Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

– Ты не знаешь, где Скелингтон, а, Гаррет?

Я покачал головой. Это было больно.

– Спроси директора Шустера.

Может, мне и не стоило особенно прыгать – у меня ведь были сломаны ребра, не считая вмятины в голове.

Какой-то бред. Учитель Уайт не так глуп, чтобы вот так, ни с того ни с сего, набрасываться на меня. У него что-то было на уме.

– Чертов Скелингтон! Чертов ходячий Скелингтон! Он струсил. Он донес на меня. Надо выметаться отсюда. Проклятый Скелингтон!

Способность к членораздельной речи покидала Уайта.

– Бретт, Барт! Нам пора, тупицы. Вы нашли Колду? Взяли у него эту дрянь? Скормите Гаррету, быстро! Надо убираться отсюда к чертовой матери.

Толстая, как окорок, рука вцепилась мне в волосы и дернула назад. Вторая ухватила за подбородок, заставив открыть рот. Еще одна запихнула туда пучок какой-то нарезанной травы – явно послужившей постелью целому поколению скунсов, прежде чем попасть в аптечный бизнес. И наконец, еще одна рука опрокинула надо мной старый бесформенный глиняный горшок с водой; бо́льшая часть пролилась на мою одежду. Те же несколько рук закрыли мне рот и зажали нос, так что я не мог дышать. Старый трюк, чтобы заставить животное проглотить лекарство.

– Глотай, Гаррет, – приказал Учитель.

Я боролся, но о победе не могло быть и речи. Пучок травы спустился ко мне в желудок, словно комок непрожеванной пищи, царапая все по пути.

– Сейчас ты ненадолго заснешь, – сказал Учитель. – Ты проглотил снотворное, так что у нас будет время, чтобы травы Колды успели подействовать. – (Учитель слишком долго сдерживался, чтобы теперь не вывалить мне все плохие новости разом.) – Когда проснешься, заметишь, что тяжело дышать. Через какое-то время тебе придется постоянно помнить о том, чтобы дышать, иначе ты перестанешь это делать. А если перестанешь дышать – умрешь.

Я чувствовал, как что-то уже начало распространяться по желудку – и это было совсем не счастливое тепло «Вейдеровского особого».

– Предлагаю сделку. Пока будешь бодрствовать и следить за собой, с тобой не случится ничего плохого. Если заснешь – умрешь, ведь во сне не сможешь помнить, что тебе нужно дышать. Приведи ко мне Чодо или Жнеца прежде, чем загнешься, и я дам тебе противоядие. Ты знаешь, мое слово крепко.

У Учителя действительно была такая репутация. Правда, она основывалась исключительно на свидетельствах тех людей, которые к этому моменту были еще живы. Тех, с кем он не стал особо церемониться, уже не было рядом, чтобы сказать свое слово.

– Приятных снов, Гаррет. И не теряй понапрасну время, когда снова проснешься… Эй, вы, приберите этот хлам! – рявкнул Уайт. – Нам пора валить отсюда.

Этот человек был идиот. Он ухватился за то, что показалось ему хорошей идеей, не продумав ее как следует. Его самый большой просчет уже вертелся на кончике моего языка, когда сонное снадобье утянуло меня в темноту.

Вопрос был такой: как я найду его, когда буду готов передать ему Чодо, – даже если предположить, что мои поиски действительно увенчаются успехом?

В целом Учителя Уайта можно было считать ловким парнем. Доказательства? Он был до сих пор жив и даже дошел до среднего звена. Он оставался жив благодаря тому, что у него хватало осторожности не выказывать и следа воображения.

Но его теперешние действия предъявляли несокрушимое доказательство того, что он не обладал необходимыми качествами, чтобы быть настоящим заговорщиком.

Его неминуемо должны были убить.

И он имел хорошие шансы прихватить с собой меня.

34

Как у меня болела голова!

Это было не похмелье. Это была настоящая боль, причиненная настоящими ударами по голове – и сопровождаемая болью во всех других местах.

Я сидел все в том же кресле, правда уже не привязанный. Шел дождь – по-прежнему. Сырой воздух задувал в приоткрытую дверь, которая хлопала на ветру. Была середина ночи. Дождь не стал сильнее, но ветер был более холодным и яростным. Время от времени сотрясая стены, рявкал гром.

Я встал. Из-за перемены высоты тут же закружилась голова. В висках стучало. Ребра протестующе вопили. Возможно, пару звуков я издал и сам.

Света не было. Я не стал тратить время в поисках лампы, а направился к двери, контур которой как раз высветила молния. Мне было необходимо выбраться отсюда. Мне было необходимо двигаться. Я не мог допустить, чтобы меня здесь застали.

Я видел улицу, но не мог узнать места. Попытался заставить свою мысль сосредоточиться на воспоминании того, в какой части города располагалась территория Учителя Уайта. Это не помогло. Снаружи было холодно и сыро. Я был одет не по погоде. Подручные Учителя не только разоружили меня – они взяли и мою куртку. Они забрали мое каменное яйцо и мой пояс. Я доберусь домой замерзшим, промокшим и несчастным – если мне вообще удастся вычислить, в какую сторону идти.

Я вцепился в дверной косяк, чувствуя себя слишком слабым, чтобы двигаться. Куски затвердевшего дождя выбивали вмятины на моем лице. Обернувшись, я кинул последний взгляд на то, что мне следовало оставить за собой, и как можно скорее.

Там, внутри, были трупы. Оригинал Пипа и Паук Уэбб. Я не знал, отчего они умерли. Или как. И не собирался проверять. Оригинал по-прежнему лежал, свернувшись калачиком, на том же самом месте, вцепившись в матрас.

Я выбрался под дождь и с трудом зашагал вперед. Дошел до перекрестка. Его вид не сказал мне ничего. По-прежнему предполагая, что нахожусь где-то на участке Учителя, я свернул налево, поскольку этот путь вел в гору. С более высокой точки я мог при следующей вспышке молнии обнаружить какой-нибудь ориентир.

Дрожь била меня с ног до головы.

Еще через два квартала я наконец понял, где нахожусь. Я шел не в том направлении. Четыре квартала вниз… Споткнулся! Еще раз споткнулся. И вот наконец я был в знакомом переулке, и он вывел меня на известную всем улицу. Еще два квартала к востоку – и я вышел на дорогу, которая должна была привести меня домой.

Однако голова так и не прояснилась. У меня было серьезное сотрясение мозга. И большие проблемы с дыханием.

35

Совсем рядом со мной находился кто-то, на чье дыхание могли бы слетаться мухи… Потом я понял, что этот вонючий рот поддерживает мне жизнь, делая искусственное дыхание.

А потом я оказался дома – в кресле, в комнате Покойника. Не имея никакого понятия, как я сюда попал.

В кресле. Снова… Едва способный соображать. В окружении других кресел, занятых людьми, пожалуй, даже еще в худшем состоянии, чем я. Покойник держал их под контролем. Я почувствовал его хватку и на себе и тут же вознегодовал, пока до меня не дошло, что я до сих пор жив лишь потому, что Весельчак работает за меня моими легкими.

Компания, собравшаяся у Покойника, включала Скелингтона, еще более скелетоподобного, чем когда-либо, Джона Растяжку, сидевшего в кресле сестры, Плоскомордого, Торнаду и Прилипалу. Ион Сальватор пылал от смущения, находясь умом к уму со знаменитым Покойником. Ах да, и еще там были три парня, работавшие то ли на Тупа, то ли на Шустера, – они валялись в углу.

«Расслабься, Гаррет. Я должен без помех исследовать твои воспоминания».

Я не стал возражать, поскольку был сконцентрирован на дыхании. Ага! Вот и горячий суп, а также пунш! Вот и Синдж с котенком, который демонстрировал, что ему нечего делать в комнате Покойника. Синдж положила разбойника ко мне на колени. Его выгнутая спинка тут же расслабилась, шерсть улеглась. Он замурлыкал. Меня наполнили спокойствие и оптимизм.

Торнада и Ион Сальватор поднялись с места и направились к двери, очевидно получив задание. Плоскомордый покинул нас вскоре после них. Потом появился Дин. Он сказал, что дождь ослабел настолько, что пикси могли бы летать, если это кому-нибудь нужно.

Он вышел и сразу же вернулся с пуншем для моей второй руки.

Я почувствовал себя веселее. Мой желудок был наполнен, пунш согревал меня изнутри, а Синдж извне хлопотала над моими вмятинами и трещинами.

– Поосторожнее с ребрами! – предостерег я.

Сотрясение, кажется, куда-то пропало.

Мешок с костями снял с меня всю боль. Синдж вряд ли можно было назвать легкокрылым соловьем: она тыкала, пихала, копала и скребла, где только могла дотянуться.

– На этот раз ничего не сломано. Сними-ка рубашку, нужно посмотреть, насколько серьезны ушибы.

Люди Морли стояли рядом, нервно переглядываясь и явно желая оказаться где-нибудь подальше. Кто-то хихикнул; массивная фигура Рохли показала резкий жест. После этого остальные держали эмоции при себе.

Я сосредоточил мысль, желая узнать, что они здесь делают.

«Все будет закончено настолько быстро, насколько возможно. Я должен внедрить в того из них, которого зовут Рохля, ложные воспоминания – чтобы он смог донести информацию до мистера Дотса, не осознавая, что вступал со мной в контакт».

– Но что случилось со мной?

Мой мозг наполнился чуждыми образами.

Один из парней Морли обнаружил меня по пути на работу. Он опаздывал, виной чему была некая женщина. Замужняя – и ее мужем был совсем не этот парень. Он бы вообще не заметил меня, если бы ему не показал на меня какой-то уличный мальчишка. Придя в «Пальмы», парень рассказал Морли, что его друг Гаррет, весь в крови, валяется под дождем в придорожной канаве.

Значит, поняв, что не смогу дойти до дому, я пытался добраться до «Пальм». А потом пришли спасатели и вытащили меня.

«Ну вот».

Рохля и его ребята вышли из комнаты, двигаясь как зомби. Дин пошел проследить, чтобы они все благополучно выбрались из дома.

Я вспомнил ту ужасную вонь из чьего-то рта. И решил никогда никому не рассказывать о сделанном мне искусственном дыхании.

У Рохли всегда были проблемы с зубами.

«Я нахожусь в затруднении».

– Вот как? А где это место – где-нибудь поблизости от Йимбера? Эй, Дин, как насчет еще одного пунша?

Когда-нибудь я принесу извинения Максу Вейдеру. Как ни редко это бывает, но иногда пиво не лучший выбор.

Мельком взглянув на Покойника, Дин заявил:

– Вы получите еще один. После этого напитков больше не будет.

– Итак, в чем же затруднение?

«Я должен повидать полковника Тупа или Дила Шустера. Мне необходима их помощь, чтобы заглянуть в умы слуг А-Лафа».

– В таком случае ты поторопился отпустить Рохлю. Он с его командой могли бы пустить слух о том, как принесли меня домой, и как по мне было непохоже, что я долго протяну, и как ты не проснулся, чтобы прийти на помощь… Или пошли вон ту кучу стражников, что валяются там в углу.

Передняя стена дома содрогнулась от массированного приземления пикси.

«Я еще могу исправить этот просчет. Дин! Отнеси несколько монет к входной двери в знак нашей благодарности людям мистера Дотса… А теперь, Гаррет, пусть мисс Пулар проводит тебя до постели. Тебе не о чем беспокоиться. Как ты и предположил, Учитель Уайт допустил крупную ошибку».

– Иногда даже странно, как только человек может быть таким тупым.

«Не стоит недооценивать возможности глупцов, проживающих в этом городе. Тем не менее заглянуть в ум мистера Уайта может оказаться интересным».

Я хотел спросить, что поведал ему Скелингтон, но Синдж не дала мне на это времени.

«Гаррет, я буду знать, где тебя найти. Дин, открой, пожалуйста, дверь».

36

Я спал как дитя благодаря моему партнеру: один из его меньших умов поддерживал мое дыхание. Ядовитое зелье вызывало сон, почти настолько же глубокий, как кома. На протяжении ночи, без моего ведома, ко мне приходили гости. Среди них был травник, он назвал зелье, которым меня опоили, но не знал другого противоядия, кроме удачи, времени и большого количества воды. Он был изумлен тем, что я до сих пор жив, – удача, похоже, была на моей стороне. Скелингтон знал, что Учитель Уайт раздобыл сонное зелье от некоего типа по имени Колда. Он был уверен, что противоядие существовало, и думал, что у Колды оно есть.

Кроме того, ко мне приходили ведьма и целитель – из тех, что лечат наложением рук. Ни та ни другой не принесли мне непосредственного облегчения. Оба согласились, что мне следует пить воду галлонами. Мешок с костями сумел где-то раздобыть ведьму, хотя я не смог ее найти. Он так и не объяснил, как ему это удалось.

Явились и другие, прослышав о моем пошатнувшемся здоровье, но они подождали до рассвета. Все, кроме Тинни Тейт. Она нашла в себе силы отбросить претензии и обиды в момент, когда жизнь подошла к острому краю. Я проснулся лишь настолько, чтобы успеть сказать: «Иногда сны становятся явью».

Тинни Тейт – совершенно невероятное рыжеволосое существо. Все превосходные степени здесь уместны. Она – свет моей жизни, когда не является ее тьмой и мраком. В некоторых отношениях она – золотой стандарт женщины, в некоторых – источник всяческой неразберихи и сумятицы. Проблема Тинни в том, что она знает, чего ей надо, не больше, чем я. Но в отличие от меня, она никогда не признает этого.

Она была здесь, о чем еще можно мечтать? У нее был абсолютно убитый вид – пока она не поняла, что я проснулся, и тогда сразу напустила на себя суровость.

– Когда ты так делаешь, у тебя проступают веснушки.

– Ты невыносим даже на смертном одре!

– Я совсем не собираюсь умирать, женщина! Разве что от острой тейтонедостаточности.

– И грубишь до последнего вздоха.

– Холодно. Мне так холодно… Если бы только можно было как-нибудь согреться…

Она стояла всего лишь в шаге от меня.

Только одна свечка давала слабый свет. Этого хватало. Вот уже в сотый раз я был ошеломлен и потрясен тем, что эта женщина является частью моей жизни. Как я мог роптать на богов, если время от времени они уступали и позволяли свершаться чудесам, подобным этому?

Ничего не произошло. Покойник был рядом – в моей голове, воплощая собой презрительное целомудрие.

37

Не важно, кто спит рядом с тобой, свернувшись калачиком или как-нибудь по-другому. Пулар Синдж все равно припрется, едва лишь первые птички начнут чирикать. И свалит всю вину на Дина. Или на Покойника, как в данном случае.

– Тебя хотят видеть там, внизу.

Что-то я сомневался – Его Милость мог вызвать меня и не беспокоя Синдж. Я заворчал, заворочался, забормотал, помянул кое-чью родословную. Когда я прибыл в помещение, которое Мешок с костями превратил в штаб, я уже знал, что ему было нужно всего-навсего, чтобы я сам позаботился о дыхании, а он смог бы освободить свой второстепенный ум, пыхтевший и сопевший за меня до сих пор.

Налицо был обширный и гнусный заговор, имевший целью удержать меня в доме. Сделать так, чтобы я не ввязался во что-нибудь, требующее большого напряжения, – например, не обидел кого-нибудь, кто намеревался отщипнуть от меня несколько кусочков.

Я уселся. Смотрел, как приходят и уходят люди. Дышал. Весельчак не держал меня в курсе происходящего. Такова была его манера работы – он собирал информацию. Он искал неожиданные связи между событиями. Впрочем, обычно его главным устройством сбора данных являлся я.

Дин принес еду и чай. Я поел. Потом еще немного посидел, глядя на приходящих и уходящих посетителей. Мне было интересно, кто им платит. Будучи прирожденным, вечно влюбленным голубоглазым сыщиком, я интуитивно чувствовал ответ. И физически ощущал, как от меня утекают денежки. Мои напарники не имеют никакого представления об управлении финансами.

Я не понимал, кто все эти гости. Некоторые были мне совершенно незнакомы – не гонцы Шустера, не игроки Организации, не мордовороты из банды Зеленых Штанов и даже не экземпляры из зоопарка Морли Дотса.

– Что происходит?

Покойник не ответил мне.

«Так ты считаешь, твое каменное яйцо забрали люди Учителя Уайта?»

– Оно было у меня перед тем, как я потерял сознание. Когда я проснулся, его при мне не было.

«Вот именно».

– Прошу прощения?

«Я послал мистера Тарпа туда, где тебя держали, сразу же после того, как вычислил это место. Проведенное им обследование обстановки и трупов говорит об участии третьей стороны».

– Что?

«Предполагалось, что, будучи отравлен, ты тем не менее останешься в состоянии сделать для Учителя Уайта его грязную работу. Но тот ты, который еле выбрался из логова Уайта, скорее всего, вообще не должен был проснуться. Некоторые из твоих ушибов и ссадин не имеют соответствия с твоими воспоминаниями. Есть указания на то, что кто-то пытался тебя задушить».

– Но как ты все это вычислил?

«Косвенные свидетельства. Твое состояние. Тот факт, что Паук Уэбб был задушен твоим поясом – он все еще был у него на шее, когда мистер Тарп прибыл на место. Второй человек также был задушен, на его горле имелись соответствующие отметины. Аналогичные отметинам на твоем горле. Еще более многозначительным является то, что тела и все остальные доказательства исчезли к тому времени, когда мисс Торнада пришла туда сегодня утром».

– То есть Учитель вляпался по самые уши и даже не знает об этом? Но кто?

«В этом и состоит вопрос».

– Да уж, всем вопросам вопрос.

«Возможно, мы вскоре сможем спросить об этом самого мистера Уайта. Его компаньон мистер Брикс рассказал нам, где его можно найти».

– Кто такой мистер Брикс?

«Человек, известный тебе как Скелингтон. Его настоящее имя – Эммаус П. Брикс, хотя инициал посередине ничего не обозначает… Ага. Вижу, мистер Тарп достиг еще одного успеха».

Двумя минутами позже компаньоны Плоскомордого по Уайтфилд-холлу, Орион Комсток и Джун Николист, спотыкаясь, ввалились в комнату, отчаянно сражаясь с деревянным ящиком, слишком тяжелым для своего размера. Сразу же появился Дин, вооруженный специальным инструментом для взлома – еще одним продуктом моей фабрики.

Синдж заплатила Николисту и Комстоку, тщательно зафиксировав операцию. Вероятно, присутствие Покойника никого не беспокоило. Они считали, что он по-прежнему находится в гибернации, несмотря на это сборище, явно состоявшее из членов его клуба.

«Эти джентльмены не бывали здесь прежде. И скорее всего, больше не появятся».

– Угу.

Орион Комсток взял у Дина фомку.

Взвизгнули гвозди. Котята заорали на весь дом. Я слышал, как они в смятении пронеслись вверх по лестнице, а потом ссыпались обратно вниз и скрылись на кухне.

«Ага. Как я и предполагал».

– Что там такое?

«Как думаешь, что они решат насчет того, с кем ты разговариваешь?»

Для прикрытия я направился в коридор.

– Я схожу. Вам нужно быть здесь, – сказал Дин.

Его голос звучал озабоченно.

Синдж тоже казалась взволнованной. Ее шерсть на открытых частях тела встала дыбом, что с ней случалось не часто.

Мне показалось, что в моей связи с Покойником было даже нечто подспудно отвратительное… А потом я начал слышать другие голоса. Внутри головы.

Я подобрался к Комстоку с Николистом.

Деревянный ящик был обшит изнутри свинцовыми листами. В нем находилась пара одинаковых блестящих металлических статуэток в виде сидящей собаки, девять дюймов высотой каждая.

«Шакалы, – прокомментировал Мешок с костями. – Почти всегда – пожиратели падали».

– Парни, вы что, стащили это из «Бледсо»?

– Вроде мы так и договаривались, – подозрительно взглянул на меня Комсток. – В чем дело, проныра? Ты что, хочешь сказать…

– Да нет, просто не ожидал… Плоскомордый вам доверяет – я тоже. Но те, которых видел я, не сидели, а стояли.

Комсток пожал плечами:

– Мы видели и стоящих, и лежащих; одна сука вообще кормила щенков. Но Плоскомордый сказал, что тебе нужны те, которые уже запечатаны. Ну так вот они!

– Да, все верно. Вы хорошо справились.

Я потянул свои щупальца к ящику.

«Остановись!»

В моей голове слышался мрачный неразборчивый шепот.

– Эй, поосторожнее там! Эти штуки лучше не трогать голыми руками, – сказал Николист.

Моя ладонь замерла. Да, от статуэток накатывал холод.

Николист показал мне внешнюю сторону своего левого мизинца:

– Вон, взгляни, это я только ненароком задел.

На мизинце не хватало лоскута кожи – с четверть дюйма шириной и три четверти длиной. Рану окружали жуткие кровоподтеки.

– Наверно, побаливает? – предположил я вслух.

– Побаливает. Ладно, Орион, нам пора, а то сейчас ищейки набегут.

Это опасение не пришло мне в голову – хотя было к месту в данной ситуации.

– Я выпущу вас. И спасибо, парни! Вы действительно очень мне помогли. Когда в следующий раз у нас появится крутая работа, мы обратимся к вам в первую очередь.

Орион с Джуном обменялись взглядами, пожатиями плеч и покачиваниями головы.

Я воспользовался глазком, но не увидел ничего особенно примечательного. Не считая главного спеца по починке дверей, Хламбо Малклара, который ставил свою повозку позади той, что, видимо, доставила ко мне металлических собачек.

– Все чисто, там только те же люди, что и всегда, – сказал я Комстоку с Николистом. – Выходите без суеты, и никто ничего не заметит.

Они вышли на улицу. Мистер Малклар взгромоздил на плечо ящик с инструментами. Это был широкоплечий, низкорослый, темноволосый угловатый человечек с некрасивым лицом, среди предков которого, несомненно, присутствовал гном. Он обладал одной из тех физиономий, которые нужно брить по три раза на дню, чтобы они выглядели просто грязными.

Хламбо – большой любитель капусты, как свежей, так и квашеной ее вариации. Если он пребывает где-либо долгое время, это становится подавляюще очевидным.

– Доброе утро, мистер Малклар. Похоже, на этот раз вас ждут петли.

– Зовите меня просто Хлам, мистер Гаррет. Меня все так зовут. Что у вас случилось?

И он вдохновенно пророкотал с дальнего конца. Даже не извинился. А зачем? Все произошедшее – часть естественного цикла.

– Как всегда. Правда, на этот раз плохие парни были крупнее, чем обычно.

– Нет! Не может быть! – Эти слова он отметил тоненьким писком. – Та дверь, что я поставил вам в прошлый раз, должна была простоять до…

– Дверь в порядке, мистер Малклар. Вопрос в петлях. И если бы вы видели тех парней, вы бы потом десять лет раздувались как индюк от того, насколько прочной оказалась ваша работа.

Малклар испустил рокочущий смешок, гордый за себя. Затем сам себе ответил рокотом с противоположного направления. Воздух начинал становиться тяжелым. Малклар все так же ничего не замечал.

– У вас нет свободной комнаты где-нибудь в нижнем этаже? Какого-нибудь места, которое вы не используете? Дело в том, что я ведь все равно часто у вас бываю, а тут жена выгнала меня из дому… – Он прервал свою речь призовой руладой. – Даже не знаю почему. Может быть, нашла себе другого, кто ей больше по сердцу… В общем, так я был бы всегда на месте, если придет время послужить моему главному назначению.

– Что ж, Хлам, похоже, это не такая уж плохая идея. – (Очень сложно разговаривать, когда не хочется вдыхать.) – Но у меня и так уже живет столько народу, что мне за всеми не уследить. И – ничего личного, но я обязан им всем больше, чем вам.

– Ну ладно. Тогда остановлюсь у кузена Сеппа. Или у сестры. – (Гр-рым!) – Все это можно решить. Вот только, похоже, придется мне расширить дело. А то с этим законом и порядком дверей ломают все меньше и меньше.

Хламбо Малклар – настоящий гений в том, что касается инструментов и ручной работы. В дивном новом Танфере послевоенной Каренты найдется не много таких, как он.

Я глотнул свежего воздуха, пользуясь порывом налетевшего ветерка.

– Хлам, я хочу оказать вам услугу. Если вы поклянетесь на могиле матери, что почините мою дверь на века.

Гр-рум!

– Конечно, мистер Гаррет! Я думал, это уже улажено.

– Вы знаете, где находится трехколесная фабрика в Степкросс-Пуле?

– Конечно.

– Найдите там зеленую дверь и скажите человеку, который вам откроет, что я рекомендовал вам повидаться с мистером Дейлом Пиклем. Возьмите с собой инструменты. Там вам дадут любую работу, с которой вы только сможете справиться, и еще прибавят. А также место, где вы сможете остановиться, если в этом будет необходимость.

Мои партнеры по бизнесу (все владеют бо́льшим количеством акций, чем я) согласны в том, что мы должны заботиться о наших кадрах. Макс Вейдер построил пивоваренную империю благодаря тому, что ценил и награждал людей, помогавших воплощать ее в жизнь. Все работники вейдеровской пивоварни счастливы своим положением и беззаветно преданы хозяину.

На фабрике наверняка найдется место для человека со способностями мистера Малклара. А если он там приживется, то вскоре станет менее ароматичным – они ведь не позволят ему самому готовить для себя.

Малклар сделал мне безмерное одолжение:

– Если вы отойдете с дороги, я починю вам петли. Это займет, наверное, час, не больше.

«Удачи в этом», – подумал я и обратил внимание на то, что Комсток с Николистом так и не забрали свою повозку. Если краденые повозки будут продолжать скапливаться перед моим домом, мне неизбежно придется отвечать на вопросы.

Я пошел внутрь дома, чтобы предупредить всех, что некоторое время у нас не будет входной двери.