Певец во стане русских воинов: Стихотворения. Баллады. Поэмы

Баллада вторая

Вадим

Du mußt glauben, du mußt wagen,Denn die Götter leih’n kein Pfand:Nur ein Wunder kann dich tragenIn das schöne Wunderland.Schiller[2]

Дмитрию Николаевичу Блудову

Вот повести моей конец —И другу посвященье;Певцу ж смиренному венецБудь дружбы одобренье.Вадим мой рос в твоих глазах;Твой вкус был мне учитель;В моих запутанных стихах,Как тайный вождь-хранитель,Он путь мне к цели проложил.Но в пользу ли услуга?Не знаю… Дев я разбудил,Не усыпить бы друга.* * *В великом Новграде ВадимПленял всех красотою,И дерзким мужеством своим,И сердца простотою.Его утеха – по лесамСкитаться за зверями;Ужасный вепрям и волкамРазящими стрелами,В осенний хлад и летний знойОн с верным псом на ловле;Ему постелей – мох лесной,А свод небесный – кровлей.Уже двадцатая веснаВадимова настала;И, чувства тайного полна,Душа в нем унывала.«Чего искать? В каких странах?К чему стремить желанье?»Но все – и тишина в лесах,И быстрых вод журчанье.И дня меняющийся видНа облаке небесном,Все, все Вадиму говоритО чем-то неизвестном.Однажды, ловлей утомлен,Близ Волхова на брегеОн погрузился в легкий сон…Струи в свободном бегеШумели, по корням древесС плесканьем разливаясь;Душой весны был полон лес;Листочки, развиваясь,Дышали жизнью молодой;Все благовонно было…И солнце с тверди голубойК холмам уж нисходило.И к утру видит сон Вадим:Одеян ризой белой,Предстал чудесный муж пред нимВо взоре луч веселый,Лик важный светел, стан высок,На сединах блистанье,В руке серебряный звонок,На персях крест в сиянье;Он шел, как будто бы летел,И, осенив перстами,Благовестящими воззрелНа юношу очами.«Вадим, желанное вдали;Верь небу; жди смиренно;Все изменяет на земли,А небо неизменно;Стремись, я провожатый твой!»Сказал – и в то ж мгновеньеВ дали явилось голубойПрелестное виденье:Младая дева, лик закрытЗавесою туманной,И на главе ее лежитВенок благоуханный.Вздыхая жалобно, рукойМанило привиденьеИдти Вадима за собой…И юноша в смятеньеК ней, сердцем вспыхнув, полетел..Но вдруг… призрак сокрылся,Вдали звонок один гремел,И бледный луч светился;И вместе с девою пропалСтарик в одежде белой…Вадим проснулся: день сиял,А в вышине… звенело.Он смотрит вдаль на светлый юг:Там ясно все и чисто;Оттоль через обширный лугСтруею серебристойКатился Волхов; небесаСливались там с землею;Туда, за холмы, за леса,Мчал облака толпоюЛетучий, вешний ветерок…Смятенный, в ожиданье,Он смотрит, слушает… звонокУмолк – и все в молчанье.Три сряду утра тот же сон;Душа его в волненье.«О, что же ты, – взывает он, —Прекрасное явленье?Куда зовешь, волшебный глас?Кто ты, пришлец священный?Ах! где она? Увижу ль вас?И сердцу откровенныйПредел откроется ль очам?»Но тщетно он очамиЛетит к далеким небесам…Туман под небесами.И целый мир его мечтойПред ним одушевился.Восток ли свежею красойДенницы золотился —Ему являлся там покровНа образе прелестном.Дышал ли запахом цветов —В нем скорбь о неизвестном,Стремленье в даль, любви тоска,Томление разлуки;И в каждом шуме ветеркаЗвонка призывны звуки.И он, не властный победитьМогущего стремленья,К отцу и к матери проситьИдет благословенья.«Куда (печальная, в слезах,Сказала матерь сыну)?В чужих испытывать странахНеверную судьбину?Постой; на родине твоейДом отчий безопасный;Здесь сладостна любовь друзей;Здесь девицы прекрасны».«Увы! желанного здесь нет;Спокой себя, родная;Меня от вас в далекий светВедет рука святая.И не задремлет ни на часХранитель постоянный.Но где он? Чей я слышал глас?Кто вождь сей безымянный?Куда ведет? Какой стезей?Не знаю – и напрасенВ незнанье страх… жив спутник мой:Путь веры безопасен».Надев на сына крест златой,Ответствует родная:«Прости, да будет над тобойЕго любовь святая!»Снимает со стены отецСвои доспехи ратны:«Прости, вот меч мой кладенец,Мой щит и шлем булатный».Сын в землю матери, отцу;Целует образ; плачет;Конь борзый подведен к крыльцу;Он сел – он крикнул – скачет…И пыльный по дороге следПоднял конь быстроногий;Но вот уже и следу нет:И пыль слилась с дорогой…Вздохнул отец; со вздохом матьПошла в свою светлицу;Ей долго ночь в слезах встречать,В слезах встречать денницу;Перед владычицей зажглаС молитвою лампаду:Чтобы ему покров была,Чтоб ей дала отраду.Вот на распутии Вадим.Весь мир неизмеримыйЕму открыт; за ним, пред нимПоля необозримы;В чужбине он; в желанный крайНеведома дорога.«Что ж медлишь? Верь – не выбирай;Вперед, во имя бога;Куда и как привесть меня.То вождь мой знает боле».Так он подумал – и коняПустил бежать по воле.И добрый конь как будто самСвою дорогу знает;Он все на юг; он по полямПуть новый пробивает;Поток ли встретит – и в поток;Лишь только пена прыщет.Ко рву ль примчится – разом скок,Лишь только воздух свищет.Заглох ли лес – с ним широкаДорога в чаще леса;Утес ли крут – он седокаСтрелой на круть утеса.Бегут за днями дни; ВадимВсе дале; конь послушныйНе устает: и всюду имВ пути прием радушный:Ко граду ль случай заведет,К селу ль, к лачужке ль дымной —Везде пришельцу у воротПривет гостеприимный;Везде заботливо даютХлеб-соль на подкрепленье,На темну ночь святой приют,На путь благословенье.Когда ж застигнет мрак ночнойВ лесу иль в поле чистом —Наш витязь, щит под головой,Спит на ковре росистомБлагоуханной муравы;Над ним катясь, сияютНочные звезды; вкруг главыМладые сны летают;И конь, не дремля, сторожит;И к стороне той, мнится,И зверь опасный не бежитИ змей приползть боится.И дни бегут – весна прошла,И соловьи отпели,И липа в рощах зацвела,И нивы пожелтели.Вадим все дале; уж пред нимШирокий Днепр сияет;Он едет берегом крутым,И взор его летаетС высот по злачным берегам:Здесь видит луг цветущий,Там златоверхий город, тамБлиз вод рыбачьи кущи.Однажды – вечер знойный рделНа небе; лес дремучийСквозь пламень зарева синел,И громовые тучи,Вслед за багровою луной,С востока поднимались,И яркой молнии змеейВ их недре извивались —Вадим въезжает в темный лес;Там все в тени молчало;Лишь трепетание древесГрозу предвозвещало.И дичь являлася кругом;Чуть небеса сквозь сениСветили гаснущим лучом;И дерева, как тени,Мелькали в бездне темнотыС разверзтыми ветвями.Вадим вперед – хрустят кустыПод конскими ногами;Везде плетень из сучьев имДорогу задвигает…Но их мечом крушит Вадим,Конь грудью разрывает.И едет он уж целый час;Вдруг – жалобные крики;То нежный и молящий глас,То яростный и дикий.Зажглась в нем кровь; на вопли онСквозь чащу ветвей рвется;Конь пышет, лес трещит, и стонВсе ближе раздается;И вдруг под ним в дичи глухой,Как будто из тумана,Чуть освещенная луной,Открылася поляна.И что ж у витязя в глазах?Шумя между кустами,С медвежьей кожей на плечах,С дубиной за плечами,Огромный великан бежитИ на руках могучихКрасавицу младую мчит;Она, в слезах горючих,То силится бороться с ним,То скорбно вопит к богу…«Стой!» – крикнул хищнику ВадимИ заслонил дорогу.Ни слова тот на грозну речь;Как бешеный отпрянул,Сорвал дубину с крепких плеч,Взмахнул, в Вадима грянул,И очи вспыхнули, как жар…Конь легкий отшатнулся,В корнистый дуб пришел удар,И дуб, треща, погнулся;Вадим всей силою мечаУдарил в исполина —Рука отпала от плеча,И в прах легла дубина.И хищник, рухнув, захрипелПод конскими ногами;Рванулся встать; оцепенелИ стих, грозя очами;И смерть молчаньем заперлаУста, вопить отверзты;И, роя землю, замерлаРука, разинув персты.Спешит к похищенной Вадим;Она как лист дрожалаИ, севши на коня за ним,В слезах к нему припала.«Скажи мне, девица, кто ты?Кто буйный оскорбительТвоей девичьей красоты?И где твоя обитель?»«Князь киевский родитель мой;Град Киев недалеко;Проедем скоро лес густой,Увидим брег высокий:Под брегом тем кипят, шумятВ скалах струи Днепровы,На бреге том и Киев-град,Озолоченны кровы;Я там дни мирные вела,Не знаяся с кручиной,И в старости отцу былаУтехою единой.Не в добрый час литовский князь,Враг церкви православной,Меня узрел и, распалясьДушою зверонравной,Послал к нам в Киев-град гонца,Чтоб, тайною рукоюМеня похитив у отца,Умчал в Литву с собою.Он скрылся на Днепре-рекеВ лесном уединенье,От Киева невдалеке;О дерзком замышленьеНикто и сонный не мечтал;Губитель не встречалсяВ лесу ни с кем; как волк, он ждалДобычи – и дождался.Я нынче раннею поройВ луг вышла, полевыеСбирать цветки; пошли со мнойПодружки молодые.Мы ро́су брали на цветах,Росою умывались,И рвали ягоды в кустах,И громко окликались.Уж солнце жгло с полунебес;Я шла одна; кустамиВилась дорожка; темный лесЧернел перед глазами.Вдруг шум… смотрю… злодей за мной:Страх подкосил мне ноги;Он сильною меня рукойСхватил – и в лес с дороги.Ах! что б в удел досталось мне,Что было бы со мною,Когда б не ты? В чужой странеИзныла б сиротою.От милых ближних вдалекеЖивет ли сердцу радость?И в безутешной бы тоскеМоя увяла младость;И с горем дряхлый мой отецПовлекся бы ко гробу…Но слабость защитил творец,Сразил всевышний злобу».Меж тем с поляны в гущинуВъезжает витязь; тучи,Толпясь, заволокли луну;Стал душен лес дремучий…Гроза сбиралась; меж листовДождь крупный пробивался,И шум тяжелых облаковС их ропотом мешался…Вдруг вихорь набежал на лесИ взрыл дерев вершины,И загорелися небесКипящие пучины.И все взревело… дождь рекой;Гром страшный, треск за треском:И шум воды, и вихря вой;И поминутным блескомВоспламеняющийся лес;И встречу, справа, слеваРяды валящихся древес;Конь рвется; в страхе дева;И, заслонив ее щитом,Вадим смятенный ищет,Где б приютиться… но кругомВсе дичь, и буря свищет.И вдруг уж нет дороги им;Стена из камней мшистых:Гром мчался по бокам крутым;В расселинах лесистыхСпираясь, вихорь бушевал,И молнии горели,И в бездне бури груды скалСверкали и гремели.Вадим назад… но вдруг удар!Ель, треснув, запылала;По ветвям пробежал пожар,Окрестность заблистала.И в зареве открылась имПещера под скалою.Спешит к убежищу Вадим;Заботливой рукоюОн снял сопутницу с коня,Сложил с рамен кольчугу,Зажег костер и близ огня,Взяв на руки подругу,На броню сел. Дымясь, сверкалВ костре огонь трескучий;Поверх пещеры гром летал,И бунтовали тучи.И прислонив к груди своейВадим княжну младуюИз золотых ее кудрейЖал влагу дождевую;И, к персям девственным устаПрижав, их грел дыханьем;И в них вливалась теплота;И с тихим трепетаньемОни касалися устам;И девица молчала;И, к юноши прильнув плечам,Рука ее пылала.Лазурны очи опустя,В объятиях ВадимаОна, как тихое дитя,Лежала недвижима;И что с невинною душойСбылось – не постигала;Лишь сердце билось, и порой,Вся вспыхнув, трепетала;Лишь пламень гаснущий сиялСквозь тень ресниц склоненных,И вздох невольный вылеталИз уст воспламененных.А витязь?.. Что с его душой?..Увы! сих взоров сладость,Сих чистых, под его рукойГорящих персей младость,И мягкий шелк кудрей густых,По раменам разлитых,И свежий блеск ланит младых,И уст полуоткрытыхПалящий жар, и тихий глас,И милое смятенье,И ночи таинственный час,И вкруг уединенье —Все чувства разжигало в нем…О власть очарованья!Уже, исполнены огнемКипящего лобзанья,На девственных ее устахЕго уста горелиИ жарче розы на щекахДрожащей девы рдели;И все… но вдруг смутился онИ в радостном волненьеЗатрепетал… знакомый звонРаздался в отдаленье.И долго, жалобно звенелОн в бездне поднебесной;И кто-то, чудилось, летел,Незримый, но известный;И взор, исполненный тоской,Мелькал сквозь покрывало;И под воздушной пеленойПечальное вздыхало…Но вдруг сильней потрясся лес,И небо зашумело…Вадим взглянул – призра́к исчез;А в вышине… звенело.И вслед за милою мечтойДуша его стремится:Уже, подернувшись золой,Едва-едва куритсяВ костре огонь; на небесахНет туч, не слышно рева;Небрежно на его руках,Припав к ним грудью, деваМладенческий вкушает сонИ тихо, тихо дышит;И близок уж рассвет; а онНе видит и не слышит.Стал веять свежий ветерок,Взошла звезда денницы,И обагрянился восток,И пробудились птицы;Копытом топнув, конь заржал;Вадим очнулся – ясноВсе было вкруг; но сон смыкалГлаза княжны прекрасной;К ней тихо прикоснулся он;Вздохнув, она оделаВласами грудь сквозь тонкий сон,Взглянула – покраснела.И витязь в шлеме и бронеИз-под скалы с княжноюВыходит. Солнце в вышинеГорело; под горою,Сияя, пену расстилалПо камням Днепр широкий;И лес кругом благоухал;И благовест далекийБыл слышен. На коня Вадим,Перекрестясь, садится;Княжна по-прежнему за ним;И конь по брегу мчится.Вдруг путь широкий меж древес:Их чаща раздалася,И в голубой дали небес,Как звездочка, зажгласяГлава Печерская с крестом.Конь скачет быстрым скоком;Уж в граде он; уж пред дворцом;И видят: на высокомКрыльце великий князь стоит;В очах его кручина;Перед крыльцом народ кипит,И строится дружина.И смелых вызывает онВ погоню за княжноюИ избавителю свой тронСулит с ее рукою.Но топот слышен в тишине;Густая пыль клубится;И видят, с девой на конеКрасивый всадник мчится.Народ отхлынул, как волна;Дружина расступилась;И на руках отца княжнаПри кликах очутилась.Обняв Вадима, князь сказал:«Я не нарушу слова;В тебе господь мне сына далЗаменою родного.Я стар: будь хилых старца днейОпорой и усладой;А смелой доблести твоейБудь дочь моя наградой.Когда ж наступит мой конец,Тогда мою державуИ светлый княжеский венецНаследуй в честь и славу».И громко, громко раздалосьДружины восклицанье;И зашумело, полилосьПо граду ликованье;Богатый пир на весь народ;Весь город изукрашен;Кипит в заздравных кружках мед,Столы трещат от брашен;Поют певцы; колоколаГудят не умолкая;И от огней потешных мглаЗарделася ночная.Веселье всем; один ВадимНе весел – мысль далеко.Сердечной думою томим,Безмолвен, одинокий,Ни песням, ни приветам онНе внемлет, равнодушный;Он ступит шаг – и слышит звон;Подымет взор – воздушныйПризрак летает перед нимВ знакомом покрывале;Преклонит слух – твердят: «Вадим,Не забывайся, дале!»Идет к Днепровым берегамОн тихими шагамиИ, смутен, взор склонил к водам…Небесная с звездамиБыла в них твердь отражена;Вдали, против заката,Всходила полная луна;Вадим глядит… меж златаОсыпанных луною волнКак будто бы чернеет,В зыбях ныряя, легкий челн,За ним струя белеет.Глядит Вадим… челнок плывет…Натянуто ветрило;Но без гребца весло гребет;Без кормщика кормило,Вадим к нему… К Вадиму он…Садится… челн помчало…И вдруг… как будто с юга звон;И вдруг… все замолчало…Плывет челнок; Вадим глядит;Сверкая, волны плещут;Лесистый брег назад бежит;Ночные звезды блещут.Быстрей, быстрей в реке волна;Челнок быстрей, быстрее;Светлее на небе луна;На бреге лес темнее.И дале, дале… все кругомМолчит… как великаны,Скалы нагнулись над Днепром;И, черен, сквозь туманыГлядится в реку тихий лесС утесистой стремнины;И уж луна почти небесДошла до половины.Сидит, задумавшись, Вадим;Вдруг… что-то пролетело;И облачко луну, как дымНевидимый, одело;Луна померкла; по волнам,По тихим сеням леса,По брегу, по крутым скаламРаскинулась завеса;Шатнул ветрилом ветерок,И руль зашевелился,Ко брегу повернул челнок,Доплыл, остановился.Вадим на брег; от брега челн;Ветрило заиграло;И вдруг вдали, с зыбями волнСмешавшись, все пропало.В недоумении Вадим;Кругом скалы как тучи;Безмолвен, дик, необозрим,По камням бор дремучийС реки до брега вышиныВосходит; все в молчанье…И тускло падает луныНа мглу вершин сиянье.И тихо по скалам крутым,Влекомый тайной силой,Наверх взбирается Вадим.Он смотрит – все уныло;Как трупы, сосны под травойОбрушенные тлеют;На сучьях мох висит седой;Разинувшись, чернеютРасселины дуплистых пней,И в них глазами блещетСова, иль чешуями змей,Ворочаясь, трепещет.И, мнится, жизни в той странеОт века не бывало;Как бы с созданья в мертвом снеДрева, и не смущалоИх сна ничто: ни ветеркаПеред денницей шепот,Ни легкий шорох мотылька,Ни вепря тяжкий топот.Уже Вадим на вышине;Вдруг бор редеет темный;Раздвинулся… и при лунеЯвился холм огромный.И на вершине древний храм;Блестящими крестамиУвенчаны главы, к дверямТяжелыми винтамиОгромный пригвожден затвор;Вкруг храма переходы,Столбы, обрушенный забор,Растреснутые сводыТрапезы, келий ряд пустых,И всюду по колениПолынь, и длинные от нихПо скату холма тени.Вадим подходит: невдалиМогильный виден камень,Крест наклонился до земли,И легкий, бледный пламень,Как свечка, теплится над ним;И ворон, птица ночи,На нем, как призрак, недвижимСидит, унылы очиВперив на месяц. Вдруг, крыломВзмахнув, он пробудился,Взвился… и на небе пустом,Трикраты крикнув, скрылся.Объял Вадима тайный страх;Глядит в недоуменье —И дивное тогда в глазахВадимовых явленье:Он видит, некто приподнялИссохшими рукамиМогильный камень, бледен встал,Туманными очамиБлеснул, возвел их к небесам,Как будто бы моляся,Пошел, стучаться начал в храм…Но дверь не отперлася.Вздохнув, повлекся дале он,И тихий под стопамиБыл слышен шум, и долго, стонПуская, меж стенами,Между обломками столбов,Как бледный дым, мелькалаБредуща тень… вдруг меж кустовВдали она пропала.Там, бором покровен, утесВздымался, крут и страшен,И при луне из-за древесЯвлялись кровы башен.Вадим туда: уединен,На груде скал мохнатых,Над черным бором, обнесенОградой стен зубчатых,Стоит там замок, тих, как снаБезмолвное жилище,И вся окрест его странаУгрюма, как кладбище;И башни по углам стоят,Как призраки седые,И сгромоздилися у вратСкалы сторожевые.Душа Вадимова полнаСмятенным ожиданьем —И светит сумрачным лунаСквозь облако сияньем.Но вдруг… слетел с луны туман,И бор засеребрился,И замок весь, как великан,Над бором осветился;И от востока ветерокПодул передрассветный,И, чу!.. из-за стены звонокПослышался приветный.И что ж он видит? По стене,Как тень уединенна,С восточной к западной стране,Туманным облеченнаПокровом, девица идет;Навстречу к ней другая;И та, приближась, подаетЕй руку и, вздыхая,Путь одинокий вдоль стеныНа запад продолжает;Другая ж, к замку с вышиныСпустившись, исчезает.И за идущею воследВадим летит очами;Уж, ясен, молодой рассветВстает меж облаками;Уж загорается восток…Она все дале, дале;И тихо ранний ветерокИграет в покрывале;Идет – глаза опущены,Глава на грудь склонилась —Пришла на поворот стены;Поворотилась; скрылась.Стоит как вкопанный Вадим;Душа в нем замирает:Как будто лик свой перед нимСудьба разоблачает.Бледнее тусклая луна;Светлей восток багровый;И озаряется стена,И ярко блещут кровы;К восточной обратясь стране,Ждет витязь… вдруг вспылалаВ нем кровь… глядит… там на стенеИдущая предстала.Идет; на темный смотрит бор;Как будто ждет в волненье;Как бы чего-то ищет взорВ пустынном отдаленье…Вдруг солнце в пламени лучейНа крае неба стало…И витязь в блеске перед ней!Как облак, покрывалоСлетело с юного чела —Их встретилися взоры;И пала от ворот скала,И раздались их створы.Стремится на ограду он;Идет она с ограды;Сошлись… о вещий, верный сон!О час святой награды!Свершилось! все – и ранних летПрекрасные желанья,И озаряющие светМладой души мечтанья,И все, чего мы здесь не зрим,Что вере лишь открыто, —Все вдруг явилось перед ним,В единый образ слито!Глядят на небо, слезы льют,Восторгом слов лишенны…И вдруг из терема идутК ним девы пробужденны:Как звезды, блещут очеса;На ясных лицах радость,И искупления краса,И новой жизни младость.О сладкий воскресенья час!Им мнилось: мир рождался!Вдруг… звучно благовеста гласВ тиши небес раздался.И что ж? храм божий отворен;Там слышится моленье;Они туда: храм освещен;В кадильницах куренье;Перед угодником горит,Как в древни дни, лампада,И благодатное бежитСияние от взгляда:И некто, светел, в алтареПростерт перед потиром,И возглашается горе́Хвала незримым клиром.Молясь, с подругой стал ВадимПред царскими дверями,И вдруг… святой налой пред ним;Главы их под венцами;В руках их свечи зажжены;И кольца обручальныНа персты их возложены;И слышен гимн венчальный…И вдруг… все тихо! гимн молчит;Безмолвны своды храма;Один лишь, та́инствен, блеститАлтарь средь фимиама.И в сем молчанье кто-то к нимПриветный подлетает,Их кличет именем родным,Их нежно отзывает…Куда же?.. о священный вид!Могила перед ними;И в ней спокойно; дерн покрытЦветами молодыми;И дышит ветерок окрест,Как дух бесплотный вея;И обвивает светлый крестПрекрасная лилея.Они упали ниц в слезах;Их сердце вести ждало,И трепетом священный прахМогилы вопрошало…И было все для них ответ:И холм помолоделый,И луга обновленный цвет,И бег реки веселый,И воскрешенны древесаС вершинами живыми,И, как бессмертье, небесаСпокойные над ними…Промчались веки вслед векам…Где замок? где обитель?Где чудом освященный храм?Все скрылось… лишь, хранительДавно минувшего, живетНа прахе их преданье.Есть место… там игривых водПленительно сверканье;Там вечно зелен пышный лес;Там сладок ветра шепотИ с тихим говором древесВолны слиянный ропот.На месте оном – так гласитПравдивое преданье —Был пепел инокинь сокрыт:В посте и покаяньеПри гробе грешника-отцаОни кончины ждалиИ примиренного творцаВ молитвах прославляли…И улетела к небесамС земли их жизнь святая,Как улетает фимиамС кадил, благоухая.На месте оном – в светлый часЗемли преображенья —Когда, послышав утра глас,С звездою пробужденья,Востока ангел в тишинеНа край небес взлетаетИ по туманной вышинеЗарю распростирает,Когда и холм, и луг, и лес —Все оживленным зритсяИ пред святилищем небес,Как жертва, все дымится, —Бывают тайны чудеса,Невиданные взором:Отшельниц слышны голоса;Горе хвалебным хоромПоют; сквозь занавес зариБлистает крест; слиянныИз света зрятся алтари;И, яркими венчанныЗвездами, девы предстоятС молитвой их святыне,И серафимов тьмы кипятВ пылающей пучине.1814–1817

Рыбак

Бежит волна, шумит волна!Задумчив, над рекойСидит рыбак; душа полнаПрохладной тишиной.Сидит он час, сидит другой;Вдруг шум в волнах притих..И влажною всплыла главойКрасавица из них.Глядит она, поет она:«Зачем ты мой народМанишь, влечешь с родного днаВ кипучий жар из вод?Ax! если б знал, как рыбкой житьПривольно в глубине,Не стал бы ты себя томитьНа знойной вышине.Не часто ль солнце образ свойКупает в лоне вод?Не свежей ли горит красойЕго из них исход?Не с ними ли свод неба слитПрохладно-голубой?Не в лоно ль их тебя манитИ лик твой молодой?»Бежит волна, шумит волна…На берег вал плеснул!В нем вся душа тоски полна.Как будто друг шепнул!Она поет, она манит —Знать, час его настал!К нему она, он к ней бежит…И след навек пропал.Январь 1818

Лесной царь

Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?Ездок запоздалый, с ним сын молодой.К отцу, весь издрогнув, малютка приник;Обняв, его держит и греет старик.«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?»«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:Он в темной короне, с густой бородой».«О нет, то белеет туман над водой».«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;Веселого много в моей стороне:Цветы бирюзовы, жемчужны струи;Из золота слиты чертоги мои».«Родимый, лесной царь со мной говорит:Он золото, перлы и радость сулит».«О нет, мой младенец, ослышался ты:То ветер, проснувшись, колыхнул листы».«Ко мне, мой младенец; в дуброве моейУзнаешь прекрасных моих дочерей:При месяце будут играть и летать,Играя, летая, тебя усыплять».«Родимый, лесной царь созвал дочерей:Мне, вижу, кивают из темных ветвей».«О нет, все спокойно в ночной глубине:То ветлы седые стоят в стороне».«Дитя, я пленился твоей красотой:Неволей иль волей, а будешь ты мой».«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».Ездок оробелый не скачет, летит;Младенец тоскует, младенец кричит;Ездок погоняет, ездок доскакал…В руках его мертвый младенец лежал.Март (?) 1818

Замок Смальгольм, или Иванов вечер

До рассвета поднявшись, коня оседлалЗнаменитый Смальгольмский барон;И без отдыха гнал, меж утесов и скал,Он коня, торопясь в Бротерстон.Не с могучим Боклю совокупно спешилНа военное дело барон;Не в кровавом бою переведаться мнилЗа Шотландию с Англией он;Но в железной броне он сидит на коне;Наточил он свой меч боевой;И покрыт он щитом; и топор за седломУкреплен двадцатифунтовой.Через три дни домой возвратился барон,Отуманен и бледен лицом;Через силу и конь, опенен, запылен,Под тяжелым ступал седоком.Анкрамморския битвы барон не видал,Где потоками кровь их лилась,Где на Эверса грозно Боклю напирал,Где за родину бился Дуглас;Но железный шелом был иссечен на нем,Был изрублен и панцирь и щит,Был недавнею кровью топор за седлом,Но не английской кровью покрыт.Соскочив у часовни с коня за стеной,Притаяся в кустах, он стоял;И три раза он свистнул – и паж молодойНа условленный свист прибежал.«Подойди, мой малютка, мой паж молодой,И присядь на колена мои;Ты младенец, но ты откровенен душой,И слова непритворны твои.Я в отлучке был три дни, мой паж молодой;Мне теперь ты всю правду скажи:Что заметил? Что было с твоей госпожой?И кто был у твоей госпожи?»«Госпожа по ночам к отдаленным скалам,Где маяк, приходила тайком(Ведь огни по горам зажжены, чтоб врагамНе прокрасться во мраке ночном).И на первую ночь непогода была,И без умолку филин кричал;И она в непогоду ночную пошлаНа вершину пустынную скал.Тихомолком подкрался я к ней в темноте;И сидела одна – я узрел;Не стоял часовой на пустой высоте;Одиноко маяк пламенел.На другую же ночь – я за ней по следамНа вершину опять побежал, —О творец, у огня одинокого тамМне неведомый рыцарь стоял.Подпершися мечом, он стоял пред огнем,И беседовал долго он с ней;Но под шумным дождем, но при ветре ночномЯ расслушать не мог их речей.И последняя ночь безненастна была,И порывистый ветер молчал;И к мая́ку она на свиданье пошла;У маяка уж рыцарь стоял.И сказала (я слышал): «В полуночный час,Перед светлым Ивановым днем,Приходи ты; мой муж не опасен для нас:Он теперь на свиданье ином;Он с могучим Боклю ополчился теперь:Он в сраженье забыл про меня —И тайком отопру я для милого дверьНакануне Иванова дня».«Я не властен прийти, я не должен прийти,Я не смею прийти (был ответ);Пред Ивановым днем одиноким путемЯ пойду… мне товарища нет».«О, сомнение прочь! безмятежная ночьПред великим Ивановым днемИ тиxa и темна, и свиданьям онаБлагосклонна в молчанье своем.Я собак привяжу, часовых уложу,Я крыльцо пересыплю травой,И в приюте моем, пред Ивановым днем,Безопасен ты будешь со мной».«Пусть собака молчит, часовой не трубит,И трава не слышна под ногой, —Но священник есть там; он не спит по ночам;Он приход мой узнает ночной».«Он уйдет к той поре: в монастырь на гореПанихиду он позван служить:Кто-то был умерщвлен; по душе его онБудет три дни поминки творить».Он нахмурясь глядел, он как мертвый бледнел,Он ужасен стоял при огне.«Пусть о том, кто убит, он поминки творит:То, быть может, поминки по мне.Но полуночный час благосклонен для нас:Я приду под защитою мглы».Он сказал… и она… я смотрю… уж однаУ мая́ка пустынной скалы».И Смальгольмский барон, поражен, раздражен,И кипел, и горел, и сверкал.«Но скажи наконец, кто ночной сей пришлец?Он, клянусь небесами, пропал!»«Показалося мне при блестящем огне:Был шелом с соколиным пером,И палаш боевой на цепи золотой,Три звезды на щите голубом».«Нет, мой паж молодой, ты обманут мечтой;Сей полуночный мрачный пришлецБыл не властен прийти: он убит на пути;Он в могилу зарыт, он мертвец».«Нет! не чудилось мне; я стоял при огне,И увидел, услышал я сам,Как его обняла, как его назвала:То был рыцарь Ричард Кольдингам».И Смальгольмский барон, изумлен, поражен,И хладел, и бледнел, и дрожал.«Нет! в могиле покой; он лежит под землейТы неправду мне, паж мой, сказал.Где бежит и шумит меж утесами Твид,Где подъемлется мрачный Эльдон,Уж три ночи, как там твой Ричард КольдингамПотаенным врагом умерщвлен.Нет! сверканье огня ослепило твой взгляд:Оглушен был ты бурей ночной;Уж три ночи, три дня, как поминки творятЧернецы за его упокой».Он идет в ворота, он уже на крыльце,Он взошел по крутым ступенямНа площадку, и видит: с печалью в лице,Одиноко-унылая, тамМолодая жена – и тиха, и бледна,И в мечтании грустном глядитНа поля, небеса, на Мертонски леса,На прозрачно бегущую Твид.«Я с тобою опять, молодая жена».«В добрый час, благородный барон.Что расскажешь ты мне? Решена ли война?Поразил ли Боклю иль сражен?»«Англичанин разбит; англичанин бежитС Анкрамморских кровавых полей;И Боклю наблюдать мне маяк мой велитИ беречься недобрых гостей».При ответе таком изменилась лицомИ ни слова… ни слова и он;И пошла в свой покой с наклоненной главой,И за нею суровый барон.Ночь покойна была, но заснуть не дала.Он вздыхал, он с собой говорил:«Не пробудится он; не подымется он;Мертвецы не встают из могил».Уж заря занялась; был таинственный часМеж рассветом и утренней тьмой;И глубоким он сном пред Ивановым днемВдруг заснул близ жены молодой.Не спалося лишь ей, не смыкала очей…И бродящим, открытым очам,При лампадном огне, в шишаке и бронеВдруг явился Ричард Кольдингам.«Воротись, удалися», – она говорит.«Я к свиданью тобой приглашен;Мне известно, кто здесь, неожиданный, спит, —Не страшись, не услышит нас он.Я во мраке ночном потаенным врагомНа дороге изменой убит;Уж три ночи, три дня, как монахи меняПоминают – и труп мой зарыт.Он с тобой, он с тобой, сей убийца ночной!И ужасный теперь ему сон!И надолго во мгле на пустынной скале,Где маяк, я бродить осужден;Где видалися мы под защитою тьмы,Там скитаюсь теперь мертвецом;И сюда с высоты не сошел бы… но тыЗаклинала Ивановым днем».Содрогнулась она и, смятенья полна,Вопросила: «Но что же с тобой?Дай один мне ответ – ты спасен ли иль нет?..»Он печально потряс головой.«Выкупается кровью пролитая кровь, —То убийце скажи моему.Беззаконную небо карает любовь, —