Алая быль

Когда до ворот первой усадьбы оставалось не более десятка саженей, из-за забора вдруг раздался глухой голос:

– Холера у нас, люди добрые! Идите с миром мимо!

Путники остановились, как вкопанные, а Стера с каким-то болезненным любопытством принялся рассматривать мощный забор. Потом скинул с плеч свой вещевой мешок, покопался в нём и достал алую накидку. Набросил на плечи и позвал негромко:

– Выглянь-ка на миг!

За забором застонал кто-то, послышался шорох и грубый голос прокричал:

– Видящий, ступай с Богом мимо! Нам помощь не требуется!

– Это мне судить, требуется ли вам помощь, – ответил Стера, и от тона его вздрогнули волкодавы, так как была в этом голосе сталь, о которой и не подозревали невольные попутчики, – Открывайте ворота во имя Господа!

– Ты же знаешь, что не откроем, видящий! – вновь раздался из-за забора тот же голос: – У нас тут три жинки и пятеро детей! Не уйдёшь – ей же ей – порешим всех!

Стера внимательно посмотрел на дубовые ворота, которые и тараном враз не прошибёшь, на частокол в два человеческих роста из брёвен, заострённых сверху. Посмотрел на клонящееся к горизонту солнце и сказал помягче:

– Если крови на вас ещё нету – отпущу! Слово даю!

– Есть на них кровь! – взвился к небесам истошный женский вопль, – Убейте их всех!

Послышался звук удара и женский крик захлебнулся вдруг. А из-за забора вновь раздался грубый голос:

– Вот и побалакали, отче. Иди, куда шёл! Нам терять нечего, но кровь видящего не хотелось бы на свои руки брать.

Стера покачал головой и спросил:

– Если уйду – обещаете всех в живых оставить и самим уйти отсюда без добра?

За забором завозилось, зашуршало. Хвату показалось, что он даже слышит злобный шёпот-переругивание лихих людей. В том, что именно лихие люди захватили хутор, теперь не оставалось никаких сомнений. А Стера повернул голову чуть вбок и сказал тихо:

– Всё осмотри! Кто! Где! Сколько их!

А потом так же внимательно уставился на забор. Спустя несколько минут из-за забора послышался тот же голос:

– Обещать мы тебе ничего не будем, видящий! Мы не хотим тебя убивать, но ежели останешься – порешим, клянусь! Просто иди, куда шёл.

– Так я сюда шёл, – просто ответил Стера, – Потому отворяйте ворота. Больше я с вами гуторить не намерен!

Солнце уже коснулось горизонта, но света ещё было много, и Хват ругал себя, что подошли всей толпой, не подумали разделиться, чтобы часть зашла сзади. Тогда была бы возможность перелезть через забор незаметно и напасть на татей с тылу. Сейчас же разделяться было глупо. И Стера и пятеро волкодавов были у разбойников на виду. Хват приблизился к видящему и спросил тихо:

– Что делать будем, брат? Дуром попрём на забор – могут из луков расстрелять или копьями заколоть. Да и ворота не вышибем.

Стера покусал губы и ответил не менее тихо:

– Их там внутри пятеро. Двое тяжело ранены, обмотанные лежат, а трое здоровые. Двое возле ворот, а третий возле женщин и детей стоит. Те связанные прямо посреди двора.

Глава 12

Хват переминался с ноги на ногу, а Стера всё так же улыбался, и буравил ворота взглядом, будто прожечь хотел. А потом произнёс, еле шевеля уголками губ:

– Если Жито к воротам подбежит, я по нему смогу через забор перемахнуть и попытаться людей спасти. Но предупреди, что стоять он должен, как дуб! Прямо по нему побегу и с него прыгать буду!

Хват тронул плечо видящего, показывая, что понял, и отошёл назад к волкодавам. Быстро рассказал Житу, что нужно сделать и тот пробасил:

– Готов, Стера!

– А готов – давай! – сказал видящий и Жито рванул к частоколу. Подбежал и влип в брёвна, напрягся максимально, готовясь принять тело видящего. А тот следом бежал. Ухватил руками за плечи богатыря – миг – и уже ногами на плечах стоит. Присел и прыгнул вверх, уцепился за острые концы брёвен и переметнул крепкое, жилистое тело на ту сторону. Вея натянула лук, наставила на частокол и оскалилась хищно, будто не женщина – волчица настоящая! Дредай возле неё остался, следуя главному правилу – один из бойцов всегда охраняет лучника. А Хват с Буеславом рванули к воротам. Стали колотить в дубовые створки, да без толку. Даже под острым клинком Буеслава морёный дуб еле подавался.

А во дворе раздались сдавленные крики, шум и спустя одну минуту ворота вдруг распахнулись, и перед волкодавами предстал потный, запыхавшийся видящий. Накидка его была разорвана, а на груди большой порез. Вея ахнула, отбросила лук и кинулась к парню. А Стера закинул свой клинок в ножны и сказал:

– Разбойники без сознания. Связать надобно! – и грустно посмотрел на разорванный плащ.

– Ты ранен! – Вея подскочила к видящему и стала судорожно расстёгивать запачканную кровью рубаху. Дредай с Хватом забежали во двор, а Буеслав потащил из сумки бинт.

– Да нет, ерунда, – Стера смутился, пытался отстранить девушку: – Царапина вовсе!

– Не егози, – нахмурилась девушка, и шлёпнула видящего по руке. Расстегнула рубаху и посмотрела на рану. На левой части груди снизу вверх, чуть наискось, шёл глубокий порез. – Буй, бинт давай!

Девушка требовательно протянула руку напарнику, и тот протянул моток перевязочного материала.

– А ты чего стоишь? – Вея хмуро посмотрела на Стеру: – Руки вздымай!

Парень вздохнул тяжело и поднял вверх руки, будто сдаваясь перед настойчивостью девушки. Та отцепила от пояса пузырёк, зачерпнула оттуда густую жижу зелёного цвета и стала мазать рану, отчего видящий ойкнул, но тут же прикусил себе язык. Вея ловко обработала порез, и сноровисто стала вязать вокруг груди бинт. Пара минут, и она уже стягивала узел, потом придирчиво осмотрела дело рук своих и кивнула удовлетворённо:

– Опускай руки!

Стера с облегчением выполнил приказ и поёжился немного:

– Можно рубаху новую из мешка возьму?

– Бери, – махнула рукой девушка и подняла с земли разорванную, испачканную кровью одёжку. Посмотрела критически и промолвила: – Только на тряпки или заплатки!

Стера поплёлся к мешку, а Вея подняла с земли и разорванный плащ. Придирчиво осмотрела его и крикнула в спину видящему:

– А накидку зашью – лучше новой будет!

Жито тоже зашёл во двор и через пару частей выволок двоих связанных разбойников. Ещё одного, ругаясь и сплёвывая, не сильно и церемонясь, проволокли за ноги Хват и Дредай, и бросили небрежно в дорожную пыль рядом с двумя предыдущими. Потом вернулись назад и выволокли двоих раненых. Хват сплюнул, посмотрел на раненых и решил:

– Буеслав, эти всё равно не жильцы…

Молодой волкодав кивнул понятливо, выхватил клинок, махнул два раза и головы татей, отделённые от тела, покатились прочь.

– А с этими тремя что? – Буеслав, будто и не убил только что двоих, говорил спокойным голосом. Даже жилка нигде не дрогнула. И Стера, только одевший рубаху, подивился хладнокровию невольного попутчика.

– Этих четвертовать будем, – будто удивился даже Хват, – Они на видящего оружие подняли! Хотя знали, кто он!

– Может, не нужно убивать? – несмело спросил Стера.

– И что же нам с ними делать? – вылупился на видящего Хват.

– Властям сдать, – развёл руками смотрящий.

– Властям? – расхохотался вдруг Дредай, – А знаешь, что власти с ними сделают?

– Что же? – не понимая причины веселья волкодава спросил видящий.

– За разбой и смертоубийство, учинённые здесь, им итак четвертование грозит. А вот за нападение на видящего кара самая страшная – свинец раскалённый в глотки будут заливать, – охотно пояснил Хват, – Потому мы им милость окажем, если четвертуем здесь и сразу.

– Это по закону? – Стера застегнул рубаху, наклонился, взял флягу и принялся жадно пить.

– По закону, – кивнул Дредай, и оживился сразу, заговорил быстрее: – А знаешь, как свинец в глотку заливают? Я видел как-то. Огромная воронка в рот засовывается, и туда льют свинец понемногу. А преступник к столбу привязан плотно. И он даже орать не может. Ему ж свинец выжигает всё: глотку, лёгкие, желудок! Он дёргается у столба привязанный и дымится! И шипит. И непонятно, то ли свинец шипит, то ли преступник шипит тем, что от горла осталось. Жуткое зрелище.

Один из связанных разбойников замычал, задёргался дико, и Стера понял, что тот услышал последний рассказ Дредая.

– Так четвертовать зачем? – дёрнул кадыком Стера, – Может, быстрее как?

– В назидание другим, – хмуро обронил Хват, достав секиру и пробуя пальцем на остроту: – Чтобы остальные тати знали, что банда такая-то пыталась хутор захватить, и их живыми на куски порубали! В их среде быстро такое разносится!

Стера помялся немного и спросил:

– Можно, я не буду смотреть?

Буеслав хотел было пошутить про слишком нежного видящего, да прикусил язык вовремя. Вспомнил, как Стера с голыми руками на троих разбойников кинулся. И не просто кинулся, а победил их. Потому кивнул и повернулся к Хвату:

– Кто казнить будет?

– Жребий кинем, – неохотно сказал предводитель и махнул Стере рукой: – Иди во двор, там Вея выжившим помогает!

Видящий повернулся и зашагал легко в освобождённую усадьбу. Прошёл в ворота и пошёл по двору, где всего несколько частей назад бежал на пределе возможностей, чтобы спасти детей и женщин. Освобождённые хуторяне уже успокоились немного. Перешли к крыльцу и сидели горестно. Две женщины обнимали троих совсем маленьких девочек и мальчика. Ещё двое парнишек постарше стояли хмуро рядом. А третья женщина рыдала над трупом бородатого мужчины – мужа, как понял Стера.

Вея была тут же, наклонилась к сидящим на крыльце женщинам и что-то выговаривала им. Потом распрямилась и заговорила громко:

– Рыдать опосля будем! Сейчас дело делать нужно! – повернулась к скорбящей над мужем и спросила: – Тебя как звать?

– Алевтина я, – прорыдала та, и запричитала в голос: – На кого ж ты нас покинул, соколик мой ясный?

– Голосить потом будешь, – рявкнула Вея, и Стере даже жалко стало рыдающую женщину. Но девушка продолжила в том же тоне: – А ну давай в дом! Поминки готовь!

Когда женщина ушла, Вея сказала тихо видящему:

– Похороны да поминки хорошее дело, чтобы боль хлопотами заглушить. Пока то, сё, суета, и смотришь, уже не рвётся сердце кусками. А потом уже боль не смертельной становится…

Видящий понял, что Вея гуторит о чём-то выстраданном. Глубоко личном. Но выспрашивать не стал, посовестился.

Глава 13

Окрики Веи и повелительный тон сделали своё дело – женщины рванули, кто куда. Одна послала детей за водой. Вторая побежала в погреб за продуктами, чтобы готовить снедь на поминки. Третья, наиболее бойкая, принялась распоряжаться, вытерев лицо рукавом платья. Дело закипело, задвигалось. А Стера спросил, где лопата, и где можно трупы разбойников закопать.

– За хлевом, – плюнула Алевтина и ткнула пальцем на сарайчик, одиноко стоящий за двором. Стера кивнул молча и пошёл туда. Выбрал место, оглянулся вокруг, и, стараясь не слушать истошных воплей умирающих на улице бандитов, принялся копать общую могилу. Видящий рассудил, что хоронить разбойников по отдельности – слишком большая честь.

Яму парень принялся копать не очень и большую: сажень на сажень. Стера успел дёрн снять и углубиться на пару штыков, когда последний крик затих. К тому времени уже совсем стемнело. К Стере подошёл Жито, посмотрел немного на видящего, ушёл во двор и вернулся через пару минут с ещё одной лопатой. Вдвоём дело пошло быстрее. Один накапывал – второй выгребал. Трудились быстро, без остановок. И через час яма была готова. Мужики с трудом выбрались из неё, и Жито так же молчком ушёл к дому. Вернулся с Хватом и Буеславом, притащившим сразу три тела. Волкодавы, не церемонясь, скинули тела бандитов в яму. Дредай приволок завёрнутую холстину, и Стера понял, что там части тел четвертованных разбойников. Видящий отошёл от ямы, достал трубку и закурил, смотрел на звёзды и ждал, когда волкодавы спустят в яму останки всех татей. Поднялся только когда услышал, что яму начали засыпать. Подошёл, взялся за лопату и принялся кидать в яму землю. А потом так же безучастно пошёл во двор.

Там, на деревянном столе прямо во дворе лежали тела погибших хуторян. Все мужики здоровые, бородатые, похожие друг на друга. Две женщины обмывали тела покойников и тихо пели молитвы.

– Три брата жили, – шёпотом принялся рассказывать Дредай, – Могучие! Когда тати налетели, сумели пятерых разбойников убить, а ещё двоих ранили. Если б те детьми ихними не прикрылись – отбились бы!

Стера заиграл желваками и спросил хрипло:

– Священника нету поблизости? Отпеть бы!

– Хват поскачет сейчас, – проговорил Дредай, – В пяти верстах село. К утру привезёт священника местного. Надо могилы выкопать к тому времени. А похороним – и поминки справить.

Видящий кивнул понятливо и потянулся за брошенной лопатой…

Выехали с хутора волкодавы с видящим только через два дня. После похорон и поминок отдыхали день. А Стере вдовы подарили сразу три новых рубахи. Каждая просила взять, иначе обещали обиду. Видящий их и детей не просто от смерти, от надругательства спас, что пострашнее смерти будет. Стера особо и не отказывался, сложил рубахи в мешок, закинул привычно мешок на плечи да поблагодарил, поклонившись. Так и тронулись снова в путь.

Молчали долго, почти до самого волостного села Подзор, недалече от которого уже и была родная стерина деревня Глинки. Там решили заночевать, потому как дальше у попутчиков пути расходились. Волкодавы возвращались в губернский город Медян, а Стера хотел повидать родню да дом, где родился и провёл раннее детство. Постоялого двора в волостном селе не было, потому разместилась компания во дворе одного из домов у зажиточного крестьянина. Благо, у того три сеновала было, плюс другие хозяйственные постройки. В доме по приглашению хозяина решил спать только Хват. Остальные захотели ночевать на свежем воздухе. Стера выбрал себе пустую клеть, куда и отправился опосля ужина. А когда стемнело, и к нему скользнула гибкая фигурка Веи, даже не удивился. Принял в объятия юную красавицу и с готовностью ответил на жаркий поцелуй. Опрокинул девушку на расстеленный тулуп, лёг рядом и принялся гладить, целовать податливую девушку. А потом страсть охватила его, и он погрузился в сладкий, тягучий бред-истому, и успокоился вместе с Веей уже под утро, когда заалел край неба. И лежали они вдвоём в обнимку, пока не заснули…

Разбудили их громкие крики и смех. Стера и Вея переглянулись, покраснели оба и принялись одеваться быстро. И уже после вышли во двор, где накрыли завтрак на дворовый стол гостеприимные хозяева. Тем за радость было принимать у себя волкодавов и видящего. То-то разговоров будет в селе. А волкодавы, сидящие за столом на скамье, увидев Стеру и Вею, переглянулись лукаво и улыбнулись. Впрочем, улыбнулись не зло, не обидно, а по-доброму так, понимающе. Позавтракали быстро и волкодавы сделикатничали – ни словом не обмолвились про видящего и свою сестру. Прощались ближе к обеду, и Вея сказала горячо Стере:

– Мы в Медяне седмицу целую будем! В гостинице «Южная»! Если придёшь раньше срока – заходи! – и глянула своими глазищами в голубые глаза видящего так, что у парня голова закружилась. Он кивнул согласно, закинул на плечи свой потрёпанный вещевой мешок и зашагал упруго в сторону Глинок. А на вещевом мешке сидел, поблёскивая чёрными глазами-угольками хорёк и смотрел любопытно по сторонам.

Стера шагал по еле видной дороге в родную деревню, и ему казалось временами, что он узнаёт места. Хотя, как мог он узнать, когда поля да луга везде одинаковые вроде? Да и увезли его отсюда совсем в несознательном возрасте. Считай, ещё пешком под стол ходил. Но, когда завидел Стера вдалеке дома родной деревеньки, затрепыхалось сердце в груди, запрыгало где-то в гортани, будто норовило выскочить, вырваться из плена рёбер. Видящий задышал тяжело и ускорил шаг. И Уголёк посмотрел на хозяина с удивлением. Первый раз увидел у него такую реакцию.

Когда видящий подходил к деревне, навстречу выметнулись три лохматые дворняги. Залаяли грозно, рванули навстречу чужаку. Впрочем, Стера шага не сбавил и не испугался. Звери одомашненные, потому им главное страх свой не выказать. Из-за забора выглянула какая-то баба, но, увидев одинокого путника, успокоилась и пошла обратно к дому. А дворняги подбежали ближе, и шагах в десяти замолчали вдруг, завиляли хвостами и пристроились вслед за путником, провожая к домам. Когда Стера вошёл на деревенскую улицу из двора, откуда глядела баба, вышел кряжистый мужик. Глянул цепко и спросил солидно:

– Здрав буди! К кому пожаловал, али просто путник?

Стера остановился напротив, улыбнулся застенчиво и проговорил:

– Мне бы Здеслава Гая найти!

– Здеслава? – нахмурился мужик, – Так помер он годов пять уже как.

– А жена его? – с замиранием сердца спросил Стера.

– И жена года через два упокоилась, – сказал мужик, и пристальнее глянул на видящего, – А тебе зачем?

У Стеры комок встал в горле, он моргнул и ответил:

– Сын я их…

– Стера? – ахнул мужик, – Которого видящим отдали?

– Стера, – кивнул парень, и мужик заговорил вдруг быстро:

– То-то я гляжу по лицу – будто порода знакомая! Гаевская порода! И нос с горбинкой. И белобрысый. Токма ростом пониже Здеслава покойного, Царствие ему небесное, будешь! – мужик повернулся и заорал вглубь двора: – Ядвига, а ну, сюда беги! Давай, тебе говорю!

И повернулся вновь к Стере:

– А я Аким-бортник! Я тебя мальцом совсем видал. Не помнишь? Дядя Аким.

Стера мотнул головой, а Аким затараторил понятливо:

– Да где тебе помнить? Ты от горшка два вершка был! А мы с батей твоим дружили крепко! Ты вот что! Давай-ка я тебя к брату старшему отведу! К Колояру! Он в родительской усадьбе живёт!

Глава 14

В деревенской избе, которую Стера помнил смутно, как огромное пространство, полное необъяснимых запахов и тайн, оказалось на удивление тесно. Посередине печка. Справа стол обеденный, придвинутый к окну и окружённый тремя лавками. Ещё две лавки стояли вдоль стен слева и справа от входной двери. Оконца тоже были небольшими. А за печкой стояла большая железная кровать. На ней спали когда-то мать с отцом. Теперь там, как понял парень, спал старший брат Колояр со своей женой Милой. А трое деток спали на печи, где спал когда-то и Стера. Старший брат, увидев Стеру, радости не выказал. Буркнул: «Ну, здравствуй, что ли» да сунул крепкую мозолистую руку. Его супружница и вовсе настороженно глядела на парня, будто сам чёрт к ней в хату ввалился. На детей шикнула и подзатыльниками вытолкала из дому. Потом повернулась к мужу и спросила нарочито громко:

– Ты уверен-то, что это Стера? Каждый проходимец может представляться братом и что, каждому верить?

Видящий потемнел лицом, но смолчал. А Колояр сказал виновато, и непонятно, перед кем вину чувствовал, перед женой или братом:

– Да откуда каждый знает про Стеру-то?

– Да вся округа знает, – визгливо заговорила Мила, грякнув горшком, задвигаемым в нетопленную печь.

– Да что ты, Милка, с ума сбрендила что ли? – попытался усовестить стерину невестку Аким, – Ты на лицо-то его глянь! То Колояр да Млад в матерь пошли, а Стера, как Ладомир да Любомир – все в отца! Их рядом поставить – и не отличишь!

Но невестке будто вожжа под хвост попала. Она талдычила, будто остановиться не могла:

– А что лицо? Два глаза, два уха, нос да рот. А белесых окромя Ладомира и Любомира полдеревни! И всех в братья записывать?

– Одурела баба! – охнул бортник, а Колояр стоял нелепо посреди комнаты и виновато улыбался.

Стера с каждым словом бледнел всё больше, но выражение лица не менял. Лишь смотрел пристально на брата, но всё не мог глаза в глаза глянуть. Колояр взгляд уводил в сторону. Тогда парень просто шагнул мимо старшего Гая к столу, и Мила охнула наигранно. Сделала вид, что испугалась. В угол забилась. Колояр шеей повёл, но не сдвинулся с места, будто прирос к полу обеими ногами, как дерево какое. А Стера кинул на стол мешок вещевой, развязал тесёмки и, достав алую накидку и небрежно бросив её на стол, принялся копаться внутри.

– Видящий, – поражённо произнёс Аким, и перекрестился вдруг, – Не зря Здеслав, выходит, тебя, Стерушка, в монастырь-то отвёз.

А Стера достал из мешка кошель, развязал, да высыпал на стол содержимое. Там оказались семь амулетов да семь пар серёжек серебряных. Стера посмотрел хмуро на старшего брата и процедил:

– Амулеты – мужикам – братьям да зятьям. А серьги – сёстрам и невесткам. Они из серебра. Злых духов отгоняют.

Стера глянул остро на притихшую враз, испуганную Милу, и сгрёб со стола пару серёг:

– Эта, – особо подчеркнул, – Обойдётся. К такой ни один дух сам не приблизится.

Скомкал, засунул алую накидку в мешок, да пошёл на выход. Колояр так и остался молча стоять посреди комнаты. Зато на улицу вместе со Стерой выскочил Аким.

– Эка, как вышло нескладно-то, Стерушка! – запричитал он, – Ты на деревню-то не гневись! Дура баба попалась Колояру! Ну, что поделать? Баба ж дура не потому, что дура, а потому что баба!

Стера остановился резко, и бортник чуть не ткнулся ему в спину:

– Ты вот что, дядька Аким, проследи, чтобы все подарки братьям и сёстрам раздал Колояр! Скажи, что заходил и подарки принёс!

– Скажу, Стерушка, скажу, сынок! – заговорил бортник.

Парень кивнул успокоенно, и размашисто пошёл к выходу из деревни. В это время из дома выскочил Колояр и быстро нагнал брата:

– Стера, – заговорил сбивчиво, – Не серчай! Мила ляпнула, потому что за детей испугалась! Она прощенья просит, вернись! На стол накрывает уже. Говорит, затмение нашло какое-то на неё!

Стера глянул дико на брата и молча пошёл дальше. Колояр прошёл с ним сотню шагов, ожидая ответа, но чуть приотстал, остановился. А после вовсе развернулся и, как побитая собака, понурившись, пошёл домой. Аким уже на выходе из деревни заговорил вновь:

– Стерушка, зайди к нам с супругой! Отобедай с нами! Я же тебя мальцом ещё помню, не побрезгуй!

– Спасибо, дядька Аким, не могу, – мотнул головой видящий.

– Давай мёду хотя б в дорогу дам! – чуть не плача сказал мужик: – Лучший мёд у меня во всей округе. Кого хошь спроси!

Стера остановился, взял руку Акима и вложил туда серьги:

– Дядька, ты жене подари серьги от меня. С наилучшими пожеланиями. И будь здоров!

И зашагал прочь из села. Аким постоял на дороге, глядя вслед уходящему парню, и чуть не завыл от злости:

– Видящего обидели! Ну, дура! Ведьма, как есть!

Сплюнул в траву и пошёл тяжело домой, приволакивая ноги. Будто брёл по вязкому болоту, а не по травке зелёной шёл. А когда зашёл во двор, подозвал жену и бережно раскрыл ладонь, показывая блестящие на солнце серьги.

– Глянь-ко Ядвига!

– Ты где красоту такую взял, окаянный? – охнула супружница, хватаясь за грудь. Серёжки и правда были такими, которые не то что в Глинках – и в волостном селе не сыщешь у купчихи. На двух висюльках ажурились серебряные змейки с зелёными изумрудными глазами.

– Цыц, дура! – прикрикнул бортник на супружницу: – Честь тебе великая оказана видящим! Лично тебе серьги эти подарил! Так и сказал: подари, дядька Аким, жене своей! Значит, не серчает на деревню-то родную!

– Это Стера… Видящий? – задохнулась бабонька. – Да точно ли?

– Сам плащ видел, – перекрестился супруг.

– А чего ему на деревню серчать? – требовательно глянула в глаза мужа Ядвига, и замялся, затоптался на месте мужик. Покряхтел чуть и сказал:

– Обидели его в доме родном люто.

– Неужто Колояр? – ахнула женщина.

– Ежели б, – махнул рукой Аким, – Жинка его, Мила тупоголовая!

– Хоспади, помилуй нас, грешных! – закрестилась, запричитала Ядвига. Аким тоже перекрестился и сказал строго:

– Ты никому только не сказывай!

– А серьги? Серьги-то носить?

– А серьги носи, – кивнул Аким и распрямился гордо: – Пусть видят, что семью Акима видящий одарил! А потом дочери передашь, а та внучке! Видящий сказал – от любого злого духа серьги оградят!

Ядвига тут же потянула из ушей медные, скромные серёжки, сунула в карман на юбке, и принялась аккуратно расстёгивать застёжку на серебряном украшении.

– Аккуратнее, – чуть дыша говорил бортник, но жинка только зыркнула на него гневно глазищами, мол, поучи бабу с серьгами обращаться. Расстегнула, наконец, застёжку и ловко навесила одну, а потом и вторую серьгу.

– Как? – спросила мужа.

Тот молча показал большой палец, и Ядвига улыбнулась смущённо:

– Пойдём, что ли, блинов напеку?

Глава 15

Губернский город Медян строился некогда, как защита от варваров. Детинец был крепким, основательным. Стены – семи саженей в высоту да полторы сажени в ширину опоясывали большую крепость, где за раз уместилось бы с полтысячи народу. Опосля варваров разбили, отогнали далеко, и Медянская губерния стала чуть ли не центром Ивского княжества. Вокруг детинца стали строится ремесленники, купцы да крестьяне. Город рос, ширился. Через пару веков вновь решили огородить Медян стеной, уже пожиже да поменьше, но, пройдя с полверсты, забросили это занятие, так как за лето, что стена строилась, город разросся ещё шире. А стена эта осталась уже в черте города, окружённая со всех сторон домами и домиками. А потом возле стены этой вырос центральный рынок. А что? Место – удобнее некуда. Вдоль полувёрстной кладки выстроились палатки, образовались торговые ряды. И вначале торговались местные, а опосля и пришлые потянулись. Очень уж у губернского города местоположение удобное было. Стоял он на реке Иве, по которой, выше по течению, столица княжества стольный град Ив располагался. А ещё ниже по течению, прямо на юг, возле города Ореши река Ива в Южное море впадала. И так получалось, что торговая дорога с запада на восток тянулась аккурат через Медян, обходя по дуге столицу княжества.