Мышка

– Миссис Девенпорт, мэм, может, все же посидите с нами немного? Я старался, делал это мясо для вас.

Она повернулась к нему, внимательно слушая.

– Ножек, к сожалению, не было – с утра все раскупили, иначе я бы взял их, обязательно. Но были отличные ребрышки, свежайшие! И я подумал, что, может, вы захотите попробовать наших американских ребрышек?

Он указал ей рукой на блюдо, стоящее в центре стола, на котором лежали красивые, истекающие соком ребрышки. Она смотрела на них как зачарованная. Рой аккуратно отодвинул стул, на котором недавно сидел:

– Присаживайтесь.

Кристина осторожно села. Он поставил перед ней чистую тарелку и положил один ломоть, состоящий из нескольких ребер и большого куска мяса сбоку. Она улыбнулась Рою:

– Но я не умею это есть. Я никогда прежде не ела такого. Чем их едят?

Тут к Рою присоединились Эдисон и Пэдди:

– Руками, мэм! Ребрышки едят руками!

Кристина рассмеялась:

– Как ножки?

Рой взял кусок, лежащий на ее тарелке…

– У меня чистые руки…

…и одним движением отвернул мясо от ребрышек. Он протянул кусочек Кристине, она взяла его и откусила. Стон наслаждения сорвался с ее губ. Не успев прожевать, она произнесла:

– Боже, как вкусно!

Кухня наполнилась мужским смехом и комментариями, когда ее взгляд вдруг упал на лицо мужа. На нем застыла жуткая смесь ненависти и презрения.

Кристина вскочила, кусок выпал из ее рук:

– Если тебе жаль для меня мяса, мог так сразу и сказать!

Она выбежала из кухни, Питер понесся следом:

– Кристи, нет!

Она добежала до лестницы и, не снижая скорости, принялась взбегать по ней. Питер испугался и решил сбавить скорость, чтобы не торопить ее:

– Стой! Остановись, пожалуйста!

Она добежала до своей спальни и заперлась там. Добравшись до нее, Питер постучал:

– Кристи, открой!

Молчание.

– Открой, слышишь?!

Тишина.

– Мне не жаль для тебя мяса, что за?!..

Он еще долго стучал, но она не открывала и никак не реагировала. Постояв у ее двери еще какое-то время, он ушел к себе и больше не возвращался.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 28 апреля, 22:33

Минут через десять после ухода Питера к двери подошла Рози – ее Кристина впустила. Камеристка сразу же заметила состояние хозяйки:

– Плакали, миледи. И голодной остались. Давайте я вам мяса принесу, хотите? Там много еще.

– Не хочу я его мяса. Ничего от него не хочу.

Рози вздохнула и принялась расстилать постель:

– Ну вот, сами придумали – сами обиделись.

Кристина возмутилась:

– Я придумала?!

– Ну а кто ж?

– Ты лица его не видела, Рози! Он так смотрела на меня, словно я… словно меня…

– Словно вас чужой мужик кормит.

Кристина удивленно посмотрела на камеристку:

– Что ты говоришь? Рой не мужик, и уж точно не чужой. Он…

Рози кивала, пока Кристина безуспешно искала подходящие слова.

– Поняли теперь? Вы ситуацию переверните. Вы мяса купили, попросили подругу мужу своему его нажарить, потому что он любит такое, а она давай его сама кормить, а он с ее рук ест и нахваливает. Каково бы вам было, а?

Кристина в ужасе смотрела на камеристку.

– Во-от, миледи. Понимаете, теперь, как ему неприятно? Приревновал он вас к Рою.

– Меня? К Рою?

– А что такого? Или Рой не мужчина?

Кристина так и не смогла найти подходящих слов и молча позволила Рози подготовить себя ко сну.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 01:55

Вот уже который час он сидел на подоконнике, курил и ругал себя.

Ну что за идиот? Ну ест она и ест, ну какая разница, кто ее кормит? Рой так мастерски развел ее, она и сама не заметила, как начала кушать, а ты, дебил, все испортил.

Но память вновь и вновь подсовывала ему картинку восторженного взгляда Кристины на Роя, и он снова начинал психовать.

Остается надеяться на то, что Рой прав.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 03:14

Она проснулась среди ночи зверски голодная и сразу же поняла, что если сейчас не съест хотя бы одно гребаное ребро, то, как говорит в таких случаях ее муж, «сдохнет к чертовой матери»! Она посмотрела на часы.

Все спят, я спущусь и возьму одно. Рози сказала, там много осталось, значит, никто ничего не узнает – не будут же они их пересчитывать.

Она тихо спустилась в кухню и, не включая свет, на ощупь открыла холодильник. В самом центре на полке стояло то самое блюдо с ребрышками. Кристина осторожно вытащила его и, не закрывая холодильник, поставила на стол, все так же тихо села и взяла кусок. Откусив, она принялась активно жевать.

– Вкусно?

Она застыла с ворованным мясом в руках.

– Только не убегай.

Она посмотрела в сторону окна, откуда доносился голос. Там на подоконнике сидел ее муж. Он встал и, не отрывая от нее глаз, подошел к выключателю и включил свет, после чего закрыл холодильник и забрал со стола блюда с ребрышками.

Ешь. Тот кусок, что у тебя, никто не отнимет.

Она принялась активно жевать. Питер поставил блюдо с ребрышками в микроволновку. Кристина торопливо жевала. Через минуту микроволновка характерным звуком возвестила о том, что ребрышки готовы. Питер тут же вытащил блюдо и поставил его перед женой. Она продолжала обгладывать свой кусок. Он аккуратно потянул его на себя:

– Кристи, ешь горячее, а это отдай мне. Хуже нет, чем застывший жир.

Она посмотрела на него и выпустила кусок из рук:

– Я не доела.

Он кивнул:

– Хорошо, я сейчас разогрею и его. Ешь пока те, что горячие.

Она взяла второй кусок, горячий, и откусила, и вот тут ее накрыла волна восторга.

Господи! Как же это вкусно! Как же это чертовски вкусно, господи!..

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 03:14

Она ела, а он смотрел на нее, отмечая все изменения, считывая малейшие оттенки ее поведения, самочувствия и бог знает чего еще. Ей действительно было вкусно, но она держала лицо. И осанку. Она прямо сидела на табурете, аккуратно держа ребрышки. И он бы никогда не догадался о степени ее восторга, если бы не ее пальцы. Она, как обычно, скинула туфли и поставила голые ступни на перекладину табурета, на котором сидела. Вот пальцы ее и выдали. Они жили своей, параллельной жизнью, то сходясь, то расходясь в попытке объять необъятное, отхватив кусочек пожирней. Они будто жмурились и щурились от восторга своей хозяйки, а он смотрел на них и думал о том, что впервые за этот месяц по-настоящему счастлив. Потому что она рядом, потому что наконец ест и ей вкусно, потому что…

Неожиданно Кристина икнула и в ужасе, зажав рот рукой, посмотрела на него. Он спокойно подошел и открыл холодильник:

– Ничего из того, что пьют с ребрышками, тебе нельзя – ни пива, ни виски. Молоко не пойдет, воду тоже не надо. Остается сок, будешь?

Он посмотрел на нее, она вновь икнула, покраснела и кивнула. Он налил сок и поставил его греться в микроволновку. Она аккуратно откусила кусочек и продолжила есть. Когда он поставил перед ней теплый сок, она положила обглоданное ребрышко на тарелку и принялась пить. Сделав несколько глотков, она поставила стакан и спросила:

– Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду.

Она не донесла очередное ребрышко до рта:

– В смысле?

Питер усмехнулся:

– Рой сказал, что его жена, будучи беременной обоими детьми, совершала ночные набеги на холодильник. Он был уверен, что ты появишься здесь сегодня ночью.

Она смотрела на него во все глаза:

– И ты решил ждать?

– Да.

– Зачем?

Он сел на табурет, стоящий по другую сторону стола.

– Чтобы убедиться, что ты поела.

Она задумалась и… продолжила есть. Теперь, когда первый голод был утолен, она смаковала еду. Никуда не торопясь, не насыщаясь, а лакомясь. Он пожалел, что сел и не мог видеть, как себя сейчас ведут ее пальчики. Свободной рукой она подвинула блюдо в его сторону.

Вот что значит воспитание! Даже в такой ситуации! Это уже на подкорке!

– Нет, спасибо, милая, ешь. Это все твое.

Продолжая жевать, она явно прикидывала, сколько ребер еще осталось. Он спрятал улыбку:

– Можем завтра попросить Роя сделать еще. А может, утром он сходит на рынок и сделает тебе ножки, хочешь?

Не переставая жевать, она кивнула.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 03:47

В какой-то момент Кристина поняла, что если сейчас съест еще хоть один кусочек, то лопнет. И остановилась. На блюде осталась лишь пара ребер. Она в ужасе посмотрела на мужа:

– А что мы скажем утром? Все же знают, что оставалось много, а тут вдруг всего два. Все поймут, что это я…

Он покачал головой:

– Это я. Встал ночью – пить захотел, открыл холодильник и уронил блюдо. Ребрышки выбросил – не есть же их с пола.

– А блюдо не разбилось?

Он взял блюдо, занес его над полом и отпустил. Оно разлетелось осколками.

– Разбилось.

Он присел на корточки и собрал осколки с остатками ребрышек. В ту же мусорку полетели и косточки, обглоданные Кристиной.

– Вот и все. Алиби стопроцентное.

Кристина, сонно вздохнув, встала и направилась к двери:

– Спасибо.

– На здоровье.

Она уже взялась за ручку, когда он окликнул ее:

– Кристи, я хотел объяснить насчет сегодняшней истории с Роем и с…

– Я знаю…

Она зевнула, прикрыв рот ладошкой:

– …ты психанул, потому что чужой мужик кормил твою женщину. Мне Рози объяснила.

Потрясенный Питер кивнул. Но на этом сюрпризы от жены не закончились:

– Я поеду с тобой завтра смотреть офисы.

Полусонная, она пошла спать, а он сидел на кухне и улыбался.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 15:33

Они вернулись на виллу с чувством выполненного долга. Третий вариант – строящийся бизнес-центр неподалеку от них – подошел для DPP Italy почти идеально. Выкупив там пару этажей, Питер решил бы вопрос с размещением итальянского филиала на долгие годы вперед.

Припарковав машину под навесом, Рой обернулся к боссу:

– Сэр, ножки я утром купил, но, может, я съезжу еще за мясом?

Питер в это время помогал Кристине выйти из машины:

– Да, Рой, поезжай. И если скоро вернешься, то успеем все замариновать часа на полтора хотя бы и тогда часов в семь сможем сесть в саду, посидим до десяти, а потом спатки.

Последние слова он говорил, глядя на Кристину. Ее мирное настроение как ветром сдуло:

– Это ты так решил?

Питер замер.

– Во сколько я сяду, во сколько лягу – ты все уже расписал, да? А меня спросить? Нет? Не надо?

Питер протянул к ней руки:

– Кристи…

Она покачала головой:

– Знаешь, после того что ты сделал, я решила…

Он шагнул к ней и, глядя ей в глаза, спросил:

– А что я сделал? Что я сделал, Кристи, чтобы так со мной поступать? Сказал – да, но… я не сделал ничего. Я не изменил тебе, я не… ударил тебя, не предал, я… не сделал ничего! Я просто сказал…

Ее глаза наполнились слезами:

– Ты сказал…

– Не надо! Не напоминай! Я помню каждое слово, что сказал тебе тогда. Я ругаю себя так, как никогда бы не смогла ты. Но это же только слова, Кристи! Ты тоже потом сказала мне много слов, и я не забыл их. Я не хочу их забывать и не забуду.

Она сделала шаг назад и посмотрела в сторону дома. Питер подошел к ней и взял ее за руку:

– Это всего лишь слова, они как ветер. А есть поступки. И я не сделал ничего, чтобы ты так наказывала меня. Если бы я что-то сделал – не приблизился бы к тебе. Сам бы не простил, себе бы не простил. Да, я псих, и ты это знала, когда выходила за меня…

Кристина выдернула свою руку из его захвата и с болью выкрикнула:

– Я не знала!

Он тихо поинтересовался:

– А если бы знала – не вышла бы?

Она вытерла сбежавшую слезу и поспешила к дому. Питер выругался, взлохматил волосы и ушел в сторону сада. И никто из них не вспомнил про Роя, сидящего в машине.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 17:01

Она не хотела плакать. Она почти не плакала в Лондоне в те две первые после их ссоры недели, но, приехав во Флоренцию, почему-то… Нет, после приезда Питера во Флоренцию она начала плакать. Не являясь по натуре плаксой, она запрещала себе, как говорила бабушка, «разводить мокроту», но получалось почему-то плохо.

Она подошла к окну. Сад преобразился. И дело было даже не в цветении. Он изменился за те полдня, что ее не было: множество деревьев оказались подстриженными, а вокруг навеса над столом с креслами были развешаны фонари. Она вспомнила слова мужа: «…часов в семь сядем в саду…»

Да, с фонарями можно сидеть хоть всю ночь.

Ей стало душно и захотелось на улицу.

И Рози еще куда-то запропастилась!

Кристина оглядела сад и не обнаружила в нем ни одного человека. До семи было далеко, и она решила подышать свежим воздухом.

Спустившись в сад, она подошла к островку уюта, организованному мужем. Большой овальный стол был не грубым, но очень добротным. Она прошлась по нему рукой.

За таким хорошо сидеть многодетной семьей – углов нет, никто не стукнется.

Почти на каждом кресле лежали подушки, а на некоторых еще и пледы. Обернувшись, она обнаружила то, чего не было видно из ее окна: бирюзовый диван на изящных железных ножках – широкий, с высокой мягкой спинкой. На нем лежали три оранжевые подушки и большой пушистый плед. Оглянувшись на дом и убедившись, что за ней никто не наблюдает, она подошла и осторожно нажала на диван рукой: он оказался идеальной жесткости. Она почему-то сразу поняла, что Питер купил его для нее. Он даже был подогнан под ее рост. Она села и, приглядевшись, увидела, что при желании, вытащив штырь, его можно было превратить в качели. Она погладила приятную ткань, которой он был отделан. В голове всплыли обрывки их сегодняшнего разговора: «…слова, они как ветер. А есть поступки».

На небо набежала туча и загородила солнце. Кристина поежилась и подтянула к себе плед. Завернувшись в него, она вновь огляделась. Неожиданный порыв ветра унес пару листьев, лежащих на столе, и она вновь услышала голос мужа: «…слова, они как ветер…»

Кристина сбросила балетки и забралась с ногами на диван: ей определенно было о чем подумать.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 17:44

Питер уже второй час ходил по комнате и не мог найти себе места.

Зачем? Ну зачем ты начал этот разговор? Всего-то и надо было что молчать, но нет! Ты же должен командовать, руководитель хренов! Она прекрасно обходилась без тебя почти месяц и еще бы столько же обошлась! Но нет, приспичило тебе обозначить ей расписание!

Не прекрасно обходилась. Она похудела, и у нее круги под глазами…

Он мог бы спорить сам с собой часами, если бы это приносило хоть какую-то пользу и он не ходил кругами вокруг одного и того же: хрупкий мост, наведенный между ними ночью, рухнул в одночасье от одного его неловкого предложения.

Надо узнать, что там с ужином и замариновал ли Рой эти треклятые ножки.

Питер открыл дверь, и к его ногам спикировал лист бумаги, вложенный в щель между дверью и наличником. Это была записка, написанная рукой Беннета: «Милорд, мы ушли. Вернемся, когда вы с миледи помиритесь».

Какого?!..

Он повторно перечитал послание и увидел приписку, сделанную явно женской рукой: «Не оставляйте ее ночью одну. Она встает в туалет и спросонок может оступиться».

ТВОЮ МАТЬ!!!

И как они себе это представляют?! Да Кристи пошлет меня, если я скажу ей, что ночью…!..

Он съехал по стене на пол и схватился за голову.

Вот же идиоты!!! Ну ладно эти двое, но Эдисон! Рой! Они не могли оставить дом без охраны…

Питера осенило.

Рой… Это все Рой. Он слышал наш разговор у машины и… что? Рассказал Беннету? Рой и Беннет? Чушь собачья! Хотя… С чего бы еще им всем вот так вдруг встать и свалить неизвестно куда?

Он перечитал записку: «Вернемся, когда вы с миледи помиритесь».

Это, значит, что? Они и ночевать не придут?

Ну, тебе же написали не оставлять Кристи на ночь одну. Не тупи. Теперь вы остались вдвоем.

Он засмеялся, со всей силы пару раз приложился затылком об стену и громко с чувством выругался. Посидев так пару минут, он потер лицо, встал и направился к жене.

Интересно, что они написал ей? «Не оставляйте его одного, он ночью…» Что? Какается?! Бегает голый?! Кричит спросонок?! Что?!

Дойдя до комнаты жены, он собрался, выдохнул и постучал. Ответа не последовало. Он постучал повторно. Тишина. Стараясь не думать о последствиях, он нажал на дверную ручку и вошел:

– Кристи? Прости, милая, но нам надо поговорить, сама понимаешь…

Ему никто не ответил. Он обошел комнату, заглянул в ванную и не обнаружил жены. Быстро подойдя к шкафу, Питер рывком открыл его – ее вещи были на месте. Он торопливо вышел из комнаты.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 18:25

Кристина спала. Ей снился большой бальный зал и Питер, к которому она шла навстречу с большим букетом алых роз. Они встретились, поцеловались, и он сказал, что розы она должна оставить себе, потому что мальчики от девочек цветы не принимают, это не по-пацански. Во сне она счастливо рассмеялась.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 18:34

Обойдя весь дом и не найдя жены, он не на шутку встревожился. Оставался только сад.

Если ее и там нет – позвоню Рою, и пусть возвращаются. Не до их закидонов уже.

Но долго искать ему не пришлось. Выйдя в сад, он почти сразу же обнаружил жену на диване, что он заказал для нее. Закутавшись в плед, она сладко спала. Во сне она чему-то слегка улыбалась, отчего ее рот приоткрылся, будто прося поцелуя.

Он склонился над ней, жадно впитывая черты ее лица. Он так давно не видел ее спящей. Судя по глубине ее дыхания, спала она крепко, и он не смог отказать себе в малости и провел костяшками руки по ее скуле. Она не пошевелилась. Он осторожно коснулся пальцем ее нижней губы – и это не разбудило ее. И тогда он рискнул. Знал, что не стоит, но не смог сдержаться. Он поцеловал жену, задержавшись у ее губ на несколько долгих секунд. Когда он отодвинулся, на него внимательно смотрели зеленые глаза.

В этот момент он осознал то, что экстрасенсы называют состоянием «здесь и сейчас». Он вдруг отчетливо понял, что от того, как она сейчас себя поведет, будет зависеть вся их дальнейшая жизнь. И тогда он произнес всего одно слово, самое важное для него, звучащее как молитва:

– Мышка…

А она посмотрела на него и сказала:

– Ты дурак, Питер. Какой же ты дурак.

И заплакала.

И он схватил ее лицо и принялся целовать ее в глаза, в лоб, в щеки, в любое место, в какое попадали его губы. Ему так много нужно было ей сказать, но говорил он почему-то только:

– Прости меня, мышка! Пожалуйста, прости меня!..

А она все плакала, и их слезы смешивались на ее лице, которое она прятала в его чертовски крутом и дорогом поло, одном из четырех, которые он заказал за бешеные деньги, потому что посчитал, что они впечатлят ее, а ее впечатлило что-то другое, правда, он так и не понял что.

И пока она плакала он все целовал ее, собирая губами ее слезы, а когда она наконец успокоилась, то выяснилось, что у нее заложен нос, и она издавала им очень смешной звук, который ей самой смешным не казался, и он старательно демонстрировал ей, что ему все равно, что там у нее с носом, и вообще дал себе слово молчать и молчал, пока она не попросила позвать Рози.

Прекрасно. Они меня подставили.

Питер еще раз погладил жену по скуле и, тщательно контролируя текст и интонацию, сказал:

– А ее нет, милая. Их никого нет. Они ушли.

Его жена очень неэлегантно шмыгнула носом и поинтересовалась:

– Куда?

– Да черт их знает! Они все ушли.

Кристина приподнялась на диване:

– В каком смысле… ушли?

Он пожал плечами:

– В прямом. И записку оставили.

Он вытащил из кармана джинсов смятый листок и протянул ей. Прочитав, она поинтересовалась:

– И что мы будем делать?

Это «мы» привело его в восторг, который он постарался скрыть.

Именно ради этого они и ушли.

– Для начала, думаю, поужинаем. Ты как? Голодна?

Кристина вновь шмыгнула носом и прислушалась к себе:

– Да. А что мы будем есть? Ножки?

Питер замялся:

– Ножки в холодильнике я нашел, да, но боюсь, что если я их приготовлю, то ты сбежишь от меня на другую планету.

Кристина хихикнула.

– Может, KFC?

Они произнесли это одновременно и улыбнулись, отводя глаза.

– Я сейчас.

Сказав это, Питер направился в сторону дома.

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 29 апреля, 19:29

Он вернулся через двадцать пять минут немного запыхавшийся и с темными очками на лбу, но главное, что в его руках было два пакета с хорошо известным ей логотипом, от которых исходил умопомрачительный запах. Она не поверила своим глазам:

– А ты откуда… это?

Он спокойно принялся выкладывать коробочки из пакетов:

– Купил.

Кристина решила уточнить:

– В смысле, сам?

– Ну да.

– А почему не заказал?

Он оторвался от раскладывания еды:

– Я подумал, что они везти будут час, а у нас KFC за углом.

Кристина прищурилась:

– А ты откуда знаешь?

Питер лукаво ей улыбнулся:

– Я выбирал этот дом, помнишь?

Она смотрела на него и представляла своего мужа идущим сначала по улице, потом заходящим в закусочную, стоящим в очереди среди подростков, делающим заказ и…

Поступки…

Он уточнил:

– Тебе принести сок или воду?

Флоренция, вилла «Кассаделламоре», 30 апреля, 02:30

Впервые в жизни Питер благодарил небо за свою бессонницу, потому что иначе это было бы очень мучительно, а так он не спал, и это не доставляло ему никаких неудобств. После их совместного ужина она, прикрываясь звонком маме, сбежала от него в свою комнату, но он и не возражал, понимая, что ей нужно время, чтобы осмыслить то, что произошло между ними на диване в саду. Он заходил к ней пару раз за вечер и находил читающей то книгу о беременности, то журнал о дизайне. Он набрался смелости и попросил ее не закрывать двери ее комнаты на ночь, чтобы он мог периодически заглядывать к ней, убеждаясь, что у нее все хорошо. Она, покраснев, кивнула.

И вот два часа назад, подойдя к ее комнате, он увидел, что она поняла его просьбу буквально: дверь в ее комнату была открыта, а она крепко спала. Побоявшись смутить ее, он ушел, дав себе слово каждый час проведывать ее. Последний раз был почти час назад, и теперь наступало время его очередного тайного визита в спальню жены.

Зайдя к ней, он обнаружил пустую постель. Со стороны ванной комнаты из-за неплотно прикрытой двери лился свет и неслось неясное ворчание. Он подошел и осторожно посмотрел в щель.

Увиденное заставило его сердце сжаться. Его сонная жена полуголая сидела на унитазе и воевала с рукавами комбинезона, верхнюю часть которого она сняла. Судя по всему, рукава норовили «искупаться», чего она категорически не могла допустить.

Когда Питер вошел, Кристина прикрыла голую грудь руками, из-за чего вынужденно выпустила комбинезон из рук, и тот радостно опустил верх в унитаз. Она чертыхнулась.

Он подошел ближе и выловил из унитаза верх комбинезона. Кристина съежилась. Он отжал мокрую ткань и бросил ее на пол. Низ комбинезона оставался на ней. Питер опустился перед женой на корточки и взял штанины в руки:

– Давай.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Подними ножки, и я сниму его.

Она поочередно подняла ноги, и вскоре комбинезон лежал в корзине для грязного белья. Обнаженная Кристина сидела на унитазе со скрещенными на груди руками и мучительно краснела. Он нарочито сухо поинтересовался:

– Где твои пижамы?

– В комоде.

Питер вышел в комнату и через некоторое время вернулся в ванную, держа в руках нечто белое и кружевное, более походящее на комбинацию или ночную рубашку, нежели на комбинезон.

– Я больше ничего не нашел.

Сжавшаяся на унитазе Кристина кивнула. Он приблизился с намерением помочь ей надеть… эту штучку:

– Кристи, прекращай. Я видел тебя голой. Давай ты просто поднимешь руки, я быстро надену это на тебя, и ты вернешься в постель, окей?

Она кивнула и неохотно убрала руки от груди. Он быстро натянул на нее эту… тряпочку на кружевных лямках.

– Выйди, пожалуйста.

Он вышел, но остался ждать ее в спальне.

Через несколько минут она прошмыгнула мимо него в постель и укрылась одеялом почти по самую макушку: