Такие разные миры

Я замолчала, позволив комнате окунуться в тишину, ведь именно она и нужна, чтобы хорошенько подумать. А Кани после моих слов улыбнулся. Улыбнулся очень радостно и облегченно.

– Спасибо, ухти, – сказал он. – Я знал, что могу рассказать об этом только тебе. Ты самая лучшая старшая сестра. Но не говори ничего маме, хорошо?

Вместо ответа я поднесла указательный палец к губам и кивнула, и брат понял все без слов.

Доверие и открытость – вот, что нас сближало. У нас никогда не было друг от друга секретов, мы не ссорились, не дрались и не обзывали друг друга, как это нередко делают сестры и братья. Мы всегда были настоящей семьей. Нас с ним отлично воспитали.

* * *

Попрощавшись с Кани и пожелав ему спокойной ночи, я вернулась в свою небольшую, но уютную комнату.

Прошло достаточно времени после переезда, а я еще не все коробки распаковала. Они стояли в углу и терпеливо ждали своего часа. Кровать в моей комнате стояла прямо перед большим окном, завешенным жалюзи и черно-белой шторкой. На подоконнике всегда лежали наушники, стояли свечи и маленький кактус, который я купила в один из походов в дешевый магазин с мамой. Покрашенная в белый деревянная кровать была небрежно застелена одеялом с узорами, а сверху накинуты шесть подушек разных цветов. На тумбочке стояла черная лампа в белый горошек, и обычно эти самые горошинки помогали мне заснуть, когда не получалось; я просто пересчитывала их, пока не проваливалась в сон. Рабочий стол стоял у противоположной стены, всегда заваленный учебными книгами. На нем стоял старенький компьютер, который папа подарил мне на четырнадцатилетние. Я пользовалась им не так часто, поэтому он частенько покрывался слоем пыли, пока я не изъявляла желание его протереть.

Бросив на спинку стула платок, я плюхнулась на кровать, почти зарываясь лицом в свои любимые мягкие подушки. Приоткрыла сначала шторку, затем жалюзи и принялась разглядывать огоньки, горящие в окнах чужих домов.

Прямо возле нашего небольшого двухэтажного дома с низкими потолками и тонкими стенами, через узкую дорогу, расположился роскошный особняк, в котором жила какая-то богатая семья. Сегодняшней ночью в его окнах ярко горел свет.

Мы еще не успели познакомиться с хозяевами. Да что уж там, я ни разу их не видела. Но в голове прочно закрепились точные образы: какие-нибудь богатые засранцы, возомнившие себя королями.

Лежа на боку и наблюдая за тенями, которые мелькали за приоткрытыми шторками, я неосознанно опустила взгляд ниже и взглянула на входную дверь, которая вдруг, словно услышав мои мысли и желание хотя бы раз увидеть обитателей дома, открылась. На улицу вышла высокая худая женщина в белом халате, которую явно мало заботил ее внешний вид. Будь я на ее месте, меня бы это тоже мало заботило, учитывая то, как хорошо она выглядела даже в домашней одежде и с простым пучком светлых волос на голове. Она легкой походкой дошла до почтового ящика и забрала небольшой конверт. Почти так же быстро женщина исчезла за дверью, и внутри вновь началась чья-то жизнь, скрытая за завесой.

Поймав себя на мысли о том, что я только что шпионила за человеком, я быстро закрыла занавески и уставилась в потолок. В голове воцарился бардак. Я размышляла о школе, о семье, о своих взаимоотношениях с матерью и предстоящих экзаменах. Можно сказать, эти экзамены – смысл моего сегодняшнего существования, и если я не смогу сдать их на хорошие баллы, то, скорее всего, погружусь в глубочайшую яму депрессии и разочарования в самой себе.

Впрочем, мне не привыкать.

* * *

Достав толстенный учебник, едва умещавшийся в руке, и закрыв дверцу, я удивленно проводила взглядом небольшой клочок бумаги, упавший к моим ногам: похоже, он выпал из моего шкафчика. Я подумала было проигнорировать его, ведь голоса в голове начали трубить тревогу: «Кто-то наверняка написал на нем какие-нибудь гадости». Но любопытство взяло верх над осторожностью и попытками уберечь себя, так что я все же наклонилась и схватила записку двумя пальцами.

«Хэй-йо! Если ты получил эту записку, значит, ты выиграл эту чертову жизнь! Приглашаю тебя на тусовку в честь моего дня рождения послезавтра. Надевай что-нибудь яркое, я тебя жду!

Адрес: Остин стрит, дом 52, Форест Хиллс»

И подпись в самом нижнем углу: Честер Бака.

Я столько раз перечитывала эту записку, стоя рядом со шкафчиками и игнорируя возню вокруг, что клочку бумаги впору было вспыхнуть от моего пристального взгляда. Недоверие, презрение, неприязнь и даже в какой-то степени ненависть – вот что бурлило во мне, пока взгляд плавно двигался от строчки к строчке.

Я повернулась и заметила Руби и Рэя, болтающих друг с другом. Они не переставали глупо улыбаться и смеяться над наверняка идиотскими шутками. Не тратя времени на раздумья, я решила подойти к ним. Как-никак теперь мне казалось, что я могу делать это спокойно, не считая их источником возможной опасности.

– Привет, Руби, Рэй, – быстро сказала я и протянула им записку. – Что это значит, как вы думаете?

Руби взяла из моих рук клочок бумаги, прошлась взглядом по тексту и с удивлением посмотрела на Рэя, который, в свою очередь, казался не менее удивленным.

– Откуда это у тебя? – спросил он.

– Кто-то подбросил это в мой шкафчик.

– Честер пригласил тебя на свой день рождения.

Это и без того было очевидно, поэтому я даже успела пожалеть о том, что вообще решила показать им приглашение.

– Это удивительно, потому что их вечеринки в честь дня рождения обычно закрыты для посторонних. Они приглашают только, как у нас любят говорить, избранных.

– Может, они ошиблись и подкинули записку не в тот шкафчик? – произнесла я то, о чем действительно задумывалась.

– Нет, Ламия. Тут твое имя написано.

Руби указала на надпись на обратной стороне записки: «Для Ламии Уайт». Теперь меня одолело раздражение. Я не стала забирать записку, закатила глаза и кинула короткое «ясно», прежде чем развернуться и потопать дальше.

– Хэй, куда ты? – окликнула Руби и, крепче прижимая учебники к груди, остановила меня. – Так ты придешь? Нас с Рэем тоже пригласили. Можем поехать вместе.

– Нет, никуда я не пойду. Разве это не очевидно?

– Но почему? На твоем месте любая другая новенькая была бы уже на седьмом небе от счастья.

– Неужели не понятно, что они хотят в очередной раз надо мной поиздеваться? Они обещали, что я пожалею о том, что смела им дерзить, так что ничего хорошего от них ждать не приходится. Я не любитель подобных вечеринок, так что можете ехать без меня.

Не дав Руби возможности еще что-нибудь произнести, я быстро ушла к лестнице и поднялась на второй этаж, чтобы найти кабинет биологии. Однако, неожиданно заметив Кристину и Честера, идущих с противоположной стороны коридора, затормозила и мигом спряталась за стену. Очень не хотелось сейчас выслушивать от них еще какие-нибудь едкие комментарии, не хотелось тратить на них свою энергию, которая была мне очень нужна для подготовки и сдачи экзаменов. Нет у меня времени на школьные драмы и роль главной героини в них.

– От кого прячешься? – раздался шепот прямо над моим ухом.

Я подскочила на месте и резко развернулась, услышав вслед за шепотом короткий смешок.

– Упс, я тебя снова напугал?

Элиас стоял в углу и довольно смотрел на то, как я пыталась выровнять свое дыхание. Его черные глаза загорелись озорством.

– Тебя пригласили на день рождения, – сказал он так, будто это должно было заставить меня подпрыгнуть от радости. – Пойдешь?

Я поправила учебники и тетради в своих руках, потом платок на голове и пошла прочь.

– Ты чего такая грубая? – быстро настигнув меня, поинтересовался Элиас. – Обиделась на мои слова? – Он снова засмеялся. – Я же просто шучу.

– Ты дружишь с Кристиной. Это уже веская причина обходить тебя стороной.

Я удивилась самой себе и неожиданно появившемуся интересу к его персоне. Вернее, нет, не так. Я удивилась тому, что вновь позволила себе с ним заговорить. Обычно такого не случалось.

– Будь дружелюбней. – Элиас снова усмехнулся, и я подумала, что это, должно быть, обычное выражение его лица. – Разве вас не учат быть покорными?

Меня поглощало желание дать ему пощечину, которую он навсегда бы запомнил. Но, разумеется, я этого не сделала.

Развернувшись, я зашагала в противоположном направлении, но успела увидеть, как дернулась его рука, как он хотел вновь схватить меня, но будто сдержался, вспомнив о том, что у нас так не положено. Хотя у него вполне могли быть и другие мотивы, которые мне не понять.

В общем, я пошла по коридору дальше и вошла в свой класс.

Кабинет аж трясся от шума, что учиняли подростки, и я, переживая очередные неприятные ощущения, вошла и начала искать удобное место. Элиас вскоре тоже оказался здесь. Его весело встретил Честер, выкрикнувший через весь класс:

– Ты где ходил, брат? Чего первый урок пропустил?

– Готовился к завтрашней вечеринке, – ответил Элиас. – Напился, чтобы не думать о том, что меня будет ожидать.

С такой скоростью, будто за мной кто-то гонится, я прошла дальше, отметила взглядом самое желанное местечко у окна, почти в конце кабинета, и устремилась туда.

Но не успела я даже учебники достать, как Элиас уселся за соседнюю парту. Я резко повернулась и наградила его пронизывающим до костей и вместе с тем полным недоумения взглядом.

– Ты же не против, если я составлю тебе компанию? – едко улыбнулся он и подпер ладонью щеку, опершись локтем о стол. – Восточная красавица.

Я ощутила, как по коже пробежали мурашки от осознания ужаса, что за этим снова последует. И так, в общем-то, и получилось: каждый присутствующий в классе счел необходимым вылупиться в нашу сторону. Среди десятков пар глаз я заметила взгляды Кристины и Честера, которые шептались, почти впритык прижавшись друг к другу. Хотя нет, я соврала. Кристина сидела у него на коленях.

– Хэй, ребята, чего уставились? – махнув рукой, устало произнес Элиас. – Глазки в учебники, пожалуйста.

И все, кроме членов элитной компашки, тут же послушно отвернулись, словно приказ отдал король, а не всего-навсего одноклассник. Но пара человек все же решились наблюдать за нами исподтишка.

Хотелось пересесть на другое место, но как только я об этом подумала, в класс вошел мистер Хэммингс, учитель биологии, и мне пришлось смириться.

– Доброе утро, мои юные проказники! – начал он, поправляя свой разноцветный галстук. Улыбался он так, будто сегодня какой-то праздник. – Я очень рад видеть всех в здравии! Как проходит ваш учебный процесс?

– А вы как думаете, сэр? – крикнул кто-то. – Подготовка к экзаменам отнимает все наше время!

– Мне очень жаль это слышать, Маккензи, но что поделать? Учеба требует жертв, если вы хотите вырасти образованными и успешными людьми. Высококлассными специалистами в той области, что выберете… Я, кстати, слышал о новенькой у вас в классе. Можно познакомиться с мисс Уайт лично?

Он начал выискивать в классе девушку с фамилией Уайт, то бишь меня, хотя вряд ли знал, как я выгляжу.

Но все уже смотрели на меня.

Я встала со своего места и постаралась казаться дружелюбной, когда смотрела на мистера Хэммингса, лицо которого тут же просияло при виде меня.

– Это очень интересно, – протянул он, улыбаясь, как Чеширский кот. – Мисс Ламия Уайт, верно? Откуда вы родом? У вас такая занятная фамилия…

Конечно, он хотел услышать о моей национальности, но я решила ответить не так, как он ожидал:

– Я родилась здесь, в Штатах.

– Интересно-интересно… Вы, должно быть, мусульманка? Придерживаетесь ислама?

– Да, так и есть.

– И как вам дается учеба в нашем чудном заведении?

– Пока неплохо. Не считая того, что меня считают террористкой. В остальном все нормально.

Сама не знаю, почему я вдруг сказала об этом. Прозвучало ужасно нелепо и жалко, будто я бедная девочка, которая подвергается насмешкам и не может за себя постоять. Выражение мистера Хэммингса сразу это подтвердило.

– Это ужасно! – воскликнул он, обводя взглядом каждого сидящего в классе. – Кто, скажите мне на милость, разбрасывался подобными оскорблениями?

Ученики лишь глупо захихикали.

Кристина криво улыбалась, поглядывая на меня, и в ее взгляде читалось, что она очень довольна собой и своим поведением. Она внаглую и открыто пялилась на меня, совсем не пытаясь оставаться в стороне, чтобы создать иллюзию полного своего безучастия.

И учитель тут же заметил странное выражение ее лица.

– Что здесь смешного, мисс Никотера?

– А то, что это правда. Я всего лишь назвала вещи своими именами. Не удивлюсь, если она шпионка из какой-нибудь «Хезболлы»[16].

– Так это вы называли мисс Уайт террористкой? И почему я не удивлен… – Мистер Хэммингс присел на край своего стола и скрестил руки на груди, будто очень хотел услышать, что Кристина скажет дальше. – Аргументируйте мне свои мысли. У вас ведь должны быть неопровержимые доказательства, раз вы так уверенно утверждаете нечто подобное.

Кристина молчала, и я мысленно ликовала, глядя на ее недоуменное лицо.

– Нечего сказать? – вскинув брови, поинтересовался мистер Хэммингс. – Позвольте кое-что уточнить, мисс. Насколько я понял, вы всех мусульман причисляете к убийцам или потенциальным убийцам, верно? Но давайте начнем с того, что, если бы у вас была хотя бы половина мозга, вы никогда бы такого не утверждали. – Кристина ахнула и очень недовольно свела брови, видно, готовясь сокрушить преподавателя и как-то заткнуть его. – Прошу прощения за свои слова… Знаете, как-то во времена Холодной войны Элтон Джон пел: «Я надеюсь, русские тоже любят своих детей». И, в общем-то, так оно и есть. Большинство людей, большинство членов абсолютно любого общества стремятся зарабатывать на жизнь, защищать свои семьи, растить детей и смотреть вечерние шоу по телевизору. Большинство мусульман, которых так любят называть террористами, находятся в своих странах и защищают родину от настоящих террористов – людей, вторгнувшихся на их земли. А те люди, что взрывают метро и убивают простых мирных жителей, – это самые настоящие сектанты… А знаете ли вы, сколько в мире было насилия, учиненного людьми, исповедующими другие религии? Почему-то никто не причисляет их к бандитам и убийцам. Почему же? Неужели вы не слышали о крестовых походах? Об ужасах, которые тогда творили эти люди?

Мистер Хэммингс сделал небольшую паузу, будто собирался набрать воздух в легкие, и спустя несколько секунд продолжил:

– Я сам убежденный христианин. Мой отец работал в церкви, мама каждый день ходила на церковную службу, и меня очень расстраивает подобное отношение к нашим братьям мусульманам. Я уважаю любую религию, и никто не заслуживает быть несправедливо названным террористом. Вы когда-нибудь читали Коран, мисс Никотера? Хоть раз читали хотя бы кусочек перевода? Уверен, что нет. Ну так вот, убийства невинных запрещены и стоят на втором по счету месте в числе смертных грехов. Вы попробуйте перестать слушать СМИ и изучите этот вопрос, войдя в среду самих мусульман. Пообщайтесь и узнайте много нового от самих приверженцев религии, которым гораздо лучше известно, позволены ли им убийства или же нет.

Я слушала мистера Хэммингса, разинув рот. Смотрела на него, как на спасителя и удивительного человека. Внутри меня разом встрепенулась сотня чувств, и душа загорелась ярким пламенем.

Подобного от учителя я не ожидала.

– Мисс Уайт, можете садиться, – кивнул мистер Хэммингс и улыбнулся уголками губ. – А вы, мисс Никотера, подумайте на досуге над моими словами. И извинитесь перед мисс Уайт, пожалуйста, за свое невежество. – Учитель как ни в чем ни бывало хлопнул в ладоши и сказал: – Что ж, прошу прощения, юные дамы и господа, у нас урок биологии, а мы коснулись религиоведения. Каюсь! Давайте приступим к сегодняшней теме. Напомните, на какой странице мы остановились, будьте добры.

Сев за свою парту, я уже не слышала того, что говорил учитель. И, наверное, я так бы и осталась в мире своих затуманенных мыслей, если бы не Элиас, который зашептал мне:

– Кажется, старик на тебя глаз положил. Иначе как объяснить то, что он только что оправдал всех чокнутых исламистов?

Я очень медленно повернулась в его сторону, и мне снова стало тошно. Если Кристина пыталась унижать меня прилюдно, то Элиас видно явно стремился оскорблять прямо в лицо, при близком контакте. Он ходил за мной, задавал дурацкие вопросы, которые не имели никакого отношения к его настоящему интересу.

Меня затошнило оттого, что придется как-то от него избавиться.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – твердо произнесла я так, словно это должно было сработать в тот же миг, как по щелчку пальцев.

Элиас издал смешок, губы его скривились в ухмылке, а в черных глазах загорелось явное удовольствие.

– Наивная девочка, – сказал он, опираясь на ладонь и наклоняя голову вбок. – Это не тебе решать. Или ты еще этого не поняла?

Я опустила голову и уткнулась в свой учебник, делая вид, что внимательно изучаю текст, хотя боковым зрением следила за каждым малейшим движением сидящего рядом парня. Было крайне неприятно осознавать, что на душе сделалось жутко от его взгляда.

– Будешь меня игнорировать? – спросил Элиас. – Неужели я так сильно наскучил тебе?

Я молчала, заставляя себя не поворачиваться в его сторону.

Немного поиграет – и надоест. Тогда он оставит меня в покое. Ведь именно так всю мою жизнь и происходит. Главное – просто не замечать.

– Хэй, восточная красавица, я с тобой вообще-то разговариваю. Ты не можешь игнорировать меня вечно.

Я продолжала молчать, а в голове не прекращался гул голосов, твердящих заткнуться и сидеть ровно, пялясь в учебник. Все тело было готово к тому, что он попытается ко мне прикоснуться. Тогда, конечно, я вывихну ему руку. Ну, хотя бы попытаюсь, это уж точно.

Но ничего такого не произошло.

– Скажи, зачем ты приперлась в Штаты? У вас там, в Афганистане, совсем жить негде? Тебя уже засватал какой-нибудь восьмидесятилетний Абдуллах? По вашим обычаям ты вроде как уже старая дева.

На этот раз я не стала прятать взгляд и посмотрела прямо ему в лицо. Он сидел здесь, в нескольких сантиметрах от меня, улыбался, как дурак, не прекращая изучать взглядом. Я видела в его черных глазах огонек интереса, любопытства и азарта. Я очень хорошо знала этот взгляд.

Многие, кто знакомился со мной, казались весьма доброжелательными и дружелюбными на первый взгляд. Им было интересно. Я в своем роде экзотика, музейный экспонат, человек-загадка. Одни побаивались меня, другие в наглую расспрашивали о целях в жизни и «собираюсь ли я брать автомат и начать воевать против неверных?». Я давно привыкла к этому, поэтому взгляд Элиаса казался мне полным ненависти.

– К твоему сведению, я родилась в Штатах… А замуж выйду за восьмидесятилетнего Абдуллаха в эти выходные. А пока что воспользуюсь своим незамужним положением и немного окунусь в учебу, – сказала я и встала из-за парты, захватив учебник.

Мистер Хэммингс удивленно приподнял брови, взглянув на меня.

– Что-то хотели сказать, мисс Уайт?

– Нет, я пересяду. Спасибо.

Учитель лишь мимолетно глянул на Элиаса, пожавшего плечами, и слегка кивнул, будто прекрасно понял, почему я вдруг решила пересесть. А может быть, так и есть.

Глава 6

Едва я ступила за порог класса, пока по коридору пролетал звонок на перемену, меня окликнули. Я снова успела покрыться неприятной корочкой злости, а мышцы напряглись, готовые к бою.

– Получила записку?

Передо мной стоял очень довольный собой Честер. Его светло-каштановые волосы, едва доходившие до шеи, были собраны в тонкие косички и, кажется, смазаны гелем. По одному виду было понятно, что он крайне озабочен модой – на нем были светлые, популярные среди молодежи джинсы, белая футболка с изображением Фредди Меркьюри и дурацкая разноцветная бандана.

Честер преградил мне путь, встав высоким столбом: к слову, ростом он был выше меня всего на полголовы, но телосложением крупнее.

– Нет, – кинула я и собралась было уйти, но моя наивность сразу дала трещину.

– Как это? – продолжая стоять у меня на пути, произнес Честер, изображая крайнее удивление. – Зачем же ты врешь? Я видел, как ты ее уронила. Не можешь ведь ты отказать мне в приглашении.

– А почему нет? Ты какой-то особенный?

Вот теперь он удивился вполне искренне. Даже слегка опешил и сделал шаг назад, глядя на меня как на диковинку.

– Вообще-то, да, – усмехнулся Честер. – Правда, Крис? Я же особенный? Ты как считаешь?

Кристина немым призраком появилась за моей спиной.

Теперь я стояла в коридоре, с двух сторон окруженная не самыми доброжелательными одноклассниками, которые, как мне казалось, могли при любой удобной возможности причинить мне вред.

Конечно, могли бы, если бы вместо меня тут стоял кто-то другой.

– Вам не хватило сказанного на уроке? – поинтересовалась я, сделав вид, что мне и в самом деле интересно это узнать.

– Я все поняла, – кивнула Кристина. Спокойно и совсем не с тем, присущим ее стервозности, выражением лица. – И давай договоримся так: ты идешь на вечеринку завтра, а мы обещаем тебя не трогать.

Я фыркнула и уже развернулась, чтобы уйти, но чья-то рука схватила меня за край толстовки и сильно толкнула в сторону стены. Я ударилась спиной и опешила от подобных действий.

Это сделала Кристина.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной, когда я с тобой разговариваю, – процедила она.

– Не смей трогать меня, иначе я сломаю тебе руки, – выплюнула я в ответ.

На нас смотрели, наверное, человек эдак двадцать, не меньше. Шагая по коридору по своим делам, многие останавливались только ради того, чтобы поглазеть на происходящее.

Кристина смотрела на меня молча и выглядела достаточно злой, чтобы с легкостью сделать со мной что-нибудь плохое, но почему-то не стала.

– Тебе лучше выслушать нас до конца, – присоединился Честер. – Ты же не хочешь, чтобы с твоим братишкой что-нибудь случилось?

Меня вмиг охватил невообразимый ужас, и я просто не смогла проигнорировать его слова.

– Что ты… – начала было я, но меня перебили.

– Мы знаем, где ты живешь, знаем, что у тебя есть младший брат. – Кристина оперлась о стену, удивительно расслабившись. Видно, ей доставало удовольствие причинять боль другим. – И мы с особой легкостью можем что-нибудь ему сделать, если откажешься приходить на вечеринку. Тебе всего-то нужно согласиться.

Я оказалась в тупике. Не понимая, зачем им это нужно, я переводила взгляд с Кристины на Честера и обратно. Мне хотелось уловить цепочку их мыслей, но, может, ее и вовсе не было.

А они сообразительны. Знаю, что я не смогу отказаться. Полиция относится к нам с предубеждением, неприязнью, подозрением. Любого из нас могут попросить показать содержимое сумочки или рюкзака, потребовать документы для подтверждения личности, а заодно и проверят по своим каналам, замешаны ли мы в чем-то этаком. Вот так просто, без какой-либо причины.

Представьте, что идете по своим делам в обычный будний день по людной улице, и вдруг к вам направляется хмурый офицер и неожиданно заявляет, что вы должны показать свой рюкзак и паспорт. Какой будет ваша реакция? Не думаю, что вы обрадовались бы чему-то подобному.

А я с этим живу сколько себя помню.

Кристина и Честер прекрасно знают, что полиция нам не поможет. Кто мы такие, чтобы заступаться за нас? Мы дети никому не нужной эмигрантки – и этим все сказано. Прискорбно, но приходится мириться.

– Почему вы так этого хотите? – спросила я, когда нашла в себе силы снова заговорить.

Они переглянулись, и их взгляды были полны хитрости и озорства, словно парочка играла в какой-нибудь покер.

– Может, мы просто очень гостеприимные, – ответила Кристина со смешком.

– В общем, подумай, а мы поступим исходя из твоего выбора, – добавил Честер.

И они ушли в весьма приподнятом настроении, словно насытившись моей энергией.

У меня внутри все дрожало. Я стояла у стены в шумном коридоре и не могла даже мыслить разумно. Мимо проходили школьники, и у каждого из них была своя жизнь. Жизнь без тех проблем, что сваливаются на меня каждый день только из-за моего вероисповедания. Не из-за того, что я собственноручно сделала что-то плохое, а только из-за моего платка. Вот в чем по-настоящему было дело.

Конечно, я пойду. Конечно, не откажусь от такой мелочи, чтобы они не смели навредить Кани. Никто за нас не заступится, кроме нас самих. Всем будет все равно.

И, прокручивая в голове эту мысль миллионы раз, я зашагала дальше.

* * *

В моем кармане лежала свернутая вчетверо записка от Честера с приглашением на день рождения. Я с силой ее сжимала, представляя, что делаю это с ним самим. Эта мысль меня немного успокаивала.

Напряжение вернулось, как только костяшки моих пальцев, едва соприкоснувшись с поверхностью двери, издали пару стуков, и почти сразу послышалось глухое: «Входите». И я вошла.