Крестики-нолики. Рассказки о прошлом и настоящем

В конце прошлого тысячелетия дела приятеля настолько пошли в гору, что он приобрел просторную двухкомнатную квартиру в сталинской семиэтажке на улице Правды. Счастливый обладатель немедленно перепроектировал новое жилище и сделал недешевый «японо-ремонт». Однако, вследствие серьезного, случившегося в начале «опасных девяностых» казуса, у Япониста развились повышенная тревожность и подозрительность к некоторым персонажам из прошлого, но на меня это не распространялось.

Дизайн жилища потряс несказанно: тотальная перепланировка с переносом стен не только в местах общего пользования, но и в жилых помещениях создавала ощущение некоего сюрреализма. Объединив одну из комнат с кухней, внимательный знаток иностранной киноклассики по примеру героя фильма «Американский жиголо9» встроил в проходную арку штангу для выковывания выдающейся мужественной фигуры. Бо́льшую комнату хозяин разделил на две – небольшую спаленку с огромной кроватью от стены до стены и тёмный компьютерный кабинет.

Ванную от пола до потолка покрывала черная зеркальная крупноразмерная плитка, подсмотренная в каком-то фильме для взрослых. Двое суток в сильно впечатлившем нестандартном интерьере пролетели незаметно, пока мы с Японистом под дорогие импортные напитки предавались Крымским воспоминаниям, просмотру выдающихся киноновинок и обсуждению непростой текущей обстановки в стране и мире.

Затем жизнь развела надолго, и я Антона потерял из виду. Телефон в его апартаментах и квартире родителей молчал, а мобильными мы еще не обзавелись.

* * *

В «сталинском колодце» моего двора сверстников проживало ровно пересчитать по пальцам! Все друг друга знали с детства, и большинство приятельствовали. Эдик выделялся природной смуглостью и бездонными блюдцами карих глаз. Не совсем славянский облик он унаследовал от матери, ребенком вывезенной из республиканской Испании. Отец семейства служил заместителем директора АМО ЗиЛ, что в определенной степени повлияло на судьбу сына. После окончания заводского техникума, не отличающийся примерным поведением и особыми успехами в учебе, Эдуард распределился в экспериментальный цех предприятия водителем-механиком-испытателем правительственных ЗиЛов.

Повышенная любвеобильность наследного испанца в сочетании с выдающимися лимузинами действовали на приглашаемых прокатиться барышень без осечки. При этом, Эдик был сторонником серьезных отношений и женился регулярно и без устали. Мы не особо дружили, но всегда радостно приветствовали друг друга при нечастых случайных встречах. По непроверенной дворовой информации после годов «большого перелома» Эдик успешно перепрофилировался в водителя- персональщика при российском представительстве крупной иностранной компании.

Лет десять назад я заскочил во двор детства наскоро глянуть на восстановленную, памятную с малолетства, скульптуру «неизвестным футболистам». Воспоминания прервал громкий звук автомобильного клаксона. Из большого внедорожника высунулась расплывшаяся в улыбке физиономия Эдика: «Привет! Ты как?». Недолгий приветственный треп завершился неожиданно: «Ты знаешь кого я сейчас вожу? Одноклассника твоего, Антона!».

Из последующего монолога словоохотливого шофера я почерпнул массу интересной информации о неизвестном периоде жизни Япониста. Ему предложили значимый пост в международной страховой компании, решительно осваивающей российские просторы. Зарубежный опыт и совершенное знание нескольких иностранных языков, а также западноевропейская наружность и внешний лоск помогли Антону уверенно выстроить успешную карьеру. Регулярные командировки по России с открытием новых офисов способствовали быстрому продвижению по служебной лестнице с чувствительным увеличением оклада.

Антон вторично женился, на этот раз, с учетом первого опыта, на средних лет барышне и вскорости стал отцом. К воспитанию обожаемой дочки он подошел основательно: элитный детский сад, спецшкола с углубленным изучением иностранных языков, уроки бальных танцев. Серьезные занятия принесли желанные плоды: к 12-ти годам хорошенькая старлетка занимала первые места на всероссийских и международных конкурсах.

* * *

Жизнь неожиданно столкнула через несколько лет. Случайно встретив на Таганке, я едва узнал Антона и был потрясен его видом. Мы зашли в ближайшую рюмочную. «Помнишь Бунинские строки „Но перед кончиною сидел Темир-Аксак-Хан в пыли на камнях базара и целовал лохмотья проходящих калек и нищих, говоря им: Выньте мою душу, калеки и нищие, ибо нет в ней больше даже желания желать!10“. Вот и у меня уже давно точно такое же состояние – жить не хочется!», – Антону явно хотелось выговориться.

Чересчур раннее взросление дочери в контексте царящих в профессиональном танцевальном мирке специфических нравов привело к трагедии. Применяемые тайком для укрепления выносливости препараты вызвали гормональный сбой в растущем организме, и девушка начала резко набирать вес. Как следствие, ведущие позиции в танцевальных кругах остались в прошлом, вызвав серьезную депрессию, побороть которую бывшая прима пыталась с помощью алкоголя и «расширяющих сознание» препаратов. Закончилось всё фатально. Гибель дочери разбила сердце супруге Антона, ненадолго пережившей единственное чадо.

Одинокий вдовец впал в смертельную тоску, губительно подействовавшую на его врожденный оптимизм. Совершенно утратив жажду жизни, всегда общительный, спортивный и моложавый Японист бросил работу и стал превращаться в нелюдимую «древнюю развалину».

* * *

Друзья Антона не оставляли и пытались всеми доступными способами вернуть его к жизни. К счастью, ещё случаются чудеса: из небытия возникла первая, давно выросшая дочь Антона, вполне преуспевшая в жизни и ставшая модным фотографом, правда, не в России. Бывшая жена через цепь общих знакомых случайно узнала о трагедии Япониста и сообщила дочери. Та немедленно примчалась из Израиля в Москву и, проведя с сильно сдавшим отцом очень тяжкую неделю, сумела понять, как вернуть ему интерес к жизни. Она продала старую квартиру на Керченской, добавила недостающих денег и купила огромный участок земли в 25 гектар за триста пятьдесят километров от столицы. Там Антон не сразу, но с прежней энергией занялся обустройством «фазенды своей мечты» – возведением просторного одноэтажного особняка в колониальном стиле, оборудованием пасеки, разведением кроликов и разметкой картофельных полей. В фермерских начинаниях ему активно, советом и делом, помогали старые друзья, давно занимавшиеся аграрными проектами. От них до меня и доходили известия о «деревенских» достижениях Япониста. Протянув в свой «волчий угол» выделенную линию интернета, Антон активно использует всевозможные японские новации в нелегком «крестьянском» труде, чем очень любит похваляться в «Фейсбуке11», ещё одном источнике информации и способе общения.

* * *

К глубокому сожалению, к Японисту так и не вернулась былая охота и легкость общения, поэтому его голос я слышу только изредка в телефонных поздравлениях по различным датам, а личные рандеву случаются, в лучшем случае, раз в три года, в его нечастые визиты в столицу из калужской глухомани. На ежегодную встречу одноклассников Антон не появляется уже лет двадцать, хотя иногда с оказией пересылает первой школьной любви трехлитровые банки отличного (по японской технологии) мёда со своих плантаций.

Танюльчик

Во время барражирования по столице Женьку «Джеффа», бывшего однокурсника, многолетнего друга, а ныне ещё и сурового, но справедливого критика занесло в район Песчаных улиц. И нахлынули воспоминания последних лет учёбы в МАИ. Со свойственной ему обстоятельностью Женька немедленно позвонил и порекомендовал заняться описанием Москвы середины 70-х, но с обязательной привязкой к конкретным персонажам и мироощущению того времени.

Итак, вторая половина 70-х. После бурно проведенных зимних студенческих каникул в Доме отдыха «Зелёный курган», мы возвращались в город большой весёлой компанией и в электричке многообещающе обменивались телефонами. Но активное начало учебного семестра заставило на время забыть о новых приятелях и подругах.

В апреле Лёшка Гагарин зазвал на концерт джаз-рок бэнда Александра Айзенштадта, где играл на ударных. И вдруг в небольшом зале кинотеатра «Дружба» я нос к носу столкнулся с двумя подружками-веселушками из «Кургана». Девчонки не производили впечатления завсегдатаек подобных мероприятий, но на вечере вели себя совершенно естественно и раскованно: музыку знали и любили, а композициями «Chicago» и «Blood, Sweat & Tears»12 упивались до самозабвения.

Как позже выяснилось, у бывших одноклассниц, всю «сознательную» жизнь бредивших посещением «сейшенов»13, наконец-то, состоялся дебютный и успешный «выход в свет». Преодолев робость, девчонки проникли на рок-концерт, воспользовавшись прекрасным «знанием местности». Одна из них, Татьяна, проживала именно в этом здании и отлично изучила все входы-выходы.

Даже в гуще отъявленных неформалов барышни выделялись яркой внешностью и «крутым прикидом». Невысокая Анюта гордо несла огромную шапку вьющейся мелким бесом шевелюры, то и дело убирая от больших, чуть навыкате серо-зелёных глаз темно-рыжие кудряшки. Образ дополняла невиданная, сплошь фирменная одёжка. Возвышающаяся над подругой на полторы головы Татьяна имела в наружности что-то неуловимо восточное: одухотворенное правильных черт лицо несколько портила тяжеловатая челюсть, глубину карим глазам добавляло непривычно короткое каре густых иссиня-черных волос. На штучный «Levi’s», заправленный в сапоги- «казаки», ниспадала бесформенная расшитая хламида. И в итоге, готовая «забугорная» барышня из журнала мод.

Огромный Сталинский дом, в торце которого размещался кинотеатр, в основном, населяла профессура и руководство расположенных неподалёку «Курчатника» и других закрытых институтов научно-оборонной направленности. Отец Татьяны, выдающийся учёный, защитил докторскую диссертацию ещё в 30-летнем возрасте и на описываемый момент руководил серьёзным научным учреждением, преподавал в нескольких технических ВУЗах, состоял членом Совета страны по Кибернетике и носил заслуженное звание члена-корреспондента Академии Наук.

Большая семья академика занимала огромную четырёхкомнатную квартиру, где кроме родителей и Тани с малолетним братом, проживала еще бабушка—аристократка из древнего рода грузинских князей. Именно эта кровь придавала девушке отчётливый неславянский колорит. Глава семьи практически постоянно находился в деловых поездках и командировках, а, находясь в Москве, был загружен настолько, что появлялся дома только за полночь. Для домочадцев и окружения дочери он существовал виртуально, поэтому «режим» в квартире отличался непривычной свободой.

Семья Анюты жила скромнее – в стандартной пятиэтажке в глубине дворов по улице Алабяна. Бо́льшую комнату «хрущёвской» двушки занимали родители, а меньшей полностью распоряжалась дочь. Отец, кандидат технических наук, до определённого момента успешно трудился на расположенном поблизости ракетном «Бериевском ящике», а мама работала завучем английского языка в спецшколе по соседству.

Но, после «подачи на выезд» и получения «статуса отказников», положение всех членов «ячейки общества» резко изменилось. В полном соответствии с текстом Галича14 отца уволили с работы с «волчьим билетом», с мамой обошлись мягче, понизив до должности преподавателя, а дочери вкатили строгач по комсомольской линии, но из института не выперли. Единственный плюс коллизии – пропала необходимость скрывать наличие родственников в США, и отношения с заокеанской мишпухой15 вышли на новый уровень. Практически ежемесячно из Штатов с оказией приходили письма, посылки и передачи. Иногда даже из районного почтового отделения приносили увесистые бандероли. Американский кузен, ровесник Анны, постоянно баловал последними дисками супергрупп, вызывая зависть у всего окружения девушки. Да и остальная зарубежная родня регулярно «грела» сверхмодными шмотками и невиданной обувкой.

Друзья тоже в беде не бросили и всячески помогали головастому и мастеровитому главе семейства, то поставляя заказы на небольшой, но неплохо оплачиваемый ремонт в квартирах и загородных «фазендах», то подкидывая статьи для перевода с английского. Лучшая школьная подруга дочери настолько «проела плешь» своему высокопоставленному отцу, что тот со временем устроил «лишенца» в отдалённый филиал руководимого института на должность сантехника, и жизнь понемногу вошла в привычную колею. «Тяжёлая година» сдружила Аню с Таней ещё сильнее, они практически стали неразлучны.

Невзирая на яркую библейскую внешность, а может именно благодаря ей, задорная и постоянно оптимистичная Анюта пользовалась фантастической популярностью у противоположного пола. У неё и раньше не было отбоя от поклонников, а после «первого бала» появилась масса «стритовых16» и «сейшеновых» знакомцев. Серьёзных намерений от них ожидать не стоило, но время проводить стало крайне интересно. Сначала сердечным дружком числился Игорь «Бамбина», не уступавший подружке курчавостью выдающейся шевелюры. Правда, достаточно быстро у пары вышел раздрай из-за того, что «Бамбина», будучи сильно не в себе, расколотил несколько последних дисков, но расстались они хорошими друзьями.

Татьяна же, несмотря на нарочитую весёлость нрава, производила впечатление девушки, с которой возможны только серьёзные отношения. Опять же крупногабаритность фигуры сужала круг потенциальных ухажёров.

* * *

Борька «Ра» с мамой, наконец, получили долгожданную отдельную квартиру на улице Шверника. Многолетнее сосуществование с одиннадцатью соседскими семьями в бараке на Варшавке закончилось, но насладиться собственным отдельным жильём мама «Ра» уже не успела. Она скоропостижно умерла через два месяца после новоселья, и Борька остался один как перст. Он физически не мог находиться в квартире, где всё напоминало о самом родном и близком человеке, в одиночку растившей и воспитывавшей его с раннего детства.

Когда-то на одном из «сейшенов» вездесущий «Бамбина» познакомил «Рашенского» с неразлучными подружками с Сокола, и в тяжёлую минуту Борька неожиданно вспомнил о задорных девчушках и позвонил наудачу. Подруги уже знали о постигшем его несчастье и пригласили в гости. С первого момента общение с интеллигентными, ненавязчивыми, с широким кругом интересов барышнями пролилось лечебным бальзамом на опечаленного «Ра», и он надолго завис на Северо-Западе столицы. В квартире Татьяны ему выделили отдельную комнату, где он взахлёб упивался книгами из обширной библиотеки, наслаждался любимой рок-музыкой и отводил душу, разрисовывая обои. Захлёстывавшие Борьку эмоции нашли выражение в потрясающей фантасмагорической девочке, изображённой в половину натуральной величины и слегка напоминавшей Алису в стране чудес. Татьяна очень гордилась необычной картиной и гордо демонстрировала её всем приходившим. Позднее, когда «Ра» окончательно восстановился, перед возвращением в родные пенаты он скопировал рисунок, и «Девочка», водруженная на видное место в его комнате, ещё долго напоминала о чудесном убежище на Песчаной и замечательных гостеприимных хозяевах.

В затянувшийся период проживания Борьки на Соколе, кто только не приезжал ободрить приятеля и поднять ему настроение. Так «Танюльчик с Анютиком», как их сразу же прозвал Володя «Во», познакомились с массой «стритовых», Варшавских и прочих интересных персонажей. Причём, любовь у «Рашенского» случилась именно с Анной, и он эпизодически ночевал у неё, а с Татьяной поддерживал доверительные братские отношения.

* * *

Не миновали хозяек «странноприютного» дома и Гурзуфские завсегдатаи. Общего друга и любимца дам Костю «Моську» определённый период связывали с Татьяной самые нежные чувства. Он даже выступил в роли «официального» кавалера хозяйки на широком праздновании её 20-тилетия. Правда, в разгар гулянья произошло «товарищеское недоразумение» между Костей и сокурсником Танюльчика, так же имевшим виды на барышню. Сторону влюблённого студента приняли остальные соученики, а на мне повисли моя молодая жена и Анютик, опасаясь кардинального разрушения бережно сохраняемой старинной обстановки. Костя, стремительно запрыгнувший на огромный, заставленный угощением и напитками парадный стол, занял «господствующую высоту» и сразу получил чувствительное преимущество над поединщиками. Неожиданное появление срочно вызванного Шуры «Помидора» мгновенно изменило расстановку сил и прекратило «боевые действия».

Хотя победа осталась за «Моськой», но к счастливому итогу не привела. Разгульный нрав Константина и горячая грузинская кровь с обеих сторон стали непреодолимым препятствием для длительных отношений.

Обаятельный Вовка «Осташка» тоже не обошёл вниманием Татьяну, и после внезапного «удара молнии» отвез её в обожаемый Крымский поселок. Но надолго любовь и дружба не затянулись из-за отчаянного «modus vivendi» кавалера.

К этому времени Танюльчик лишилась Анютика: долгожданное разрешение на выезд, наконец, было получено, и счастливая семья отказников воссоединилась с многочисленной роднёй за океаном. Первое время подружки общались очень активно, письма, посылки, периодические созвоны, но со временем сеансы связи становились всё реже и постепенно сошли на нет.

* * *

С момента знакомства наши с Татьяной приятельские отношения не прерывались, правда, в основном, с упором на индпошив. Начиная со старших классов, я активно портняжничал, обшивая всех друзей и знакомых. Татьяну, её многочисленных подруг, малолетнего брата, учёного папу и даже его аспиранток «обилечивал» неоднократно.

Общение активизировалось после окончания Таниной учёбы в ВУЗе. Девушка распределилась в загадочное квази-медицинское учреждение, расположенное в самом центре столицы, на углу Петроверигского переулка. В нём над добровольцами проводились научные исследования, за которые денег не платили, зато давали однодневную справку – освобождение от работы установленного образца, как за донорство. Кто только не отметился у Танюльчика на службе, некоторые и правда выступили подопытными кроликами, но основная масса появлялась только за «индульгенциями». У меня дома хранилась пачка официальных бланков, уже с печатями и подписями, оставалось проставить дату и, самое главное, заблаговременно оповестить Танюльчика о занесении данных в дежурный журнал для отчётности на случай встречной проверки. Мой непосредственный начальник, «Карась» эпизодически интересовался: «У тебя хоть какой-нибудь не исследованный орган остался?!». Естественно, вырученные прогульщики норовили всячески выразить признательность благодетельнице за неоценимую помощь, и появившиеся во множестве воздыхатели одаривали барышню разнообразными знаками внимания. Череда залетных кавалеров испарилась после встречи Татьяны с моим институтским приятелем Толиком «Фёдором».

Влюбчивый и «слабый на передок» Анатолий, начиная со старших классов, вёл весьма насыщенную личную жизнь. Обаятельный, с замечательной спортивной фигурой и потрясающим куражом «Фёдор» отказа у прекрасного пола не знал. И хотя поклонницам уже и после завершения учёбы в институте «несть числа», он совершенно внезапно связал жизнь с симпатичной девушкой Наташей из семьи потомственных разведёнок. Будущая тёща и бабка невесты с первого дня в один голос твердили, что из отношений с «таким оторвой ничего путного не выйдет», но Наталья уже находилась в интересном положении, и нежеланная свадьба всё-таки состоялась. Конфликты, подогреваемые старшей роднёй, в молодой семье начались с первого дня, и даже рождение сына ничего не изменило. В какой-то момент Толик не выдержал непрерывных склок, пошёл в Военкомат и, окончив МТИПП в звании лейтенанта запаса, попросил призвать его в армию. За компанию увязался его товарищ и сокурсник Валерка «Жёлудь», у которого жизнь протекала достаточно гладко, но он привык идти в кильватере более активного приятеля.

В 1981 году для обоих друзей карта службы легла «за речку»17, но в разные подразделения. Через полгода Толик узнал о гибели «Жёлудя» во время одной из войсковых операций. Обвиняя себя в гибели друга, «Фёдор» лез в самое пекло и за полгода до демобилизации попал в серьёзную заварушку, после которой отлежал два месяца в госпитале и последний квартал дослуживал уже на Дальнем Востоке. Оттуда он регулярно посылал любимому сынишке, да и жене невиданные японские и корейские шмотки, поступающие в магазины гарнизона в широком ассортименте. На расстоянии семейная жизнь наладилась, тем более, что всё время службы Толик отправлял Наталье неплохое денежное содержание.

После возвращения воссоединившаяся семья по настоянию мужа перебралась на жительство к его родителям. Дядя «Фёдора», пожизненный ангел-хранитель, устроил племянника на запредельно «блатную» работу в ЦМТ18, предоставлявшую широкие возможности. Достаточно быстро Толька обзавёлся автомобилем Фольксваген «Жук», да и, вообще, жизнь повернулась лицом. Но обстановка в семье периодически обострялась, Наталья ревновала мужа к каждой юбке, а работа по графику в ночные смены доводила её подозрительность до крайности. Несколько раз семья переезжала от одних родителей к другим, пыталась снимать жильё, но напряжённая атмосфера сохранялась. В пылу одной из особо накалённых ссор Наталья произнесла необдуманное оскорбление в адрес свекрови, нервы «Фёдора» не выдержали, и он сорвался. От полученной затрещины у супруги лопнула барабанная перепонка.

Районный суд принял во внимание серьёзную контузию и геройский послужной список орденоносца и ограничился условным наказанием. Развели их немедленно, и бывшая жена добилась отстранения уже бывшего мужа от участия в воспитании ребёнка. На работе хорошо знали о непростой ситуации в семье сотрудника, сочувствовали ему, поэтому даже после суда отношение руководства не изменилось. Но между сменами Толик пускался во все тяжкие: напитки, кабаки, казино, многочисленные подружки. Именно на этот период пришлось знакомство с Танюльчиком.

В одну из Толькиных пересменок мы заскочили в бар «Континент», расположенный в здании детского магазина «Смена» на Соколе. Затянувшаяся встреча друзей привела к закономерному итогу – полному обнулению наличности. Но задор и желание продолжать ещё присутствовали, и мы обратились с просьбой о займе к институтскому приятелю, проживавшему в соседнем со «Сменой» доме. Правда, когда мы покинули квартиру гостеприимного товарища, все интересующие магазины и питейные заведения уже прекратили свою деятельность. И тут я вспомнил о замечательной, отзывчивой барышне, до жилища которой можно добраться пешком. Деньги мы успешно вложили в приобретение веселящих напитков у таксистов возле метро. Татьяна не очень удивилась ни позднему звонку, ни ещё более позднему визиту. Я поучаствовал только в начале посиделок и отбыл домой, а Толик остался надолго.

* * *

В это же время у меня случилась жизненная коллизия, закончившаяся разводом, который дался непросто. Практически вслед за этим погиб младший брат. Душа разрывалась. Я долго правил тризну, серьёзно погрузившись в себя и крепкие напитки. Общаться со мной решались только самые близкие.

Началась перестройка, я перешёл на другое место службы и обзавёлся новыми знакомыми. В дополнение к этому, без всякого предупреждения нам внезапно изменили номер домашнего телефона, и часть друзей меня потеряла.

Но время лечит. Оправившись от потерь, я снова вернулся в привычный круг общения и с удивлением узнал, что Толик «занялся тачками» и в Москве появляется изредка. О Татьяне никто ничего не знал, на звонки она не отвечала.

Прошло ещё несколько лет, я уехал в Германию и встретился с временно осевшим там «Фёдором». Первым делом Толик гордо предъявил местную газету с собственной фотографией в передовице, посвящённой русской автомобильной мафии, а во время последующего затяжного застолья поведал в подробностях «этапы большого пути», приведших в Западную Европу. В числе прочих занимательных эпизодов он кратко упомянул, что перед отъездом расстался с Танюльчиком, завязавшей многообещающий роман с натуральным итальянцем.

Вернувшись в начале «опасных» девяностых, я приступил к работе в концерне у старинного приятеля «Умного Петровича». В середине 90-х объявился Толик, успевший к этому времени пожить и покуролесить даже в Америке. Материально он вполне преуспел – личный автопарк состоял из трёх машин: японской малолитражки «Subaru», итальянской представительской «Lancia» и дома-каравана на базе полноразмерного автобуса «Fiat». Весь транспорт стоял на парковке под его окнами, занимая стоянку целиком. «Фёдор» приобрёл ещё и участок в Подмосковье и, не заморачиваясь строительством, выезжал туда порезвиться с девчонками в передвижном «коттедже» со всеми удобствами.