Мойры сплели свои нити

– Гек! – Катя шагнула назад, впуская его. Он надвинулся, захлопнул дверь ногой, и прислонился к ней спиной. В серых глазах – отчаянное болезненное выражение. Почти что тьма.

– Гек, что случилось?

– Надрался я. – Он выпрямился, словно гордясь собой. – Водки выпил.

– Вижу. Но что произошло?

– Сорок восемь часов не виделись. И получаю ответ – и еще двадцать четыре подождешь, – он помотал головой. – У ней и бровь не шевельнулась, не сжала даже губ она… А я… хоть сдохни… Ну и надрался вдрабадан.

– И такой за рулем. – Катя смотрела на него. Она чувствовала, дело не только в их короткой разлуке. Не ребенок же он капризный. Дело в чем-то ином, более серьезном.

– Какой? Гадкий я, да? Наглый эгоист. Катеныш, да я когда врадабан… я аккура-а-атно тачку вожу, ювели-и-ирно! – Гектор церемонно поклонился ей, и его сразу резко повело в сторону. Но он устоял. – Дистанцию соблюдаем, да, Катеныш? Отстраняемся, чтоб сильней помучился, чтоб извелся весь. Места чтобы себе не находил, дурак.

– Гек, какую дистанцию? Я же объяснила, работы много навалилось и завтра похороны коллеги в Кашине.

– Да понял я все. Вот пришел – увидел. Теперь гоните в шею поганой метлой. Надоел, да? Достал?

– Идите в комнату. Вам надо протрезветь. Я вам чаю крепкого сейчас заварю.

– Не пойду, – он снова упрямо мотнул головой. Его сильное тренированное тело расслабилось, и он, словно медуза, сполз спиной по двери, оказался на полу – сел, согнув колени. Глядел снизу вверх на Катю.

– Здесь, у порога, как пес… стану сон и покой охранять. Здесь мое место.

– Гек!

– Что? Ну что Гек? Сорок восемь часов и еще двадцать четыре. Пауза несколько затянулась. Не выдержал я. Сам явился незваный. А вы идите. Спите, отдыхайте. Я здесь – вы там. И ни о чем не тревожьтесь. Я ж не как другие. Я Гектор Троянский. Завоеватель… блин… Я ж безобидный.

Тьма, тьма в его серых глазах… Отчаяние.

Ну что, спорить было с ним таким – «вдрабадан» в его мятежном, горьком настроении? Или силой с пола поднимать? Здорового, накачанного бугая?

Катя забрала у него пиджак, испачканный пылью. Повернулась спиной к Гектору Троянскому. На кухне счистила пыль с пиджака и обнаружила в правом кармане бутылку – неужели водку с собой притащил? Но то оказалась бутылочка мятного сиропа. А в другом кармане – крафтовый пакет: плюшки с корицей. Шлемоблещущий Гектор не только сам заявился среди ночи, но и гостинцы принес.

В спальне Катя разделась и села на кровать. Она не находила себе места. Что-то с ним дурное случилось – подсказало ей сердце. Но с пьяным невозможно серьезные вещи обсуждать. Пусть протрезвеет. Она легла, чутко прислушивалась – в прихожей горел свет, но оттуда не доносилось ни звука. И усталая встревоженная Катя не заметила, как уснула.

Пробудилась она от зуммера будильника в мобильном. Половина девятого. Через час за ней заедет шеф пресс-центра вместе с коллегами и они отправятся в чертов Кашин. В спальню сквозь бамбуковые жалюзи заглядывало солнце. В кухне гудела кофемашина, там воцарился Гектор. И Катя туда сразу не пошла – накинула льняное кимоно и проскользнула в ванную. Ее банное полотенце было влажным, Гектор им воспользовался, и ее травяным гелем для душа. Катя вымылась, привела себя в порядок – дальняя дорога, жаркий день, поэтому минимум косметики. Никаких духов, лишь легкий мист – дымка для волос и тела. Причесала волосы и высоко заколола их японской шпилькой. Вернулась в спальню и облачилась в черное платье. И только после этого прошла в кухню.

Босой Гектор – у стойки с кофемашиной. Рубашка расстегнута и не заправлена в брюки. Торс голый. Волосы мокрые. Узрев Катю, он сразу протянул ей чашку, сняв с поддона кофемашины.

– Мятный капучино. По нашей традиции… Привет.

Катя опять увидела на сгибе его локтя все ту же повязку – влажную и замурзанную. Молча приняла чашку капучино. Отпила кофе. Мятный сироп пригодился. Она наклонилась и достала из аптечки в нижнем ящике кухонной стойки чистый бинт, взяла маникюрные ножницы и шагнула к Гектору. Как только она к нему прикоснулась, намереваясь разрезать повязку, он мгновенно замер, затих.

Вдыхал аромат ее волос, пока она возилась с повязкой.

Катя выскользнула из его рук, хотела выкинуть в мусорное ведро повязку. В ведре – грязные бинты, Гектор снял их в ванной. Там же лежал хирургический пластырь, которым он все еще пользовался после операции по пластике своих увечий. На пластыре желтели следы гноя.

Сердце Кати сжалось. Но она и вида не подала.

Гектор забрал у нее бинт.

– Я обойдусь. А вам сейчас руку забинтую – на целый день далеко едете, не стоит оставлять заживающую рану открытой.

Он начал умело бинтовать след от осколка, все еще уродливо багровевший на коже. Не удержался – наклонился и поцеловал шрам. Катя сунула ему руку под рубашку и нащупала другой хирургический пластырь – на ребрах, на месте удаления осколка. Он был влажный, но его не требовалось менять часто.

Гектор поцеловал ее плечо. Она чувствовала, как он взвинчен, взволнован.

– Первая наша ночь вместе под одной крышей, – его изменчивый голос охрип.

Катя дотянулась свободной рукой до кофемашины, поставила чистую чашку на поддон и нажала кнопку.

– Вам – двойной эспрессо. По нашей традиции.

– Спасибо. Сегодня вечером я приеду за вами в Кашин, а? – бинтуя ее руку, он заглядывал ей в глаза.

– Конечно! – воскликнула Катя (сама от себя не ожидала такого пылкого тона). – Только Кашин далеко.

– Ничего. Подожду вас, – его лицо разом просветлело. – Похороны коллеги – дело хорошее… то есть нужное… то есть я хотел сказать – важное. – Почти прежний Гектор Шлемоблещущий…

– Гек, что произошло? Скажите мне, пожалуйста!

Он был готов рассказать ей все, поделиться. Однако в этот миг Кате позвонил начальник пресс-службы – коллеги за ней приехали (ей хотелось удавить их за пунктуальность!)

– Вам пора, – произнес Гектор.

Катя прошла в прихожую, надела босоножки, забрала сумку и шопер, вернулась на кухню. Выложила на стойку ключи от квартиры.

– Пейте кофе. В холодильнике рис с овощами, как в вашем монастыре единоборств в Тибете. И куриная грудка. Завтракайте. Я плюшки с корицей заберу с собой. Пока едем в Кашин, съем все до одной. До вечера.

На набережной она обернулась, прежде чем сесть в служебный фургон. Гектор вышел на балкон. Осознание, что он провожает ее, что он остался в ее доме и они увидятся вечером, наполнило Катю беспредельной радостью, хотя жгучая тревога ее не покинула. Она решила отложить их важный разговор. Однако ночное происшествие в Кашине с тромбонистом и последующие ужасные события нарушили все ее планы.

Глава 7

Сослуживцы

Оба дома – старый и новый сотрудники кашинской полиции осмотрели тщательно и досконально – после первоначального шока на месте убийства опергруппа наконец-то задвигалась, зашевелилась. В старом деревенском доме, как и предположил Гектор ранее, Мосины не жили, превратив его в склад вещей – видимо, решали, что отправится на свалку, а что еще послужит. В старом доме, как убедилась Катя, не оказалось ни желтых обоев в цветочек, ни ходиков с кукушкой – ни в двух комнатах, ни на кухне и террасе. Не обнаружилось и пластикового садового стула с веревками.

Новый коттедж лишь обставлялся мебелью. Мосины обустроили для жилья только кухню, ванную с газовой колонкой да спальню на втором этаже. Смежная со спальней комната пустовала. В спальне кашинские полицейские обнаружили смятую разобранную кровать, однако, судя по домашней одежде потерпевших, Маргарита Мосина и ее муж или еще не легли спать, или внезапно пробудились, когда к ним явился убийца. В спальне и наверху, а также на лестнице не оказалось следов крови. Не было их и на кухне. И луж санитайзера тоже. И порядок вещей в помещениях никто не нарушал. Никто не рылся в кухонных ящиках и на полках шкафа в спальне, так что следы грабежа в этих помещениях на первый взгляд отсутствовали. Однако не факт, что из дома не пропало нечто ценное. Пока этого никто точно сказать не мог.

Полицейские тщательно обследовали участок. У Мосиных не водилось грядок, вся территория заросла травой, кучей лежали кирпич, доски, трубы, стояло корыто с застывшим цементом – везде доминировали следы строительного беспорядка.

Гектор сам осмотрел входную дверь коттеджа и крыльцо. И Катя осмотрела двери дома и магазина. Ступени крыльца потемнели от влаги. Дождевой ли – бог весть. Гектор спросил у полицейских, кому принадлежат два соседних необитаемых кирпичных дома. Кашинские полицейские ответили: бывшему замглавы администрации Кашина и его брату. Обоих арестовали и посадили за злоупотребления, делом занимался лично полковник Варданян, но случилось это два года назад. Заколоченный продуктовый магазин тоже принадлежал брату замглавы администрации – его никто не купил в Кашине. Семьи осужденных уехали из города, коттеджи выставили на продажу.

Несмотря на августовскую жару, температура в морозильной камере магазина росла очень медленно.

– Они здесь надолго, – шепнул Гектор Кате. – Что нам с ними баклуши бить? Давайте, пока Веригин и его команда заняты осмотром, навестим УВД. Порасспросим сослуживцев Мосиной – о ней самой и ее муже-мяснике.

– Бывшем пожарном, – заметила Катя.

– Заодно и отмоемся, в порядок обувь приведем. – Гектор указал на свои летние щегольские мокасины, испачканные бурым.

Катя глянула на свои ноги – ужас кромешный. На ступнях и босоножках засохла багровая корка.

– Ножки надо помыть, пальчики маленькие, – изрек Гектор непередаваемым тоном. Он явно пытался отвлечь Катю от жуткой картины убийства.

В Кашинском УВД никто не работал, когда Гектор и Катя перекочевали туда из Умнова. Сотрудники полиции собрались в коридоре первого этажа, толпились возле дежурной части, тихо разговаривали. И все же, несмотря на странный всеобщий профессиональный паралич, жизнь в УВД продолжалась – пахло гречневой кашей. Арестантам в ИВС привезли обед. Те не скорбели.

Катя сразу направилась в служебный туалет, скинула босоножки, задрала сначала одну ногу в раковину, вымыла ее с мылом под краном, потом другую, оттерла под струей воды босоножки и поднесла их к сушке для рук. Поток горячего воздуха исправил ситуацию. Но Кате было противно снова надевать босоножки, просовывать ногу в тонкие ремешки – все вспоминалось, как она шагнула в кровавую лужу в страшном доме.

Гектор у дежурной части оттирал свои мокасины влажной салфеткой – воду в бутылке ему передал дежурный. Они тихо обсуждали что-то. Катя обратила внимание – напротив служебного туалета на первом этаже кабинет и табличка «Отдел учета и регистрации». Катя дернула дверь – заперто.

– Здесь, здесь она… наша Маргарита Симеоновна сидела, – произнес за спиной Кати женский голос.

На пороге соседнего кабинета стояли две молодые девицы в штатском. За их спиной старые компьютеры на рабочих столах. И табличка точно такая же – «Отдел учета и регистрации».

– Вы с Мосиной работали? – спросила Катя девиц.

– Она наша начальница. А вы из главка, из пресс-службы? Криминальная журналистка? – Девицы разглядывали Катю. – Говорят, вы какого-то ненормального ночью на дороге подобрали, в которого молния ударила.

– Мы, мы, спасли, пригрели страдальца, – в тон девицам ответил подошедший к Кате Гектор. – Девушки, а строгая начальница была у вас?

Несмотря на испуганное и скорбное выражение лиц, учетчицы преступлений моментально уставились на этого симпатичного высокого атлетически сложенного мужчину – шатена с серыми глазами, похожего на актера Джерарда Батлера. И уже не отрывали от него взоров.

– Маргариту Симеоновну все уважали, – заявила одна учетчица.

– Мы отчеты ежеквартальные составляли по регистрации, а она все сводила и перепроверяла по сто раз, – подхватила вторая подчиненная Мосиной. – Она была очень аккуратной, работала в управлении много лет. В общественной жизни активно участвовала. Взносы с сотрудников собирала.

В коридор из соседнего кабинета с табличкой «Отдел кадров» вышел его хозяин – полный мужчина в летах, в полицейской форме с погонами майора.

– Какие взносы? – поинтересовалась Катя.

– Мы всем управлением собирали сотрудникам – на дни рождения, юбилеи, свадьбы, рождение детей, новоселье, на лечение. – Учетчица отвечала Кате, а поглядывала на Гектора.

– У нас дружный, сплоченный коллектив, мы помогаем друг другу, – объявил начальник отдела кадров УВД и строго обратился к учетчицам: – Вы идите работайте. У вас что, дел никаких нет? Никто рабочий день не отменял.

Однако девицы за свои компьютеры не торопились.

– Ваши коллеги сказали, что самой Мосиной на новоселье собирали деньги, – вспомнил Гектор. – На телевизор.

– У нас так принято в УВД. А вы кто, собственно? Это из пресс-службы главка коллега, – начальник отдела кадров обернулся к Кате. – Вы на похороны нашего Карапета Арамыча вместе с начальством вчера приезжали, я вас видел. А вас нет. Вы тоже из главка?

– Из вышестоящего, – надменно бросил ему Гектор. – Полковник Борщов Гектор Игоревич.

– Маргарита Мосина присутствовала на поминках? – спросила Катя, сразу гася начинающийся конфликт в стиле «а ты кто такой?».

– Нет. Она приболела. – Начальник отдела кадров снял очки и потер переносицу.

– Болела чем? – не отступала Катя.

– То есть не она. У нее муж температурил. На ковид тест он не делал, но знаете, как сейчас… Марго позвонила мне, мол, я тоже что-то неважнецки себя чувствую, антивирусные глотаю. Я сказал, сиди дома. А за три дня до этого она подала мне заявление.

– Какое заявление?

– На пенсию она собралась. Ей лет ведь уж немало, да и Варданян погиб в ДТП…

Начальник отдела кадров осекся. И не стал продолжать.

Он направился в свой кабинет.

– Фотографию надо из личного дела забрать, отдать криминалистам, чтоб увеличили для траурного снимка. Как мы Варданяну фото делали в обрамлении.

Катя и Гектор вернулись к дежурной части. Гектор готовился расспрашивать местных дальше. Он еще не закончил проявлять любознательность.

– Муж вашей коллеги, мясник, – он ведь прежде служил в МЧС, в здешней пожарной части. Какую он должность в МЧС занимал? – спросил как бы между прочим дежурного.

Тот смотрел в сторону кабинета отдела кадров, дверь которого осталась открытой, – чтобы слышать все, о чем толкуют в коридоре. Ну конечно же!

– Он на пенсии четыре года, но он моложе Маргоши. Отслужил до звонка и бросил там все. А уходил с должности начальника смены. Особых-то высот не достиг. – Дежурный вернулся за пульт. – Это ж надо, какое зверство с ними сотворили! Что-то невиданное просто!

– Она вольнонаемная, он рядовой пожарный, пенсионер, – нейтрально заметил Гектор. – А бизнес открыли мясной у проезжей дороги и дом добротный построили со всеми удобствами. Оборудование для магазина дорогое – целая холодильная камера. Японское качество. Средства где они брали на все?

– Ну, так бизнес у Маргошиного мужа раскрутился, повезло ему, видно. – Дежурный пожал плечами. – Мясо у него в городе покупали многие. Гусей к праздникам он в рестораны столичные поставлял. Ему заказывали из Москвы.

– Перекупщик мяса? Торговец гусятиной и свининой? – уточнил Гектор.

– Типа того. Потом, они квартиру продали свою, что у старой ремонтной станции. – Дежурный назидательно поднял палец. – Пусть дрянь квартирка-то – в хрущобе на первом этаже, но все деньги.

– Продали квартиру в Кашине и купили старый деревенский дом в Умново?

– Умново – окраина наша. А дом старый мужу Маргоши еще от бабки достался по завещанию. Он рядом с хибарой в Умново сразу ларек построил, а потом мясной лабаз. И они с Марго принялись за строительство дома нового. Все постепенно, не сразу. У них три года на обустройство ушло, а бизнес крутился, доходы давал.

– Дом солидный возвели супруги, что же забором его сразу не огородили? Не позаботились? Свободный доступ на участок, – разглагольствовал Гектор. – Я прям изумился такому подходу к безопасности жилища. Она ж пусть и вольнонаемная, но в полиции сколько лет. А у них на участок заходи кто хочешь. И забор новый на траве валяется, гниет.

– Ничего и не гниет. Они забор купили, таджиков наняли, чтобы поставить. А те их обули[5]. – Дежурный вдруг словно что-то вспомнил. – Надо теперь проверять шушеру мигрантскую. Маргоша на прошлой неделе жаловалась нам здесь в управлении – кинули их таджики. Сначала одну сумму запросили, а потом еще подавай им денег. Кто ж им больше заплатит? Дураков нет. Маргоша копейки считать умела. Скандалили они с рабочими. Таджики стройку бросили и вроде как убрались из Кашина. Но, может, вернулись да напали на дом? Веригин их из-под земли, конечно, достанет. Они теперь первые на подозрении.

В УВД зашел один из экспертов-криминалистов, которого Катя видела на месте убийства.

– Вы закончили осмотр? – удивилась Катя.

– Какое закончили. Я за дополнительным оборудованием приехал и расходниками – и сразу назад. Трупы еще до сих пор не оттаяли, представляете, какая заморозка мощная? – ответил полицейский.

– Вы тела отправите в местный морг? – уточнила Катя.

– Уже увезли их, как есть, замороженных. Еле сумели от пола холодильника обоих отодрать. Только не наш спец будет вскрытием заниматься. Веригин распорядился, чтобы тела отвезли в областное бюро судмедэкспертиз. Ими в бюро светило займется лично, потому как случай экстраординарный и мало что понятно пока.

– К патологоанатому Сивакову трупы увезли? – спросила Катя.

– Да. Он ведь самые сложные случаи берет. Машина уже уехала в бюро в Москву. Веригин приказал туда и все предметы отправить – топор, бензопилу и монтировку.

– Спихиваете свою работу на других? – усмехнулся Гектор.

– Никто ничего не спихивает. Просто у нас небывалый случай. Мне надо, например, составить схему расположения луж и следов крови, точный подробный план.

Начальник отдела кадров принес фотографию Маргариты Мосиной из личного дела.

– Увеличь потом, как Варданяна, для траурного снимка. – Он отдал фото криминалисту. – В электронном виде у меня, к сожалению, снимка ее нет.

Катя и Гектор переглянулись.

Гектор слышал предыдущую фразу начальника отдела кадров про Варданяна, которую тот сразу же оборвал. Фразу можно было истолковать двояко. Мол, у Маргариты Мосиной – Бавкиды, верной своему Филемону, – имелись некие отношения и с начальником УВД.

Но Катя, едва взглянув на фотографию, сразу решила: ну нет, вряд ли. С фото на них смотрела женщина далеко за пятьдесят, брюнетка с крашеными волосами. Совсем непривлекательная с виду. Она чем-то напоминала сестру Варданяна, которую Катя видела на поминках в шатре, – такие же зеленые глаза навыкате, нос некрасивой формы и тяжелая нижняя челюсть. Только Маргарита Мосина выглядела намного старше.

– А на траурный венок от управления Маргоше скидываться станем? – спросил дежурный у начальника отдела кадров.

– Вряд ли, – тот покачал головой. – Веригин, когда Варданян погиб, сразу дал указание, чтобы деньги на венок выделили из тех, что на балансе управления. А вот что с похоронами Мосиных будет, уж и не знаю. Варданяна армянская родня хоронила, все оплачивала. А у Марго – это я точно знаю из ее личного дела – никаких близких родственников в Кашине нет. Кому их магазин и дом новый теперь достанется, интересно?

Глава 8

Марсий. Содранная кожа

– Учет и регистрация преступлений. Раскрываемость, – хмыкнул многозначительно Гектор, когда они с Катей покинули Кашинский УВД и решали, что предпринять дальше. – Вечно скользкая тема. Мосина была начальницей отдела. Весь учет, всю статистику она вела и контролировала.

– Понимаю, к чему вы клоните, Гек, – ответила Катя. – Но Маргарита Мосина простой клерк, вольнонаемная сотрудница, хотя и с большим стажем. Учет она вела, контролировать ничего не могла. Сейчас все автоматизировано, компьютеризировано через дежурную часть УВД и главка.

– Но проверить не мешает, а? Случается, мухлюют менты, подтасовывают? – Гектор усмехнулся.

Катя достала мобильный, включила громкую связь и позвонила шефу пресс-центра – пора было поставить его в известность, куда она пропала. Про убийство в Кашине шеф уже читал в сводке, про ночное происшествие с тромбонистом, о котором ему рассказала Катя, – нет. Событие по сводкам не прошло. Шеф обрадовался, что Катя все еще на месте, в гуще кашинских событий: убийство сотрудницы УВД – ЧП! Естественно, подобным делом необходимо заняться пресс-службе, чтобы получать информацию из первых рук. Катя обратила его внимание на то, кем работала Маргарита Мосина, и попросила проверить в главке – проводились ли в Кашинском УВД служебные проверки по отчетности. Когда и каковы их результаты? Шеф ответил, что на поминках только и речи было об отличных показателях кашинцев под руководством полковника Варданяна. Сказал, что в главке к нему – варягу из министерства – всегда относились настороженно. И поэтому, конечно, он проверит Катину – не версию пока, так… рабочее предположение. Он официально откомандировал Катю заниматься исключительно кашинским убийством. Вопрос с пресс-службой был улажен.

Гектор молча слушал переговоры и наблюдал, как в Кашинский УВД в автозаках привезли сразу две группы мигрантов. Их препроводили в крыло, где сидел уголовный розыск.

– Веригин затеял большой чес, – заметил он. – Вероятно, ищет тех, кто ставил забор Филемону и Бавкиде, но не сошелся с парочкой в цене. Всегда начинают с легкого и очевидного. Но только не вы, Катя, да?

– И не вы, Гек.

– В Кашине нам больше пока делать нечего. Трупы увезли на вскрытие в областное бюро судмедэкспертиз. Вы, кажется, знакомы с тамошним корифеем?

– Ой, да, Сиваков наш! Он часто работал с полковником Гущиным, я о нем вам рассказывала, – вспомнила Катя. – Вы хотите с Сиваковым встретиться в бюро?

– Ага, – Гектор кивнул. – Вечерком, как до Москвы доберемся. И заглянем в прозекторскую на огонек. Попозже.

Катя отыскала в контактах мобильного телефон Сивакова. Тот Катю сначала не узнал, но потом даже обрадовался: «Екатерина! Сто лет вас не видел!»

Оказалось, что тела из Кашина только что привезли и он еще не приступал к осмотру и не знает, оттаяли ли они дорогой в черных мешках. Катя дипломатично поинтересовалась: «А можно нам с коллегой вечером приехать к вам в прозекторскую? Всего несколько вопросов». И Сиваков – страдавший провалами памяти, однако благоволивший к Кате – милостиво разрешил.

– В Москву, в Москву. – Гектор включил зажигание в «Гелендвагене». – Но сначала надо перекусить и навестить тромбониста в больнице. Что первое – на ваш выбор.

– Зарецкий вам покоя не дает. – Катя покачала головой, однако она понимала: без разговора с тромбонистом они точно Кашин сегодня не покинут. – Нас к нему в реанимацию вчера не допустили.

– Может, сейчас пустят. Зарецкий вчера заснул под утро, не дрыхнет же он целый день. Надо узнать о его самочувствии, потолковать с ним, если он, конечно, в себя пришел, опомнился.

– Когда мы в Умново приехали к дому Мосиных, сходство сразу в глаза бросилось. – Катя раздумывала. – У тромбониста два дома в его рассказе фигурировали – старый и новый. Старый с террасой. И у Мосиных тоже.

– У Мосиных три дома. Еще и магазин, – заметил Гектор.

– Тромбонист кричал про жертву, которую видел. А к домам Мосиных можно подойти с дороги, забор отсутствует, – перечисляла Катя. – И потом, топор, Гек! Какое совпадение.

– У Мосиных топор бросили в холодильную камеру вместе с трупами.

– У Маргариты Мосиной ужасные раны на лице.

– Катя, у нее не рубленые раны. В холле нашли монтировку.

– Тромбонист кричал нам – в доме начался пожар. А весь дом Мосиных залит санитайзером. Он же горючий. Гек, дом пытались поджечь после убийства. Это же очевидно. Но поджог не удался.

– Трупы супругов бросили в холодильную камеру и установили быструю заморозку. Зачем это делать, если планировали в доме пожар? Все бы сгорело. При пожаре именно холодильная камера могла сохранить останки. Конечно, электричество бы вырубилось, но там стены каменные, обшитые металлическими пластинами, и стальная дверь. И температура ниже нуля, лед. Пламя до трупов бы не добралось. Возможно, санитайзер разлили по всему дому в таком огромном количестве с какой-то иной целью.

– С какой, Гек?

– Пока не знаю, надо сначала понять всю картину в целом – что с трупами, как кого и где убивали. Вы заметили – на месте убийства никто из опергруппы не задавал обычных вопросов экспертам и судмедэксперту: когда наступило время смерти?

Катя подумала: он все берет на карандаш, каждую деталь. А она… конечно же, и внимания не обратила. А Гектор – всегда Гектор. При любых обстоятельствах.

– Многое и не совпадает, Гек, – после небольшой паузы произнесла Катя. – Так много, что… но тромбонист и у меня из головы не идет, когда я вспоминаю мосинский кошмар.