Маска

Отпустят.

Он не любит, когда его начинает хвалить мама. Перед другими. Перед этими мужчинами. Он вспоминает друзей отца. Знакомые нотки.

Зачем?

Им наплевать.

Когда- то он принимал это за чистую монету. Краснел. Жался.

Это давно прошло. Все и так будет, как обычно. Ничего нового.

Да, учится нормально. Играет. Занимается. Читает. Спасибо. Спасибо. Рад познакомиться.

Имен он не запоминает.

Иногда мама просит его лечь спать пораньше. Она запирает дверь его комнаты. Плотно.

Не помогает. Стены тонкие. Он слышит, что происходит в доме. В маминой спальне. Или ему кажется, что он слышит. Или ему хочется думать, что ему кажется. Достаточно было услышать один раз.

Потом все примерно то же самое.

Он спит в наушниках. Не выходит из комнаты до утра. Он знает, что утром они снова будут в квартире вдвоем. Главное, не торопиться. Дать время.

Отлежаться. Отсидеться.

Умный мальчик. Почти взрослый.

Потом можно думать, что гость ушел еще с вечера.

Мама собирается на работу. Торопится.

Один раз он застал ее на кухне. С сигаретой в руках. В халате. С непричёсанными волосами. Она никуда не спешила. Лицо было повернуто к окну. Цвета серого неба. Мокрого неба. Постаревшее.

Похожа на сломанную куклу. Забытую в холодном углу. Как-будто одиночество просочилось в дом, пока он спал.

Дэну стало страшно. Он пришел домой поздно. В тот день.

Боялся встретить ее в той же позе.

Надо ей помогать. Быть мужчиной в доме.

Не тормози!

Он считает маму красивой. Ему стыдно, что в последнее время он смотрит на нее глазами мужчины. Подмечает то, что не замечал раньше. Ему попадается мамино белье, чулки. Четырнадцать лет. Скоро пятнадцать. Он гонит от себя ужасные мысли.

Он злится на мужчин, что приходят к ним в гости. Мама после них становится другой.

На время. Короткое или долгое. Но, другой.

Как город после дождя.

Его пугают тени мужчин в их квартире. В глазах мамы.

В ее голосе.

Дэн боится ее потерять. Эгоист!

Он не хочет делить ее внимание с другими. Приходящими. Временными.

Он пишет об этом в своем дневнике. Но и там не все.

Ему не хочется уезжать на каникулы. Не хочется оставлять ее одну.

Через три месяца они могут не узнать друг друга.

Потерять что-то важное.

Она готова к этому? Она этого хочет?

Что дальше?

Когда ты повзрослеешь, наконец?

В аэропорту его встречает водитель. Отец, как обычно, занят.

Дэн может поездить по магазинам. Купить себе, что хочет.

Деньги есть. Потом домой.

Времени навалом. Ты же только прилетел. Все каникулы впереди. Пользуйся!

Мальчик не может думать о покупках. Он пишет маме, что долетел. Она отвечает коротко.

Отлично. Целую. Хорошего отдыха. Пиши.

Они уже не волнуются за него.

Взрослый. Четырнадцать лет. Мужик. Сам разберется, если что.

Все будет в порядке.

Он знает это и злится на себя.

А что ты еще хотел? Чтобы с тобой нянчились с утра до вечера? Распустил нюни. Размазня. Здесь у тебя такой же дом, как и там. Три отличных месяца. У многих нет такой возможности. Нет того, что есть у тебя. Ну и что, что они в разводе. Зато, есть. Родители. Оба. Полный комплект. Ты у них один. В школе полно ребят, у которых только мать. Или только отец. Или, вовсе, живут с бабушкой и дедушкой. Или с кем-то одним из них. Они не ездят на юг.

Самому не противно ныть?

Он добивает себя всю дорогу. Мучает, копается. Получает удовольствие. Препарирует. Вытаскивает на свет божий все, что считает своими слабостями.

Их у него много. Он все рассовал по папкам. Пронумеровал. Расклеил ярлыки. Разложил по полочкам.

Кунсткамера уродцев. Спрятанных от посторонних взоров.

Висяки. Трупы.

Недостойные поступки. Гнусные мысли. Мерзкие фантазии.

Извращения. Грязь.

Явно, ты такой один. С таким набором. Неудивительно, что ни с кем не общаешься. Как любой другой. Нормальный человек.

Наверное, это видно со стороны. По твоим глазам. Походке. Фигуре.

Все просвечивает. Проступает.

Словно мусор на дне пруда.

Сколько не пытайся очистить, только хуже сделаешь. Поднимешь муть.

Лучше не трогать. Обойти стороной.

Да ну его! От греха подальше.

Выкинет еще что-то такое.

Странный.

Дом отца за городом. Ближе к морю.

Старый дом. Семейный.

Отец его обновил, но история осталась.

Ее больше. Она сильнее.

Проступает. В каждой детали.

Проявляется. Гнет свое.

Дорога долгая. С пробками не меньше часа.

Можно смотреть в окно и упиваться своим убожеством.

Нестандартностью. Аномалией. Неадекватом.

Мама уже занимается своими делами.

Его приезд еще не скоро. Она одна в квартире.

У нее все лето впереди.

Она одна в огромном городе. Разведенная женщина с отдельной квартирой.

Он напоминает о себе фотографиями на стенах.

И легким амбре подростка в его спальне.

Все. Свобода!

Почти взрослый. Самостоятельный.

Рядом с отцом.

У него все будет нормально.

Отдыхай, милая. Ты это заслужила.

Но, день продолжается совсем не так, как он ожидал. Все меняется в корне. Ломается.

Словно обрывается дорога, и он падает в пропасть.

Внезапно. Даже в падении своем не понимая, что происходит.

Как обычно. Растерянность ему присуща. Второе «Я».

Удар! И ты уже на полпути в никуда.

И нет возможности остановиться, перевести дух. Собраться с мыслями.

Взять под контроль лицо. Найти нужную маску.

Про подходящие слова он даже не думает. Бесполезно.

Молчи. Так лучше.

Селин

В дверях стоит девушка. Совсем молодая. Тонкая, в простом легком платье до колен.

Настоящая.

Он не смог бы ее описать. Ни за что. Даже не знал бы, с чего начать.

Для этого надо смотреть. Не отрываясь. Хотя бы минуту. Запоминать детали, штрихи, линии.

Он бы и хотел. Если бы все отвернулись. Дали ему время.

Он не может этого сделать. Он отхватывает от нее кусочки. Отщипывает. Склевывает, как настырный воробьишко.

Украдкой. Незаметно. Быстро. Как вор-карманник.

Вместо цельного портрета – разрозненные зарисовки. Словно бы и не связанные друг с другом. Не могут принадлежать одному человеку. Живому. Который совсем рядом. Дэн запоминает и сразу же влюбляется в сгиб локтя, появившуюся и сразу пропавшую коленку, щелочки смеющихся глаз, нежные пальцы с короткими некрашеными ногтями, талию, которую можно обхватить одной рукой. Он боится посмотреть на нее в упор. Боится, что это будет слишком откровенно, нагло. И, в то же время, боится, что посмотрев в упор, обнаружит что-то некрасивое. Что-то, что сразу перечеркнет картину в его голове. Картину, которую он уже нарисовал. Давным-давно. Которая ожила только что. Ему страшно. А, что если, это произойдет? Он увидит что-то, что больше похоже на истину. Что-то уродливое, лишнее. И все. Все окажется неправдой. Обманом. Ложью.

Он смотрит. Он крадет ее, собирает по частям. И не находит ничего. Ни единого изъяна.

И еще он думает, что этого просто не может быть. Не может быть прямо здесь, перед ним. Рядом с ним. Настолько просто.

Протягивает ему руку. Проходит по ладони электрическим разрядом. Здоровается.

Она говорит, что рада его видеть. Что она много слышала о нем от его отца. И что он, действительно, на него очень похож. В доме есть его фото. И что она тоже занималась музыкой и надеется, что при возможности он сыграет для нее. Или, даже, научит играть на гитаре. Хотя бы, что-то коротенькое. И что, она будет рада возможности говорить с ним на английском языке. Испанский она не изучала, но очень хотела бы. Может, в следующем году.

Она смотрит за этим домом. Проще говоря, домработница. В доме должна быть женщина. Даже не представляю, как вы здесь справлялись до этого. Мужчины. Холостяки. В своем логове. Но, теперь, все будет еще лучше. Вы занимайтесь своими делами, а я пригляжу за всем остальным.

И еще много чего, что просто не вмещается в его голове, и из-за чего он опять злится на самого себя. На свою бестолковость. За то, что его снова сразил столбняк. Что он такой нескладный, как проржавевший циркуль. Настолько нескладный, что ударяется головой о полку, набивает себе шишку, и от этого ему становится еще обиднее.

Она сейчас поймет, какой я деревянный. Не такой, каким она меня представляла.

Странный. Недоделанный. Тормознутый.

Да и каким она могла его себе представить? Это она из вежливости, конечно.

Культура общения. Церемония.

Он застревает в прихожей. Топчется, как слон в узком вольере.

Почти наступает ей на ноги. Заикается.

Не знает, куда деть руки, ноги. Тело. Голову.

Не успевает за ними. Их слишком много. Появились внезапно.

Не запланировано.

Машет, как мельница крыльями.

Куда спрятаться? Исчезнуть. Перевести дух. Придти в себя.

Кто бы предупредил заранее…

Он тяжело соображает, что делать дальше.

Что он обычно делал, входя в этот дом?

Входя в любой дом. Какой там порядок действий?

Он же уже это делал. Много раз.

Вроде. Но, сейчас позабыл.

Водитель ставит чемоданы и исчезает, не разрядив обстановки.

Становится еще более тесно. Между ног – чемоданы. Надо высоко поднимать колени. Ступать, как цапля.

Еще телефон. Наушники. Очки.

Из одной руки в другую. В карман. Из кармана.

Кочуют. Перекладываются. Туда, где не помещаются. Торчат.

Падают из рук. Из того места, где должен быть карман. Был, но уже нет.

Пантомима школьника, пойманного за игрой в карты.

Но, она, кажется, ничего не замечает. Ни его испуганного взгляда. Ни его потерянности.

Говорит. Дает тапочки. Исчезает на кухне.

Расслабься.

Может, это все только в его голове, появляется робкая мысль.

Он снова слышит ее голос. Возвращается в реальность.

Чувствует свои руки. Лицо.

Взмокший лоб.

Берет под контроль дыхание. Глупая попытка.

Она говорила все это время, пока он сидел внутри себя. За закрытой дверью.

Она уже накрыла на стол и ждала, когда он приедет. Она приходит утром и уходит под вечер. Иногда она задерживается, если отцу нужна ее помощь, если в доме гости.

Дэн слушает ее и пропускает все, без исключения, слова. Потом спохватывается, пытается вспомнить, что она сказала минуту назад и не слышит, что она говорит сейчас, в этот момент. В голове кавардак. Мешанина из ее слов. Как-будто кто-то взял страницу из книги, разрезал на множество кусков, а потом склеил как попало. Он боится остановить ее. Ведь тогда наступит тишина. А ему нечего сказать. Он еще не придумал. Даже одного предложения. Первого слова.

Не готовился.

Надо понять, как себя вести, какую маску надеть. Для школы? Для семьи? Для транспорта? У него в наборе нет подходящей. Может ли он обойтись без маски? Ни в коем случае. Она сразу отвернется от него. Он потеряет ее голос. Ее улыбку.

Она сразу поймет, что он странный.

Лучше оттянуть этот момент.

Неприятного узнавания. Открытия.

Она велит ему помыть руки и садиться за стол. Он повинуется беспрекословно. Ему не надо думать. Он просто делает. Тянет время.

Пока он выполняет роль механического робота, в голове шумят мысли. Бьются беспокойным прибоем о скалы. Ему кажется, что даже она может услышать этот грохот. Верчение жерновов. Сход лавины.

Она ему сразу понравилась. Странное заключение.

Нет, не понравилась. Это не то слово. Опять не то слово. Где они, эти слова, когда они так нужны?

Понравится может фильм, кафешка, песня. Да хоть колбаса. Что-то обыденное. Обиходное. В этом слове ничего нет. Ничего из того, что он чувствует.

А что, тогда?

Он не хочет отходить от нее, терять из вида. Хочет стоять здесь, или сидеть вот там, на кухне, и слушать. Какие у него дела? Никаких. И завтра, и еще три месяца. Неважно, что она говорит. То же самое могла говорить другая женщина. Любая другая. И он, вероятно, слышал бы эти ее слова и отвечал. Как в любое другое время. Только не сейчас. Он не слышит ее. В его чердак с трудом пробиваются только односложные команды – помой руки, сядь, возьми тарелку. Все остальное слишком сложно для его понимания. Он словно перешел на какой-то другой уровень восприятия вещей. Словно смотрит на рентгеновский снимок. Негатив. Тень на стене. Потерял одни чувства и нашел другие. Новые. Незнакомые. Он находится здесь только физически. Вот он – сидит и кивает чему-то, с чем-то соглашается, вежливо улыбается, что-то жует. Все, что должно быть внутри этой физической оболочки, витает где-то рядом. Подвешено на тонкой ниточке, как гелиевый шар. Он потерял всякую связь с реальностью. Ноги в метре от земли.

Он ужасно рад, что его тело соблюдает все правила этикета и не выдает его. Хоть что-то работает исправно. Как же он будет жить в этом доме с этого момента? Как он будет находиться с ней в одной комнате? Как продержаться все три месяца, если она – летний ветерок, а ты – пушинка, что поднимается в воздух все выше и не может опуститься?

Он вдруг вспоминает, что это, действительно, три месяца.

Всего три месяца. Девяносто дней. Именно дней. С утра до вечера. Если убрать вечера и ночи, остается меньше половины. А что дальше? Он же всегда их торопил. Но сейчас они ему кажутся короткими. Мимолетными. Первый день уже на исходе.

А, если она вообще уйдет через месяц? Или завтра. Просто, найдет другое место. Передумает. Не захочет быть с ним в одном доме. Вполне понятное желание.

И все.

Как он сможет вернуться к тому, что было до нее?

Она похожа на тех женщин, которых он видел в кино. Тех, в которых он был влюблен. Думал, что влюблен.

Нет, не похожа. Таких он не видел. Никогда. Разве такие женщины вообще существуют?

Это какая-то ошибка. Случайность. Недоразумение. Она сейчас повернется и уйдет. Извините, ошиблась домом, скажет она. Здесь не должно было быть таких каталептиков. Типа тебя. Прощай, мальчик!

Откуда она здесь?

Он ничего не сделал, чтобы эта встреча состоялась. Чтобы произошел их разговор. Подобие разговора.

Ее монолог и его мычание.

Он никогда не ощущал ничего подобного.

Может быть, у тебя помутнение? Что-то с глазами? Слишком много копался в себе. Вот он и не выдержал. Твой мозг. Выдал тебе с лихвой.

Устал после перелета. Глюки.

Четырнадцать лет. Гормоны. Неудовлетворенное желание. Круглосуточно.

Да, точно. Именно так. Она всегда существовала в твоей голове. Более нигде.

Ты сейчас говоришь с пустотой. Мычишь в нее.

Это наваждение. Иллюзия.

Ты представлял себе ее и никого больше.

Когда читал книги без иллюстраций. Когда писал свои стихи. Когда собирал образ так же, как сейчас. По кусочкам. По отдельным словам. У нее были только маленькие ступни и необычная походка. Точно, в ритме неслышной для него мелодии.

Или прямой нос над чуть вздернутой верхней губой. Слегка затянутая, округлая буква «Р» в ее голосе. И этот небольшой шрам на запястье. И россыпь мелких родинок на щеке. Словно песчинки. Или звезды. Далекие. Желанные.

На одном из многочисленных уровней восприятия, в гамме ощущений, отдельной нотой звучит ее запах. Несомненно, земной. Притягательный. Вызывающий желание. Зависимость. И боль. От невозможности расставания. О нем он напишет отдельно. Обязательно напишет. Если найдет подходящие слова. Соберет их в нужном порядке. Сейчас он просто дышит. Ею.

Селин. Ее звали Селин.

Надо же, она ему сказала, но он все пропустил.

Спросил еще раз только через полчаса. Когда начал говорить.

Вспомнил, как это делается.

Селена, Селина, лунная, богиня ночи. Его богиня.

Звездный свет. Сияющий все ярче к закату солнца.

Видимый только тем, кто хочет видеть.

Разливающийся серебром челесты в темноте.

Воздушный. Быстротечный.

Богиня вдохновения. Которая знает настоящего его.

Которая видит его в ночи. Без маски. Без покровов.

Слышит его. Говорит с ним.

Дэн и Селин. Почти, как день и ночь.

Две части единого целого.

Неразлучные. Следующие друг за другом.

Ты совсем сошел с ума! Знает тебя?

С каких это пор?

А ты себя знаешь?

Кто тебя вообще знает? Кому это надо?

Вы только познакомились.

Вы просто поддерживаете беседу.

Она поддерживает.

Ты тонешь. Твое привычное занятие.

Разве?

Она не может врать. Просто не может. Не способна.

Никаких сомнений. Это же так просто.

Верить. Шагнуть в пустоту. Знать, что ты не упадешь.

Потому что, есть она.

Теперь его имя не казалось таким уж нелепым и неуместным.

Может, так и должно было быть. Дэн должен был встретить Селин? Он должен был пройти, прожить свои четырнадцать лет. Скоро будет пятнадцать. Скоро. Почти взрослый. Без пяти минут. Вот, еще один день прошел.

Все к этому и шло.

Он должен был приезжать сюда каждое лето. Набирать их, нанизывать, выстригать из календаря.

Именно сюда, и никуда больше. Он ни в коем случае не мог остаться в своем городе. Ее там и не было никогда.

Поехать с мамой на отдых. Сделать что-то иное, кроме того, чтобы оказаться в этом доме в это время.

Все эти люди, что пинали его. Передавали пасы. Короткие, длинные. Чтобы забить в девятку. Положить его точно в цель. Сюда. В это время.

Ну и пусть. Если он здесь. Если все шло к этому.

Или все совсем наоборот. Ведь это то, о чем он так долго мечтал. Та, с которой говорил. Он притянул ее. Призвал. Из миллионов людей на Земле. Ее. Здесь и сейчас. Среди этих миллионов нет ее. Можешь искать до конца жизни. Большинство не находит никогда.

Ему обязательно надо взять себя в руки. Он не имеет права упустить это время. Он себе никогда не простит. Не забудет. Он будет не нужен самому себе. Кто он тогда?

Инвалид. Недоделок. Половина. День без ночи.

Что он будет делать потом, если не скажет ей самого главного? Если не объяснит ей все, что он чувствует. Если она его не услышит. Если он будет мяться, как всегда. Дрожать. Запинаться.

Только не в этот раз. Ни за что.

Пусть говорят тысячи теток. Все тетки мира. Их клоны. Пусть пытаются вдолбить в его голову свои понятия. Свое отношение к жизни. Разложить перед ним свои принципы. Вовлечь в свою религию. Сделать его таким, как они. Одноклассники, уставшие учителя, коматозные пассажиры метро. Нет!

Он не странный. Его правда здесь. Его дорога.

Вот, что он должен сделать. Вот она, судьба. Смотрит ему в лицо. Протягивает руку. Говорит с ним. Ждет от него поступка. Правильного. Самого важного.

Твой силуэт я на стекле

Туманном

Оставил, подарил себе.

Он будет здесь

Во мраке рваном,

Что ты оставила во мне.

Отец пришел рано. Она как-то сразу попрощалась и ушла.

Не хочу мешать вашему общению, сказала она. Вы так долго не виделись. Посидите в мужской компании. Поговорите по душам. Я все приготовила. Побросайте потом посуду в раковину. Приду с утра, уберу. Хорошего вечера!

Какое общение? Если ты уходишь. Посмотри, как станет тихо. Посмотри, что случится.

Выйди за дверь и прислушайся. Все имеет смысл только, когда ты здесь.

Что мы будем делать в этом большом доме, когда ты уйдешь?

Остался лишь запах цветов в прихожей. Как эхо.

Она ушла туда, где была жизнь. Воздух. Смех.

Она унесла все. Больше, чем у него было. Выключила свет. Словно дом выдохнул и застыл. Со всеми своими атрибутами, мебелью, книгами и пластинками, масками и другими мужскими игрушками. Задышал старой холостяцкой машиной. Все наслоения трех поколений застыли и замерли. Почти нелепо. Как драгоценные камни на дряблой старушечьей шее.

Хотелось кричать. Включить музыку на полную громкость. Грохнуть вазой об пол. Сделать что-нибудь, чтобы прогнать эту тишину. Чтобы стены задрожали. Чтобы встряхнуть хоть ненадолго это ужасную кому. Это оцепенение. Эту потерянность.

Словно смотришь из окна на поднимающийся гриб ядерного взрыва и понимаешь, что бежать некуда. Нет смысла. Все и так решено. Потеряно. Перечеркнуто.

Лучше бы она и не появлялась вовсе, чем выстужать внутренности этой громадины. Одним своим отсутствием. Как будто старого пса бросили подыхать на пустыре. Не дали дожить свои последние дни на знакомом месте.

Неужели он будет умирать так каждый вечер? Зачем проходить через эту клиническую смерть? Возвращаться к жизни и снова пищать ровной линией.

Разговор с отцом не клеился.

Да, все ок. Прилетел без проблем. Да, встретил. Привез. С чемоданами помог.

Школу закончил неплохо. Мама в порядке.

Он и не ожидал ничего другого. Но сегодня было хуже, чем обычно.

Он получил надежду. И потерял.

Не удержал. Отпустил.

Опять чувствует себя виноватым.

Она тебе понравилась? Милая, правда? Хозяйственная, культурная. Отлично готовит. Мне не нравится присутствие посторонних в доме. Ты знаешь. Но, она вписалась. Сразу. На сто процентов. Согласен? Своя. Путевая. Компанейская.

У папы по-другому не бывает. Все четко. С первого раза.

И красотка. Фигура что надо.

Верно?

Вот и все слова, чтобы рассказать о ней.

А ты? Думал. Подбирал. Сочинял.

Пацан.

Отец говорил, но он не слышал и половины. Дыхание упало камнем. Грудь сдавило ожиданием.

Все было потеряно. Нет ни завтрашнего дня, ни звездного неба за окном, ни мягкой южной ночи.

Я вижу, ты клюешь носом. Давай в душ и спать. Вещи разберешь завтра. Не к спеху сейчас. Селин тебе поможет. Я сказал ей, чтобы пришла пораньше.

Он только и услышал, что ее имя. И что она придет завтра. Пораньше. Утром.

Надо быстрее лечь спать, чтобы ночь закончилась.

Ночь. Его любимое время.

Нет. Уже не любимое. Если оно отделяет его от встречи с ней.

Темная река, которую надо переплыть.

Как можно быстрее. Ныряй, давай.

Он долго ворочается. Из лунного света со стены смотрит маска.

Черными глазницами. Ждет.

Знает что-то. Чего не знаешь ты. Твое завтра.

В голове складываются строки. Ломаются. Собираются заново.

Он думает о том, чтобы их записать и засыпает.

Сразу.

Маска

В окружающем ее пространстве что-то менялось.

Как-будто кто-то кричал сквозь толщу воды.

Мутно, приглушенно, неразборчиво.

Вибрация. Что-то знакомое.

Струны волнений человеческих.

Быстротечных, как стрекозы в душной ночи.

Искры от костра, что тают, пытаясь подняться к звездам.

Люди и звери, пожираемые временем.

Превращающиеся в одно – белые кости на желтом песке.

А потом и в сам песок. Стирающий все.

Чтобы начать заново.

Она их не видела. Они были ей не интересны.

Только страсти. Только боль. Ненасытное желание.

Сжигающее изнутри. Сильнее самого хозяина.

Исступление. Эйфория.

Ярость.

Что-то менялось. Рядом с ней.

Что-то знакомое.

Серым пеплом лунный свет

Укрывает

Город мертвый. Жатву лет

Собирает.

Он сотрет меня за миг

Краткий.

Не услышишь ты мой крик,

Растворившийся в любви

Без остатка.

Дэн видит себя в отражениях зеркал. В этом доме их немало. Смотрят отовсюду. Он никогда не смотрел на себя так часто. И никогда ему еще не было так ненавистно свое отражение.

Он высок и худ. Локти торчат, как коленки кузнечика. Волосы – кустарник. Он не придавал им особенного значения. До этого момента.

Он старался поддерживать себя в форме. Утренняя зарядка обязательная процедура для него. Но в этих зеркалах все мышцы куда-то исчезли. Остались только тонкие руки и ноги, прямые, как вешалка, плечи, впалый живот. Суставы. Позвонки.

Скелет из кабинета биологии.

Дом отворачивается от него. Стыдится.

Портреты на стенах морщат носы. Маски скалятся, не понимая, что он такое.

Когда она приходит, он снова запинающийся, неуклюжий подросток. Голос ломается. Проходит все октавы снизу и доверху. Никогда еще он не казался себе настолько жалким.

Слишком много света. Слишком мало тайны.

Она невероятно красива. Он…

Что она может в нем увидеть? Она улыбается только потому что так надо. Этикет. А как же иначе? Как можно смотреть на него и не пугаться? И как с ним разговаривать, если он запинается на каждом слове?

Но спустя час он отвлекается от самобичевания. Отец отвез их в парк развлечений. Она первая превратилась в непоседливого ребенка и бежит впереди них от одной вывески к другой. Они в одной команде. Втроем. Шайка сорванцов. Они против автоматов. Объединены общей целью. Подзадоривают друг друга. Кто первый? Кто лучше? Кто больше? Так их, так! Они стреляют из водяных пистолетов в розовых уток, гоняют электрические машинки психоделических цветов, бросают баскетбольные мячи в гремящую цепями корзину, набивают синяки на кулаках, колотя по пластиковому грибу. Они усталые и счастливые. Все ненужное в нем пока спряталось. Все странное. Затаилось. Они едят мороженое и подсчитывают призовые талончики.