Костры

Она выглядывает из машины.

– Свет в комнате погас,– сообщает она.

– А на кухне?

– А на кухне он уже давно не горит.

– Значит, мы можем ехать,– говорю я и завожу машину.

– Это так важно, соблюсти приличия?– говорит она.

– Но ведь ты не забыла пристегнуться, хотя вряд ли нас кто-нибудь остановит.

– Привычка,– говорит она и отстёгивает ремень.

Я нажимаю на педаль, и мы трогаемся.

– Вот и для меня тоже,– говорю я.– А иначе, почему я всё ещё здесь?

– Вот как,– говорит она.– Но мы только сегодня встретились, и я ещё не могла превратиться для тебя в привычку.

– Прости,– говорю я.– Я сказал глупость.

Она молча кивает.

Мы выезжаем на улицу. Я давлю на газ и переключаю скорость.

8

Я не рассчитал – до рассвета было ещё далеко, и ничего другого не оставалось, кроме как бессмысленно колесить по улицам города, знакомым до тошноты, чтобы как-то протянуть время. Наконец, я сдался и, остановив машину, сказал: "Подождём".

Мне не хотелось выезжать из города затемно.

Это должно произойти торжественно, и лучи восходящего солнца должны приветствовать нас, а вокруг нас будет звучать гимн пробуждающейся жизни… Вот как это должно быть, если я хочу заняться с ней любовью по-настоящему, как только я один и умею.

Может быть, так умеет и ещё кто-нибудь, но не придумано ещё такого клуба, где бы мы могли поспорить, кто из нас более прав.

А потому, ждём.

Ждём, когда кончится эта ночь. Ждём, чтобы явиться миру, ждём, чтобы мир явился нам, ждём, дожидаемся, ждём… А где-то бомбят города, и в зоопарке звери бьются в агонии в лужах крови, бессильные спасти своих детей, и их большие глаза истекают слезами… Те, кто столько лет били себя в грудь и клялись в верности принципам гуманизма, нагло глумятся над самой идеей человечности и мстят беззащитной стране за убогость своего сознания и немощность мысли.

А мы сидим в машине и ждём, когда наступит рассвет. Я курю, а женщине, что задремала рядом со мной, безразлично, что где-то падают бомбы. Она улыбается во сне, и не стоит её будить, а то она снова заплачет.

И так ли уж она отличается от других? Нет! Я не должен так думать, а то конец всем сюрпризам.

Мне давно уже некуда ехать, а я всё ещё собираю фантики и набиваю ими карманы, я всё ещё жду рассвета. Каждую новую ночь. Или это всё та же ночь?

И это всё та же женщина?

Пожалуй, стоит её разбудить, чтобы проверить.

Я бужу её. Она недовольно бурчит что-то и трёт глаза.

Смотрит на меня непонимающим взглядом.

– Сколько времени? – это её первые слова.

– Солнце ещё не взошло,– отвечаю я.

Она встряхивает головой и оглядывается по сторонам.

– Мы что, в машине?

– Вот именно,– говорю я.– Извини, что разбудил,– если, конечно, тебе снились приятные сны,– но мне нужно было убедиться в том, что ты не такая, как все остальные женщины.

– Да?– говорит она.– Убедился?

– В чём?

– Не знаю,– говорит она, пожав плечами и, положив голову мне на плечо, снова засыпает.

И я снова остаюсь один.

Нет, нужно ехать. Нельзя оставаться на одном месте, а то я тоже усну, и кончится тем, что мы проснёмся, проспав до обеда, в машине, стоящей на кирпичах, с которой сняли колёса. Да ещё и сольют бензин из бака, и хорошо, если не придумают какую-нибудь пакость похуже.

Надо ехать. Я со вздохом убираю голову женщины, что спит рядом со мной, со своего плеча и завожу машину.

Мы едем дальше, и снова по тем же самым улицам. Я не хочу покидать этот город раньше, чем наступит утро. В конце концов, пока она спит, время не имеет никакого значения. Я могу кружить так, сколько угодно, а на выезде из города обязательно будет бензозаправка, и у меня в карманах ещё остались какие-то фантики… тьфу-ты, деньги! Что-то должно было остаться.

Держа одну руку на руле, я проверяю другой карманы.

Денег нет.

Ну, вот те здрасьте. Как это, нет денег?

Я останавливаю машину и обыскиваю карманы более тщательно. Так и есть – денег нет, одни только бесполезные фантики, которые я зачем-то продолжаю собирать каждую ночь, повинуясь однажды заведённой привычке.

И тут мне приходит в голову неожиданная мысль. А что если поехать к девушке Тане и захватить её с собой?

Вот удивится эта женщина, что спит рядом со мной, когда, проснувшись, она обнаружит, что она уже не единственная женщина в этой части Вселенной. Это будет злая шутка, я понимаю, но ведь так интересней.

Или нет?

Я смотрю на Елену. Она кротко улыбается во сне кому-то. Может быть, мне.

И почему нас не может быть трое?

Женщины не очень-то любят друг дружку, но всё же предпочитают не оставаться наедине с малознакомым мужчиной.

Или эта женщина не похожа на других даже в этом?

Как бы то ни было, вряд ли стоит её будить ещё раз, чтобы это проверить.

Но возникла проблема – я забыл адрес девушки, которую зовут Таня, и которой 25 лет. А если даже я его и вспомню или просто увижу её дом, колеся по улицам этого мерзкого города с отвратительными дорогами и разбитыми как после бомбёжки тротуарами, я всё равно не запомнил номер кода подъезда, да и вряд ли она откроет вот так запросто дверь мужчине, с которым только вчера познакомилась. Когда человека внезапно поднимают из постели, вспоминает ли он предыдущий вечер как вчера или как сегодня? Неважно. Я думаю не о том. Значит, я тоже хочу спать. Нужно взбодриться. Если бы у меня были деньги, я бы заехал куда-нибудь выпить кофе, если только в этом вражеском городе работает в столь ранний,– или столь поздний?– час хоть какая-нибудь кофейня, и если здесь умеют варить кофе так, чтобы меня не вырвало с первой же чашки. Этот город тоже бомбили, правда, полвека назад, но последствия до сих пор заметны.

Например, эти кошмарные тротуары.

Или эти ужасные дома, построенные на месте тех, что были уничтожены. Женщинам и городам перемены не всегда идут на пользу.

Зато я помню её телефон. Он начинается на цифру три, а заканчивается цифрой два. Между этими цифрами чередуются пять и один. Значит, так: три-пять-один-пять-один-два. Иными словами, тридцать пять – пятнадцать- двенадцать. Или так: триста пятьдесят один – пятьсот двенадцать.

Я завожу машину, но тут же снова останавливаю её – вот и телефон-автомат. И даже не оторвана трубка.

Я шарю по карманам в поисках монетки, забыв о том, что совсем недавно шарил по ним в поисках денег. Конечно, никакой монетки у меня нет, и мне приходится будить Елену.

Она просыпается, недовольно бормочет что-то и вопросительно смотрит на меня заспанными глазами.

– У тебя нет монетки?– спрашиваю я.

– Зачем?– с неожиданным испугом говорит она и, стряхнув сон, озирается по сторонам.

– Не бойся,– успокаиваю её я.– Я всего лишь хочу позвонить.

– А,– говорит она.– Понятно.

– Есть?

– Что?

– Монетка.

– А,– говорит она и задумывается.

Я жду.

– Где моя сумочка?– говорит она.

Я пожимаю плечами. Потом оглядываюсь на заднее сиденье.

– Здесь её нет,– говорю я.

– А где она?

– Не знаю.

– Она была со мной вечером.

– Весь вечер?– уточняю я.

– Да,– уверенно говорит она.

– Значит, ты её где-нибудь оставила.

– Где?– спрашивает она.

– Не знаю,– говорю я.– А где ты была сегодня вечером?

– А откуда мы едем?– спрашивает в ответ она.

– Просыпайся скорее,– нетерпеливо говорю я.– Наш разговор становится всё более бессмысленным.

– Я поняла,– кивает она.– Я оставила её в гостях.

– У меня?

– Нет. В другом месте. Поехали.

– У нас осталось мало бензина. Ты знаешь дорогу?

– Да,– говорит она.

9

Мы останавливаемся у подъезда, в котором она узнала нужный.

– Иди,– говорит она, выталкивая меня из машины.– Я туда больше не пойду. Только недолго!

– Ладно,– говорю я, захлопывая дверцу.

Я вхожу в подъезд и поднимаюсь по лестнице.

На полпути я вспоминаю, что забыл спросить номер квартиры, и возвращаюсь.

Елена уже спит. Я стучу в стекло. Она, проснувшись, открывает мне дверцу.

– Ну что ещё?– недовольно говорит она.

– Ты так любишь спать?

– Нет. Просто у меня был тяжёлый вечер, а завтра мне вставать на работу.

– Забудь об этом,– говорю я.– Завтра уже наступило.

– Да?– говорит она.– А сколько сейчас времени?

– Не знаю. Но завтра уже наступило, хотя пока это ещё незаметно. Между прочим, у тебя есть зеркальце?

– Есть, – говорит она.– В сумочке. Ты принёс её?

– Нет. Я забыл узнать у тебя номер квартиры.

– Восемнадцать,– говорит она и захлопывает дверцу машины.

Я возвращаюсь в подъезд.

Поднимаюсь по лестнице и, найдя нужную дверь, нажимаю звонок.

Дверь открывает женщина.

– Доброе утро,– говорю я.– Извините, если разбудил вас. А если вы ещё не ложились, то добрый вечер. Можно сказать и так.

– Вы кто?– спрашивает она, внимательным взглядом изучая моё лицо.

– Мы с вами незнакомы… Дело в том, что… Одна женщина забыла у вас сумочку. Её зовут Елена…

– Какой ужас,– тихо говорит она.– У вас щека кровоточит.

– Ужас не в этом,– отвечаю я.– Ужас в том, что кровоточит Европа.

– Может быть,– соглашается она.– Но это тоже не дело. Может быть, вы пройдёте?

– Спасибо,– говорю я и вхожу в прихожую.

Она закрывает дверь.

– Кто там?– спрашивает мужской голос откуда-то из недр квартиры.

– За сумочкой, которую Лена оставила!– отвечает женщина и, повернувшись ко мне, говорит: "Можете не разуваться. Только вытрите, пожалуйста, обувь тряпкой".

Она даёт мне тряпку, и я вытираю подошвы своих ботинок.

– Пойдёмте.

Она ведёт меня в ванную.

– Нужно обработать вашу рану.

Я присаживаюсь на край ванны. Она выходит, но тут же возвращается, неся вату и початую бутылку водки.

– Очень кстати,– говорю я, кивнув на бутылку.– У меня сегодня бессонная ночь, а если меня остановят, то мне всё равно не избежать неприятностей, потому что прав у меня нет.

Она строго смотрит на меня.

– Это для дезинфекции.

– Ну да,– соглашаюсь я.

Она смягчается.

– Ну разве что по одной… Но не больше. Договорились?

Я киваю.

Она уходит.

Возвращается, неся две рюмки.

– Ну, давайте,– говорит она, протягивая их мне.– За знакомство.

Я отвинчиваю крышку и наливаю.

Мы выпиваем.

– Хорошо,– говорю я. Она кивает.

Я наливаю ещё по одной.

– А как же уговор,– с укоризной напоминает она.

– Так ведь всегда так,– пожав плечами, говорю я.

Она, махнув рукой, выпивает. Я выпиваю и наливаю снова.

– Не слишком ли в быстром темпе мы продвигаемся?– с опаской говорит она.

– Ничего,– беспечно говорю я.– Будем отпивать маленькими глотками.

– Ладно,– соглашается она.– Но всё остальное – для дезинфекции.

– За дезинфекцию,– я поднимаю рюмку. Она кивает, и мы отпиваем по маленькому глоточку.

– А теперь давайте знакомиться,– говорю я.– Как вас зовут?

– Оля,– говорит она.– Но только это не настоящее моё имя.

– Хорошо,– киваю я.– Можно я буду называть вас Олей?

– Можно,– разрешает она.– А как вас зовут?

– Меня зовут Шурик,– отвечаю я.– А теперь давайте перейдём на ты.

– Давайте. Только за это принято пить на брудершафт.

Мы пьём на брудершафт.

– Это твоё настоящее имя?

– На дезинфекцию уже не осталось,– говорю я, разливая остатки.

– Ты не ответил.

– Нет. А теперь откровенность за откровенность – у тебя есть ещё водка?

– Есть,– говорит она и, поставив свою рюмку на кафельный пол, уходит.

Возвращается она с бутылкой.

– Мой муж уснул,– шёпотом сообщает она.– Сегодня был такой вечер, столько гостей…

– Я догадываюсь,– говорю я, закрывая дверь на шпингалет.– Елена тоже всё время засыпает.

– Ленка? Да она, вообще, соня. А где Евгений?

– Он соблазняет сейчас мою жену, – говорю я, поднимая её рюмку с пола и подавая ей.– Или уже соблазнил, что скорее всего.

– Твою жену?– удивлённо говорит она.

– Тебя удивляет, что я женат?

– Да нет,– говорит она.– Скорее, то, что ты говоришь об этом так спокойно.

– Ну конечно,– говорю я.– То, что где-то под бомбами гибнут люди, нас, в общем-то, нисколько не волнует, это нормально, а вот то, что кто-то может соблазнить чью-то жену… Да она, по существу, и не жена мне.

– А кто?

– Не знаю… просто женщина. Почти такая же, как ты. Но в чём-то вы, конечно, не схожи. У тебя рыжие волосы, а у неё – чёрные. У тебя красивые губы, а у неё – обычные. Ты миниатюрнее её, а она почти такого же роста, как я. И глаза у вас разные – у неё не такие густые ресницы, но зато гуще брови.

– Я их прореживаю.

– Ну да. Но всё равно.

– Понятно, – говорит она.

– А тебя, правда, зовут Оля?

Она смеётся.

– Думай, как хочешь. Давай лучше выпьем?

Я киваю, и мы выпиваем.

Я открываю новую бутылку и наливаю снова.

– Нужно произнести тост,– требует она.

Я оглядываюсь по сторонам.

– Что ты смотришь?– говорит она.– Ищешь тему?

– Да нет, просто смотрю, как у вас тут уютно.

– Это потому что ты выпил.

– Нет, это потому что я с тобой.

– Это признание?– говорит она, помолчав.

– Да,– говорю я и притягиваю её к себе.

Она отвечает моим губам.

– У тебя мягкие губы,– говорит она.

– У тебя тоже,– говорю я, и мы снова целуемся.

Она ставит свою рюмку на пол, и я ставлю свою, и мы целуемся.

Я обнимаю её и ласкаю её грудь. Она вздыхает. Я покусываю её ушко, ласкаю губами шею, поглаживаю её ноги, забираясь всё дальше под юбку.

Она учащённо дышит.

– Всё. Не надо,– шепчет она.– Не надо…

Я расстёгиваю на ней платье…

10

Она встаёт первой и, подняв с пола рюмку, протягивает её.

– Наливай.

Я не двигаюсь. Она тихонько пихает меня ногой.

– Это было что-то,– тяжело поднимаясь с пола, говорю я.– Жаль, что я не умею писать порнуху. Получилась бы потрясающая сцена.

Я наливаю ей, пролив немного – руки почти не слушаются.

– А ты попробуй,– советует она, отпивая.– Может быть, ты умеешь, просто не знаешь об этом?

– Я уже пробовал,– говорю я.– Ничего не получилось.

– Может быть, ты просто не знал, что такое настоящий секс?

– Да нет, почему же,– говорю я,– знал. Но только понаслышке.

– Давай выпьем, – предлагает она.– А потом пойдём покурим. Так ты пишешь книги?

Мы выпиваем.

– Удивительно, как быстро ты соображаешь,– говорю я.– Слушай, я снова тебя хочу. Это безумие какое-то.

– Давай сделаем паузу,– шепчет она, приблизив своё лицо к моему лицу.– Я хочу курить.

Мы выходим из ванной. В квартире темно.

– Иди за мной,– тихо говорит она, взяв меня за руку.

Я иду за ней.

Мы входим на кухню, и она включает свет.

– Ну конечно,– говорит она, увидев в моей руке бутылку и рюмки.– Это ты не забыл. А зачем нужна водка, ты помнишь?

Я молчу, задумавшись. Потом говорю:

– Для того чтобы её пить.

– Неправильный ответ, – говорит она и хлопает меня ладонью по лбу.– Для того чтобы продезинфицировать твою рану! Марш за ватой!

Я иду в ванную и возвращаюсь.

Она сидит на табуретке, прислонившись спиной к стене, и курит.

– Вот,– я протягиваю ей вату.

Она кивает.

–Положи пока.

Я сажусь на табурет и беру сигарету.

Мы молча курим.

Потом она гасит окурок и, оторвав кусок ваты, пропитывает его водкой и прикладывает к моей щеке.

Я наполняю рюмки.

– Пьянствовать, так пьянствовать,– говорю я, завинчивая крышку.

– Сиди спокойно, не дёргайся!– говорит она.

– Ну всё, хватит!

– Нет ещё. Сиди спокойно!

Я терплю ещё несколько секунд.

– Ну всё!– отняв у неё вату, я выбрасываю её в раковину.

– Ну, что это за лечение!– сердится она.

– Пей лучше,– говорю я, кивнув на её рюмку.

– Может быть, ты хочешь поесть?

И, не дождавшись ответа, она достаёт из холодильника салатницу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.