Священник из Ада

Священник из Ада

Егор Куджо

Дизайнер обложки Мария Найденова

© Егор Куджо, 2018

© Мария Найденова, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4490-8497-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Данная книга не несет в себе цели оскорбить чувства верующих и не направлена на разжигание ненависти к различным духовенствам. Я уважаю все религии и вероисповедания, а также тех людей, в чьей жизни вера в бога занимает большое место. Заложенное в этой книге мнение автора сугубо субъективно и не претендует на достоверность.

Стена

– А еще были яблоки. Вот они то были сладкими, – Ксерв повертел грязную картошину и чиркнул по ней ножом, оставив белую борозду на кожуре. – Бабка говорила, что эти яблоки ели чаще картошки, представляешь? Сладкие овощи они называли фруктами. Их тоже можно было купить везде.

В тусклом свете боевой железной башни кроме Ксерва сидел еще один солдат, закутанный в рваный плащ с опущенным на лицо капюшоном. Кабина турели освещалась одной маленькой электрической лампочкой, возле которой кружились мухи. Пока Ксерв готовил есть, солдат иногда поглядывал в прорезь в башне и смотрел наружу, на выжженную пустыню за стеной.

– То есть были не просто овощи, а еще и сладкие овощи, – Ксерв бросил почищенную картошку в ведро с водой. – Представляешь? Сладкий овощ? То есть там вообще не было сахара, они просто были сладкими. Овощи!

Солдат сильнее натянул капюшон на лицо, словно свет лампы раздражал глаза. Ксерв его понимал, в первые дни службы в башне тебя нервирует все, хоть Абир и принял пост всего пару часов назад. Они давно не виделись, но мужчина понимал его молчаливость. Мало радости в том, чтобы оказаться запертым в этой каморке. Ксерв опустил руку в мешок за новой картофелиной, но одернул её и почесал перепачканный мазутом нос. Запах железа и масла – единственный запах, который он ощущал с тех пор, как месяц назад заступил на свою смену. Бригадирам во время службы запрещалось покидать башню в течении двух месяцев. Для этого в башню было оборудовано отхожее место, небольшой шланг и слив в полу, дабы служащие могли содержать себя в чистоте. Еда подавалась в маленьких грузовых лифтах. В основном картофель и консервы, а также небольшие бидоны питьевой воды. Боеприпасы не поставляли, так как нападений на восточные ворота не случалось уже несколько десятков лет, и старые, уже с облупившейся краской снаряды лежали пирамидкой в углу, покрытые пылью и паутиной.

– А теперь ничего не растет, кроме картошки, – Ксерв сплюнул в ведро и посмотрел на напарника. – Что-то интересное увидел?

– Нет, – не отводя взгляда от прорези, ответил Абир.

– Нечисть что ли? Или демоны?

– Нет.

– А тогда смысл туда смотреть? Если бы нечисть шла, сирены бы завыли. Ты не такой глазастый, как радары.

Однако за стеной что-то все-таки было. У самых ворот во мраке можно было разглядеть очертания сгоревших грузовиков и автомобилей. Дорогу, некогда покрытую асфальтом. Сейчас же она была изуродована огромными выбоинами. Под самой башней белел скелет умершей с голоду нежити.

Ксерв сполоснул грязную картофелину в ведре и начал срезать с нее шкуру. Его огрубевшие и изрезанные от этого самого ножа руки ловко вертели корнеплод под неподвижным лезвием так, что кожура оставалась цельной, похожей на спираль.

Еще один всплеск в ведре.

– Представляешь, как им там живется? – Ксерв указал ножом на обрамленную болтами прорезь и довольно улыбнулся. – Как вообще можно жить в Аду? Ни цивилизации, ничего. Прут сюда, думают, что смогут жить, как раньше, а что в итоге встречают?

– Зенитный огонь, – тихо ответил Абир.

– Верно! – картошка упала в ведро.

Солдат в плаще снова поправил капюшон.

– Думают, что после того, как стали тварями, смогут снова жить, как люди? Нет, к этому не возвращаются. Оттуда, – нож снова указал на прорезь, – возврата нет. Хочешь уйти? Вали! Хочешь вернуться? Попробуй!

Абир промолчал и оперся головой на кулак. Ксерв перестал чистить картошку и забылся, но острый нож из руки не выпускал. Он так махал руками в тесной кабине, словно не боялся порезать себя или повредить проводку электрического затвора, запирающего люк башни.

– Мне вот интересно, чего они там находят? То есть… Что там в Аду ловить? Жить в разрушенных городах? Служба дьяволу им что-то дает? Бред. Или нравится, что сильнее становятся? В рай от этого ведь не попадешь.

– В рай больше никто не попадет, – ответил Абир.

Ксерв тут же перестал улыбаться.

– Это да, но это лучше, чем после смерти вариться в котле. Здесь ты хотя бы вместе с другими, под куполом. А там?

– В Аду нет котлов. И под куполом разве лучше? Бродить среди таких же неприкаянных?

– Но не среди же нечисти!

– Нечисть живет за стеной, как в раю. Их не пытают, они там свои. Если Бог не дает тебе рая, то к кому еще идти?

– Но не к дьяволу же!

– А какая разница?

Ксерв сморщился, словно ему сказали что-то обидное и отвратительное одновременно. Даже нож больше не летал по кабине и неподвижно застыл в руке.

– Ну так если Бог вернется, у нас рай будет получше Сатанинского.

Абир фыркнул и вновь поправил капюшон.

– Бог не вернется.

– Вернется, – Ксерв фальшиво улыбнулся. – У него для этого есть причины.

– Какие?

– Тело Михаила то тут осталось. Не бросит же он сына здесь?

– Если бы он хотел, то забрал бы его сразу. Михаил предал Бога, раз остался защищать нас. Бог не вернется за ним.

Ксерв метнул нож в мешок с картошкой, и тот с легкостью вонзился в ткань, пронзив несколько корнеплодов.

– Ты опять? Тебе отец Генри столько раз говорил, что тот, кто не верит в Возвращение, не попадет в рай. Чем больше таких неверующих, тем меньше надежды на то, что Бог вернется. Ты ведь другим жизнь портишь!

– От его проповедей сильнее мне не верится, увы.

– Ну так если не веришь, то и вали из города. Стань одним из уродцев, и встретимся на эшафоте, когда тебя свинцом напичкают. Я посмотрю, как тогда ты будешь говорить о своем неверии. Все на эшафоте кричат, что верят, и ты закричишь. Но я тебе до этого дойти не дам! Как смена кончится, ты пойдешь к отцу Генри. Если не захочешь, я тебя силой отведу!

– Дурак ты, Ксерв, – вздохнул Абир. – Нет смысла от молитв, когда нет того, кто бы их слушал. Нас теперь слышит только одно существо, – он указал пальцем в прорезь.

Лицо Ксерва побагровело. Опухшие от частых порезов ладони сжались в кулаки. Вдвоем в одной башне ему внезапно стало тесно.

– Да я тебе прямо здесь лицо разобью! – он встал во весь рост, едва не задев крышку люка макушкой. Абир только кротко посмотрел на своего напарника из-под капюшона, но этого хватило, чтобы Ксерв потерял всю прыть.

Мужчина неловко шагнул назад и ударился головой о приемник пушки. Лицо побледнело, словно он увидел призрака.

– Что с глазами? – спросил бригадир, ухватившись за орудие позади себя.

Абир внимательно вгляделся в прорезь, словно увидел что-то в темноте за стеной. Он встал и остановился ровно под люком. Ладонь легла на металл.

– Абир, ты… – сказал Ксерв, но тут же увидел, как массивный люк, который они обычно открывали вдвоем, откинулся от легкого толчка парня. Абир выпрыгнул наружу. Холодный воздух ворвался в башню и заиграл волосами бригадира.

– Запечатано же… – рассеяно прошептал Ксерв, глядя в черное небо над собой. Немного замешкавшись, он все же прыгнул на лестницу и начал карабкаться наверх.

Снаружи дул холодный ветер. Мужчина вылез наполовину из люка и прищурил слезящиеся глаза, стараясь увидеть во мраке Абира. Башня возвышалась высоко над стеной и наполовину прилегала к ней с внешней стороны. Чтобы попасть в самый низ, нужно было сначала спуститься по лестнице на стену, а уже оттуда на землю.

Вдоль стены горели прожектора, и Ксерв быстро обнаружил Абира. Черный силуэт в плаще спускался по последней лестнице.

Бригадир окончательно выполз из люка и на коленках подобрался к краю башни. Кожа буквально приклеивалась к ледяному металлу, и мужчина чувствовал, как от холода начинают болеть пальцы.

Далеко внизу в свете прожекторов лежала разбитая дорога, ведущая к воротам с гидравлическими замками. Два кордона из бетонных блоков с пулеметами преграждали путь к стене. За последним уже стоял Абир, глядя на ворота и придерживая широкий капюшон. Солдаты, защищавшие подступ, валялись возле его ног.

– Абир! Стой! – крикнул Ксерв, сложив грязные руки у рта рупором. – Нельзя!

Парень внизу слегка обернулся, и ветер сорвал с его головы капюшон. Ксерв, увидев лицо напарника, замер и зажал рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

«Не померещилось. Мамочка, не померещилось. Абир, как же ты так?» – мужчина моментально забыл, что все его тело ломило от холодного железа, на котором он лежал.

Абир стоял далеко внизу, у самых ворот, но даже с такого расстояния мужчина видел его красные глаза упыря.

– Отойти от врат! – загремел громкоговоритель.

Безжизненная стена тут же пришла в движение, и десятки солдат с винтовками в руках заполнили её поверхность. Надрывно зазвучали поворотные механизмы зениток. Длинные орудия башен наперекор ветру развернулись в сторону Абира, и столбы света от прожекторов вырвали из темноты трепыхающийся на ветру плащ. Загромыхали электродвигатели.

– Абир, как же ты… – шепотом сказал Ксерв, глядя на товарища.

Рука упыря исчезла в складках плаща и появилась с небольшим пультом, от которого под ткань тянулся провод. Красные глаза прищурились от бьющего в них света.

– Отойти от врат! – зарычал громкоговоритель.

Ксерв прижался к краю башни и, не моргая, следил за своим напарником. На секунду ему показалось, что он различил на его лице едва заметную ухмылку.

– Дурак ты, Ксерв, – бледный палец Абира опустился на кнопку.

Чудовищный взрыв содрогнул мир вокруг и пробил ворота.

1-й круг

Могильщик сидел за столом и слушал, как по жестяной крыше его жилища бил дождь. Холодный ветер гнул тонкие металлические стены, заставляя те надрывно скрипеть, а вода струями стекала по кривым окнам. Несмотря на примитивную конструкцию, сторожка могильщика казалась ему очень уютной. Керосиновая лампа приятно окрашивала оранжевым стены, которые мужчина облепил старыми газетами. В небольшой печке, сделанной из чугунной цистерны, потрескивали поленья, а на ее крышке закипал погнутый чайник и маленькая ржавая кастрюля с картошкой.

Могильщик протянул руки к огню и размял замерзшие тонкие пальцы. В голове вертелись детали предстоящего дела.

Две недели назад у могильщика обнаружили рак. Опухоль размером с бычье сердце съела почти всю печень, и врачи предрекли ему скорую и болезненную смерть. Конечно, мужчина не хотел себе такого конца и по возвращении домой, первым же делом полез в петлю. Но ему помешали. Некая организация тех, кто раньше был людьми, нашла его и предложила вернуть жизнь в обмен на услугу. Могильщик согласился.

Теперь мужчина должен был похитить один труп с кладбища и передать его упырю – одному из руководителей организации. Если он это сделает, то долг будет исчерпан. Однако, если что-то пойдет не так, и он не сможет достать мертвеца, его убьют.

Теперь могильщик нервно потирал пальцы и обдумывал предстоящее дело: вспоминал дорогу до кладбища, имя человека, дату его смерти, даже глубину, на которой зарыт гроб. Мужчина пытался убедить себя, что после этого он продолжит свою обычную мирную жизнь, хотя внутри понимал, что его «новая жизнь» точно не будет мирной. Могильщик никогда бы не подумал, что исцеление достанется ему такой дорогой ценой, и подразумевал он сейчас не труп, который обязан достать, а жизнь, подаренную ему авансом.

«Так, на всякий случай», – сказала та странная девушка и поцеловала его, после того, как подарила новую жизнь. Как ни странно, поцеловала не в лоб, а в затылок. Она запомнилась ему больше, чем тот суровый упырь, наверное, хотя бы потому, что постоянно улыбалась и вела себя как дура.

Внезапно в дверь с силой постучали, и мужчина подскочил на месте, громко ударив коленями по столу. Ругань наполнила сторожку, но тут же стихла, как только могильщик вспомнил о предосторожности. Оледеневшими от холода пальцами он прикрыл рот, чтобы случайно не произнести ни звука. Взгляд слезящихся глаз упал на дверь.

Стук повторился еще раз, но уже более настойчиво.

Могильщик, бледный как мрамор, поднялся со стула и на цыпочках подошел к двери. Пальцы легли на щеколду и замерли, как и их хозяин, что прислонился ухом к двери, в надежде распознать неожиданного гостя.

«Почему так рано? Ведь через час. Или это кто-то другой? Господи, помогите мне», – последние слова показались мужчине глупостью, ибо все знали, что Бог покинул планету сто лет назад.

Могильщик медленно набрал воздуха в грудь, и дрожащая рука потянула щеколду в сторону.

Дверь с силой распахнулась, сбив мужчину с ног, и стукнулась о стену. Ледяной ветер с потоками дождя ворвался в сторожку и ударил в лицо распластавшемуся на полу могильщику.

Мужчина приподнялся на локтях. В затылке пульсировала боль, а перед глазами на фоне распахнутого дверного проема плясали звезды. Могильщик сильно сжал веки, стараясь остановить головокружение. Взгляд сфокусировался на вошедшем, и мужчина невольно вздрогнул.

В дверях стоял высокий и широкоплечий человек в черном рваном плаще. Его лицо скрывалось в тени просторного капюшона. Ручьи дождевой воды текли по нему от самой головы и, капая с низа плаща, падали на огромные грязные ботинки.

Могильщик уже собрался в страхе пятиться назад, но вдруг застыл на месте, увидев слабый блеск под мантией гостя. На груди незнакомца висел стальной крест.

«Только не это», – мужчина нервно улыбнулся и от нахлынувшей истерики ему захотелось рассмеяться. Он сразу узнал в человеке священника. Еще в детстве отец говорил ему, что если к тебе приходит священник, значит, дом свой ты больше не увидишь. Эти слова тут же всплыли в сознании мужчины, и он даже пожалел, что пришел не упырь из организации, а он. Но больше всего заботил другой вопрос: убьют ли его?

«Может, он не станет убивать меня? Ему ведь нужно знать, кто все это затеял? Нет, он не станет, не станет!»

Мужчина в плаще спешно прошел внутрь, прикрыл за собой дверь и запер ее на щеколду. Тяжелый от воды капюшон упал на плечи священника, и взору могильщика открылось лицо юноши, чьи серые глаза скрывались за нелепым пенсне и с удивлением смотрели на истеричную улыбку мужчины. Его короткие черные волосы от дождя липли ко лбу, на котором чернела татуировка какой-то буквы.

Не успел могильщик осознать, что перед ним стоит не взрослый муж, а юноша, как тот мгновенно наклонился и протянул ему руку.

– Вы не ушиблись? – прозвучал молодой и звонкий голос. – Боже, ну и ветер!

Могильщик некоторое время смотрел на протянутую руку юноши, после чего с опаской подал свою. Парень мгновенно поставил худого мужчину на ноги, и тот почувствовал, что юноша был неимоверно силен.

«Значит, с голыми руками к тебе лучше не соваться», – радовало, что священник оказался зеленым юнцом.

– Ужасный дождь, – парень снял плащ, и без него оказался куда меньше, чем изначально показалось могильщику. Это не могло не радовать. – Темно, холодно, да еще и дождь. Если бы вы спали, я бы вряд ли нашел вас в такую темень. Промок насквозь. Есть куда повесить?

Могильщик хотел было сам спросить по какой причине священник оказался здесь, но все же промолчал и указал пальцем на гвоздь в стене.

Как и ожидал мужчина, под плащом он увидел черную форму священнослужителя: длинный, напоминавший плащ пиджак с серебряными пуговицами, белые перчатки, и лакированные, хоть и покрытые грязью, ботинки. Широкий пояс из коричневой кожи удерживал брюки и, как показалось могильщику, две огромные кобуры, из которых торчали деревянные ручки револьверов. На груди блестел стальной протестантский крест, а внутри рукавов, на воротнике и вдоль пуговиц виднелась красная подкладка.

«У священников же подклад белый?»

Юноша обернулся к задумавшемуся могильщику и улыбнулся.

– Я могу присесть?

– Да, конечно, сейчас – мужчина быстро вытащил второй стул из-под стола и указал на него. – Садитесь.

– Благодарю, – святой отец сел и огляделся. Серые глаза тут же нашли варящуюся на печке картошку и чайник, и в животе у гостя заурчало.

Могильщик, что следил за каждым движением таинственного гостя, уловил его взгляд.

– Вы, наверное, есть хотите?

– Ой, нет, что вы, – юноша замахал руками, призывая хозяина не беспокоиться. – Дождь размыл дороги, и моя машина застряла в грязи. Я целый день выталкивал ее, а там еще дождь и ветер ледяной, я жутко замерз, думал уже так и помру здесь от голода, если бы один из фермеров не вытащил меня. Бог меня спас! Вы представляете?

– Да, конечно, – губы мужчины скривились в неестественной улыбке и, словно боясь, что священник это заметит, он спросил: – Так вы хотите?

Юноша неловко покосился на варящуюся картошку и все же кивнул. Могильщик поспешил с прихваткой к печке и поднял кастрюлю. Клубы пара проследовали за мужчиной к столу и там поднялись к потолку. Священник прикрыл глаза и, склонившись над картошкой, с довольным лицом вдохнул пар.

– М-м-м, вкуснятина. Нас, конечно, кормят мясом, но от запаха картошки у меня так и текут слюни. Вы не представляете, как я голоден. У вас, случайно, нет чая?

«Чай? Точно, где-то здесь был чай», – могильщик тут же метнулся к небольшой полке, прибитой к задней стене сторожки, и загремел консервными банками, в попытке найти ту единственную с чаем. Когда он только пришел сюда, то первым делом осмотрел каждый уголок, в том числе и все банки на полке, в одной из которых и нашел траву, очень похожую на чай.

«А что если он выстрелит мне в спину?» – вдруг пронеслось в голове, и могильщик замер на месте. Сейчас он был готов отдать все за глаза на затылке.

– Все хорошо? – спросил голос за спиной.

Мужчина сглотнул.

– Да, – руки наконец-то нашли нужную банку.

Оттуда же он достал небольшую кружку и поставил её на стол. Могильщик дрожащими руками отвинтил жестяную крышку, и сторожка наполнилась запахом чая.

– Гвоздика? – священник склонился над банкой и вытянул оттуда маленькую веточку.

– Да, – ответил могильщик, тем временем снимая с печки чайник. – Угощайтесь.

«Неужели мне его все это время кормить и надеяться, что он уйдет? – мужчина поставил чайник на стол, – Он не просто так здесь. Ему что-то надо».

Святой отец бросил несколько щепоток травы на дно кружки, снял мокрые перчатки и положил их рядом. Большие ладони сжали ручку раскаленного чайника.

– Горячий! – вскрикнул могильщик и уже было протянул юноше прихватку, как вдруг заметил, что священник совсем не чувствовал горячего металла в руках.

Заметив испуг мужчины, юноша улыбнулся и опустил чайник на стол.

– Не беспокойтесь, я обжег себе руки еще в детстве, ничего не чувствую, – парень зачесал мокрые волосы назад и поправил пенсне. Теперь могильщик видел, что на лбу у священника была вытатуирована большая буква «М». – Господи, как вкусно пахнет.

Священник поднес кружку к губам и закрыл глаза. Могильщик все еще пораженно смотрел на него, не понимая, как тот спокойно пьет кипяток. В груди продолжала расти тревога.

«Может, убить его, пока он не видит?»

Святой отец также безразлично к температуре опустил руку в кастрюлю и достал оттуда мягкую картофелину, от которой густо шел пар. Юноша моментально, даже не жуя, проглотил ее, после чего взял еще одну, а за ней и все остальные. Потом в ход пошли кусок сыра и целая луковица, которые могильщик вынул из кармана своего платья. Святой отец ел с таким аппетитом и удовольствием, что на его щеках проступил румянец.

«Что же тебе надо?» – раздраженно думал могильщик, наблюдая за увлекшимся едой юношей. Он казался обычным парнем, который просто промок под дождем и нуждался в крове и еде. Однако будь это так, думал мужчина, он остался бы у фермера, который и вытащил его из грязи. А он здесь. Значило ли это, что он пришел сюда по работе? И чем он отличался от других священников?

Могильщик сразу обратил внимание на наряд гостя. Ему никогда не приходилось видеть священников живьем, однако знал, что их пиджаки подшиваются белой тканью.

Он взглянул на подкладку рукавов юноши, пока тот опустошал стакан. Красный шелк.

– Боже, простите меня, – вдруг заговорил юноша с набитым ртом. – Просто очень вкусно, – священник отпил еще чаю и стукнул кружкой по столу, – Невероятно вкусно, особенно учитывая, что я столько не ел.

– Простите меня, но… можно вопрос? – спросил могильщик, не отводя взгляда от рукавов.

– Конечно, – отозвался жующий священник. – Спрашивайте, что хотите.

– Простите любопытство, просто интересно, но если не ошибаюсь, у священников подкладка костюма белая, а у вас красная. Почему?

Священник улыбнулся и, проглотив очередную картофелину, ответил:

– Я палач.

Могильщик почувствовал как внутри него что-то оборвалось. Ком застрял в горле, и пальцы намертво впились в край стола.

Юноша посмотрел на мужчину и, видимо, уловив его волнение, спешно взметнул руками.

– Да что вы, боже мой, я здесь не по работе! Точнее по работе, но не по своей специальности, – юноша улыбнулся и развел ладони в стороны. – Если бы я пришел за вами, я бы не стал просить вас об угощении. Это было бы очень некультурно с моей стороны. Будь вы моим клиентом, я бы незамедлительно надел на вас кандалы или пристрелил на месте.

Могильщик постарался улыбнуться, но у него вышло фальшиво и натянуто. Глаза сами собой посмотрели на две огромные кобуры на поясе святого отца.

– И вы… этим? – мужчина указал на ремень с оружием.

– О, нет, – юноша приподнял края пиджака. Рука вытащила револьвер из кобуры и положила на стол. Тяжелая сталь с грохотом ударилась о дерево, да так громко, что могильщик вздрогнул. Испуганный взгляд мужчины невольно лег на огромный револьвер с широкой ручкой из орехового дерева.

– Casull, – священник улыбнулся и откинулся на спинку стула. – Этот для самообороны. Для казни мы по старинке используем гильотину. Лезвие смазывается ядом, чтобы подсудимый не мог регенерировать. Видите ли, многие из них умеют отращивать голову заново. Иногда, конечно, я использую свой «увалень». Он громоздкий, но достаточно мощный, чтобы лишить головы, а этот, – священник положил руку на револьвер, – специально для заданий. Он не сильнее моего «увальня», но хватает, чтобы отбиться от мутантов. Сорок пятый калибр, магнум. Оставляет в теле дырку с кулак.

Могильщик снова сглотнул, глядя на сверкающее оружие святого отца, а потом посмотрел в его не менее блестящие серые глаза, скрытые за маленьким пенсне. На секунду, ему показалось, что взгляд юноши кричал ему: «Я знаю, кто ты».

Мужчина вновь взглянул на револьвер, понимая, что он себя уже накручивает. Однако по спине все равно пробежал холод.

«Такой штукой этот парень мог бы отстрелить мне рак», – с иронией подумал могильщик. Он посмотрел на юношу, и новый вопрос вдруг появился сам собой:

– Вы очень молоды для своего сана. То есть… Простите, я не хотел сказать, что вы не должны были получать это звание, просто вы так молоды, а уже священник… Простите, если я вас оскорбил, – могильщик смущенно отвел взгляд в сторону, а внутри обвинил себя за то, что даже вопрос не смог правильно сформулировать. Хоть священник и мальчишка, он все же палач церкви, и его не стоило злить.

Юноша слегка улыбнулся и снова пригладил мокрые волосы.

– Воспитанник церкви, – святой отец налил еще кипятка в стакан. – С самого детства учиться легче, а у меня, видит Бог, есть дар к… – юноша сделал паузу, словно подбирая более подходящие слова, – к моей работе. Сейчас священников очень мало, особенно тех, кто по-настоящему был бы предан делу, поэтому берут даже настолько юных, как я.

– А буква? Ну, что у вас на лбу? Она что-то значит?

Парень коснулся ее кончиками пальцев.

– Это первая буква имени моего деда. Я совершил кое-что плохое, и он наказал меня этой татуировкой, – парень погладил букву «М» на коже, и могильщик увидел, как полные жизни глаза священника вдруг погасли и со старческим безразличием уставились в одну точку. – Я сбежал от него и долго бродяжничал. Прошел через ад. А потом оказался в церкви. Собственно, здесь я как раз по поручению Ее Святейшества.

– Железной Девы, – шепотом проговорил могильщик.

«Ну все, началось», – мужчина опустил ладони и накрепко вцепился в стул под собой.

– Именно, – юноша кивнул и полез в карман пиджака. – Меня зовут отец Каин. Мой сан в церкви вам уже известен, – священник протянул через стол маленькое красное удостоверение. – Я здесь из-за готовящегося теракта.