Ткачиха

– Никогда об этом не думала! – продолжала Мэри, поражённая собственным внезапным открытием. – Я никогда не размышляла в таком ключе. Вот Холмы, или Лес, или Болота. Это же места, которые создала Ткачиха. Они большие и открытые, а наполняем их уже мы, Расплетённые…

– Это в каком смысле «наполняем»? – поёжилась Бетти и крепче прижала к себе Таобсьера.

Туманный сгусток, казалось, потеплел и уплотнился в её руках, и даже начал немного сиять.

– Думаю, Энн говорит о своём опыте и переносит его на мир вокруг, – ответил вместо Мэри Рубашечник. – Если Мэри-Энн смогли создать чайник и карту, то Ткачиха может создать и деревья, и руины, правильно? Только вот она их не создавала. Она ничего не может создать. Только расплести то, что было здесь до неё.

– Нет, всё не так. В смысле принцип тот же, но всё, что в Холмах и в Лесу, создают Расплетённые! – Энн немедленно бросилась в спор.

– Вот ещё, заняться Расплетённым нечем! – парировал Рубашечник. – Я многих знаю, и вы первые, кто решил потратить драгоценные воспоминания на вещи. В основном мы хотим просто стать самими собой.

– Мы с Мэри хотя бы нашли способ сделать себя счастливыми!

– Я делаю себя счастливым тем, что нахожу свои личные нити. Не всем так везёт, как вам.

Бетти показалось, что Рубашечник разговаривает с Энн ужасно грубо. С другой стороны, она и сама была изрядно раздражена. Возможно, так на них действовали Холмы.

– Говорят, что здесь был шторм и Холмы – застывшие волны, а ещё что внутри каждого Холма есть клубок нитей, и тот, кто его найдёт, получит силу… – сказала Энн.

– Ага, а ещё говорят, что эти места принадлежали эльфам, пока Ткачиха не пришла и не убила их всех, – фыркнула Мэри.

– А вот и принадлежали, – Энн оглянулась и нахмурилась. – Посмотри, как вокруг красиво. Жутко, но красиво. Разве Ткачиха могла бы так?

– Подождите, эльфы? – Бетти влезла между сёстрами и теперь переводила взгляд с одной на другую.

– Эльфы! – подтвердила Энн. – Конечно, эльфы существовали. Не могла же эта земля быть ничьей.

– Так и Ткачиха всегда существовала, – возразила Мэри.

– Нет! Мы не знаем, как долго живёт Ткачиха.

– Она живёт столько же, сколько живёт тоска, – тихо сказал Рубашечник.

– Тоска и темнота, – кивнула Бетти. – Когда я попала сюда… Я оказалась в непроглядной темноте и только потом вышла в Лес. Мне помогла нить Рубашечника. И он сказал тогда, что я была в Сердце.

– Правильно, где Сердце, там темнее всего. Каждый Расплетённый знает эту тьму, ведь она – часть него… – Энн накрутила на палец кудрявую прядь. – Я всё-таки уверена, что эльфы на самом деле были.

– Выдумка твои эльфы! – Мэри наступила туфелькой в особо грязную лужу и с отвращением рассматривала пятна грязи на кружевном белом носочке. – Выдумка! Ты просто начиталась сказок про них. Люди всегда в них верили, в надежде объяснить всякие странные вещи, до которых не додумалась наука.

– Не до всего в этой жизни может додуматься наука! – всплеснула руками Энн.

– Но я же додумалась научно объяснить Ткачиху? – ответила Мэри.

– Ты выдумала терминологию!

– Потому что иначе Ткачиха была бы просто сказкой! Как эльфы! А ты хотела серьёзный научный труд!

– Стойте! – Бетти почувствовала себя судьёй на боксёрском ринге. Наблюдать, как две одинаковые кукольные девочки вот-вот вцепятся друг другу в волосы, было бы забавно, если бы всё не происходило в страшном мире, полном нитей и теней. – О чём вы спорите вообще? Я читала, что эльфы когда-то были на земле, а потом ушли.

– Потому что их расплели, – тихо обронил Рубашечник, и девочки повернулись к нему.

Рубашечник стоял, не глядя на них: длинные пряди растрепались и выбились из хвоста, не давая разглядеть выражение.

– Их расплели, – повторил он. – Когда пришла Ткачиха. Они ушли из нашего человеческого мира, чтобы найти покой. Нашли другой мир: красивее, тише, лучше… Он стал отражением нашей земли. Миры иногда пересекались, были тайные входы и выходы, но чем дольше эльфы жили, тем сильнее отдалялись от смертных людей. – Рубашечник снова двинулся по тропинке, прошёл мимо девочек и устремился вперёд. Остальные зашагали следом. – Когда на них напала тоска, многие подумали: мы скучаем по дому, по людям, с которыми столетиями жили бок о бок. И не сразу осознали, что их расплетают. Ткачиха набирала силу, ведь эльфы обладали удивительной древней магией, которая наполняла её с каждой отнятой жизнью. Ей понадобилось не слишком много времени, чтобы уничтожить всех эльфов. Не уцелел никто. Этот мир – лишь останки волшебных земель, заповедник игрушек, чтобы Ткачихе не было скучно. Она пресытилась, наелась, и теперь ей захотелось играть с нами, как кошке с мышкой. И Лес, и Холмы, и Море она расплела и превратила в свои владения, забрала их энергию и жизнь, но было и то, что оказалось ей неподвластно. Святилище, в которое последние оставшиеся в живых эльфы вложили свою магию… и души. В это место почти невозможно попасть. Но попытки того стоят – ведь оно недосягаемо для Ткачихи!

– Получается, Святилище – последняя эльфийская крепость? – заворожённо проговорила Бетти.

– Эльфы связали её с одной из земных церквей, оставив проход между нашими мирами. Той дорогой люди когда-то попадали сюда, в этот дивный мир. И этой же дорогой у них был крохотный шанс вернуться назад, если только они могли вспомнить зачем.

– Поэтому ты так цепляешься за воспоминания? – Бетти крепче обняла Таобсьера. Ей как-то вдруг стало одиноко и неуютно. – Ты… Вот зачем тебе к Святилищу? Ты сам хочешь вернуться домой!

– Тише ты! – Рубашечник испуганно прижал палец к губам. – Услышат же.

– Откуда ты всё это знаешь, парень? – Мэри-Энн остановились, упёрлись руками в бока и насупились так одинаково, что в другой ситуации Бетти бы неизбежно рассмеялась.

– Давно хожу в Холмах, – ответил Рубашечник так уклончиво, что всем стало окончательно ясно: он врёт.

Бетти вспомнила подслушанный разговор с Охотником. Может ли такое быть, что Рубашечник вступил с ним в сговор, чтобы вернуться в свой мир? Насколько опасно это может быть для неё?

Бетти почувствовала, как незримая рука сдавила её сердце. Хоть кто-нибудь здесь хочет помочь ей, просто ради неё самой?

Таобсьер на руках у Бетти вдруг заволновался, плюшевая овечья голова завертелась из стороны в сторону.

– Что с ним? – вскрикнула девочка.

– Он чует другой ветер, – ответил Рубашечник. – И он слишком быстро меняется. Бежим! Нам надо добраться до следующего Холма, может быть, мы сумеем укрыться там!

* * *

Охотник всегда отличался превосходным чутьём.

Не подвело оно и на этот раз.

Глава 11

Очень скоро Бетти и сама ощутила, что такое смена ветра. Она продрогла до костей, и бежать становилось всё тяжелее: её кроссовки с чавкающим звуком утопали во влажной почве, а Таобсьер намок и оттягивал руки. Но спустить его на землю она не решалась: ей показалось, что взволнованный ветер ищет у неё защиты. И сама она искала у него того же: тепла, ощущения общности, какой-то надежды. Пока она обнимала ветер, всё было хорошо, как если бы она была дома, с любимой игрушкой, в своей привычной, такой уютной и знакомой комнате! Так ей казалось.

Рядом ворчала Энн, оставившая надежду спасти туфельки, Мэри спрятала карту в сумку и сосредоточилась на преодолении Холмов, и только Рубашечнику, казалось, всё было нипочём: он запросто перешагивал особенно гадкие места в траве, и шаг его был таким лёгким, словно он всё ещё гулял по Лесу в поисках ягод.

– Что за ветер сейчас дует? – крикнула Бетти, и ей в лицо тут же прилетела сияющая паутина нитей. Отбиваясь от неё одной рукой, Бетти подумала, что чьи-то потерянные воспоминания мало отличаются от обычной паутины в мокром тёмном лесу.

– Опять злодей Татгэвит! – услышал её Рубашечник. – Ты уже встречалась с ним! Он никогда не повторяется! Всегда дует по-разному.

– Мне страшно! – У Бетти слезились глаза, и устоять на ногах становилось всё сложнее. – Я хочу укрыться!

– Пока негде, держись! – Вдруг Рубашечник охнул и провалился куда-то вниз.

– Рубашечник! – девочки кинулись к тому месту, где он только что стоял.

Оказалось, что равнина в этом месте заканчивалась резким обрывом. Рубашечник скатился вдоль него и теперь сидел на сырой земле. Он поднял голову на оклик и помахал рукой: мол, спускайтесь сюда! А спуститься было нелегко.

У Бетти всё ещё были заняты руки: она не могла отпустить Таобсьера. Она осторожно примерилась и попробовала сойти боком. Этот способ ей показал прошлой зимой Артур Ним, когда они сбежали из школы, чтобы пойти на большие горки. Артур Ним ещё назвал это «лесенкой» и объяснил, что так не упадёшь. Как давно это было! И потом, ведь одно дело – спускаться с городской горки для катания на санках, и совсем другое – со скользких и мокрых холмов, где даже за траву не ухватиться, да ещё и с грузом в руках. Бетти вздрогнула – казалось, что воспоминания эти далеко-далеко, где-то за пеленой тумана. Словно она начала забывать саму себя.

Бетти в очередной раз пожалела, что с ней нет Артура: он бы обязательно что-нибудь придумал!

Что-то простое и практичное, что могло бы решить её проблему намного быстрее. И чего уж точно не стал бы делать Артур Ним, так это стоять перед узкой и высокой пещерой с таким задумчивым выражением лица, как делал это Рубашечник. И даже не протянул руку, чтобы помочь!

Артура здесь нет. И Бетти надо справляться самой.

Здесь, за краем обрыва, Татгэвит безумствовал намного слабее, и она смогла удержать равновесие и продолжить спуск.

Слева от неё так же осторожно спускалась Мэри, оберегая сумку с картой и чайником. Энн следовала за ней.

– Идите скорее сюда, – быстро заговорил Рубашечник, когда девочки оказались в низине. – В этой пещере мы можем переждать очередное явление Татгэвита. По моим расчётам, следом за ним придёт добрый Диртгэвит, и мы сможем пойти дальше.

– Тогда идём скорее. – Энн решительно шагнула в пещеру.

– Незнакомые пещеры… Кто знает, кого мы там встретим? – покачала головой Мэри, неуверенно ступая следом.

– И девочка совершенно права, – раздался из глубины пещеры голос, показавшийся Бетти смутно знакомым.

Она насторожилась.

Неужели…

Бетти увидела, как напрягся и побледнел Рубашечник.

Мэри-Энн синхронно сделали шаг назад.

Из темноты выступил высокий человек, завёрнутый с головы до ног в плащ из травы. Капюшон был надвинут так низко, что лицо терялось в тени. Только тут Бетти обратила внимание, что пещера тускло освещена: всё те же нити, скрученные в узлы и развешанные по стенам, светили, будто тусклые лампы.

– Кто вы? – осторожно спросила Бетти, выглядывая из-за плеча Рубашечника.

– Смелая девочка, – одобрительно хмыкнули из-под капюшона.

– Извините нас за вторжение, – чинно заговорила Мэри, вцепившись в ремешок своей драгоценной сумки. – Мы всего лишь хотели переждать нашествие Татгэвита. Если мы вам помешали, немедленно уйдём.

– Оставайтесь. Татгэвит нынче ненадолго. К тому же когда ещё выпадет шанс нам с тобой поговорить, так, Рубашечник?

Бетти вздрогнула. Она поняла, где слышала этот голос! Человек откинул с лица капюшон, и она увидела того самого Охотника с лесной опушки! Эту квадратную челюсть и словно вытесанные из камня черты она ни с чем бы не перепутала!

– Это Охотник! – крикнула она, крепче прижимая к себе маленький ветер.

Дымчатая овечья голова обзавелась облачными рогами, устремлёнными в сторону человека в плаще.

– Вот так встреча, – Рубашечник опомнился и засиял улыбкой, выйдя ему навстречу. – Как интересно порой поворачивается дорога через Тени.

– Ты его знаешь? – напряжённо спросила Энн. – Знаешь Охотника?

– Все, кто бродит по Теням, рано или поздно сталкиваются с Охотником! – беспечно ответил Рубашечник – и тут же полетел в стену от удара.

Бетти и Мэри-Энн вскрикнули в унисон.

Охотник подошёл к Рубашечнику, сгрёб его за воротник и приподнял над землёй.

– Врёшь друзьям? – оскалившись, спросил он. – Да с тобой, выходит, вообще нельзя иметь дела!

Рубашечник запрокинул голову, задыхаясь, хватанул ртом воздух. Тощие руки он вскинул к шее, пытаясь освободиться. Охотник легко удерживал его одной рукой, казалось, вообще не применяя при этом силу.

– Я уже сказал тебе, что стану твоей тенью, – Охотник неприятно ухмыльнулся и встряхнул его. – А в Тенях так легко наступить своей тени на хвост…

– Я тебе… на хвост… не наступал, – прохрипел Рубашечник, силясь разогнуть намертво стиснутые пальцы держащей его руки. – Отпусти!

Бетти замерла, наблюдая за этой сценой. Ей было жутко. Она ещё никогда не видела настоящей драки. Не видела, чтобы кого-то по-настоящему били. Что ей следовало делать? Броситься разнимать их или пусть деруться? Таобсьер опустил дымчатые рога, словно приготовившись её защищать. Мэри и Энн стояли за её спиной, взявшись за руки, и не сводили глаз с каменного лица Охотника.

– Придушишь меня… ничего не добьёшься сам! – Рубашечнику удалось слегка ослабить хватку и сделать жадный глоток воздуха. Его ноги бессильно болтались над землёй.

– Шутки кончились, – хмуро сказал Охотник и разжал пальцы.

Рубашечник грудой костей свалился к его ногам и сел, потирая шею. Охотник медленно повернулся к девочкам. Бетти шагнула назад. Клубок ветра в её руках издал звук, отдалённо похожий на рычание.

– У меня ветер, – сочла нужным предупредить она. – И он на моей стороне.

– Ничего себе. – В голосе Охотника послышалось веселье. – Сколько здесь брожу, а никогда не слышал, чтобы какой-то из ветров по доброй воле дался в руки кому-то из Расплетённых.

– Она не Расплетённая, – прохрипел Рубашечник, поднимаясь на ноги. Белые волосы падали ему на лицо, скрывая его от тусклого света ламп. – Она живая, настоящая девочка, которую я обещал отвести к Святилищу и вернуть домой, только и всего. Не вмешивайся в это, Охотник!

– Как гладко всё у тебя звучит, – Охотник огладил рукой тугую чёрную косу. – Да только вот правды ни слова нет. Девочка хотя бы знает, во что ты её втянул?

– Не трогай Бетти!

– Помолчи, Рубашечник. Есть разговор поинтереснее. Итак, Бетти… Ты знаешь, что он затеял?

Бетти медленно покачала головой. Ей было так страшно, что мысли путались. Некуда было бежать, и ноги будто парализовало – напади на неё Охотник сейчас, и она не смогла бы бежать. Как всегда с ней бывало в моменты опасности, она стала думать о совсем посторонних вещах. Например, о том, что Охотник напоминает ей индейцев из книжки с картинками, которую ей когда-то показывал папа. А однажды тот был в настолько хорошем настроении, что устроил ей целую игру в индейцев: они раскрашивали лица и делали пончо из одеял. Бетти вздохнула. Правда, папа давно так с ней не играл. Она даже не помнила, когда они разговаривали по душам в последний раз. Или она просто забыла это и её воспоминания превратились в нити и стали игрушкой ветрам?..

Её внимание вернулось к Охотнику. Твёрдые черты лица, точно вытесанные из камня, и гладкие чёрные волосы, блестящие даже при таком бедном освещении, как в этих пещерах, и твёрдый неулыбчивый рот – всё совпадало, не хватало только перьев в плюмаже. Таобсьер заёрзал у неё на руках. Охотник усмехнулся.

– Потрясающе. Я не поверил, что ты и вправду живая девочка. Думал, что за лапшу мне вешает на уши этот тип. Лживый, как и все они тут.

– Не обижай Рубашечника, – вдруг прорезался голос у страшно напуганной Энн. – Он наш друг!

– Всех успел очаровать? – нехорошо ухмыльнулся Охотник.

Бетти нахмурилась.

– Рубашечник обещал показать мне дорогу домой. Пожалуйста, не мешайте ему.

– И ты думаешь, что сможешь туда попасть? Ты ещё помнишь свой дом?

Бетти притихла. Она поняла, о чём говорил Охотник. С каждым шагом воспоминания о доме, о родителях и об улице Высоких Осин становились всё более тусклыми. Она уже не могла вспомнить, какого цвета были стены в её собственной комнате. Но она упрямо нахмурила брови и с вызовом посмотрела в лицо Охотнику.

– Да, я помню. И я хочу вернуться. Меня там ждут!

– Придумаешь тоже: ждут. Толку с того, если никто не позовёт в нужный момент.

Бетти тяжело вздохнула. А её-то точно позовут?

– Охотник, – предостерегающе поднял руку Рубашечник, но Охотник только отмахнулся:

– Тебе не кажется, что честнее будет сказать им правду здесь, а не у Святилища? Или ты считаешь, что у них уже выбора нет, кроме как идти за тобой?

– У нас и правда нет выбора, – взмолилась Бетти. – Не мешайте нам…

– Да кто сказал, что я вам помешаю? – изумился Охотник. – Вообще-то я намереваюсь вам помочь.

* * *

Охотник смотрел в лицо Рубашечника и не понимал, как вообще так получилось, что из всех Сплетённых он связался именно с ним – самым лживым, самым несносным и самым упрямым.

Единственным, который обладал достаточной силой и упрямством вытащить их обоих из этого мрачного мира.

Ему захотелось подойти ближе и положить руку Рубашечника на свою грудь, чтобы он ощутил все нити, чтобы понял наконец, что их связывает кое-что неразрывное…

Но было ещё слишком рано.

Важнее было уберечь от Ткачихи девчонку, она – настоящий шанс на спасение. И добраться до цели.

Глава 12

– И что это за помощь ты вдруг решил нам предложить? – скривился Рубашечник, потирая шею.

– Вам? Нет, с тобой у меня разговор отдельный. Я хочу помочь им. Точнее, этой юной леди, как, говорите, вас зовут?..

– Бетти, – потупилась Бетти и тут же снова упрямо вскинула глаза. – Меня зовут Бетти Бойл. А это Мэри и Энн, и они тоже идут с нами до Святилища!

– В таком случае моя помощь будет вам необходима, – равнодушно пожал плечами Охотник.

– Это почему? – настороженно спросила Мэри. Девочка стояла, прижимая к себе свою драгоценную сумку, так, словно это был её последний шанс на спасение.

– Без моей помощи вы никогда не отыщете Святилища, да к тому же попадётесь другим охотникам. Она… – Охотник приглушил голос, явно имея в виду Ткачиху. – Уже выслала за вами погоню. Ей совсем не нравится, когда в её мире кто-то своевольничает больше положенного. Она готова сквозь пальцы смотреть на попытки таких, как Рубашечник, вернуть свою память, но поощрять побег из Теней точно не станет. Раз она открыла в свой мир дорогу для живой девочки… Это может значить только одно. Она голодна, очень голодна, и не остановится, пока не догонит тебя и не закончит начатое. Похоже, ты её перехитрила, и теперь ей приходится тебя искать.

– А откуда мы знаем, что вы – не тот Охотник, которого она послала, и не хотите заманить нас в ловушку? – спросила Бетти.

Вместо ответа Охотник повернулся спиной и скинул свой длинный чёрный плащ. Кожаная безрукавка под ним была изодрана в клочья, и неаккуратные обрывки серебряных нитей лучше всех слов объясняли, что произошло.

– Ох… – Энн прижала ладонь к губам. – Выглядит… Не очень?

– Это больно? – осторожно спросила Мэри.

– Иногда саднит, – хмыкнул Охотник, – на смену ветра. Не бери в голову. Просто я теперь так же, как и вы, на противоположной стороне. И мне тоже надо к Святилищу.

– Прежде чем мы решим вам поверить… – выступила вперёд Бетти. – Что за дела у вас с Рубашечником? Расскажите.

Рубашечник замахал руками:

– Свои и не имеющие к вам сейчас никакого отношения. Уверяю, не надо в это лезть. Здесь у всех свои тайны.

– У меня нет никаких тайн! – закричала Бетти и сама удивилась тому, что на неё нашло. Она отчаянно сопротивлялась вязкому, тягучему ощущению, расползающемуся внутри неё, точно омут. Безрадостный, жуткий, пустой. – Я здесь случайно, ничего не знаю и только хочу вернуться домой!

– А я хочу разорвать связь с Ткачихой, – хмуро сказал Охотник.

Бетти потрясённо посмотрела на него.

Неужели Охотник и правда на их стороне?

– Это она сделала меня Охотником. Превратила в своего безропотного слугу. Но желание стать свободным появилось раньше и осталось со мной, несмотря ни на что. Рубашечник сказал мне, что знает дорогу к Святилищу, клялся, что может его найти. Откуда-то вбил себе в голову, что даже Расплетённые могут так спастись.

Он замолчал, словно не собираясь продолжать. Повисла тишина.

– Как вы вообще умудрились познакомиться? – нарушила молчание Энн.

– Поймал его на поедании нитей. В глазах Ткачихи это преступление, – покачал головой Охотник. – Хотел увести к Ткачихе, но он… Ухитрился сбежать и довольно долго успешно прятался от меня. Видимо, мы – те, кто не может в Тенях, кому мало быть просто безвольным призраком, – отличаемся.

– Но вы же Охотник! Надзиратель за Расплетёнными! – возмутилась Бетти. Ей по-прежнему не хотелось доверять врагу, но кто здесь враг, а кто друг, она не могла бы сказать с полной уверенностью: сейчас, когда Охотник выглядел спокойным и совсем не опасным, Рубашечник воровато прятал глаза. Мэри-Энн тревожно переглядывались между собой.

Мэри-Энн врагами точно не были. Они были хорошими девочками, которые оставили свой уютный мирок, пусть и ненастоящий, и отправились помогать Бетти. У них, в отличие от Рубашечника, не было никаких тайн, никаких дел со слугами Ткачихи. Они не врали…

– Это он тебе рассказал? – Охотник махнул головой в сторону Рубашечника. – Он расскажет… Никакие мы не надзиратели, такие же Расплетённые. Просто… Мы попадаем сюда и оказываемся во власти Ткачихи. Она выбирает самых упрямых, самых сильных и ломает их, обращая в своих безжалостных помощников. Они становятся охотниками. Она забирает всё, что только у нас есть. Делает нас рабами. Но я не хотел быть рабом. Что-то во мне отчаянно сопротивлялось самой идее. Я старался не мешать тем, кто бродит в Холмах и пытается вернуть память. И тогда я задумался – что, если я сам смогу вернуть память и освободиться? И я стал собирать нити. Моя личность потихоньку возвращалась… но была уже не моей. Свои нити я никогда не имел возможности собрать – Ткачиха уничтожает их сразу, поедает без следа, чтобы лишить нас дороги назад. И я брал те, которые ощущались ближе всего к моим. Это чужие нити, – он бросил короткий взгляд на Рубашечника. – Но они были нужны мне как воздух. Мы с Рубашечником с тех пор время от времени встречались, и однажды он рассказал мне про Святилище. Но он, конечно, не собирался звать меня с собой.

– И каково это… с чужими нитями? – спросила Бетти.

– Это… странно. Я стал вроде как не собой. Это не совсем я, и в то же время я остаюсь собой. Но лучше так, чем быть марионеткой Ткачихи. Я долгое время скрывал от других охотников что со мной происходит, но со временем это стало невозможным. Ткачиха, кажется, забавляется моими жалкими попытками. Она пробовала послать за мной погоню. Но я скрылся от неё.

– Что будет, когда вы соберёте себя заново? – тихонько поинтересовалась Энн.

– Вернусь домой, – ровно ответил Охотник. – Правда, для этого мне не помешало бы имя. Чтобы куда-то вернуться, надо, чтобы позвали…

В пещере воцарилась тишина, тяжёлая и вязкая, как спёртый воздух. Рубашечник нервно одёрнул рукава клетчатой рубашки и отвернулся.

– Я видела вас вместе, – тихо сказала Бетти. – На опушке Леса.

Бетти еле выдавила эти слова из себя. Тогда она решила молчать, потому что была уверена, что справится со всем сама. Теперь отчаяние просто душило её. Она доверилась лжецу, и тот привёл её прямо в лапы слуги Ткачихи. Который утверждает, что друг. Кому же верить? Как… вообще кому-то верить?

– Тогда… почему всё равно со мной пошла? – в голосе Рубашечника звучало недоумение. – Почему доверилась и позволила проводить через Холмы?

– А разве у меня был выбор? – пожала плечами Бетти. – Это чужой мир, я здесь одна.

– Уже не одна, – улыбнулась Мэри и погладила её по руке.

Бетти улыбнулась ей в ответ.

– Позволь спросить, Рубашечник… – Охотник присел у стены и сделал остальным приглашающий жест: мол, рассаживайтесь, Татгэвит ещё бушует. – Как именно вы собирались добраться до Святилища?

– По Холмам и Болотам. У нас есть карта.

* * *

Ткачиха двигалась, как огромный паук, и как чёрное облако, и как тьма.

Она была всем и ничем, явью и кошмаром, страхом и тоской.

Она медленно и грузно поднималась с насиженного места, из своего гнезда. Тьма, наполнявшая её, пожирала лес и ничего не оставляла за собой. Лес, полный света и отчаянных надежд, которые она ненавидела всей душой.

Она поглотила его и даже не заметила.

Нити тянулись и тянулись к живой, полной таких соблазнительных вкусных чувств девчонке.

Ткачиха была голодна. Но сила девочки, блуждающей по туманам её Теней, великолепно насыщала… Глупышка думала, что сбежала. Но как сбежать от своей судьбы?