Кикимору вызывали?

Юлия Ляпина, Елизавета Соболянская

Кикимору вызывали?

Юлия Ляпина

Елизавета Соболянская

* * *

Пролог

Начальник отделения Тайного сыска города Овьедо дон Георгиос де Кампанелло в бешенстве вскинул руку и ткнул подчиненному в лицо мятый свиток зеленоватой бумаги:

– Это что? – прошипел он.

Старший сержант Гомез чуть отодвинулся от начальственной длани и мирно ответил:

– Отчет от синьориты Карины.

– Отчет? – вызверился дон в ответ. – Здесь написано, что староста села Велло – дурак, покрытый тиной от старости, потому и не заметил, что на запруде у мельницы мертвяк обитает, да живность понемногу таскает.

– Так он и правда того, – поиграл бровями Гомез.

– Что «того»???

– Тиной покрылся! – хмыкнул сержант. – Каринка у него расспрашивает, не было ли утопленников по зиме, а он все свое твердит «не могу знать»!

Дон Георгиос не выдержал глумления над начальственной харизмой, выбежал из кабинета, спустился на первый этаж, промчался мимо дежурного, вылетел на небольшую круглую площадь, мощеную темно-серым и светло-серым камнем, встал ровно в центр и заорал:

– Кикимора-а-а-а-а! – так что содрогнулись стекла в окнах небольших домов, окружающих Площадь Правосудия.

– Вызывали? – раздалось от одного из домиков, едва стихло эхо.

– В кабинет! – рубанул начальник и, не оглядываясь, рванул к себе.

Тощая девчонка с растрепанными волосами вздохнула и поплелась следом.

Глава 1

Когда-то на окраине Овьедо располагалось болото. Не болото на самом деле, а болотце, но вполне серьезное – с болотником, кикиморами и прочей нечистью. Люди болото обходили стороной, зато регулярно сбрасывали в него тела висельников, замерзших зимой бродяг и даже трупы павшей скотины. В результате этого болото росло, хорошело и обзаводилось все более дурной репутацией.

А потом город внезапно вырос, и городские власти постановили болото осушить, замостить и выстроить на берегу отделение тайного магического сыска, полицейский участок и скромную такую тюрьму.

Сказано – сделано. Пригнали к болоту пару сотен солдат, перекрыли чахлый ручеек, наполняющий темные омуты, спустили воду длинными канавами в ближайшее озерцо и засыпали то, что осталось, щебнем. Потом еще и замостили. А магически почистить место не догадались!

Болотник, разобиженный, ушел в озеро – и заплел его ряской почище иного болота, а кикиморы остались. Они натуры ранимые, магически к родной луже привязанные. Мимикрировали, конечно. Домики вокруг Площади Правосудия построили, магов себе в мужья нашли, да только древнюю магию обухом не перешибешь. Мало кто знал о том, что стоило выйти в центр бывшего болотца и крикнуть «кикимора», добавив в призыв каплю магии, и тут же явится местная жительница, подчиняясь волшбе. Желание, правда, не исполнит, скорее дрыном каким по шее стукнет, но работал призыв этот безотказно.

Поначалу кикиморы таились. Прикидывались мирными горожанками, расшивали платки, плели удивительной красоты шали, потом постепенно влились в жизнь шумного города и перестали скрываться. Польза от них городу была – шустрые женщины чуяли всякую нечисть и не стеснялись предупреждать о ней городские власти. Правда, поначалу от них отмахивались, но после того, как во главе городского совета встал дон Керубин Дортего, кикиморам было дозволено подавать прошения на любую должность.

Синьорина Карина была самой настоящей кикиморой на службе у тайного сыска. Предки наградили ее тонким чутьем и скверным характером, потому за годы обучения в магической школе, а потом и в колледже магического сыска, девушка обзавелась одним-единственным другом – сержантом Гомезом.

Когда-то крепкий парнишка был ее соседом. Судьба столкнула их на узкой дорожке с парочкой оборотней-подростков, готовых кинуться на любого, зашедшего на их территорию. Гомез уже сжал кулаки, готовясь дорого продать свою жизнь, как вдруг из кустов выглянула большеглазая кудлатая девчонка в зеленом платьице, очаровательно улыбнулась оборотням и протянула:

– Мальчики-и-и-и!

У оборотней закапала слюна, в таком возрасте они еще неспособны справляться с инстинктами, а Гомез, не будь дурак, потихоньку отступил, не теряя девчонку из вида. Через десять минут замороченные волчата, поскуливая, уползали с тропинки, а зеленоглазка, дернув плечом, подошла к Гомезу:

– Пошли, домой провожу, а то испугалась я и такого здесь наплела, полдня бродить будешь!

Вот так будущий сержант отделения магического сыска узнал, что его соседка – кикимора, и заодно дал себе клятву вернуть нахалке должок.

За пробежавшие после той истории годы он уже не раз пытался это сделать, но вздорная девица всякий раз успевала снова вытащить его задницу из неприятностей, и долг жизни продолжал уныло висеть над головой сержанта. Иногда в ночных кошмарах Гомез видел себя абсолютно седого, дряхлого и беззубого рядом с тощей зеленоглазой бабулькой, упорно показывающей всему миру неприличный знак.

Сегодня же Карине ничего не угрожало. Ну покричит дон начальник, потопает, а потом махнет рукой – чего с кикиморы взять? И даст новое задание! Так все и случилось.

Дон Георгиос смерил Карину тяжелым взглядом и строго спросил:

– Почему не в форме?

Нахалка уставилась в потолок и ответила:

– Вызов во внеслужебное время, пункт пятнадцать дробь три. Сыскарь имеет право появиться в любой одежде.

Капитан смерил ее еще более тяжелым взглядом, но нечисть зеленая, продолжая смотреть в потолок, принялась насвистывать песенку. Тогда дон сменил тактику – уставился на Гомеза и рявкнул:

– Сержант! Почему вы одеты не по форме?

Гомез вздрогнул, осмотрел себя, проверяя чистоту сапог и безупречность посадки мундира, а потом уставился на зеленую ленточку, оплетающую пучок травы. Эту финтифлюшку ему сунула Карина. Просто отвлекла болтовней и воткнула странный букетик в петличку. Он и не заметил. А позже, когда неупокоенный мертвяк, уже прошедший первую стадию перерождения, ринулся из омута на сержанта, выпуская острые темные когти, в воздухе что-то тренькнуло, и позеленевший от сырости труп свалился обратно в воду. А если бы уцепил? Похоже, напарница опять спасла ему жизнь!

– Дон капитан! Это…

– Да понял я, – устало махнул рукой Георгиос, присаживаясь на край стола. – Живы – и хорошо. Жалобу я выкину. Мертвяка сожгли?

– По всем правилам, – с облегчением сказал сержант и, глянув на кикимору, добавил: – Кара там все солью посыпала и в воду чего-то набулькала, сказала – надо.

– Ладно, идите с глаз моих долой! – капитан выдохнул, мысленно уже составляя отчет для столичных инспекторов. С той поры, как он принял в штат эту зеленоволосую занозу, из отчетов практически пропали карманники, грабители и воры – сплошные зомби, злые духи да прочая нечисть. Кто бы подумал, что в маленьком городке Овьедо водится столько всякого?

Гомез радостно подхватил Карину под руку и вытащил из кабинета. Нечисть болотная не сопротивлялась, но шла вразвалочку. Она-то считала, что её стоит похвалить, а не выдергивать прямо из теплой постельки на рандеву с начальством!

Мертвяк в деревушке был старый – года три пролежал во рву, прежде чем кто-то или что-то заставило его перебраться в омут подле мельницы. И жрал он не только бродячих собак, которых в деревне мало, он и к людям примеривался. Собственно, сыскарей вызвал мельник, у которого пропали сразу две козы, а после младшая дочь стала заходиться криком при одном взгляде на запруду. Еще бы пара месяцев, и упокаивать свеженького лича пришлось бы всем отделением. А то и в столицу на штатного мага запрос посылать.

Карина передернула плечами под тонкой шалью, зевнула и заявила напарнику:

– Я домой заскочу, переоденусь и вернусь.

Гомез оценил взглядом шаль, сорочку до пят и домашние тапочки вместо сапог, хмыкнул и посоветовал:

– Беги быстрее, у стражников пересменка, засмеют!

Кикимора передернула плечами, фыркнула, но ускорилась. Стражники были те еще охальники, а настроение и так было на нуле. Дон Георгиос не просто так орал на всю площадь – старый дон неприятности чуял задницей. И коли начал приводить в порядок бумаги, требовать отчеты и форму – значит, что-то грядет. То ли комиссия, то ли инспекция, а может, пришлют наконец штатного мага, готового взорвать сонный мирок провинциального городка. Еще раз зевнув, Карина ушла, а сержант еще раз покосился на «бутоньерку» и оставил ее на месте. Мало ли. С такой напарницей – неупокоенный мертвяк не самое страшное, что можно встретить на службе!

Глава 2

Старший сыскарь столичного отделения дон Аугусто Мануэль Медина стоял навытяжку перед начальством и не верил своим ушам – его, старшего в отделении, отправляют с инспекцией в какой-то там Овьедо?

– Не сверкай глазами! – фыркнул дон Алонсо, капитан, которого Аугусто надеялся сменить на посту лет через пять. Ну, может, через десять. – Да, отделение магсыска в Овьедо небольшое. По сути, там пять человек служит, включая капитана. Расследуют всякую мелочь, для поддержки рейдов городских стражников берут. Но, видишь ли, в чем дело… – тяжелая рука капитана опустилась на толстую потрепанную папку с надписью «Отчеты Овьедо». – За последний год они раскрыли преступлений в пятнадцать раз больше. И это не банальные кражи с помощью амулетов и не улучшение товаров иллюзией. Это… вот, почитай сам.

Аугусто принял желтоватый лист грубой бумаги и вчитался в список раскрытых или частично раскрытых дел. Поднятый неизвестно кем утопленник. Мавка. Злой дух в заброшенном доме. Хранитель клада, сорвавшийся с привязки…

Прочитав весь длинный список, Медина едва удержался от свиста.

– Именно! – поднял палец капитан. – Как ты сам понимаешь, либо у них появился гений магического сыска, поднимающий дела за предыдущее столетие, либо в Овьедо происходит что-то нехорошее, как раз по нашей части. А поскольку инфанта Изабель поедет к жениху через Астурию, Овьедо она не минует!

– Почему через Астурию? – нахмурился дон Аугусто. – Бильбао и Сан-Себастьян ближе к Бордо…

Дон Алонсо фыркнул:

– Сам подумай! Инфанта носит титул принцессы Астурийской, значит, перед отъездом в другую страну должна посетить святыни Астурии, принять подарки у народа и вообще показаться всем, чтобы помнили! Мало ли, как у нее там в этой Франконии сладится?

Медина потупился. Он был еще слишком молод и не уделял внимания брачным обычаям. Просто знал, что матушка и сестры подскажут и помогут, так зачем ерундой голову забивать?

– В общем, сейчас у нас самое начало весны, дороги едва обсохли, так что донья Изабелла задержится в столице на недельку. Да и потом поедут не спеша. Твоя задача – как можно быстрее добраться до Овьедо, провести там расследование, чтобы к появлению инфанты этот городок был самым тихим на побережье!

Аугусто молча щелкнул каблуками, а потом уточнил:

– По пути мне обращать внимание на магические нарушения?

– Нет, – отмахнулся капитан, – по маршруту отправлены сыскари разных рангов, у доньи будет охрана, и сама она неплохой маг. Твоя задача – Овьедо. Там свадебный поезд задержится, будут ждать попутного ветра, и нам всем важно, чтобы никто не смел напугать невесту!

– Вас понял, дон капитан!

– И еще, – голос Алонсо догнал дона у двери, – если справишься, пойдешь на повышение. Его величество запрашивал опытного сыскаря для личных поручений.

Медина щелкнул каблуками и вышел. Капитан хмыкнул ему вслед. Гордец. Но толковый и осторожный. Лучший сыскарь столицы на данный момент. Только поможет ли этот опыт в провинции? Время покажет.

* * *

Аугусто вышел из отделения, взглянул на утреннее солнце, сдержал вздох и двинулся вниз по улице. Нужно собрать дорожные сумки, коня, слугу… Как благородному дону, ему положен целый штат – не менее пяти человек, но… Младший сын знатного рода, получивший в наследство старое палаццо с облупленными стенами и магическое образование, не мог себе позволить ненужной роскоши. Хорошо, что есть дом, а при нем – сад. Есть старый дядька, служащий одновременно лакеем, камердинером и дворецким. Есть нянька, заменяющая горничную, экономку и кухарку. Есть родовая честь, фамильный кубок и конь.

Аугусто хмыкнул, вспоминая своего Грохота. Если бы не дядя, не видать бы ему такого скакуна как своих ушей. А так он имеет возможность ехать в Овьедо сразу после полудня, не подстраиваясь под расписание почтовых карет и караванов. И у него есть форма, деньги на дорогу и припасы, а также оружие и набор магических штучек, положенных столичному сыскарю. Право, это было несколько больше, чем получали в наследство мелкие идальго.

Дон Медина подмигнул смешливым цветочницам, стоящим с корзинами на площади Грез, и свернул на узкую улочку, ведущую к его дому. Старинный особняк, укрытый зеленью сада, стоял на берегу быстрого холодного ручья.

Пусть сам дом был довольно ветхим, земля у воды стоила баснословно дорого. Младшему сыну рода уже не раз предлагали продать «развалины» за хорошую цену и переехать в более скромный район, но Аугусто вцепился в этот дом и не желал отдавать ни за какие деньги. Причина была проста – богатый сад, за которым любовно ухаживали все, живущие в доме, приносил благородному дону средства к существованию. Избыток воды позволял выращивать не только апельсины и оливы, но и фиги, орехи, гранаты и виноград. Часть плодов вялили на солнце и ели, часть продавали.

Во время учебы, экономя каждый грош, сын семьи Медина питался исключительно плодами сада, но гордо отказывался от приглашений на пиры в богатых, но незнатных домах, чтобы не уронить родовой чести. От брака с дочерью зажиточного купца тоже отказался. Сейчас вот, став старше, получив не раз и за свою гордость, и за принципы, он иногда посмеивался про себя. Мог бы жить в уютном и богатом доме, полном слуг и прихлебателей. Терпел бы капризную купеческую дочь и ее самодура-папашу, грубых родственников и наглых просителей. Зато ел и пил бы на золоте, и одевался в шелка, а не в форменное сукно. Однако хандра быстро улетучивалась, и дон Аугусто Медина вновь готов был грызть финики, запивая сангрией, и корпеть над бумагами и магическими амулетами, чтобы изловить очередного преступника.

Подойдя к своему палаццо, дон невольно залюбовался. Его садовник, папаша Густаво, искусно маскировал облупленные стены бугенвиллеей, геранью и прочими пышноцветущими растениями. Издалека дом выглядел достойно. И наплевать на скрип старых дверей, дрожание рам и треск рассохшихся лестниц. Три старика и двое мальчишек не могли уследить за всем.

Еще Густаво устроил во внутреннем дворике обширный цветник и поставлял на рынок цветы, пряные травы и свежую зелень. Нянюшка держала в загончике полдюжины коз, доила их, варила пряный сыр и пряла шерсть на теплые домотканые плащи и одеяла. Только благодаря заботам старых слуг юному Аугусто Медине не пришлось начинать карьеру послушником в ближайшем аббатстве. Имея средства к существованию, он мог выбирать между армией, церковью и магической службой. Выбрал последнюю, потому что не хотел покидать столицу. Смешно сказать – влюбился и надеялся завоевать сердце прекрасной доньи Адорасьон ди Алонзо.

Старший сыскарь отворил калитку и хмыкнул, внезапно припомнив себя шестнадцатилетнего – юного, наивного, живущего на финиках и козьем сыре, но полного мечтаний и надежд. Жизнь быстро опустила юнца на землю. Прекрасная донья, благосклонно принимающая цветы и сонеты, в один день, позабыв о толпе поклонников, стала невестой старого и страшного богача. А когда раненый известием в самое сердце наивный мальчишка примчался к ее окну, ему снисходительно объяснили, что красота требует денег. Дорогих шелков, драгоценностей и масел. Что жить в загоне для коз благородная дама не может, да и любовь – негодная пища для тела.

Раздавленный осознанием, Аугусто вцепился в учебу. Штудировал книги заклинаний, тренировался с мечом, искал возможности остаться в столице и… сумел. К двадцати семи годам он достиг звания старшего сыскаря, раскрыл немало преступлений, совершенных с помощью магии, и готов был продолжать службу в надежде достичь большего.

Только вот с женщинами у него… не складывалось. Нянюшка ворчала, дядька смотрел с легким осуждением, когда он возвращался под утро из квартала «Воро́н», так в столице называли район, в котором располагались увеселительные заведения. Один раз в две недели. Каждый раз новая «девочка». Кувшин легкого вина, немного музыки, постель и молчаливый уход без прощания.

Мадам относилась к причудам молодого сыскаря снисходительно, хотя не раз уже намекала, что жалование позволяет ему завести постоянную любовницу. Вот этого Аугусто не хотел. Приводить сомнительную девицу в свой дом не собирался, снимать домик в квартале – тоже, а платить за то, чтобы его ждали… очень уж напоминало это донью Адорасьон, получающую новенькое украшение после каждого загула ее знаменитого супруга.

Отбросив ненужные мысли, дон Медина вошел в дом через кухню и крикнул:

– Нинья! Мне нужно уехать! Собери мне сумку на неделю! Вито! Приготовь Грохота к долгой дороге!

Румяная женщина лет пятидесяти выглянула из комнаты, поправила черный платок на голове и покачала головой:

– Маноло! Ты же не завтракал! Сначала за стол, потом сборы!

– Няня, – хмыкнул благородный дон, – ты способна накормить кого угодно, но я правда спешу! Мне нужно написать письма маме и сестрам и оставить распоряжения стряпчему. Скажи Густаво, что я еду в Овьедо, пусть отправит со мной одного из мальчишек!

Женщина покачала головой, но ушла, а дон Аугусто поднялся в свои комнаты и сел за письменный стол.

Глава 3

В покоях инфанты Изабеллы с раннего утра царила суета. Сама юная принцесса не принимала в ней участия. Она склонилась над очередным трактатом по ботанике и не обращала внимания на служанок и фрейлин, пакующих платья, юбки и туфельки. За упаковкой личной библиотеки инфанта уже проследила, а наряды она всегда оставляла на совести горничных и приближенных дам.

Королева беспокоилась о старшей дочери и даже немного переживала, ведь донья Изабо ни капли не интересовалась модой, кружевами и лентами, зато могла засидеться над книгой, выпачкать платье, копаясь в саду, или прямо на балу завести беседу с каким-нибудь ученым книжником, совершенно позабыв про танцы! Разве так ведут себя принцессы на выданье?

Впрочем, во всем королевстве не нашлось бы наглеца, способного упрекнуть инфанту Астурийскую. Донья Изабелла не просто копила знания в своей голове – она использовала их для улучшения жизни своих подданных! Открытая ею в столице больница для бедных успешно работала. Она сама лично появлялась там, готовила лекарства из трав, пекла хлеб с семенами лука и следила за одеждой и опрятностью персонала.

Еще инфанту беспокоила высокая стоимость книг. Поэтому по ее просьбе в качестве подарка на двенадцатый день рождения в столице открылась маленькая типография, которая печатала исключительно Священное писание, буквари, курс начальной математики и географии. Постепенно дело развивалось, его величество позволил собирать в столице тряпичный хлам для изготовления бумаги, и типография добавила к своему ассортименту нотные тетради, сборники задач и книги для детского чтения. Теперь даже слуги могли позволить своим детям учебники, а благотворительные и храмовые школы вздохнули с облегчением – обучать целый класс по одной книге было все же сложновато.

К счастью, батюшка принцессы, король Альфонсо II, знал о вкусах и предпочтениях дочери достаточно, и потому приставил к невесте франконского дофина опытную в дворцовых делах даму и попросил присмотреть за гардеробом дочери. Ее величество выбор короля одобрила.

Донья Эухения де Кордона быстро приструнила скучающих фрейлин и разболтавшихся служанок, провела инспекцию в гардеробе, а после наведалась к его величеству для приватного разговора. Король был чем-то с утра раздражен, поэтому встретил донью неласковым взором. Но старшая фрейлина принцессы не смутилась:

– Ваше величество, – сказала она, выполнив положенный реверанс, – я изучила гардероб принцессы…

– Знаю, знаю! – махнул рукой король. – Её величество ко мне уже заходила! Вы считаете, что нарядов мало, они слишком скромные, и понадобится половина казны, чтобы исправить положение!

– О, прошу меня простить, мой король, но это не так! – изумила монарха донья де Кордона.

– Вот как? – его величество внезапно успокоился и сел за стол. – Говорите!

– Гардероб инфанты – это гардероб молодой девушки, государь, и он вполне достаточен. Довольно будет пошить два-три особенных платья для встречи с дофином. Мода переменчива, и чтобы донья Изабо не выглядела во Франконии простушкой, нужно взять с собой ткани, кружева, пуговицы и ленты. А также парочку толковых швей. Они пошьют для нашей инфанты наряды по франконской моде, а казна существенно сэкономит. Ведь во дворце есть запасы драгоценных тканей еще со времен вашей бабушки!

Монарх задумался. Имея красавицу жену и трех дочерей, трудно не разбираться в женских штучках. Да и мужчины Гишпании любили украсить одежду тонким кружевом или пуговицами. И всего этого добра во дворце действительно много!

– Это дельная мысль, донья Эухения! – король приободрился. – Я распоряжусь дать вам допуск к хранилищам, подберите все необходимое. А платьями для встречи инфанты с дофином займется ее величество!

Донья присела в реверансе и откланялась.

Дворцовое хранилище ценностей делилось на категории. Самым примитивным, конечно, была «казна». Просто подвал с тяжелыми дверями и хитрыми замками. Здесь хранилось просто золото в слитках, серебро и некоторая часть монет. Рядом располагалось хранилище для ценной посуды, отдельные комнаты для ценных вин, масел и копченостей.

Возле опочивален короля и королевы были их личные маленькие сокровищницы. Там хранились украшения, королевские регалии, часть драгоценных одеяний.

Донья же Эухения, получив приказ короля, отправилась совсем в другую часть дворца. Туда, где хранилось постельное белье, занавеси, ткани для обивки мебели и стен, а также скатерти, салфетки и форма для слуг. Поймать «королевского дворецкого» было совсем непросто, но донья умело провела операцию по захвату, приказав младшим фрейлинам загонять добычу до полной победы.

Припертый к стене приказом короля, длинный и тощий, как циркуль, дон Эстебан сдался и повел донью де Кордона в свои владения. За тремя дверями пряталась отдельная сокровищница. Тут не было окон и яркого света – драгоценные ткани не должны выгореть на солнце! Каждая штука золотой или серебряной парчи была аккуратно убрана в хлопковый чехол. Рулоны глазета, аксамита, шелкового бархата скрывались в глухих сундуках с тяжелыми крышками. Поставы кружев, мотки лент, коробки драгоценных пуговиц!

У доньи разбежались глаза, но…

– Итак, дон Эстебан, нам нужно приготовить для инфанты целый гардероб по франкской моде! Я узнавала у посла, сейчас там в моде нежные цвета и легкие ткани. Однако мы приедем в конце лета… Донье Изабо очень идут розовый с серебром, светлое золото и алый. Ее прекрасные золотые волосы отлично оттеняет сочная зелень и королевская синь!

Дон поморщился, но не возразил – открыл один из сундуков и вынул штуку шелка. Донья Эухения поморщилась в ответ:

– Дон, инфанта – не девочка из конюшни. Этим шелком, помнится, были обиты покои королевы-матери.

Дон Эстебан снова вздохнул и открыл следующий сундук. Донья хищно улыбнулась – дело пошло!

Глава 4

Гомез

Кикимора быстро привела себя в порядок и вернулась в отделение. Гомез одобрительно кивнул, и девушка поспешила в маленький закуток, который гордо именовала «кабинетом». Тут стояла небольшая этажерка, заваленная бумагами, два стула и два стола стола, также заваленных бумагами. Карина плюхнулась на стул и взялась за папку «Текущее», прихваченную на входе.

– Есть что-то интересное? – Гомез опустился на соседний стул и тут же вытянул шею, пытаясь рассмотреть бумаги.

– Ищу! – буркнула кикимора, читая отчеты ночных стражников и заявления от жителей городка, принятые ночным дежурным.

Сообразив, что напарница не успела позавтракать, сержант торопливо вышел на улицу, широким шагом дошел до ближайшей закусочной и купил за медяк тортилью, начиненную зеленью и белым сыром. Быстро вернулся в отделение и плюхнул обжигающе-горячий сверток рядом с напарницей. Та немедля подхватила еду и, вгрызаясь в горячее тесто, что-то пробубнила. Гомез опять понял – налил в кружку холодной воды из кувшина, недавно обновленного вестовым, и поставил на стол. Девушка покивала, запила еду, не отрываясь от бумаг.