Хроники Бальтазара. Том 3

– Да… – как-то странно улыбнулась Оясунэ, замявшись и отведя взгляд и от Бальтазара, и от супруга, словно не желая подобных расспросов и чувствуя себя от них как-то неловко.

– Придётся сообщить Кагуе, что вы здесь на добровольном «заточении», что никто не вывозил и не похищал, – поднялся лорд Кроненгард из-за стола. – А то ведь волнуются там за вас. Едва войной на нас не пошли.

– Войной?! – перепугалась женщина.

– Тише вы! Нельзя ей волноваться, – хмурился белобородый хозяин дома. – Мы на своей земле, в своём краю. Живы-здоровы, сыты и одеты. Зимуем неплохо, как видите, не жалуемся. Слуг нет, но зато детский смех скоро будет греметь по всей башне, по всему саду! Только и успевай приглядывать за сорванцом или озорницей. А может, там двойня сразу! Живот-то какой! У-у-у! – развёл он руками. – Либо богатырь, герой Кроненгарда будущий, либо сразу целое весёлое семейство нам тут. Вы, милорд, в обиду нас не давайте. А если порубать там надо кого, я возьму топор и…

– Ах, смилуйтесь! Не призывайте его в войска, если на границах неспокойно. Мы лучше уедем подальше, – схватила Дельвига златовласка, взмолившись Бальтазару, а миндалевидные голубые глаза её подрагивали от нахлынувших слёз. – Не могу же я тебя потерять! – поглядела она с взволнованным видом на мужа, обнимая того за шею.

– Разберёмся с принцессой, отцом вашим, что-то придумаем, – шагал некромант в прихожую мимо чучела кабана.

– Ах, благослови вас боги нашего края! Пусть будут они снисходительны и добры к нам! – причитала Оясунэ, выхватив из кармашка белёсый платок и вытирая слёзы. – Здесь лучший мир, жаль, многих, кто был бы рад переселиться, не отпустят из Дайкона. Да и здесь найдётся ли для всех место…

– В Кроненгарде всем рады. Кроме церковников и имперцев. А вот с разными богами надо поаккуратнее. Не они нашей судьбой руководят, а мы сами вершим, как нам жить. Кто хочет сбежать, уже давно бы сбежал. Подкуп стражи, прятки в телеге, бреши в стенах, подкоп, переодевание, попытки улизнуть в качестве помощницы торговца какого-нибудь там, да мало ли способов! Немного смекалки, и готово, – заявлял Бальтазар.

– Да, бывало, что некоторые бежали от отчаяния и переселялись, – соглашалась Кацуми. – Но вы не понимаете, воспитанные в покорности не так хороши в хитрости. Открытость, честность и кротость взращиваются как главные благодетели. Ценится лишь послушание. Это культ отца, культ лидера, культ мужчины. Надо менять само мышление, роль женщины в обществе. Это больше похоже на вещь, на товар, чем на личность. Я пытаюсь сделать, что могу, но я такая же торговка вещицами, как и все. А что поделать, нет выбора. Надо быть как все, если хочешь выжить в этом краю. Дайкон не изменить, традиции в нём слишком глубоко укоренились.

– Быть может, если удастся договориться о мире, можно будет пошире раздвинуть ту щель между границами, что есть сейчас. Но, боюсь, ворох сбежавших дочерей навлечёт на нас новую войну от ваших даймё или как там… – вздохнул некромант.

– Кстати, о щелях, – кокетливо порхала она ресницами, прикрыв личико веером и напирая своей грудью на торс некроманта.

– Доброго пути, милорд, – пришёл проводить их в прихожей хозяин дома. – Там, если что, шлите весточку, куда нам перебраться. Надеюсь, всё уладите.

– Я ни за что домой не вернусь, – твёрдо заявила Оясунэ.

– Это я уже понял. Ох, посмотрим, что ваша мачеха скажет, – качал на это головой Бальтазар. – А потом, что скажет на это ваш отец.

– Я не собираюсь возвращаться во дворец, он тут же выдаст меня замуж за какого-нибудь негодяя ради влияния и отошлёт жить туда, к нему, подальше от подруг, от мачехи… – сокрушалась светловолосая женщина. – Я и так всеми ими пожертвовала, чтобы перебраться сюда, но нашла своё счастье, свою любовь, свою личную жизнь! Надежду на светлое будущее для себя и своих детей…

– Ох, берегите себя, ваше высочество, – обняла её за плечи рыжая компаку на прощание. – Скучаем по вам и будем скучать, – взглянула она своим розовым взором в необычные для дайконцев голубые глаза Оясунэ.

– И вы берегите себя и Кагую, – подержалась златовласка за локти советницы в рыжих рукавах, та кивнула и прошла мимо картин в прихожую. – Спасибо за всё, что вы для нас сделали.

– Ах, да, и ещё кое-что, – прошагал Бальтазар за порог, но вмиг развернулся. – Остался последний вопрос. А где Дельвиг? – глядел он на изумлявшуюся чету, сверкая фиалковым взором.

– Где… Дельвиг… – выронила платок из опустившихся рук златовласка.

– Да. Настоящий сэр Дельвиг, – прошагал некромант мимо глядящей на обитателей башни Кацуми снова внутрь. – Вот этот, – ткнул он на портрет кудрявого мальчугана. – Здесь же подписано, – опустил он палец к нижней части рамы, где была металлическая бляшка с изящной гравировкой «Дельвиг Хаймлиг». – Я, конечно, всё понимаю, с написания портрета минуло лет двадцать, в этих краях яркое солнце, выгорание цвета волос, – оглядывал он светлого хозяина дома. – Но кудри-то вы вот эти как распрямили? – усмехнулся лорд Кроненгард.

Златовласая полукровка с миндалевидным разрезом глаз аж подрагивала, сильно нервничая, не знала, куда деть руки, казалось, едва стояла на ногах. Взгляд бородача сменялся с растерянного на хмурый и обратно. Он будто оценивал, способны они с женой заставить проницательных гостей замолчать или же нет. И, похоже, эту мысленную схватку он проигрывал, не зная, что способен сделать некроманту и его спутнице даже при всех своих умениях.

– Милая, вся дрожишь, лучше присядь, – посоветовал самозванец своей жене, и та спешно плюхнулась в кресло, а взгляд её вновь заблестел от слёз.

– Фи! Живут здесь и народ обманывают, – качала головой и посмеивалась Кацуми. – Как же вы сообразили, что он не тот, кого мы ищем?! – не понимала она, подшагнув сзади к чернокнижнику.

– Она не умеет читать, – мотнул Бальтазар головой на Оясунэ, – Он тоже, по всей видимости, не умеет, раз никто не знает подписей на родовых портретах. Здесь юноши, девушки, старики, зрелые люди, – оглядывал он стены с изображениями, – мальчишка мог быть кем угодно в роду. Но оказался именно детским портретом Дельвига. Они не принимают гостей три года. Не зовут друзей, как думаешь, почему? – интересовался он у компаку, но сам дал ответ. – Он распустил слуг. Вообще всех. Не то ему стыдно, что такому станут прислуживать равные, не то чтобы сберечь свой секрет, так как остался здесь жить. Эти двое ловко всех провели.

– Ты ж смотри, какие лисьи хитрости! – щурила свои розовые глаза Кацуми.

– Гляди на них, сами стирают, сами готовят, сами охотятся. Им почти не на что покупать товары у торговцев. Вероятно, выменивают на какие-нибудь поделки, пепельницы и ковры при необходимости. Хорошо вот картины не продали, но кому сии портреты династии Хаймлигов вообще нужны, разве что они кисти какого-то именитого автора. Это не Дельвиг, – с прищуром оглядывал Бальтазар широколицего бородача. – Это кто-то другой. А ещё вот тут шпага на портрете именная, а он здесь хорохорился схватиться за топор.

– Я был его пажом, – признавался мужчина, потупив взор в пол. – Меня зовут Арне… Я не обучен грамоте, но знаю разное ремесло. И я сопровождал сэра Дельвига в Дайкон, как и во всех его поездках. Присаживайтесь, я расскажу, – снова пригласил он гостей за свой стол.

– Сказочки! – захлопала в ладоши Кацуми, прыгнув на «своё» место, где сидела до этого. – Хи-хи-хи!

– Это не сказочки, это быль, – с серьёзным лицом говорил им Арне. – Мы поехали в Нип по вопросу снабжения чаем. Там мы познакомились с Оясунэ. Дельвиг проводил время на заседаниях и застольях. А я как раз мог составить компанию принцессе. Рассказывал о Вольных Городах, о нашей природе, климате, еде, обычаях, о том, как тут всё устроено: лорд, вассалы, городничие. Мы столько гуляли! Столько общались!

– Я полюбила его, а он помог мне вновь полюбить жизнь и этот мир. Когда маму убили, отец совсем слетел с катушек, – кусала губы беременная леди, дополняя рассказ Арне. – Он считал, мне не безопасна жизнь рядом с ним во дворце. Желал проверить поданных на предателей и заговорщиков. Меня стремились выдать замуж, но я отказывала всем раз за разом. Отец стал тогда одержим идеей жениться второй раз и обзавестись наследником. Он даже провёл венчание в храме Аматерасу, был помолвлен с Кагуей, но та всё отказывалась вступать в брак.

– Мы надумали сбежать. Но не знали, куда, – говорил мужчина, поглаживая свою светлую густую бороду. – А мой господин присмотрел фарфоровую вазу, священный сосуд богини Аматерасу. И захотел выкрасть, забрав с собой. Потому что переговоры не удались. Купцы не снизили цены, не пошли на компромисс. И он захотел отомстить, найдя красивую вещицу во дворце недалеко от входа. Собирался пронести под плащом, выхватив с постамента.

– Это вызвало бы гнев богов, не иначе! – прикрыла ладошкой рот изумлённая Кацуми.

– А я не хотел навлекать на себя проклятье и становиться соучастником подобного. Можно сказать, что и он «с катушек слетел», решившись на такую богохульную дерзость! – восклицал Арне. – Дельвиг разъезжал обычно в фамильных доспехах. Очень гордился ими. Потому у меня родился план. Когда он собирался глотнуть для храбрости перед ограблением, я отравил его олеандром, он был в декоре некоторых икебан, красивое, но смертельно ядовитое растение. Растёр его розовые лепестки, чтобы дали свой сок, и подбросил в лёгкое розовое вино, где и так на дне плавали подобные, только безобидные, от других цветов… – сознавался мужчина. – Когда он умер, я оттащил его к реке. Снял доспехи и верхнюю одежду. Поток должен был вынести его из Дайкона вовсе. Где бы нашли – не опознали. Не того полёта птица была, просто рыцарь, живущий вот в такой скромной башне. Кто его в лицо знает? Ни профиля на монетах, ни активной деятельности в ближайших городах. Ну, а я, в общем, опустил забрало, и все думали, что я – это он.

– Если среди букетов олеандр, не надо удивляться, что супруга была убита, – цинично хмыкнул Бальтазар. – Любопытно, что рыцаря выпустили без пажа и без всяких вопросов.

– Кацуми… – взглянула на рыжую девицу Оясунэ.

– Ну, караул на воротах ведь регулярно сменяется, не всем же знать, какой посол с кем приехал, – пожала та плечами, – А паж… Он мог быть и внутри повозки с вещами, к примеру, не обязательно ехать верхом рядом.

– А доспехи-то как раз и распродали по частям, выменяли на то да сё, чтобы запасы были. А теперь уж сами добывать пропитание можем. И сад плодоносит, и огород с северной части есть с морковью, редисом, картофелем. Дети подрастут, тоже помогать по хозяйству будут… – говорила Оясунэ.

– Вот это подмена! Да? – хлопала довольная Кацуми, поглядывая на некроманта. – Два глаза зверя… страшно пугают меня… Бабочки крылья, – сочинила или же припомнила она дайконское хокку о маскировке в животном царстве.

– Слуг я распустил, сказал, что хозяин погиб, платить им нечем, все и разъехались. Прихватили с собой что смогли, кто им теперь указ… Всем известны жестокие дайконские нравы, никто и не заподозрил ничего. Налоги с городов не беру, никуда не езжу. Мало ли кто узнать может, что я не Дельвиг, вот как вы сейчас. Мы своими силами здесь живём, – сообщал гостям бородач. – Что ж я, семью не прокормлю, что ли? Запасов хватает, свой сад-огород же! Помощнички подрастут, заживём! Хей! – взмахнул по-простецки рукой Арне.

– Как же вас сюда доставили? – поглядел чернокнижник на златовласку.

– Так вот в той телеге с припасами и вещами. Принцесса, накрывшись ковром, в большой сундук спряталась среди поклажи. Так и перебрались в Червегор несколько лет тому назад, – пояснял высокий мужчина.

– Говорю ж, немного смекалки… – усмехнулся Бальтазар.

– Ага, это пока. А потом на выезде всё проверять досконально начнут, – фыркала, не дав ему договорить, рыжая компаку.

– Это уже дело ваше. Могли бы организовать массовую миграцию дайконских женщин. Всем бы место нашлось. Что ж… Ладно, теперь хотя бы всё стало ясно, что здесь творится, – приподнялся лорд Кроненгард.

– Меня… осудят за убийство рыцаря? – интересовался бородач.

– Пожалуйста, нет! – схватив за руку, прижалась к нему супруга. – Арне для меня всё. Мы же никого не тревожим, это было даже не убийство, а кара за святотатство! Его бы и дайконцы к пыткам и казни приговорили, было бы только хуже, чем отравление олеандром.

– О, да, пыточки у нас те ещё, – хихикала Кицуми. – Любимое развлечение знати – виновников истязать.

– Я в ваши дела не лезу, – заявил им лорд Кроненгард, двигаясь к выходу. – Но сказать ничего не могу. Нужно узнать, что скажет на это Кагуя-химэ. Затрудняюсь пока предсказать её реакцию. И лучше, наверное, ей и микадо не знать, что принцесса живёт с пажом. Придётся обставить так, что вы по любви сбежали именно с рыцарем.

– Но тогда никто не узнает, что он защитил свящённую вазу Аматерасу! – воспротивилась и вскочившая со стула Кацуми.

– И никто не узнает, что паж отравил своего хозяина, – парировал ей некромант. – Я о Дайконе читал не так много, но приговорили бы к казни там их обоих. Одного за, как вы выразились, святотатство с этой вазой. А пажа за бесчестный поступок. У вас же честь ценится выше всего, не так ли? – глядел он на рыжую леди.

– Ой, как у вас, мужиков, всё всегда сложно. От этой «чести» одни беды, каждый трактует как хочет, – причитала та, разводя руками и поджав их подле груди. – Спасибо вам за вкусную еду! – обернулась рыженькая компаку напоследок.

– Прошу, не заставляйте вернуться домой! Мне лучше здесь, – умоляла Оясунэ, а супруг придерживал её и крепко приобнимал. – Если нас окружат войска микадо, я, вероятно, просто наложу на себя руки! И страшно представить, что они сотворят с ребёнком, родившимся от пажа-похитителя, как они там считают.

– Милорд, на вашу защиту надеемся, на вас уповаем! Но, коль чего, вы зовите, приду границы отстаивать! – грозил воображаемым врагам Вольных Городов кулаком высокий бородач.

– Арне! – тянула беременная жена его за рукав, опираясь, обнимая и успокаивая.

– Будем думать. Вот сейчас бы той самой смекалки щепотку, – вздохнул Бальтазар, шагая за порог башни-замка.

Лёгкий зимний ветерок сбрасывал снег с древесных макушек. То там, то тут раздавались хлопки птичьих крыльев, а солнце продолжало подмигивать своему отражению в заледеневшем озере по правую сторону высившейся каменной башни. Возвращаться предстояло тем же путём, и за это время была возможность поразмышлять над услышанным.

X

Лорд Кроненгард и компаку её высочества Кагуи-химэ направлялись не в город, где на заставе ждали Ильдар, Люция и генерал Велетир, а непосредственно на захваченную дайконцами территорию. Докладывать предстояло самой принцессе.

Та же деревня, те же патрули, то же веселье на реке с рыбой, завёрнутой в белую бумагу, теперь уже не на закате, а ясным солнечным днём уже рядом с новыми выдолбленными прорубями. Вчерашние затянулись уже коркой льда.

На самой территории целые очереди в кумирни, чтоб помолиться. Воины меж собой разговаривали, посмеивались, шутя шутки, что-то рассказывали о своих семьях. Бальтазар дивился, как песчаные статуи могут себя вести подобным образом. А принцессу застали во всё той же избе, где та за чаем, в компании Чиасы, теребя узорчатую салфетку, дожидалась итогов похода.

– Принцесса Оясунэ жива и в добром здравии, – заявил ей с порога лорд Кроненгард.

– Приветствую правителя Вольных Земель, – нахмурилась и поклонилась ему очаровательная Кагуя, недовольная его бесцеремонностью, но заметив хотя бы, что тот соизволил снять обувь перед заходом в жилище.

– И я вас приветствую, о священная сакура Дайкона, дочь бога луны, – вежливо поклонился на её жест Бальтазар.

– Где же она? Где Оясунэ? – оглядывала вошедшую парочку Кагуя-химэ.

– Понимаете ли, никто её не похищал. Девушка абсолютно по собственному желанию покинула Дайкон, – отвечал некромант.

– Принцесса сбежала, – развела руками Кацуми, цокнув языком и пожав плечами.

– Сбежала?! – с возмущением подплыла к ним, левитируя по воздуху, Кагуя.

– Вы же сами не хотите замуж, неужто не можете понять свою падчерицу? Предложенных ей кандидатов она явно отвергла. Рыцарь Дельвиг из этих земель приехал по торговым делам, уладить цены на чай, поговорить о насущном и важном. В перерывах между встречами он общался с принцессой. Слово за слово, полюбили друг друга, уехали вместе. Она повстречала любовь и рванула с ним, – объяснял Бальтазар.

– Бессовестная! Бесчестная! – причитала Кагуя, заискрившись белыми молниями. – Несносная беглянка!

– Она там счастлива, госпожа! Обнимаются там, целуются, ребёночка ждут, – сообщала Кацуми.

– Ребёночка?! – сверкнул взор принцессы.

– Она в положении, – деликатно объяснил Бальтазар.

– Сбежала с иноземцем, с иноверцем, с каким-то рыцарем! Ещё и ждёт от него дитя, какая наглость! Какое бесчестие! Микадо будет в ярости, – активно жестикулировала принцесса.

– Оясунэ обустроила свою жизнь, там ей вполне хорошо, – рассказывала Кацуми.

– Рядом, небось, ни святилищ, ни статуй наших божеств! – восклицала Кагуя.

– Да, но там довольно милый садик, есть озеро, где можно помедитировать и созерцать красоту мира. Можно складывать камни, устроив священное местечко, вытесать фигуры зверей, украшая округу. У фонтана и за лавочками там были различные менгиры и статуи, – припоминая компаку, что видела.

– Вы двое даже не понимаете, да? Это предательство своей культуры, своей веры, своего народа! Своего правителя в первую очередь! Она опозорила семью и свой титул, сбежав с этим оборванцем! Мне нужно вернуть девушку в Такэтори любой ценой. Сама она сбежала или нет, её отца не волнует. Это дело чести!

– Госпожа… выпейте ромашкового чаю, – предлагала переживавшая за неё гейша.

– Это ваше личное дело, – не согласился с ней некромант. – Вы исключительно для собственной выгоды прикрываетесь общественными интересами, столь желая, чтобы она приняла титул, вышла замуж, родила наследника. Это всё нужно не микадо, не народу, не религии, а только вам.

– Как вы смеете! – разрядом молнии вышвырнула Кагуя Бальтазара во двор, так что тот, не успевший подготовить защиту, распластался спиной на снегу.

– Ох, стало быть, не уймётесь, – отряхиваясь и поднимаясь босяком, кривил Бальтазар губы, глядя на выходящую принцессу.

– Я не потерплю здесь таких оскорблений и такого отношения к себе! – рычала ведьма-аристократка.

– Ах, господин лорд, ваша обувь! – обеспокоенная Чиаса метнулась с порога к Бальтазару, протянув ему сапоги.

– Вам всё равно, что она счастлива, вы хотите поменять её жизнь на свою. Поменяться местами, чтобы стать свободной, словно журавль в ваших руках, – вновь замети он сложенную бумажную салфетку, сложенную на нервной почве в прекрасную птицу.

– Я действую в интересах своего господина и своей страны! – притопнула с порога Кагуя, спешно в смущении пряча журавлика.

– Госпожа Кагуя, успокойтесь, пожалуйста. Вновь у реки соловьиные трели слышатся в роще с утра… – начала было гейша.

– Не до соловьиных трелей мне сейчас, Чиаса! – прервала её принцесса Нипа.

– Давайте я за безопасность вашей падчерицы дам вам ценную информацию и предупреждение? Это может стоить жизни многим, а вы заодно присмотритесь к окружению, – предложил Бальтазар Кагуе, медленно обуваясь.

– Что вы хотите? И о чём речь? – хмыкнула та.

– Ваша посол – вампир, – докладывал он об Отойо, а Чиаса аж вздрогнула.

– Да, я знаю, и именно поэтому ей удаётся добиваться нашей независимости и жёстко отстаивать интересы Дайкона. – Сверкали ничуть не удивлённые глаза Кагуи.

– Вы в курсе? Удивительное дело, – качал головой Бальтазар.

– Что вы хотите от той, кто воюет вместе с армией ёкаев? – Впервые узрел некромант на её лице искреннюю, но довольно зловещую и самодовольную улыбку.

– Ваши условия, – вздохнул лорд Кроненгард, практически сдавшись и не находя больше слов для уговоров. – Что вы хотите, чтобы оставить в покое Оясунэ, Дельвига и мой край?

– Кагуя-химэ не ставит условий, – с такой же ухмылочкой вышла рядом с госпожой Кацуми. – Она берёт своё.

– И ты не желаешь её вразумить? – поглядывал Бальтазар на обеих, переводя взгляд, пока к тем возвращалась Чиаса.

– Из двух принцесс Нипа я служу Кагуе-химэ, её интересы превыше всего, – заявила ему рыжая леди. – Как скажет она, так и будет. Любовное гнёздышко Оясунэ приведёт Дайкон к новым землям и завоеваниям, расширит границы Нипа. Это выгодно всем. Чтобы беглянка отказывалась вернуться, провоцируя войну и этот поход. Нам надо расселиться по этому чудному краю, – распростёрла она руки, оглядывая всё вокруг.

– Уже обжили чужие дома, поставили своих идолов, используете «похищенную» принцессу лишь как предлог для своих бесчинств! – скалился Бальтазар.

– Дельвиг и эти его земли отныне будут принадлежать Дайкону! – заявляла Кагуя. – Такова моя воля. Я не буду, как Оясунэ, я не опозорю своего микадо. Это дело чести, исполнить обещание и вернуть нашу голубоглазую неженку во дворец. Я ни перед чем не остановлюсь, Кроненгард-сама. Но вы можете попробовать. Интересно, как вы собрались убить тех, кто не жив и не мёртв, – улыбалась на, пока лорда обступали терракотовые рыцари.

– Ах, госпожа, убивать посла… разве ж это по чести? – перепуганным дрожащим голоском проговорила Чиаса, глядя, как некромант собирает вокруг пальцев стрекочущие тонкие молнии непроглядно-чёрного цвета.

– Гхм… – стиснув губы из довольной ухмылки, снова нахмурив взор и недовольно прорычав, повернулась к ней Кагуя-химэ. – Ты права, – нехотя проговорила она, отведя взгляд. – Дайте ему уйти. Пусть бежит, поджав хвост. Может, успеет ещё кого-то спасти. Но если Оясунэ не окажется в башне рыцаря, мы пойдём дальше, лорд. Сберегите хоть часть земель вместо того, чтобы устраивать оборону возле рыцарского замка против тех, кого вам не победить!

XI

– Как всё прошло? – интересовался Ильдар, вместе с Люцией встречая на входе в город-стоянку спешно шагавшего к ним Бальтазара.

– Никак, эти женщины… – кривился лорд-некромант… Что у одной на уме, что у другой. Сначала одно, потом другое… Сам дьявол не разберёт! Труби всем подъём или сигнал с посоха подавай. К ночи будет тут бессмертная армия.

– Ничего не вышло?! – расстроено взглянула Люция.

– А ты вообще манатки собирай и домой на ближайшей телеге! Больше мы с ними переговоров не ведём, они и слышать ничего не желают. Будут брать все посёлки до ближайшего замка рыцаря. Там, видать, будет главный оплот обороны у нас, – сообщал Бальтазар.

Он обо всём рассказал генералу Велетиру и его помощникам. Тот до прихода некроманта играл на деревянных ложках да голосил песни с подпевающим взводом, а теперь был серьёзен и хмур в преддверии грядущей битвы. Забили тревогу, подняли войска на построения. Расчистили путь отхода в следующий город, расставив дозор и вывозя продукты, одеяла, заодно и Люцию подальше от военных действий.

Отчего-то и Бальтазар, и пожилой военачальник вполне предполагали отступление отсюда, отправляя своих бойцов со всем, что можно отсюда забрать на новое место. Обыскивали шкафы, погреба, побросанные владельцами сундуки, конфискуя на нужды армии что-либо полезное из оставленных вещей да припасов.

Уже на закате забили тревогу. Пока не подоспели ночные ёкаи, способные сражаться в любое время суток терракотовые воины вовсю маршировали, вооружаясь мечами и копьями. Чародею, некроманту и генералу с его бойцами требовалось выиграть время, чтобы прикрыть своих.

Капитаны командовали с башен залп лучникам, но пронзившие терракотовых воинов стрелы не наносили тем никакого вреда. Какие-то выскакивали из их тел или выталкивались сыпучим песком, другие глубоко застревали, но не могли навредить ни костям, ни мышцам, ни органам – тех просто не было внутри.

У подножья холма начался бой. Дайконцы в этот раз с обстрелом из луков не торопились. Их научил прошлый раз, когда маг защищал всех огненным куполом. Тот делал это и сейчас, ведь нельзя было мгновенно охватить сразу всех. Нужно было постепенно уплотнять и расширять барьер, да ещё так, чтобы он не подпалил волосы и одежду своим, не оставил ожогов, не устроил пожар, ведь кругом всё, от частокола до изб, было деревянным и даже крыши без всяких листов металла и черепицы.

Тем не менее, назвать сражавшиеся отряды какими-то сверхсильными было нельзя. Ополченцы клинками и топорами блокировали вражеские удары, отпихивали, наносили раны, не без труда, конечно, но какими-то особыми навыками, казалось, бойцы бессмертной армии не обладают.

Ильдар призывал грозу и самолично пытался формировать молнии. С учётом, что он не был мастером ни ветряной, дабы нагнать туч, ни водной стихии, выходило у него создать в небе шторм довольно паршиво. Гром-то гремел, что-то сверкало, но вот надолго всё это задержать и направить управляющим всплеском разрядов исключительно на врага выходило с трудом.