоватой хвастливостью претендовала на лучший город мира. Современный город, чья бурлящая, клокочущая энергия не в силах вытеснить «дремотную Азию, опочившую на куполах». Из всех поэтов Гоша уважал Есенина. В Питере можно повеситься, что поэт и сделал. А в Москве он кутил, писал, жил. Москва – город цепляющихся за жизнь.

Размышления Гоши прервал звонок. Высветился неизвестный номер.

– Добрый день, Георгий. Мне нужно с вами поговорить, – приятный мужской баритон. Голос спокойный, но с властным напором.

– Так вы уже говорите.

– Нет, не на бегу. И не по телефону. Подойдите завтра с утра, часикам к десяти, к памятнику Грибоедову, около метро «Чистые Пруды». Мы с вами прогуляемся по бульвару, потолкуем кое о чем.

В принципе, у Гоши дел на завтра не было. И прогулка по бульвару не подрывала его планов на прощание с Москвой. Но с какой стати?

– Назовите хотя бы три причины, по которым я должен завтра ни свет ни заря пилить к памятнику, – сказал он.

– Пилить не надо. Но прийти придется. А причины… – Мужчина задумался. – Кстати, в Гарварде студенты встают рано, придется привыкать.

Гоше не понравилось, что незнакомец вспомнил про Гарвард.

– Откуда вы знаете?

– Завтра. Все завтра.

Раздались гудки, тревожным пунктиром перечеркивающие безмятежное настроение Гоши.

И хотя на следующий день Гоша убеждал себя, что он идет к памятнику просто так, потому что ему самому хочется пройтись по Чистопрудному бульвару, в глубине душе он чувствовал, что не смеет ослушаться незнакомца. Не понравилось ему, что тот вспомнил про Гарвард. Гоша нигде особо не трезвонил об этом. Мама – тем более. Разве что перед продавщицами похвастаться, но это не считается. В кругу своих друзей и коллег мама хранила молчание. При всем своем пофигизме она была суеверной. Считала, что удачу можно спугнуть болтливостью.

Так зачем и почему незнакомец упомянул Гарвард? Гоша стоял у памятника и ломал голову над этим вопросом.

Ровно в десять к нему подошел низенький человек с проплешиной на непропорционально большой голове. Было в нем что-то от хоббита, облысевшего от воспоминаний об орках. Вид скорее комичный, чем величественный.

Гоша непроизвольно улыбнулся. Незнакомец сделал извинительный жест, дескать, ничего не поделаешь, какой есть. Вполне себе добродушный тип.

– Георгий? Осокин? – прозвучал знакомый баритон.

– Допустим.

– Для компьютерного гения вы, что называется, высказываетесь слишком расплывчато. Я думал, что программисты – ребята однозначные.

– Видать, вы много их повидали. У вас ко мне дело? – Гоша решил форсировать разговор.

– Дело – громко сказано. Скорее так, разговор. Что называется, ничего особенного.

– Ну так говорите.

– А как же прогулка? Вы обещали.

– Ничего я не обещал.

– Какой вы ершистый! Прямо на ходу, что называется, подметки срезаете. Давайте все же пройдемся. – Он взял Гошу за локоть и увлек в поток людей, гуляющих по Чистопрудному бульвару. – Заодно и познакомимся.

Он зачем-то полез в карман. Гоша решил, что тот ищет визитку. «Все ясно, работодатель на мою голову», – скривился Гоша.

Мужчина достал небольшую красную книжечку, наметанным движением развернул ее и поднес к глазам Гоши.

Дальнейшее напоминало фильм с субтитрами. Гоша читал то, что озвучивал мужчина.

– Сергей Игнатьевич Клименко, подполковник… – И мужчина назвал организацию, с которой не шутят.

Синяя печать подтверждала, что Сергей Игнатьевич не врет.

Гоша встал столбом. Такого оборота событий он предвидеть не мог. Хотя в каком-то смысле он угадал. Ему сейчас предложат поработать на эту контору, внедрят его в Гарвард. Черта с два!

– Только не надо, молодой человек, придумывать себе лишнее. Никто вас не собирается вербовать, – словно прочитал его мысли Сергей Игнатьевич.

– Точно! Я забыл. Это же называется добровольное сотрудничество… Сразу заявляю: я стукачом не буду, шпионить тоже не стану. Какие у вас еще вакансии есть? – Глаза Гоши горели праведным гневом.

Сергей Игнатьевич стоял спокойно, ничего не изменилось в его позе. Вместе с тем изменилось все. Глаза потеряли добродушную простоватость, они смотрели жестко, как два клинка, направленных на Гошу. И вся его комичная фигура неуловимым образом преобразилась. Теперь это был низенький плешивый бультерьер.