Заснеженный рояль

Все вгляды впились в Александра десятками невидимых стрел. Пронзенный ими, Александр закричал:

– Что здесь происходит?

– Для начала здравствуйте, – с достоинством ответил один из горожан.

Судя по тому, с каким достоинством он держался, он был здесь главным.

Знал, что рано или поздно вы нагрянете к нам. Не рады вас видеть, – не протянул руки горожанин.

– Взаимно, – ответил нелюбезностью Александр.

– Во всяком случае, мы честны друг с другом.

– Не сказал бы, что вы со мной слишком честны… вы не сочли нужным сообщить мне об открытии этого БПА.

– А зачем? – вскинул брови начальник. – Вы итак бы узнали. И узнали. Что бы изменилось, если бы вы узнали о БПА раньше? Вам нужны таланты? Вам мало своих? Не думаю… Но готов, если что, поделиться… Или, может, вам так важно, кто пишет эти письма? Вы разочарованы… Ох, простите тогда, мы не знали, что вы так наивны и думаете, что бурдаланы мигом превратились в образованных горожан и все благодаря вашей неотразимой персоне.

Александр сжал губы от злости и занес кулак над говорившим.

– О-о, – еще выше взлетели у того брови. – Теперь я, кажется, начинаю понимать, за что вас так любят бурдаланы. Но в знак признательности и уважения к вам мы ничего не расскажем «Газете» о вашем неблаговидном поведении, ведь правда, коллеги?

Коллеги дружно закивали головами.

– Мы искренне вам благодарны, – робко сказал один из них. – Вы возродили древнейшую профессию – писец. Мой прапрадедушка был писцом, а прадедушка печатал уже на машинке, как и мой дедушка и отец.

– Что ж, я рад, – шумно вздохнул Александр.

– Мы тоже очень, очень рады, – кажется, вполне искренне улыбнулся главный писец. – Не приходите к нам еще.

– Не приду, – пообещал Александр.

17

Утро в редакции «Газеты» начиналось как-то сонно, а потом как-то сразу зазвонили все телефоны, заходили люди по коридорам…

С довольным видом пчелы, несущей мед, почтальон несла большую пачку писем.

– С каждым днем у вас все больше и больше работы, – не менее довольно приветствовала ее Виола.

И все в ваш отдел. Почти на каждом письме пометка «Виоле для Александра».

Значит работаем не напрасно, раз читатели нас любят, – самодовольно наклонила голову из стороны в сторону, как заводная кукла, Виола. – Нас и Александра. Кстати, вот и он.

Почтальон поспешил удалиться, смущенно поглядывая на любимца публики.

– Все женщины вас просто обожают, – заговорщицки хихикнула Виола. Накануне она позвонила Александру, чтобы сообщить: его ждут новые письма от фанатов-бурдаланов, много-много писем.

– Кроме тех, для кого я неиссякаемый источник информации. Эти меня просто используют, – пошутил Александр, заходя в открытую дверь кабинета.

– Вы преувеличиваете. Хотите кофе?

Не дождавшись ответа, Виола включила электрический чайник. Здесь явно все старались сделать побыстрее и попроще.

Александр, отвыкший за последнее время от спешки, даже напрягся слегка.

– Значит, здесь ваша кухня жареных новостей?

– Точно! – засмеялась Виола. – На другую времени не хватает – только на жареные свежие новости.

Беспорядок на кухне жареных свежих новостей казался Александру каким-то тщательно продуманным, как будто прежде, чем бросить какой-нибудь исписанный лист или старую газету на спинку кресла или край стола, здесь думали сначала: стоит ли им быть именно здесь?

Все здесь было как-то слишком не случайно и вместе с тем в этом хаосе был какой-то свой уют и своя логика.

На ручках шкафа с книгами и папками и на орхидеях и кактусах красовались какие-то бэйджи на ленточках.

Карикатуры на стенах, небрежно пришпиленные, соседствовали с яркими абстрактными и черно-белыми фотографиями. В углу над пищущей машинкой покачивался букет из павлиньих перьев.

– Вы набираете тексты на пишущих машинках? – удивился Александр.

– А что еще нам оставалось делать после того, как роботы решили, что они умнее журналистов, и сами стали писать статьи? Только оценить всю прелесть ретро, вдумчивого, неторопливого. Он позволяет пить жизнь медленно, наслаждаться ее вкусом…

– Вы сказали, роботы заменили журналистов? – остановил Александр монолог Виолы.

– Я сказала, «роботы»? Заменили? Журналистов? – пожала плечами Виола.

– Именно это вы сказали.

– Так шутила моя прапрапрабабушка великая писательница Виола Рерайт. Она была большой поклонницей научной фантастики.

– И тоже журналисткой?

– Да. Кажется, она тоже работала в «Газете». Ее имя довольно известно. Виола Рерайт – меня зовут также. Ее памятник в Долине Предков украшает эпитафия «Она всегда говорила правду», но, к сожалению, в архиве не сохранилось ни одной ее статьи, кроме обрывков пары интервью с самой собой…

– Не находите это странным?

– Нет, не нахожу. В архиве был Большой Пожар, уничтоживший многие важные документы, в том числе и первые выпуски «Газеты».

– И все равно это как-то странно…

– В последнее время у Александра возникло стойкое ощущение, что что-то не так в этом мире, почти идеальном, на первый взгляд, если бы не эта черемуха.

– Даже к бурдаланам, избившим его в первые дни пребывания в городе, он теперь испытывал симпатию.

– Конечно, жители Низины, судя по всему, диковатые и странные ребята, но, судя по тому, что рассказывал Амброзий, совсем не так безнадежны, как может показаться кому-то на первый взгляд.

– Вы всегда верите в то, что пишите?

– А вы всегда пытаетесь поддеть собеседника, который расположен к вам? Но хорошо, я отвечу на ваш вопрос, хоть он и коварен. Не убедишь себя – не убедишь и читателя. Все просто и … безо всякого цинизма.

– Вы хороший журналист, – сказал Александр, испытующе заглядывая в глаза-маслины.

– Спасибо, – засияли они. – Но звучит не как комплимент.

– Это не комплимент.

Маслины потускнели.

– А что же тогда?

– Констатация факта. Ведь вам, наверняка, известно о новом агентстве БПА?

Да, – сказала Виола. – Я знаю о БПА.

В голосе ее не было ни вызова, ни чувства вины. Он звучал совершенно спокойно:

– Бюро писем Александру – агентство, которое пользуется большой популярностью у бурдаланов, а особенно у бурдаланш. Появилось такое агентство. И что же из этого следует?

Глаза-маслины выражали такое искреннее недоумение, что Александру даже стало немного неловко.

– Из этого следует, что вы мне лгали и лгали намеренно. Когда сказали, что бурдаланы пишут мне письма.

– Но это – правда, – Виола поднялась со стула и заходила по помещению. – Они пишут вам письма. Для вас так важно, каким образом они это делают? Пишут сами или диктуют кому-то? Важно не то, чьей рукой написано письмо, а то, что бурдаланы захотели делиться мыслями и оформлять их красиво.

За это мы должны быть только благодарны БПА. И ведь что в этом самое главное? Чтобы заплатить за эту услугу, бурдаланам нужно обзавестись хотя бы одним талантом – ровно столько она стоит.

А бурдалан, имеющий хотя бы один талант, – это уже не бурдалан.

И чтобы обзавестись этим самым талантом, они теперь похищают собак не для того, чтобы шить из них шубы и перекрашивать в леопарда, а чтобы дрессировать.

Низина постепенно становится пригородом, и это уже не фантастика, а реальность! Вот чего мы с вами достигли!

И это правда – я проверяла и перепроверяла этот факт – среди бурдаланов и раньше были те, кто искал свой путь, и этот путь может привести не только в Город, но в и Горы, к эйо. В мире очень мало невозможного.

В своем искреннем негодовании Виола была, пожалуй, даже прелестна, в ней в этот момент не было ничего от скользкой особы, охотницы за историями, не думающей о чувствах окружающих.

– Да, таких случаев, конечно, немного, но их становится все больше. Разве это не большая победа? И это наша с вами общая победа. Вы – кумир бурдаланов, а мы, репортеры, сделали вас их кумиром.

Александр усмехнулся и помотал головой. Да уж! Кумир бурдаланов!

– Не только бурдаланов, но и горожан. Есть те, кого вы раздражаете, но это обычное дело, без этого не бывает известности.

– Я не стремился к известности.

– Очень странно, – развела руками журналистка. – Ведь вы же музыкант. Для кого же вы играете?

– А для кого играют эйо на вершинах гор?

Виола улыбнулась:

– Вы были в Низине?

Нет, – ответил Александр.

– Но собираетесь?

– Пытаетесь выудить из меня новый факт и оплести его кружевом слов и домыслов?

Журналистка рассмеялась.

– Как замысловато вы сейчас выразились. Но интересно. Надо записать себе в блокнот. Может, пригодится для нового репортажа о вас… Я пытаюсь… сказать вам, что быть кумиром бурдаланов это совсем не так ужасно, как могло бы показаться какому-нибудь нашему рафинированному музыканту. Но вы, насколько я знаю людей, не такой. Когда вы оправитесь с первым концертом в Низину…

– Я пока не собираюсь ни в какую Низину.

– Я не имею в виду «прямо сейчас». В таких случаях, вы правы, не стоит торопить события. Но когда вы все же побываете в Низине, вы увидите, что в бурдаланах немало хорошего. Да, они агрессивны и у них примитивные вкусы, они не слишком разбираются в искусстве и врут на каждом шагу, но в то же время они простодушны, как дети, умеют радоваться каждому мгновению. Они ничего не боятся – даже призраков, пауков и позора, и еще у них есть особый талант, который, к сожалению, совсем не ценится в нашем обществе – они принимают жизнь такой, какая она есть, они не мнят себя героями или гениями, они просто живут… Ладно, простите, мне некогда. Нужно разобрать еще письма…

ГЛАВА 4

РОЯЛЬ ДЛЯ ГЕНИЯ

1

В Низину артисты цирка отправились на своей просторной кибитке, в которой хватило места всем, хоть пудели были иного мнения, постоянно толкали друг друга, и каждая собака, делая вид, что именно ей не хватило места, норовила забраться на колени Диане.

– Тише, тише, перестаньте! – пыталась она урезонить любимцев. – Вы испортите мне платье!

В этот раз на ней было серебристое платье, как будто покрытое чешуйками.

Такое же, только подлиннее и золотистое, украшала собой Гайя. Она воинственно смотрела вдаль, и Александр невольно залюбовался ею.

«Нас ждет триумф и никак иначе», – говорил весь ее вид.

И только Феликс спокойно и буднично угощал собак с руки сырными шариками.

Его важная роль в новом шоу оказалась не такой уж и важной.

За кибиткой следовали два рояля – один для собак, другой – созданный лучшей дизайн-студией роялей Города специально для Александра – пока не видел даже он.

Рояль, накрытый белоснежной накидкой, скрывавшей интригу до поры, напоминал огромный сугроб.

Музыканта ждал сюрприз, и Гайя была уверена: Александру понравится, но насчет вкуса бурдаланов слегка сомневалась.

Целую эпоху в Низине не было н одного музыкального инструмента, кроме консервных банок, а сегодня привезли сразу два.

Бурдаланы соорудили большую круглую сцену, напоминавшую арену цирка, в самом центре Низины и попросили Безумную Марту написать на фанере: «Место для разных выступлений», которую установили здесь же, рассчитывая удивить Александра своей образованностью.

Крупные крысы сновали у подножия сцены, смущая и пугая горожан, которых тоже в этот день на необычное представление собралось в Низине немало.

Рэк и его лучший друг Фат, больше теперь известный как бурдалан в шарфе Александра, легко вдвоем перенесли оба рояля: розовый и накрытый накидкой, причем так аккуратно и ловко, что она почти не шелохнулась.

Осталось проверить, исправен ли микрофон.

– Ууу! – прогудел в один из них Рэк. – Здравствуйте, уважаемые зрители! Вы хорошо меня слышите?

– Да! – отозвались бурдаланы и горожане.

Я тот самый будалан, который подрался с самим Александром и так заполучил его пальто. Оно, как вы видите, и сейчас на мне! Теперь я не просто какой-нибудь бурдалан, а будалан в пальто Александра!

Подражая походке музыканта, бурдалан прошел несколько раз по сцене туда и обратно, прежде чем сойти с нее.

Вышло слишком вальяжно, но бурдаланы все равно приветствовали своего баловня звезд радостным «у-у-у!».

Зрители, собравшиеся задолго до представления, нетерпеливо ждали, когда закончатся, наконец, приготовления, и оно начнется.

Несколько раз они принимались аплодировать, все, даже неторопливые горожане, но любимые всеми пудели все равно появились на сцене в строго объявленное время.

Девочка и женщина в блестящих нарядах моментально наполнили, к восторгу бурдаланов, пространство над сценой мыльным пузырями, а когда они один за другим растаяли в воздухе, на сцену вышел собственной персоной Александр.

В руках он держал музыкальную консервную банку, в традициях бурдаланов разукрашенную разноцветными камнями.

Пианист ударил в нее несколько раз.

– Красивый инструмент, – похвалил он, но нашим пуделям больше понравилось играть на другом.

Горожане злорадно захихикали.

А пудели, виляя хвостами, подбежали к созданному для них роялю и стали по очереди нажимать лапами клавиши.

Получилась простенькая мелодия, которая привела в восторг бурдаланов.

Некоторые даже стали напевать ее: «Ла-ла-ла» и пританцовывать на месте.

Мелодия становилась все сложнее. Она состояла уже не из трех нот, а из пяти.

– Надо же, какие талантливые собачки! – восклицали наперебой бурдаланы, но из Низины стали раздаваться и другие голоса:

– Собаки не могут быть умнее бурдаланов!

– Здесь что-то не так!

Какой-то фокус!

– Давайте проверим, в чем тут дело!

В ту же минуту толпа бурдаланов оказалась на сцене и обступила рояль, трогая его, обнюхивая, а кто-то додумался открыть крышку рояля и закричал:

– Там мальчик!

Бурдаланы торжествующе подняли брыкавшегося Феликса в воздух и победно сотрясали им.

– Он дергал за веревочки, и поэтому рояль играл!

– Собаки не умеют играть на рояле!

– Нас обманули!

– Обманули!

Александр и Гайя тщетно пытались протиснуться сквозь живую стену к роялю с другого конца сцены.

Никто не хотел их слушать.

Бурдаланы были в ярости из-за обнаружившегося обмана.

– Мы знали, что собаки не могут быть умнее бурдаланов! – кричали они.

Обманутые бурдаланы гневно наступали со всех сторон. Глаза жителей Низины блестели от обиды, а рты скривились от злости. Так глупо разыграть их, прожженных бурдаланов, с этими собачками, а они-то и поверили!

Живые стены сдвигались вокруг гастролеров все сильнее, и вдруг в воздух поднялась рука с шарфом, некогда принадлежавшим Александру, и следом раздался зычный голос:

– Эй! Да что вы в самом деле! Ведь это же – искусство, а в искусстве все чуть-чуть понарошку!

– Конечно! – выдохнул с облегчением Александр. – Искусство. Чуть-чуть понарошку. Но что-то и в самом деле. По-настоящему. Сейчас вы услышите настоящее.

Под все еще недовольное и недоверчивое ворчание бурдаланов Александр подошел ко второму роялю, лучшему роялю лучшей студии роялей города, созданному Гайей специально для него.

– Прежде, чем я начну, вы можете заглянуть за крышку рояля, проверить, не сидит ли там еще кто-то, – примирительно предложил Александр.

Несколько бурдаланов, поднявшись под одобрительные возгласы сородичей, именно так и собирались сделать.

Но Гайя и Феликс сняли накидку с рояля, и бурдаланы ахнули.

Ахнули горожане, даже те из них, кому доводилось видеть снег в горах, но никто из них никогда и представить не мог, как может быть прекрасен простой заснеженный рояль.

В разряженной в пух и прах толпе Александр заметил вдруг Виолу.

Ее наряд так сверкал и переливался, что бурдаланши поглядывали на нее с завистью, а бурдаланы – с интересом.

Один из них, стоявший поблизости, даже ущипнул ее за ягодицу. Виола вскрикнула и хлопнула нахала по руке.

– Ах ты, цаца какая тут нашлась! – взревел бурдалан и схватил журналистку с явным намерением тащить ее к себе в пещеру. – Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? Я тот самый бурдалан, который подрался с Александром и забрал его шапку!

– А ну отпусти немедленно даму! – сделал шаг к краю сцены Александр.

– А ну отпусти немедленно даму, негодяй! – подхватили бурдаланы, и их посрамленный сородич поплелся в пещеру один.

– Спасибо! – беззвучно прошептала Виола, с благодарностью глядя на Александра.

Одетая по моде бурдаланов, с ярко-разукрашенным лицом, она тем не менее казалась в этот миг беззащитной и нежной.

Успокоившись, зрители замерли в предвкушении прекрасного, и даже казалось, что их сердца бьются в унисон.

Александр видел, а скорее, чувствовал всех собравшихся сразу и каждого по отдельности.

Легкое беспокойство на лице Виолы, спокойная уверенность и восхищение в глазах Гайи и выражение какой-то внезапно открывшейся им сопричастности во взглядах будаланов.

Они были одухотворенными.

Музыкант подошел к роялю, созданному специально для него.

Снег на его крышке был как настоящий, рояль – необыкновенной белизны, клавиши – черно-белые, но только наоборот: белые стали черными, а черные – белыми.

Единственным, кроме снега, украшением рояля была надпись на нем.

Название, точно сделанное синим инеем, – Александр Голдин.

Александр вдруг заметил, как мелодично звучит его имя. Мелодично и мужественно.

– Спасибо, – улыбнулся Александр Гайе и закрыл на секунду глаза, уже зная, что будет играть.

Нет, не Моцарта, не Баха, не «24-й каприс» Паганини. Он будет играть сегодня то, что ближе всего ему самому, то, что он сумеет рассказать, касаясь пальцами этого фантастического рояля.

Он расскажет обо всем – о том, как случайно родился, о том, как часто чувствовал себя ненужным в том мире и как случайно попал в этот и встретил здесь свою любовь.

Снег был теплым и не таял, снег был восхитительно мягким и совсем не боялся этой вечной весны.

– Сегодня, – сказал Александр, – я впервые исполню для зрителей композицию собственного сочинения.

Он играл ту самую мелодию, которой будил инструмент в заснеженном лесу.

В ней было и предчувствие весны, и сбивчивый ритм первых капелей, и пение птиц, и грусть о несбывшемся, и надежда, и радость, и любовь, готовая вот-вот прорваться сквозь ледяные прутья клетки, лететь над деревьями, над крышами. Но нет, морозы не хотели отпускать свою белоснежную отраду из холодного плена.

– Солнце, – чирикнула птица огромному кругу на небе, – растопи мою клетку своими лучами…

Вместе с птицей, взмывшей ввысь, взлетели ввысь и руки Александра над роялем.

Бурдаланы рыдали в голос, и грим сходил со слезами с лиц бурдаланш. Они не кричали, как в цирке «еще», но глаза их говорили о потрясении, которое Амброзий называет красноречивым «метанойя».

Александр встретился взглядом с взглядом Гайи и увидел в ее глазах продолжение своей мелодии и не заметил, как расталкивая бурдаланов, Виола торопливо выбиралась из толпы.

2

По возвращении в гостиной таверны в облаке кофейного аромата Александра ждала Виола.

Она совсем не была похожа в этот день на охотницу за приключениями и чем-то еще непонятным, хотя, похоже, именно за всем этим, а вовсе не для того, чтобы попить кофе, она и пришла сюда сегодня.

Вид у Виолы был какой-то растерянный. Она накручивала на палец прядь волос и, заметив вошедшего Александра, как-то виновато улыбнулась.

Александр часто сталкивался с такого рода женщинами. Они напоминают охотниц семейства кошачьих, но охотятся часто не за мужчинами, а за чем-то неосязаемым, почти неуловимым, фактами, например, чему они отчаянно пытаются придать нужную форму. Но мир упрям и упруг, и у него свои законы.

Окружающие часто считают их прагматичными и правы, но, пожалуй, отчасти. Охотницы на мужчин ведут себя похоже, но цели у них другие.

Александр поймал себя на том, что Гайя не подходила ни под одну из известных ему категорию женщин, которых он давно классифицировал в своем сознании. И в то же время обладала лучшими чертами всех этих категорий, но собранные в ней одной они звучали особенно – уверенно и утонченно, пронзительно-нежно и головокружительно-ярко. Так звучит рояль на вершине горы или где-нибудь в заснеженном лесу.

Ее нельзя было отнести ни к интеллектуалкам, ни к милашкам, ни к светским львицам, ни к охотницам на мужчин, ни к охотницам на призраки, ни к феминисткам, ни к железным леди, ни тем более к злобным сплетницам. Нет, она была слишком собой. Слишком особенная.

Открытие Гайи было для Александра сродни открытию этого нового мира. Он чувствовал себя Кристофором Колумбом.

Виола так сосредоточенно смотрела в кофейную гущу, как будто собралась гадать на кофейной гуще.

– Пришли за новыми фактами? – насмешливо спросил Александр.

– Факты сами обычно приходят ко мне, – ответила Виола. – У меня достаточно информаторов, и кто-то все время что-то сообщает о вас, я даже стала привередливой – выбираю самое интересное.

– Тогда зачем вы пришли?..

– Просто так… Зашла поблагодарить вас за то, что вы спасли меня от этого бурдалана. Страшно представить: если бы не вы, никто бы не пришел ко мне на помощь.

– Если бы не я, вы бы там вообще не оказались, – усмехнулся Александр.

– Не знаю, – как-то грустно улыбнулась Виола. – Я прежде бывала в Низине, но, конечно, не в таком наряде, – рассмеялась журналистка. – Не было повода. Так что мне удавалось до сих пор оставаться в их среде незаметной.

– Рад, что вас развеселил, – улыбнулся Александр, присаживаясь за соседний столик.

Неожиданная гостья вспорхнула в своем легком разноцветном платье со своего стула и опустилась, как бабочка с цветка на более желанный цветок – за столик Александра.

– Хотите увидеть то, что не видел никто никогда, кроме меня? – заговорщицки прошептала Виола, наклонившись через столик к Александру.

– Я заинтригован… – признался Александр, догадываясь, что речь идет о чем-то неординарном.

Другого ответа от вас я и не ожидала, – усмехнулась Виола.

– Вам не впервой предугадывать мои ответы, – усмехнулся Александр.

Виола быстро достала из сумочки легкую стопку сложенных вдвое листов и решительно и довольно, как главный козырь в игре, выложила ее на стол перед Александром.

– Что это? – спросил он.

– То, что вас, наверняка, очень заинтересует. Вырванные страницы из книги моей прапрапрабабушки Виолы Рерайт…

– Действительно, это очень интересно, – подвинул руку к листам Александр и встретился на этом недолгом пути с изящной рукой Виолы, украшенной кольцом с зеленым камнем. – А где сама книга?..

– Никто не знает, где она, хотя есть проныры, мечтающие ее найти…

– Разве эта книга в одном экземпляре?

– Может, не осталось ни одного. Только это… – глаза Виолы так блестели, что Александру показалось, такой взгляд способен поджечь бумагу. Он хотел было даже сказать ей об этом, но передумал. Одно неосторожное слово, одно неловкое движение – и он никогда не узнает тайну этого мира.

– Что же там? – затаив дыхание и не отдергивая руки, спросил Александр.

– Я сама почитаю вам. Только … никто не должен слышать… Пойдемте наверх… – Виола потащила Александра наверх в его номер, видимо, успев вызнать, где он находится, у Ардалиона. Не теряла ни минуты ожидания.

В этой сумасшедшнке было даже что-то неожиданно трогательное. Во-всяком случае, Александр послушно следовал за Виолой и разгадкой, а может, новой загадкой в ее руке.

Он открыл перед ней дверь, и она уселась на подоконник, глядя сверху вниз на Александра, устроившегося на краю кровати.

Слетевшая туфелька покачивалась на изящной ножке, но Виолу это совсем не беспокоило.

– Я никогда никому это не показывала, – тихо произнесла Виола, – но тебе, я знаю, я чувствую, я могу доверять…

– Виола… – прервал Александр.

Послушайте, Александр, – быстро-быстро зашептала она. -

– Здесь несколько страниц. И знаешь, мне кажется, это не фантастика… Это было на самом деле. Здесь, на этих нескольких страницах, то, что все мы знаем, чувствуем, о чем так или иначе догадываемся, но боимся признать. Но теперь с тобой мне не страшно ничего.

– Виола…

– Нет, ты послушай, послушай… Здесь разгадка всего…

Она торжественно развернула лист и, бросив взгляд из-под ресниц на Александра, начала читать…

«Что случилось с нашим миром и когда это произошло? Он так стремительно меняется, что, кажется, само время ускорило свой бег, хотя стрелки часов все так же медлительны.

Что стало с нами, горожанами? Неужели только проклятые вирусы во всем виноваты? Но ведь они появились не сами по себе. Никто иной как мы сами – причина их появления.

Но мы предпочитаем делать вид, что мы не причем. Нас как будто нет. Совсем как тот человек, которого не было. Он улыбался с афиш и экранов, махал рукой из своей машины, давал интервью налету, при этом был неуловим. Его называли не иначе как Восхитительный Эррис. Им восхищались и хотели быть похожими на него, ему беспрекословно подчинялись, а потом оказалось, его не было вовсе.