Охотник

– Здесь темно… как мы будем идти? – спросил Мелорий.

Стражник встал, подошёл к стене, наощупь нашёл факел, вытащил из кармашка мешочек пыли, немного посыпал, слегка подувая. Факел разгорелся, как костёр. Стражник взял факел в правую руку.

– Идите за мной, точно повторяйте мои движения, здесь узкий проход, можете свалиться в дерьмо.

Стражник пошёл вперёд, к простой, без перил, лестнице. Мелорий остался стоять, но через секунду бросился вдогонку.

Проходя по узкой каменной дорожке, Мелорий прикрыл нос халатом. Он смотрел на отблеск огня в реке жижи. Стражник шёл, не обращая внимания на душащий запах, ровно дышал носом, изредка поглядывал назад.

– Я и представить не мог, что здесь плавает целая река дерьма, – гнусаво сказал Мелорий.

– Надо идти быстрее, скоро факел потухнет.

Стражник вёл через зловонный лабиринт, поворачивал, Мелорий уже подумал, что они ходят кругами, что заблудились, но стражник нашёл выход, такую же маленькую кованую дверь. Стражник выбросил факел в жижу и полез за толстяком.

– Что это за место? – спросил Мелорий, стоящий в воняющем не хуже чем канализация, переулке.

Сверху открылось окно, дряхлая женщина выплеснула помои.

– Теперь понятно, почему так воняет, – сказал Мелорий.

– Это бедный район. Крепитесь, вы увидите ещё немало подобного.

– Я не собираюсь смотреть на бедноту. Мы ведь ушли? Теперь моей жизни ничего не угрожает?

– Сейчас да, но будет лучше уйти из города.

– Отлично.

Мелорий брезгливо переступил через помои, пошёл к выходу из переулка, прикрывая рукавом нос. У самого конца, он обернулся.

– Ах, да, я тебя выгоняю и не заплачу. Радуйся, что останешься жив.

Мелорий далеко не ушёл, его остановила тройка бандитов на пустом перекрёстке.

– А ты чё ночью лазишь? – спросил тощий мужик с подбитым глазом. – Храбрасти догуя? Ща укоротим.

Мелорий попятился, споткнулся, упал. Троица заржала, тощий подошёл, присел на корточки.

– Значица, так, отдаёшь всё, чо есть, и гуляй скока хочешь, храбрец.

Тощий скривился, зажал нос.

– Чем от тя прёт, дядя? Гавна поел?

Мелорий грозно свёл брови, встал, поправил потрёпанный халат.

– Я уважаемый человек, обедал с королём этого города, его охрана ходила за мной по пятам, пылинки сдувала. А теперь, отведите меня к главным воротам, и я оставлю ваши головы.

Троица захлопала глазами, расхохоталась до безумства. Тощий медленно выпрямился, наклонил голову. Мелорий не почувствовал удара, даже не понял, как опять оказался на земле и почему идёт кровь из носа.

– Ты шут, от гастей короля не вонят навозом, они харошо одеты и не рвутся к гавным воротам, как крысы, посреди ночи. А теперь гани монеты, дядя.

Мелорий дотронулся до сломанного носа, ненавистно посмотрел на тощего.

– Ни за что, – дрожа от гнева, прошептал Мелорий.

Тощий ударил ногой в лицо.

– Меси его!

Троица накинулась, как обезьяны, размахивая конечностями. Мелорий закрыл лицо руками, сложился в клубок.

Стражник подоспел на выручку, с разбега ударом ноги опрокинул тощего на спину, ударил другого, а третий убежал сам.

– Ты чё! – крикнул тощий, нелепо поднимаясь.

Стражник добавил сапогом в глаз.

– Понял, – сказал тощий, зажимая глаз.

Он встал и побрёл, шатаясь из стороны в сторону. Стражник подошёл к Мелорию, присел на колено. Мелорий лежит весь в крови с размазанным лицом, трясущимися руками дотронулся щеки, но ничего не почувствовал. Стражник поднапрягся, подхватил и понёс Мелория.

Он очнулся через пару часов, лёжа на соломенной подстилке в коридоре, в окружении криков агонии, боли, страданий. Подошёл стражник без доспехов с чашкой бледного супа.

– Где я? – спросил Мелорий дрожащим голосом.

– Это дом обездоленных, больных, я принёс сюда, потому что больше не нашёл места, – сказал стражник, передавая в трясущиеся руки чашку.

Стражник присел рядом.

– Вы скоро поправитесь, лицо будет опухшим, фиолетовым, но сможете ходить.

Мелорий приподнялся на локте, отхлебнул супа.

– Гадкий, безвкусный.

– Но полезный, надо выпить, чтобы выздороветь. Он содержит всё, чтобы встать на ноги.

– Не могу, сейчас вырвет.

– Постарайтесь.

Мелорий отвёл чашку от лица.

– Я благодарен тебе, что ты меня спас. Знаешь, думаю, ты был дарован судьбой, чтобы защитить меня, но я, дурак, сопротивлялся этому. Как в спектакле Азовского. Всё было предначертано, ты спас мою жизнь уже много раз, позаботился обо мне, хотя мог давно бросить. Как только выберемся, отплачу тебе. Будь уверен, я сдержу слово.

– Не стоит, поберегите силы.

– Стоит, ты достоин лучшего. Я сделаю тебя личным стражником, озолочу, может, даже женишься на одной из моих дочерей. Они красивые, не беспокойся.

Стражник ухмыльнулся, тихо засмеялся.

– Не смейся, думаешь, что я так говорю, чтобы ты не бросил меня? Нет, я помню долги, делаю, что обещаю. Проси что хочешь. Выполню всё.

– Я хочу, чтобы вы допили суп и собрались с силами, как можно скорее.

Мелорий хлебнул супа, скривился.

– Хорошо, можешь не просить, – сказал Мелорий. – Может, не можешь, но всё же, я сделаю тебе добро, как и ты. Как говорит герой в спектакле «Белые крылья»: добро не должно стоять, а должно двигаться, переходить от человека к человеку, а иногда и зверю. Твоё добро теперь внутри меня, и надолго не задержится.

Стражник посмотрел в сторону.

– Хорошие слова, – сказал он.

– Азовский понимает, что должен сказать герой.

– А как вы считаете, автор в ответе за слова героя?

Мелорий открыл рот, замер.

– В какой-то мере, – сказал Мелорий через пару секунд.

– Это значит, да?

Мелорий допил чашку, поставил.

– Это трудный вопрос, чтобы вот так сразу отвечать.

Стражник взял маленькую соломку, покрутил.

– Насколько я помню, в этом спектакле герой в конце мстит брату убийством, бежит от гнева отца, бросая жену и новорождённого ребёнка. А семью начинают презирать в обществе, на улицах плюют в лицо, забрасывают камнями.

Мелорий смотрел в одну точку на полу, слегка прикусив край губы.

– Так как? – спросил стражник. – Автор в ответе?

Мелорий перевёл взгляд на него.

– Определённо, – сказал Мелорий, растягивая слова, – нет. Герой живёт в своих условиях, автор задаёт условия и героя, но что скажет и сделает герой, это зависит от героя.

– А мне говорили, что всё совсем наоборот.

Стражник взял чашку, поднялся.

– Отдыхайте, через пару часов приду.

Мелорий опустил голову на сухую, скудно посыпанную, солому. Голова закружилась, со лба потёк пот, во рту прошлась армия кислинок. Он закрыл глаза, глубоко задышал.

Сна не было, только чёрное душащее полотно с длинными, как прут, искрами. Мелорий проснулся, словно выжитый лимон. Губы пересохли, изо рта ужасно пахнет, а тело ломит.

Через пару минут подошёл стражник.

– Как ощущения? – спросил он.

Мелорий сел, покряхтев.

– Неплохо, если считать меня развалиной. Как с лицом?

– Всё довольно неплохо.

Мелорий аккуратно провёл подушечками пальцев по вздутым щекам, надавил.

– Больно.

– Она пройдёт, главное, что всё цело.

– Глаза словно стянуты. Непривычно.

Грязный мужчина в рванье прошлёпал по коридору. Мелорий заметил на голых ногах скрюченные чёрные ногти.

– Вы можете идти?

– Думаю, да.

Мелорий ухватился за протянутую руку, подтянулся, как старик. В голову ударил ток, в глазах потемнело, Мелорий зашатался, как маятник. Стражник подхватил, удержал.

– Я чувствую слабость во всём теле, но идти смогу.

– Вы уверены?

– Я не хочу спать, а когда человек не хочет спать, он силён, даже если слаб.

Стражник подхватил под руку. Они медленно двинулись по узкому коридору, Мелорий смотрел по сторонам, видел кричащих, привязанных к стене людей, с культяпками вместо рук, с изуродованным лицом, детей с огромной, как воздушный шар, головой, с почти горизонтальными зубами. В душе царил хаос и отвращение, искры проходили по телу, били, как разряд тока. Он отводил взгляд, как только видел глаза калек.

Стражник шёл, смотря строго вперёд, как монолитный страж, проводящий очередную душу из обитания увечий, будто вёл на свет через сгущающуюся тьму.

– Почему они здесь? – шёпотом спросил Мелорий.

Стражник удивлённо на него глянул.

– Им больше некуда идти, никого не осталось, а если и осталось, то от них отказались. Это место сосредоточения безумной боли, душевных страданий, утрат, как телесных, так и внутренних. У этих людей ничего нет, кроме воображаемого мира. Страшно, не правда ли?

– Ужасно, меня… мне плохо даже от одного взгляда на них.

– Таких мест много, что в этом городе, что в остальных, что на юге, что на востоке. Везде страдают. И ничего не меняется.

– Но… почему они такие? Что случилось?

– Вы действительно хотите знать?

Мелорий оступился, но стражник подхватил.

– Хочу.

– Кто-то родился с этим, никогда не знаешь, что может сотворить природа. Кто-то приобрёл увечье в течение жизни, как духовные, так и физические. Бывает, хватает взгляда, чтобы устрашиться участи этих людей, и осознать насколько ты удачливее.

– Ты говоришь так, будто не в первый раз здесь.

Стражник хохотнул, будто в замедленном действии, рывками, с долькой зловещности. Мелорий глянул на него, но увидел лишь искривившийся в ухмылке рот.

– Нет никого отвержение, чем человек, в которого потеряли веру, – сказал стражник.

Белый свет идёт из выхода. Стражник остановился, но Мелорий пошёл дальше, перебирая запутывающимися ногами. Он обернулся, когда до выхода осталось несколько шагов.

– Что такое? – спросил Мелорий.

Стражник походил на мертвеца: висящие плетью руки, опущенная голова, кривоватая осанка. Он зловеще поднял взгляд.

– Скажи, ты много испытал боли за последних несколько часов? – спросил стражник.

Мелорий не до конца понимал, лишь чувствовал, догадывался.

– Больше, чем за последний год, – с печалью в голосе ответил Мелорий.

– Это хорошо.

Защитник, излучающий тёплый свет, превратился в тёмного, ухмыляющегося, сочащегося злорадством, злодея.

– Ты не стражник…

– Ты смог. Хоть теперь это неважно, ведь исход будет один. Остаётся лишь наслаждаться последними мгновениями, вдыхать отбитой грудью чёрствый воздух.

– Кто ты?

– Я тот, кто всё это придумал, осуществил. Я начало и конец, этой истории. Убийцы, стрелы, которые летят градом, но приземляются рядом, убитый друг, но нетронутый главный герой. Не хуже чем у Азовского, не правда ли?

Мелорий безнадёжно повесил голову.

– Зачем всё это?

– Для тебя? Новые ощущения перед последним шагом. Для меня – зрелище. Вид, как человек, привыкший к власти, к тому, что перед ним кланяться до сапог, к деньгам, теряется перед обычной физической силой, этот вид прекрасен. Ты познал боль, обычную боль, которую людям твоего ранга мало даётся испытать. Страх, высота кружит голову, не даёт очухаться, держит в напряжении до последнего момента, пока не опустишься на твёрдую землю. Ужас, скрывающийся в тени от большинства людей, безысходность.

Стражник засмеялся, запрокинув голову.

– Я повелевал тобой, заставлял тебя молчать, выполнять указания, как псу, пинал тебя. Я заставил тебя лезть по крыше, пролезать в узкие дверцы, вдыхать удушающую вонь, видеть безумие и отчаяние в глазах калек, слышать крики агонии, валятся обессиленным на полу, поедать гадость. Ты, богатей, который привык ко всему лучшему, но совсем недавно пожирал еду бедняков, лежал среди них, сроднился с ними. Я хотел, чтобы ты испытал это, и у меня получилось. Перед последним шагом ты, богатей, хозяин мира, исполнял приказы своего убийцы.

Стражник направил арбалет.

– Представление окончено.

Глава 8

Ренар провёл пальцем по металлической калитке. Рассказы об охранных знаках, невидимых стенах, скрытых стражах оказались фальшью. Как и всё. Ведь не может же он быть человеком с добрыми намерениями. А только таким можно войти на землю церкви без приглашения.

Пузатая церковь с изящным длинным колпаком высится к небу. На цветных окнах нарисован женский лик. Печальный, скорбящий.

– Зачем мы сюда пришли? – спросила девочка.

Ренар не обернулся, не ответил. Калитка под его толчком открылась. Дорожка, выложенная мозаикой, ведёт к широкому каменному крыльцу.

Вышел священник в белом балахоне.

– Разных существ любит Бог, но в человеческую святыню животным хода нет, – сказал он.

Ренар кивнул. Он повернулся к девочке.

– Постой с собакой, я не долго.

На спине Ренара высветилась оскалившаяся волчья пасть.. Священник побледнел.

– Сын мой…

– Где главный? – спросил Ренар, не обращая внимания на испугавшиеся глаза старика.

– У алтаря.

Едва Ренар вошёл внутрь, священник опёрся о стену. Охотникам вход в церковь запрещён.

Бог отрёкся от них.

Перед огромной статуей женщины, держащей младенца, на коленях стоит старик. Его лоб касается пола в такт незнакомым словам. Белый балахон скрывает всё, кроме морщинистого лица и дряхлых рук.

Ренар появился незаметно, тихо.

– Нужен Белый орден, – сказал он.

Старик остановился, толстые губы затряслись, не переставая бормотать. Ренар схватил старика за плечо, развернул.

– Белый. Орден.

Старик возвёл невидящие глаза на Ренара.

– Имя сие окроплено тьмой. Тени захватили чистую душу. Зло проникло в кристальное озеро добра. Близится распад света…

Ренар отпустил плечо, отошёл назад. Из-за дверей вышел светловолосый юноша в чёрной робе.

– Он болен. Что вам здесь надо? Такие как вы в церковь не ходят.

– Почему же?

– Не хотят, не могут.

– А с чего вы взяли, что знаете, кто я? – спросил Ренар, стараясь проявить эмоцию.

– Сколько лет клану? Двадцать, тридцать? Люди успели изучить вас: кожаная одежда, стеклянные глаза, несгибаемая осанка, прямые манеры. Эти приметы помогут вычислить вас даже из густой толпы. Здесь вам не место. Уходите.

– Я пришёл не просто так. Единственный способ достучатся до белого ордена: церковь. Под Торрасом склад яиц.

– А мне казалось, монстры – это ваша задача…

Ренар усмехнулся про себя. Юноша пытается поддеть его, вывести из себя. Но никто не будет этого делать, зная кто перед ним стоит.

– В любом случае,– продолжил юноша, – вы ошиблись, это церковь для людей. Сюда приходят, чтобы соединится с Богом, очиститься, а не…

– Вы можете сообщить своим белобородым братьям. Иначе куча монстров полакомится человечиной.

Ренар двинулся к дверям. Юноша впёр взгляд в стену.

– Торрас… разве это не пограничный город?

– Да. Но Белый орден ведь вездесущ, верно?

Двери закрылись перед Ренаром.

– Мы не договорили, – тихо сказал юноша, но в пустом зале это прозвучало, как гром.

– Разве?

Ренар повернулся. В нём всё осталось так же, кроме глаз, они говорили, что удерживать не лучшая идея.

– Девочка. Что ты хочешь с ней сделать?

Ренар усмехнулся.

– Клану нужны только мужчины, – сказал он.

– Тогда зачем она тебе?

Ренар почувствовал злость. Слабая, маленькая, как назойливая муха, но она есть. Так долго не испытывал ничего, кроме равнодушия.

– Почему ты спрашиваешь?

– Отдай её мне. Она будет тебе только обузой, путаться под ногами, мешать. Убийства, кровь, монстры, рёв, скулёж – это ты хочешь ей показать? А я дам дом, возьму вместе с собакой. Ты же сам понимаешь, что вам не по пути.

– Я буду её навещать.

Двери открылись, впуская дневной свет.

Девочка играет с псом рядом с дорожкой. Увидев Ренара, она выпрямилась.

– Что дальше? – спросила она.

Ренар заглянул в большие зелёные глаза.

– Ты останешься здесь.

– Но я не хочу!

Ренар присел на корточки, положил руки на хрупкие плечи.

– Послушай, мне надо идти, а с тобой и с ним я не могу, но я вернусь, а потом мы найдём твоего отца, и всё будет хорошо.

– Обещаешь? – недоверчиво спросила девочка.

– Я не умею врать.

На крыльцо вышел юноша.

– Иди туда, – сказал Ренар, указывая на вход в церковь. – Не забудь пса.

– Я назвала его Роки.

– Роки? Неплохое имя, а теперь иди.

Пёс прошёл за девочкой, обернулся, тоскливо взглянул. Ренар встал, пошёл прочь.

Надежда рушится незаметно, будто ничего не произошло. Вера во что-то может взорваться, как мыльный пузырь, всего лишь от сильного дыхания ветра. Вера в хорошее, светлое. Надежда на доброту. Не замечать лопнувшую веру и треснувшую надежду в других – лучший способ сохранить рассудок, но это так же, как не замечать, что на ногу наступили. Неприятно, но стерпеть можно.

Кабак «грязная мадам» отличается дешёвым пойлом, посетителями в виде нищих сводящих концы, но тратящие чудом добытые монетки на выпивку, а не на еду, закопчённым потолком из-за открытого очага посередине, и смесью вони лука, немытых тел, грязной одежды и перегаром.

Ренар открыл тяжёлую деревянную дверь, дыхнуло горячим вонючим воздухом. Он не подал виду, но внутри забурлило презрение к заведению и людям, что сюда ходят, возросло.

Беззубый смех гуляет по кабаку, радостные возгласы чередуются секундами, дрянное пиво вылизывается до капли.

В углу за покрытым тёмными пятнами столом сидит мужик с чёрной повязкой на правом глазу, чёрным платок на голове, в ухе серебряное кольцо. Бровей нет, как и остальных волос.

– Базиль, – сказал Ренар, садясь на лавку.

Ренар рад видеть старого и единственного друга, но голос его безэмоционален, как лицо.

Базиль склонил голову.

– Лис.

– Почему здесь? – спросил Ренар, отстёгивая ножны.

Базиль обвёл людей взглядом.

– Хочу, чтобы ты увидел, кого мы защищаем.

– Сомневаюсь, что увидел, – сказал Ренар, кладя ножны на стол.

– А ты посмотри. Гнилозубые, с засохшей грязью на теле, окаменевшими волосами, с вонью столетней мусорки. И это они называют нас уродами…

– Базиль, ты спускаешься на дно колодца, чтобы найти отстоявшеюся воду, хотя отравился сверху. Что с тобой?

– Скорее отстойника… Вода везде одинаковая, только с разными примесями. Добавишь комок грязи – будет грязная вода, прокипятишь – будет чистая вода. Послушай, разве тебя не задевает, что они веселятся, пьют, когда мы обязаны убивать жутких существ? Мы же просто, как туалетная бумага. Эти люди называют меня уродом, хотя даже не знают, что это такое.

Голос Базиля ровный, как и лицо, но Ренар чует многолетнюю печаль. Страшную, переворачивающую мораль, показывающую другую сторону мира.

– Базиль, мы давно не виделись, но ты ведь помнишь меня? Что случилось?

Базиль медленно перевёл глаз на Ренара. Огромный и потный толстяк в белом с жёлтыми разводами фартуке подошёл к столу.

– Маладые, ик, люди, у этого завидения есть правила, ик, извольте их саблюдать.

– Что вам надо, – спросил Ренар, придавливая толстяка взглядом.

Толстяк поморгал гнойными глазами, сморщил лоб.

– Вы это… заказать далжны, во. Ик.

Ренар выложил на стол три монетки с изображением носатого мальчика.

– Не-не, – замотал головой толстяк, – это питейное завидение. Здесь действует нигласный кодекс. Или заказывайте или убирайтесь.

Голова толстяка упала на грудь, нос засопел.

– Прекрасно, не правда ли? – спросил Базиль.

– Мы видим лишь одну сторону.

– Зато какую.

Толстяк резко вскинул голову.

– О чём это я? Ах, да, ритузы не важны, главное душа! Любовь бывает только раз в жизни, и нечего раскидываться …

Ренар подтолку монетки к толстяку.

– Нам два пива, оставьте на стойке, потом заберём.

Толстяк вытянул подбородок, будто оскорбился, но монетки взял. Базиль, смотри ему в широкую спину, сказал:

– Это неправильно, надо пересмотреть привычных ход вещей. Мы не обязаны это делать. Пускай другие защищают сброд.

Ренар положил руки на стол, смотря в глаз Базилю сказал:

– Я убедился, что всё бывает не зря. Каждое действие ведёт к чему-то большому. Мы убиваем монстров настолько мерзких, что многие не захотят даже увидеть. Эти монстры могут съесть ребёнка, который вырастет в хорошего, справедливого и сильного лидера. Он объединит всех, даст надежду и веру, не будет грызни и бессмысленного прожигания времени. Он даст жизнь, которую заслуживают люди.

– Нас используют, я не хочу лечь костьми за счастливое будущее.

– Кому-то придётся…

Выпивоха с красным лицом грохнулся на пол, кабак наполнился каркающим смехом.

– Я позвал тебя, чтобы попросить помощи. На западе, на краю мира, пройдя Великий лес можно увидеть одинокую гору Ремрей. За ней вода, бескрайнее море. Монстры идут с той стороны. Я выяснил, они не нападают, не хотят уничтожить людей, они бегут. Я был там, видел. Они переходят с места на место, и защищаются. Всё что мы знали и думали ранее, неверно. Мы ошибались. Эта гора даст ответы, но туда надо ещё добраться.

В кабак вошли три человека в кожаных куртках. Веселящиеся посетители притихли. Двое подошли к столу, третий остался позади. Его глаза, зрачки заполнены огнём. Пол лица спрятана тенью, видна лишь квадратная челюсть и мясистые губы.

Он глянул на Ренара.

– Лии-сссссс, ты ответишь перед кланом за побег.

Ренар положил руку на рукоять меча.

– Сначала отведи меня туда, Дорий. Что ты сделал с глазами? Жутко выглядишь, ещё бы зубастую улыбку… хотя я могу сделать.

Дорий тяжело, как накаченный паровоз, засмеялся.

– Придёт время, и я упьюсь твоей кровью, ты будешь вопить, но не сегодня. Базиль, Фовон ждёт тебя.

Ренар резко встал, обнажая меч.

– Не надо, – сказал Базиль, поднимаясь. – Каждый делает то, что должен.

Двое охотников окружили Ренара.

– Рыжий лис слишком много берёт на себя. Ты не хитёр, а глуп. Беспокойся о себе, ведь моя тень будет на каждом углу, за каждым деревом, каждым камнем, она будет смотреть в твою душу. Бойся.

– Дорий, твоё главное оружие страх, но я не боюсь. Твоя тень не последует за мной, испугается тех мест, куда я хожу.

Они ушли, так же тихо, как вошли. Посетители вяло начали возвращаться к поглощению пива.

Пробил колокол. С холмов на город надвигается чёрное полотно. Земля содрогается, трепещет перед грядущей бедой. Люди разбежались, кто куда мог. Кто-то спрятался дома, в надежде, что каменные стены спасут от напасти. Некоторые укрылись в башне алхимиков в центре города. Остальные прибегли к помощи моря, поднялись на борт кораблей.

Ренар опёрся о перила торгового корабля «Иоанн». Отсюда город кажется небольшим, с ящик. Палуба забита людьми, не протолкнуться. Все шепчутся, кричат, строят догадки.

Рядом с Ренаром два дедка громко спорят, постукивая кулаком о перила.

– Говорю тебе, дурья твоя башка, это не чудовища! День же! – сказал густо заросший дед.

– И что?! – возмутился лысый дед. – Некоторые не боятся света, как, например, дельфинка! Или древоход.

– Да много ты знаешь! Навозник!

– А вот оскорблять у тебя права нет, – прошипел лысый, сощурив глаза.

– Глядите! – закричал капитан. – Подходят!

Все притихли. Чёрный поток не думал останавливаться перед высокими стенами. Они прошлись, как лавина, оставив развалины. Дома падали, словно карточные. Башня алхимиков стояла долго, пока не осталась одна, будто факел в ночи. Но всё же упала. С грохотом, скрежетом, будто крошиться не только камень. Поднялся столб пыли. Людские вопли достали даже до корабля.

Ренар пролез через шокированную толпу к капитану, тучному мужчине в адмиральской форме.

– Высадите меня, – сказал он.

– Парень, – сказал капитан, изучая глазами, – ты чего? Ты же видел, что там случилось. Там больше ничего нет. Зачем тебе туда?

– Я оставил кое-кого в церкви.

– Церковь стоит на холме, её снесли первой.

– Я должен убедиться. Прошу.

Капитан кивнул.

– Расправить паруса! К берегу!

Народ переполошился, люди испугались.

– Что же ты делаешь?! – закричала толпа.

– Тихо! Спокойно! – крикнул капитан. – Мы не будем причаливать, просто подплывём к берегу, чтобы знать точно, кто напал на город, не осталось ли выживших. После этого мы возьмём курс на Корин, это город на юго-западе. По пути нам будут попадаться другие города, мы причалим к нескольким, если кто захочет уйти, можете сделать это там.

До берега осталось сотня метров, когда корабль встал. Некогда процветающий город превратился в руины. Только причалы остались в целости. Люди вздыхали, смотря на остатки своих домов, но благодарили Бога, что сделали правильный выбор.

Капитан подошёл к Ренару.

– Мы будем здесь около часа, если захочешь, можешь вернуться. Матросы помогут спустить шлюпку.

– Спасибо. Если собираешься плыть по Доге, то не советую. Она сначала ведёт далеко на запад и лишь потом на юг. На западе их больше всего. И не только на суше.