Немка. Остросюжетный психологический боевик

– Коллеги, как думаете, что значат эти цифры 970 620?

– Интересно, чем они написаны на его груди?

– Не знаю, не знаю, но видны только под инфракрасным излучением.

– Обязательно взять соскоб и отправить на химическую экспертизу.

– Может этот эффект дают внутриклеточные организмы?

– Не говорите глупостей!

– У Вас есть это чем-то опровергнуть?

– Лаборатория всё выяснит, коллеги, нам надо продолжить работать, может такие надписи есть не только на кожном покрове, но и на внутренних поверхностях?

– Вы правы, эти цифры всего лишь пазл.

– Когда должен проснуться пациент?

– Думаю в течение часа.

– Введите ещё дозу инъекционного наркоза.

– Может, попробуем через маску?

– Вы анестезиолог, решайте сами!

Саймон претворялся, его руки оказались крепко привязаны к операционному столу металлическими ремнями в запястных областях. Доктор наклонился над ним, чтобы посмотреть реакцию зрачков на свет, его карман оказался на уровне кисти Александра, тот живо вытащил с него квадратный предмет, похожий на зажигалку, пачка сигарет выпала и её содержимое раскатилось по полу.

– Глеб Петрович, это помещение лаборатории, а не курилка, никаких посторонних предметов. Вас придется наказать.

– Когда я чувствую эту коробочку никотина рядом, моя рука становится тверже.

– Ну, Вы же профессор, кому мне объяснять!

– Я же имею право на слабость, у нас очень сосредоточенная работа.

– Вы не в участковой больнице, а в научно-исследовательском центре, чувствуете разницу?

– Чёрт, как же она выпала и где моя зажигалка? Посмотрите, нигде не видите её? Не наступите!

– Подайте уже наркоз больному!

Медицинский сотрудник приготовился к интубации исследуемого. Саймон приподнял крышечку украденного предмета, с которого появился язычок пламени, он аккуратно перешёл на белую материю и стал подыматься верх.

– Чувствуете какой-то запах? – насторожился кто-то.

– Может проводка?

– Пахнет горелой тряпкой.

– Сергей Петрович! Сергей Петрович!

– Да что с тобой Любочка?

– Вы…

– О, чёрт! – Сергей Петрович заметался по операционной в танце африканского дикарского племени. На пол полетели какие-то склянки, металлические хирургические инструменты.

– Здесь баллоны кислорода и с закисью азота! – крикнул кто-то.

Началась массовая паника.

– Покинуть срочно помещение!

Зазвенел сигнал о пожарной не безопасности, сверху хлынули струи пенообразующей жидкости.

– Пациента! Пациента спасать надо!

Один из медицинских работников бросился снять операционный стол-каталку с ручного тормоза, но из-за обильной пены и противопожарного дождя, не мог обнаружить рычаг переключателя. В панике он нажал кнопку на щетке для расстёгивания металлических ремней, чтобы вытащить Саймона в коридор, оковы на руках и ногах автоматически освободили Пимкова, который моментально вскочил, схватил скальпель из лотка и бросился к выходу. Это событие ещё больше подогрело смятение. Жлобы-охранники успели вбежать в операционный блок, но бывший наёмник не без труда справился с ними как в голливудском боевике и смог завладеть пистолетом.

– Где выход? – спросил он двоих оцепеневших в ужасе докторов.

– Там! – дружно указали ему дорогу, дальше было дело техники, и через пару десятков минут после бегов по этажам, перестрелки, смог вырвать решётку с окна и спрыгнуть вниз, и теперь он на свободе.

Проведение долгого времени на больничной койке отразились на самочувствии Александра, кровь бежала по руке, он, прихрамывая, скрылся, а там, угнав машину, выбрался в безопасное место. Как говорится, теперь надо «залечь на дно», чтобы поправить здоровье, обмозговать прожитые события и выработать стратегию на будущее.

Говорят, человек – самое ненужное существо на земле, сравнивают со смертельной опухолью, которая приведёт к гибели жизни на этой планете в Солнечной системе. Возможно, и нет, природа устроена так, что ничто не может в ней просто лежать мертвым грузом или пластами, выпавших из её процессов и круговоротных цепочек таких веществ как, например, нефть или газ. Сжигая много миллионов тонн горючего, добываемого из глубин и обрабатывая различные минералы, мы становимся самыми отъявленными тружениками-рецудентами этого природного закона, возвращаем обратно то, что по праву принадлежало – как идеально устроен мир. Общество подобно земле жертвует добрым и светлым, терпит массовый разгул злодейства, чтобы получить очень интересные продукты – наказание и справедливость.

Немка с Медвежонком и Маклаудом и с десятком крепких высоких телохранителей, направились к своим автомобилям, чтобы совершить поездку в этот солнечный, безветренный, но не жаркий день на какой-то из своих объектов или по каким-то личным делам.

– Ребекка Арнольдовна! Ребекка Арнольдовна! – бежал по тропинке к ним неизвестный толстячок.

– Как хорошо, что не уехали! Ваша охрана долго к вам не пускала, у меня очень серьезные новости! – остановился главный прокурор Тятюшкин, задыхаясь и изливаясь потом, лицо испуганное, бледное и тряслось как осиновый лист.

– Что? Вы поймали всех преступников в нашем городе? – спокойно спросила Немка.

Но прокурор ничто не мог сказать, только ловил воздух ртом, вид у него был, будто схватил сердечный приступ.

– Наверное, в прокуратуре забился туалет? – злорадствовал Медвежонок.

– Вами интересовалось ФСБ по борьбе с организованной преступностью, – наконец, обмолвился он.

– Серьезные мальчики! – зевнула Немка. – Скромняшки, стесняются спросить денег, наверное, на капитальный ремонт или оргтехнику? Они к вам, случайно, не пришли пешком? Может, сломался служебный автомобиль?

– Нет, Ребекка Арнольдовна, они предлагали сотрудничество с ними.

– И Вы, наверное, согласились?

– Что вы, – робел Тятюшкин, – отказался!

– Зря, – разочаровалась Немка, – Вы обязаны выполнять свой профессиональный долг. Я в Вас разочаровалась!

– А потом пришли другие! – ещё больше распереживался прокурор. – Они заставляют сделать это, а иначе… и-на-че… – заикался толстячок.

– Другие это кто? – переспросил Маклауд.

– Сде-лать э-то, а… сделать и-на-че… сде-лать э—то… – заладил Тятюшкин.

– Расслабься! – рассмеялся Медвежонок. – Но и сделай, а то сидишь целыми днями у себя в кабинете, вон какой отрастил мамон! – и подошёл, и похлопал по чрезмерно круглому животу прокурора.

Но вдруг улыбка у лысого коренастого бандита медленно растаяла на лице в недоумении.

– Ложись! – прокричал Маклауд и повалил Немку на землю, накрыв собой.

– Это, – как-то отрешено и спокойно произнес Тятюшкин.

И черное огненное пламя окружило его, разорвав на части в сопровождении громового хлопка.

Маклауд встал первым после взрыва и по-джентельменски подал руку Немке, его одеяния как всегда были идеально белым. Телохранители на ноги поднялись не все, кого осколками убило сразу, кто-то корёжился на земле. Из горячего пламени к своим друзьям полз Медвежонок без чёрных очков, на одной единственно целой руке, от остальных конечностей остались только лохмотья.

– Подождите! – крикнул он, пытаясь максимально оторваться от земли.

Я всегда говорила, чрезмерная полнота к добру не приведет, – поучительно сказала Немка.

И белая Ауди тронулась с места, переломав остатки Медвежонка как пластиковую бутылку, попавшую под колёса.

После тяжелого рабочего дня на службе обеспечения безопасности в отделе по расследованию экономических преступлений Степан Алексеевич и Виктор Вениаминович, один с залысиной на затылке, другой в толстых квадратных очках, возвращались на своем зеленом джипе в гостиницу, где остановились в этом городе по просьбе «рыцарей круглого стола» в Москве для выполнения своих обязанностей, конечно за определенную плату. Они искали след «других», наделавших много шуму и слухов, угрожающих хрупкой стабильности. Правда, гонорар утроился «другими» за содействие в некоторых хозяйственных делах, на что они добросердечно согласились.

Внезапно на одном из перекрёстков их резко заблокировали группой крутых автомобилей.

– Немка, – произнес Степан Алексеевич, увидев выходящую из белой Ауди шикарную девушку с мужчиной одетым во всё белое. – Пойдем, поздороваемся!

– Если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду! – очень нагло произнёс с залысиной на затылке.

Резкий взмах японским мечом неожиданно возникшего в руках Маклауда отсёк голову говорящему, только тело осталось стоять, простирая руки к небу. Человек в очках пошатнулся назад, нахальность с лица унесло вечерним лёгким ветерком, оставив нарастающий испуг.

– Так и зачем вам понадобилась гора, Солнышко?

– Вам просили передать: послезавтра у Роксонского Креста в девять часов – и хотели, чтобы вы не опаздывали.

– Кто просил? – качнул лезвием Маклауд.

У ФСБэшника видно пересохло в горле, и он не мог некоторое время произнести ни слова.

– Другие! – наконец вырвалось у него из уст.

– Спокойной ночи! – помахала кокетливо ручкой Немка человеку в толстых квадратных очках.

И Маклауд насквозь проткнул его тело в области сердца.

Роксонский крест – это скульптура на плоской вершине за городом, где в девяностые года очень любили назначать встречи влиятельные люди – стрелу, на их языке. Часто расходились с миром, часто заканчивали пальбой и трупами. Пропитана она кровью молодых пацанов.

Говорят, по ночам стонут там призраки, но уже много лет пустела она – вершина смерти после разгрома на ней Немкой кровожадной последней группировки называемой – Роксонской, сделав её полновластной хозяйкой.

Как-то в день рождения Ребекки Арнольдовны на этой горе установили скульптуру, похожую на крест, в честь славы и победы в той войне. Поэтому Роксонский Крест очень символическое место для её криминальной карьеры.

В Москве всю ночь заседали «рыцари круглого стола» в дорогих костюмах и в золотых перстнях, пили дорогие виски и ром. Первое масштабное было такое собрание после объявления ими стабильности. И решали они всё тёмное время суток, долго спорили, кого поддержать в утренней стрелке. «Других» – неизвестных провороненными ими, пришедших из низов – нарушить принцип стабильности, принять их в свой круг, если они согласятся жить по их законам, или Ребекку Арнольдовну – полноправную рыцаршу, но после смерти Хавского ставшей выше и сильнее, значит опасней всему их миру. Только к шести часам утра, когда в древнее время кричали первые петухи, прогоняя нечистую силу, приняли очень трудное решение.

Рассвет выдался очень живописным, но лишён всякой природной музыки, только веретеница чёрных Хаммеров да одной белой Ауди тревожила проселочную пыль по загородным дорогам. Вершина Роксонского Креста была достаточно высока, имея два въезда с противоположных сторон. Сама скульптура креста сделана из железобетона, с достаточно округлыми формами, белого цвета с различными резными готическими символами и сквозным разрезом не до конца по центральной линии.

Наш кортеж уже ожидали несколько тонированных «бэх», два Урала с брезентовым кузовами, привёзших роту солдат, расположившихся дугой за укреплениями, готовых по одной команде открыть шквальный огонь, а в небесах замер черный вертолёт К – 90, как хищник перед броском на добычу. С BMW вышли шестеро высоких в чёрных пиджаках молодых парней, красивой походкой в ногу, они направились к Немке и Маклауду. При близком расстоянии можно было рассмотреть шрамы на лицах и волосяной части бритых голов, а на левой щеке привлекали внимание однотипные татуировки ягуара.

– Мальчики, вам бы сниматься в кино! – зааплодировала Немка. – Вы, случайно, не разговариваете хором?

Но в ответ тишина.

– Хозяин достаточно скромен для знакомств с дамой.

– Евгений Игоревич уже идёт.

Охранник у центрального чёрного автомобиля открыл дверь, из которого появились парень и девушка, она поцеловала нежно его в губы, поправила галстук, помахала Ребекке и осталась у машины – это была наша знакомая Людочка с треугольным носиком, бывшая секретарша покойного олигарха, только одета не в деловой костюм, а во что-то пышное из цветных перьев. Парень же очень деловит, хотя и молод, светлое по эмоциям лицо и высокий стан. В нём было что-то знакомое: то ли взгляд, то ли очертания – безусловно, обаятельный человек.

– Евгений Игоревич Хавский! – кто-то представил из татуированных.

О! Как интересно! – воскликнула Немка.

Молодой Хавский учтиво коснулся устами кисти Ребекки Арнольдовны.

– Я всегда мечтал об этих мгновениях! – заговорил он.

– От чего ж? – кокетничала она.

– Поцеловать руку легендарной Немке, грозе и солнечному свету здешних мест.

– Игорь Николаевич ваш отец? Он никогда не рассказывал о вас, – задалась вопросом Ребекка.

– О, да. Я его внебрачный сын, он воспользовался моей матерью и больше его никогда не видели.

– Какой подлец! – возмутилась Немка. – Не зря я его отравила!

– При многом Вам благодарен, так помогли получить наследство!

– Что же с тобой было, мой мальчик?

– Окончил военный институт, пришлось поучаствовать в горячей точке, из сослуживцев сколотил команду. Вот я и начал строить свою карьеру, но нас всегда хотели обидеть старшие, поэтому пришлось скрываться. Чтобы приблизится к отцу, а затем познакомиться, устроился в областную полицию под вымышленным именем стажёр Рогатко, – рассмеялся парень. – Там много, что узнал о Вас. Теперь после кончины отца я стал сильным и могу заявить о себе.

– Так вот кто значит – другие.

– Да, – вздохнул бывший стажёр Рогатко.

– Догадываюсь, у вас хорошие связи в ФСБ, в министерстве финансов, в военных ведомствах?

– О, мой Бог, прислуживающие субстанции! А здесь моё.

– Что значат киски на щеках у ваших друзей?

– Ягуар, так называлось подразделение, в котором служили.

– И чем мы будем с вами заниматься?

– Окончим шахматную игру. Вам шах и мат, Ребекка Арнольдовна!

И её плеча коснулось холодное, но очень острое лезвие японского меча человека в белом, оставив еле заметную красную полоску.

– Как мило, мальчики! – кокетливо ответила Немка.

– Я долго думал, какую Вам подарить смерть, – начал молодой Хавский. – Смерть легенды должна остаться красивым мифом для наших потомков.

– Браво! – захлопала в ладоши, смеясь, Ребекка Арнольдовна.

– Здесь началась сказка, здесь и завершиться.

Евгений Игоревич дал знак и к ним тронулся из-за спин солдат экскаватор. Немка сексуально провела подбородком по лезвию меча, нежно и протяжно выдохнула, послав Маклауду воздушный поцелуй. Машина с ковшом вырыла большую яму, в которую опустили белую Ауди внутри с Ребеккой Арнольдовной, а затем её закопала, сделав небольшой холмик. Маклауд возложил цветы с большими красными бутонами.

– Она поступила бы также, – сказал он молодому Хавскому.

– Да, пусть земля ей будет пухом! – ответил Евгений Игоревич. – Но нас ждут земные дела. В Москве из стариков-маразматиков круглого стола никто не догадывается, что с сегодняшнего дня «другие» объединятся с людьми Немки.

– Ты прав, – ответил Маклауд.

– Мы построим свой мир, отличный от них, справедливее и могучей, свободней и прекрасней. Где у каждого будет своя цель, своя мечта.

Маклауд только одобрительно рассмеялся.

Саймону не спалось, в голове вертелись эти цифры 970 620: «Что же они могли означать? Может часть номера сотовой связи? Тогда где же недостающий фрагмент? Кого кроме него Немка так опекала, проявила интерес? Разве, что этой восточной черноволосой девочке. Точно! Не знаю какую, но я вижу в этом логику. Эту подсказку тайно мне внушила Ребекка. Зачем?».

Были и другие предположения, но все они отпали сами собой, и он продумывал, как выкрасть ребенка: «Безусловно, она находится на Солнечной 27 дробь 2, с расположением я уже знаком. Неужели, Немка специально показала ему? Чёрт, как всё запутано! Завтра попробую туда проникнуть, хотя интуиция спешит сделать это сегодня. Всё равно мучает бессонница, до рассвета буду там».

И Александр подорвался как в армии при ночной учебной тревоге и стал быстро одеваться. Он уже обзавёлся старенькой Тойотой, угнав её у хозяев. И вот мчится на ней по ночному городу в поисках новых приключений, к которым так привык. Мир сейчас живет обычной жизнью: горят вывески, рекламные щиты, гуляют девушки с парнями, а порой одни, раздается громкий смех, а иногда пьяный бред, светятся окна в многоэтажных квартирах, кому-то как ему не спится. Вот знакомый переулок, там сзади на заднем сидении лежала Немка, и так смеялась! Всё бы отдал ради прикосновения её губ, так целоваться могут только разве ангелы. Она, бесспорно, имеет силу над ним, стоит выше его объективного сознания и подсознания, мотиваций и стремлений. Даже его будущее, теперь принадлежит ей. Без неё он – живой труп, умрет досрочно. Вот какая безбашенная любовь!

Вскоре, показался известный забор, огораживающий коттедж, и Саймон пешком решил его обойти. Складывалось ощущение, что Немки здесь сейчас нет (отсутствовала белая Ауди), и он рискнул на проникновение через сад мимо резной беседки. Сделать это получилось легко – старая военная подготовка. Обошёл дом, изучая его слабые места, через окно второго этажа забрался внутрь. В нем царила идеальная тишина.

– Жузи, Жузи – шёпотом подозвал собаку и бультерьер вышел к нему.

– Подружка моя! – погладил он за ушком, и сучка растворилась в нежности.

– Не зря Ребекка с тобой познакомила, – тихо произнес Александр, – Где девочка? Покажи мне девочку?

И псина радостно бросилась по коридору, счастливая, что может помочь своему старому знакомому, носом она открыла одну из дверей комнат и уселась охранять. Саймон тихо прошёл в спальню, где спал маленький человечек, на цыпочках приблизился к ней и сел на край кровати. Ребёнок приподнял голову и резко соскочил с постели, пристально смотря в глаза до боли знакомого ей врага, и залепетала на своём языке, похожее на проклятья. Александр достал свой нож с блестящим в ночи лезвием и дал девочке, она моментально поднесла его к горлу мужчине, взгляд налился ненавистью, заблестел пущи лезвия. Тоненькая рука напряглась, вдавливая остриё ножа в мягкие ткани шеи, Саймон даже сглотнул воздух, но не шевелился. Внезапно раздался звон падающего металла, и Александра Пимкова коснулись теплые ручки и быстрое влажное дыхание, он тоже обнял ребенка.

Жузи зарычала, кто-то подымался по лестнице, Саймон примкнул к стене.

– Что там у тебя? – голос запрашивал по рации.

– Здесь, эта белая псина буянит, совсем одичала!

– С девочкой всё в порядке?

Охранник хотел сделать шаг, но собака оскалила зубы. Девочка что-то сказала на своём.

– В порядке! – передал охранник по рации и поторопился обратно, браня начальника смены за тупость. – Ну, кто может пробраться тайком мимо такой зверюги?

Саймон, прощаясь, снова почесал за ухом Жузи, благодаря её, и тем же путём с девочкой возвратился к машине.

Уже у себя в логове убедился в своей догадке, проводя инфракрасным светом по телу спящего ребёнка уснувшего после ночного побега и печенья с чаем, 7664 высветились цифры на груди.

Солнце на небе уже приняло власть, восходя к полудню. Саймон набрал на мобильном телефоне комбинацию чисел 89706207664, раздались гудки, вскоре ответил глухой мужской голос.

– Алло… Алло… Почему не отвечаете?… Ребекка ты?

– Это Родион Быстров, – соврал Александр, – Вы знаете Ребекку Арнольдовну?

– Конечно, это моя бывшая жена!

– Тогда мне с вами надо срочно поговорить!

– С ней что-то случилось? Она жива?

– Все объясню при встрече.

– Хорошо! Вы откуда звоните?

– Город Миров.

– А я живу в селе Кияткино в 200 км. от города Мирова.

– Тогда я у вас буду через 3—4 часа.

– Хорошо, – ответил глухой голос, – Ленина дом 6, здесь всего три улицы, она посередине, живу перед клубом, увидите.

– До встречи! – попрощался Саймон, ход таких событий он не предполагал.

– Так кто такая Ребекка Арнольдовна? – крутился у него вопрос в голове, почему-то казалось, истина совсем рядом.

– И зачем же Немка дала номер телефона её бывшего мужа, да ещё таким способом? – гадал Александр.

Юную спутницу Саймон взял с собой, она так хорошо спала, не проснулась, даже когда он уложил её на заднее сидение и укутал одеялом. Со многими видами оружия умел обращаться Пимков, но вот с детьми не приходилось, робела рука, как будто это граната. Что-то неведанное распорошилось в его груди. А о какой жизни он мечтает с Ребеккой Арнольдовной? Не стрелять же с пистолета по людям каждый день. Уехать на необитаемый остров, зажить счастливо, вместе делясь пищей и теплом, а ещё маленьких ребятишек представил он, бегают вокруг их, обнимают, целуют.

– Мама! Папа! – галдят они.

Что-то сродни фантастике поймал себя на мысли, хотя почему бы и нет, у миллионов людей в этой стране получается так. Чем он хуже?

Дальше дорога пошла совсем не важная, точнее сказать, отсутствовала. Мысленно Саймон понимал бывшего мужа Немки в его уединении. Но вот в чём причина? Может через него он сможет подобрать ниточки к Ребекке? В последнее время Пимков стал размышлять абстрактнее, что-то философское появилось в нём.

Девочка проснулась, её чёрные глаза мелькали по салону, но она, наверное, уже привыкла к резким переменам обстановки в своей жизни. Невнятно что-то попросила на иностранном языке. В туалет по-маленькому – догадался Александр. После девочка принялась уплетать бутерброд, а Саймон сделал передышку, сильно затекла спина, хотелось спать, надо выпить кофе. Так потихоньку они добрались до деревни.

Ровных домов почти не было, то наклонен в сторону, то крыша прогнулась. Кое-где вставлены пластиковые окна, да пару из них с металлочерепицей. По улицам блуждали коровы и неизвестно отчего мычали, гуси таинственно поглядывали на приезжую машину, люди почти не встречались. Нужный дом Саймон нашёл быстро, достаточно добротный, с хорошим садом, высокий и с нарезными ставнями, подъезд к нему посыпан песочком, а вот оконные рамы стоило покрасить, да забор кое-где повален. Во дворе много построек, где-то раздался женский голос с неприличными выражениями, видно домашнее хозяйство упрямилось, не слушая хозяйку.

Саймон посигналил, занавеска окна слегка пошевелилась, наконец, залаял ленивый, а может глухой и старый пёс. Во двор вышли и нехотя открыли калитку. Появился мужчина выше среднего роста, но не узок, достаточно сутулен, цвет волос ближе к рыжему, щетина не первой свежести, хотя не густая, высокий лоб и голубые глаза, тонкие губы, верхняя чуть полнее, родинка под левом нижнем веком, лицо начерчено прямыми линиями как набросок, но очень мужественное.

– Леон, – преставился он знакомым глухим голосом.

– Родион Быстров, – соврал Александр.

– Прошу в дом, – нехотя или с осторожностью пригласил хозяин и крепким голосом выругался на пса, тот замолк и убёг в конуру, высовывая свой седой нос.

– Не укусит, – успокоил мужчина.

Дом имел большую веранду, через всю её надо пройти, чтобы войти в помещение. Внутри: высокие потолки, достаточно светло, линолеум только на кухне, а так пол крашен в тёмно-красный цвет, много горшков с домашними растениями как в оранжереи, но стены голые, беленные сиреневым колером, имелась печь голландка, но и проведено трубное отопление, достаточно уютно, чисто, чего-то не хватало очень важного, без которого дом казался мёртвым.