Полная версия
Елена Кутузова
Кукушкины дети
Первый том серии "Навьи сказки" ТУТ . Можно читать как отдельное произведение.
***
Новую часть кладбища не затеняли от солнца высокие деревья – скорбящие родственники их еще не успели посадить. Слева от тропинки земля бугрилась свежими могильными холмиками, укрытыми пластиковыми венками. Ленты на них обвисли, и только поблескивали на черном фоне золотые буквы: «от скорбящего брата»; «дорогому отцу»; любимой матери.
Справа возвышались такие же ряды могил, только с этой стороны на крестах виднелись фотографии. Люди на них смотрелись слишком четко, и только взгляд казался смазанным, словно в глубине зрачков клубился туман.
Возле выкопанной в красноватой земле ямы стояла железная подставка для гроба. Рядом, опираясь на лопаты, застыли могильщики.
– Что-то воронов не видно, – заметил один из них, оглядывая свежие, еще не потрепанные непогодой кресты.
– Да куда они денутся, – лениво отозвался второй, – сейчас все разойдутся, и эти явятся поминать. А пока народу много.
Он посмотрел на приближающуюся процессию и помрачнел: гроб, который легко несли двое взрослых мужчин, был маленьким. Могильщики указали, куда его ставить, и отошли, уступая место священнику.
Сладковатый запах ладана окутал провожающих клубами дыма. Женские рыдания врывались в монотонную молитву.
Мать не плакала. За все время ни разу не пошевелилась. Её взгляд был прикован к лицу мертвой дочери, на бледной щеке которой синел похожий на ветвистое дерево шрам.
Когда пришло время, могильщики оттеснили людей и привычно заколотили гроб. При каждом ударе молотка женщина вздрагивала, и вцепившиеся в рукав мужа пальцы белели все сильнее.
Когда гроб подняли, чтобы опустить в могилу, женщина словно спохватилась. Вскрикнула и кинулась вперед, едва не упав в яму. Рухнула на гроб, обняв его двумя руками, и заголосила навзрыд. Из сухих до того глаз потекли слезы.
– Ну, слава тебе, Господи, ожила, – послышалось тихое. – А то я боялась, с ума сойдет, болезная. Уйдет за дочерью…
Священник кинул на сказавшую это старуху недовольный взгляд и повернулся к несчастной матери. Вдвоем с отцом ему удалось уговорить женщину отойти от гроба. Он мягко скользнул в яму, и могильщики отступили, чтобы присутствующие могли отдать покойной последний долг.
Стук комьев земли слился с пронзительным карканьем. Оно донеслось из старой части кладбища, но самого ворона не было видно.
И одновременно послышался детский плач. Истошный, испуганный. Люди застыли, прислушиваясь, а когда поняли, что крик исходит из заколоченного гроба, отшатнулись.
Закричала мать. Отец, не задумываясь, спрыгнул в могилу. Он срывал крышку голыми руками, ранясь о торчащие гвозди. А потом отшвырнул её прочь.
В гробу, вцепившись в кружевное покрывало, заливалась слезами мертвая девочка. Отец подхватил её на руки и передал наверх. Мать кинулась к ребенку, вцепилась, прижала к себе.
– Чудо! Чудо! – пронеслось над кладбищем.
Священник достал из рюкзака бутылку со святой водой, окропил обеих. Ребенок заплакал еще громче.
– Одержимая! – охнула старуха, которая несколько минут назад убивалась по несчастной матери.
Священник едва удержал неподобающие слова и тихо, чтобы не сорваться, ответил:
– Обычный испуганный младенец,и только. А вы бы лучше в «Скорую» позвонили, а потом помолились Ему в благодарность за ниспосланное чудо!
– И в полицию, – поддержал его кто-то.
Священник не слушал. Он опустился на колени, прямо на землю и молился от всей души, не обращая внимания на любопытных, которые стали сбегаться, чтобы посмотреть на чудо. В результате к подъехавшей машине «Скорой помощи» не верящих в свое счастье родителей провожала толпа. Девочка сидела на руках у отца, сверкая по сторонам темными глазами. А потом встрепенулась:
– Там! – и вытянула ручку, показывая на место, откуда её только что унесли. – Дядя…
Все оглянулись. У опустевшей могилы никого не было, а ленты отброшенных траурных венков подхватил невесть откуда налетевший ветер. Они целлофаново зашуршали, и в этом звуке ясно послышалось:
– Людмила…
– Людочка! – вцепилась в дочку перепуганная мать, но ветер уже стих.
Старуха покачала головой и сказала в пространство, обращаясь ни к кому конкретно и ко всем сразу:
– Нельзя отбирать то, что уже отдано Хозяину, ой нельзя…
В листве мелькнула большая белая птица. Заметив её, старуха мелко и часто закрестилась и заторопилась прочь.
Друзья! напоминаю, что вы читаете черновик, а не готовый роман. Могут встречаться ошибки, опечатки и легкие несостыковки, которые будут убраны после финальной вычитки.
Глава 1
Холод пробрался под одеяло. Белка подтянула колени к груди и укрылась с головой. Так было теплее, но дышать стало нечем.
И все равно просыпаться не хотелось. Воскресенье – законный выходной, когда можно проваляться в кровати хоть до полудня.
Но почему в комнате так холодно?
Белка высунул голову из-под одеяла. Узкая фрамуга стояла в положении «проветривание». Похоже, вчера вечером кто-то забыл закрыть окно.
Белка снова нырнула под одеяло. Выползать из тепла в морозильник, в который превратилась комната, не хотелось. Но и лежать, скрючившись, в темноте и духоте – тоже. Раздраженно пробурчав про голову садовую, Белка рыком откинула одеяло и добежала до окна и захлопнула фрамугу, а потом резким движением повернула ручку, надеясь тут же нырнуть в еще теплую кровать.
Фиксатор заело.
Белка приплясывала на холодном полу, а дыхание тут же превращалось в белое облачко.
Она поворачивала ручку и так, и эдак, давила и дергала, но замок не поддавался.
Вот так всегда: как только начнешь впопыхах, так что-то да случится! И мечешься потом, как угорелая кошка.
– Да чтоб тебя! – не выдержала Белка и, схватив со стола стопку учебников, водрузила их на подоконник, подперев створку. И тут же нырнула обратно в остывшую кровать и поплотнее укуталась в одеяло, в надежде поспать еще с часик.
Но сон пропал. А вместе с ним и уютное ощущение выходного утра. Да еще этот запах гари… Опять у мамы молоко убежало?
Белка босиком прошлепала к двери. Вонь усилилась, а вместе с ней в комнату ворвались ароматы блинчиков, кофе и еще один, знакомый до жути… Белка принюхалась и помотала головой. Показалось. И то верно – откуда в квартире запах тины? У них даже аквариума нет!
Белка спрятала руки под мышки и съежилась – холод не торопился исчезать. От него перехватывало дыхание, и она даже оглянулась на фрамугу, вдруг снова открылась. Но учебники не позволяли ей сдвинуться.
Привалившись к стене и заставив себя расправить плечи, Белка несколько раз глубоко вдохнула, как учил психолог. Вскоре озноб отступил. И вонь стоячей воды исчезла.
Значит, это был всего лишь холод, а не паническая атака. Их не было так давно, что Белка уже поверила в то, что отошла от деревенских приключений.
Но холод никуда не делся. Пришлось лезть в шкаф за кигуруми. В теплом комбинезоне стало теплее.
Пройдя сквозь заполняющую коридор марь, Белка вошла в кухню. Здесь дыма было больше, он напоминал туман. В его глубине сидела, уставившись в одну точку, мама. Сжимающие смартфон пальцы побелели, оторванная от него подвеска-бусина лежала на столе, но мама, кажется, ничего не замечала.
– Оля, открой окно, – папа вынырнул из дымного эпицентра и швырнул в раковину испорченную сковородку. Она тут же зашипела от воды, увеличив задымленность.
– Что случилось? – закашлявшись, Белка протиснулась к окну и распахнула его настежь. Холод ворвался в кухню, разметал клубы дыма и остатки тепла. Когда сквозняк сдул со стола салфетку, мама вздрогнула и посмотрела на Белку:
– Проснулась? А я вот, блины пеку… Подожди, я сейчас…
Она засуетилась, заметалась по кухне, хватая то ложку, то лопатку для готовки, то кружку…
Папа заставил её сесть и взглядом велел дочери закрыть окно:
– Я сам допеку…
Папа взялся готовить! Белка поежилась, и вовсе не от холода.
– Ма, па… Что случилось?
Мама, успевшая снова впасть в оцепенение медленно разлепила пересохшие губы:
– Бабушка звонила. Тетя Аня с дядей Костей попали в аварию.
Белка охнула и прикрыла ладошкой рот.
– Они живы? Сильно пострадали? Машина цела? А Светка? Светка тоже? – затараторила она.
Слова сам сыпались. Остановить поток вопросов Белка смогла только тогда, когда заговорила мама:
– Светы с ними не было. А Аня с Костей в реанимации. Оба… – она замолчала и растерянно оглянулась на мужа: – Наверное, мне тоже надо. К ним… Мама одна не справится.
Папа выложил готовый блинчик на тарелку, выключил плиту и только после этого ответил:
– Я поеду с тобой. Если понадобиться, попробую договориться о консультации в Москве.
Слушая его уверенный голос, Белка успокоилась. Все-таки молодец у неё папка! Вон как быстро все решил! И даже маме стало лучше, уже не такая бледная. И, желая подбодрить родителей, Белка закивала:
– Конечно, езжайте! Я присмотрю за домом.
Взгляд мамы снова стал растерянным:
– Я не хочу оставлять Олю одну. Она еще совсем ребенок…
Белка чуть не задохнулась от возмущения. Вот всегда так: если от неё что-то надо, так она взрослая, а как на дискотеку вечером, или еще что, так «мала еще». Но спорить не стала – предки и так на пределе. На помощь неожиданно пришел папа. Он подал маме стакан воды и примиряюще заметил:
– Дорогая, ты не права. Ольга у нас уже совсем большая девочка. Она справится. Ну хоть кто-то в семье в неё верит!
– Конечно, справлюсь!
От перспектив остаться совершенно одной, как будто она и вправду взрослая, кинуло в жар.
Папа быстро отпросился с работы. Он вошел в кухню, сжимая в руке смартфон, и велел:
– Давай собираться. Лучше выехать до обеда.
Мама тут же перестала паниковать. Она достала из-под кровати большой чемодан и стала укладывать вещи. Быстрые, четкие движения, ни одного лишнего. Сунувшаяся помочь Белка тут же поняла, что больше мешает, и вернулась на кухню – она так и не успела позавтракать.
Блины еще не остыли. Макая и в сметану с вареньем и запивая молоком, она задумалась.
Квартира будет полностью в её распоряжении. Можно пригласить девчонок, устроить посиделки… Только Белка не знала, кого приглашать. Это раньше у неё было много подруг, но после возвращения из речного они почему-то постепенно перестали с ней водиться. Заявили, что она изменилась, стала какой-то скучной, потеряла изюминку.
Она попыталась им объяснить про потусторонние силы, рассказать про мельницу, про водяного, русалку… Но после этого Белку объявили еще и странной.
Хорошо еще, что не приравняли к Лизоблюдке.
При мысли об этой однокласснице Белку передернуло. И сразу стало так одиноко. И совсем расхотелось самостоятельности.
– Ничего, выдержу, это всего на несколько дней! – сообщила она сама себе и прерывисто вздохнула: кого она обманывает! Ей до слез не хочется оставаться одной!
В горле встал ком. Она сглотнула, но он никуда не делся. Белка потянулась, чтобы налить себе еще молока, и поняла, что все звуки в квартире куда-то исчезли.
По спине пробежал холодок, и накатила такая тоска, словно она осталась одна во всем мире.
– Мама? – невнятно позвала Белка, но ответа не услышала.
Ей надо было пройти всего четыре шага, чтобы открыть дверь из кухни, но вместо этого Белка съежилась на стуле и поджала под себя ноги – они тоже замерзли. Тело словно окаменело и не желало слушаться.
– Ма-а-ам! – позвала на громче, но тишина поглотила звуки.
Резкий стук в окно заставил Белку взвизгнуть и опрометью выскочить из кухни.
Показалось – лопнул мыльный пузырь, в котором она сидела. Мир наполнился теплом и звуками: папа разговаривал по телефону, одновременно отвечая маме, которая спешно укладывала чемоданы. Хлопали дверцы шкафов, бубнил включенный фоном телевизор.
Показалось.
Белка обмякла и привалилась спиной к стене. И тут же снова напряглась: когда родители уедут, пусто будет не только на кухне, но и во всей квартире. От суеты поспешных сборов стало тошно. Как будто родители торопятся уехать, бросить её одну. В носу засвербило, и Белка громко чихнула.
Мама тут же перестала что-то втолковывать папе и выглянула в коридор:
– Оля, ты почему босиком? Простынешь. Быстро обуйся!
Ног действительно замерзли, и Белка побежала к себе за тапочками.
В комнате кружились снежинки – учебники все-таки сдвинулись под тяжестью фрамуги, так что окно снова открылось. Вернув все на место, Белка закуталась поверх кигуруми в махровый халат и уселась в кровать, подобрав под себя заледеневшие ноги.
Ощущение грядущего одиночества было как эхо из прошлого: точно такая же тоска была под водой, когда речная тина опутала тело и приковала ко дну. И вонь гниющих водорослей и стоячей воды… Белка не могла ошибиться, именно этот запах она почуяла, когда проснулась.
После речного он часто появлялся перед разными неприятностями. Вот и сегодня предсказал.
Или все-таки накликал?
Белка даже задохнулась от такой догадки. Усидеть на месте было невозможно, и она заметалась по комнате, рассуждая вслух:
– Домовой по-другому предупреждает, и то не всегда. А тут, как по заказу, если завоняет – жди какой-то гадости… Ой!
В ногу вонзилось что-то острое. Прямо сквозь тапочек. Белка сняла его с ноги и допрыгала до стула. На ступне красовался небольшой порез, а в мягкой подошве тапка торчало сломанное пестро-коричневое перо. Видимо, ветер закинул его сквозь открытое окно.
Аптечка находилась на кухне. Белка дохромала до неё, стараясь, чтобы родители не заметили и, схватив коробку с лекарствами, прошмыгнула обратно к себе в комнату. Там пошипела немного, когда ранку защипало от перекиси и йода, заклеила все пластырем и уселась, подперев голову кулаком. Мысль о том, что беда была накликана – хоть вонью, хоть проклятьем – не отступала. И что с этим делать? Разве что поискать информацию в сети. Как в той сказке: «иди туда, не знаю куда»… Ноутбук включался целую вечность. Белка ерзала на стуле и постоянно шевелила мышкой, словно это могло ускорить загрузку. А потом быстро застучала по клавишам, не обращая внимания на то, что не всегда попадает на нужные.
Родители не сказали ни время аварии, ни место. Но почти у всех людей имеются смартфоны, и почти все, из тех, у кого они есть, умеют фотографировать.
Синюю машину, на которой тетя Аня с мужем обычно приезжали в гости, она узнала не сразу, так её покорежило. Вокруг груды металлолома возились люди: в форме и без. Судя по количеству снимков, зевак на месте аварии собралось немало.
Тем лучше. Чем больше ракурсов, тем скорее Белка найдет нужное. Вопрос – что именно надо найти. Поэтому она просто листала фотографии, надеясь заметить хоть что-то необычное, хоть какую-то зацепку.
Один кадр просто поразил: разбитое лобовое стекло, покореженное зеркало и на нем – перемазанная чем-то бурым самодельная куколка. Рядом с ней повис, зацепившись за выступ, деревянный крестик.
Несколько бусин, чудом не слетевших с порванного шнурка, на котором он держался, напомнили о раздувшейся, почему-то красной гусенице. Белка видела такую в Речном. Когда Артем на неё наступил, на земле осталось мерзкое пятно.
К горлу подкатила тошнота и Белка ударила по кнопке клавиатуры, закрыв фотографию, но курсор сбился, и на экране появилась другая картинка – та самая куколка, только теперь уже крупным планом. Лица у неё не было, но пятна грязи легли неровными мазками и выглядели совсем как глаза, а огромный рот словно распахнулся в немом крике.
В углу снимка стояло время – сегодня, восемь сорок утра.
Это было задолго до того, как в доме появился запах протухшей воды. Значит, вонь все-таки не накликивала беду. Тогда что это? Белка тяжело вздохнула: кто знает, какая нечисть увязалась за ней из речного?
Верить в такое не хотелось, но ничего другого не придумывалось. А если это не предупреждение, а проклятье, значит…
Забыв о больной ноге, она помчалась к родителям.
– Мам, пап, может, не поедете? Я смотрела прогноз погоды, там сильный ветер, а местами метель. Дороги занесет…
Папа нахмурился и полез в смартфон. А мама, уже собранная и с совершенно сухими глазами, произнесла, словно извиняясь:
– Все равно ехать придется. Понимаешь, Оля…
Её перебил папа:
– Дочь, кажется, ты какой-то другой прогноз смотрела. У меня никакой метели не обещают, – он показал белке экран смартфона.
– Ясно. Солнечно. Легкий мороз. Так что все будет в порядке. Ну, поехали? – он подхватил чемодан.
Мама скороговоркой закидала Белку ценными указаниями:
– Супа на два дня хватит, потом что-нибудь приготовишь. В морозилке есть фарш, сделай котлеты. Если не будешь справляться, позвони тете Наташе, она поможет. Ну, все. Мы уехали, – она чмокнула Белку в щеку, порывисто обняла и вышла из квартиры. Папа подмигнул дочери и вышел следом.
Ощущение надвигающейся катастрофы накрыло паникой. Белка выскочила на лестничную площадку: – Можете отложить поездку? Хотя бы до завтра…
– Оля, – папа обжег её строгим взглядом: – Это что за эгоизм?
– Подожди, – мама быстро вернулась и приложила ладонь ко лбу Белки, – Оля, у тебя все в порядке? Ты какая-то бледная. Тебя не тошнит? Заболела?
Вот он, еще один шанс! Правда, без гарантий, но попробовать стоило. А вдруг? Белка тут же состроила жалобную мину. это было просто, с таким-то настроением:
– Да, мне нехорошо. Голова кружится. И тошнит.
Для убедительности она даже оперлась рукой об стену.
Мама нахмурилась:
– Может, чем-то отравилась? Что ты сегодня ела?
– Блины она ела, – глядя на маму, папа тоже заволновался. – Может, сметана была несвежая? Так мы все ели… Вызвать скорую?
– Да-да, вызывайте! – Белка провела рукой по лбу, вытирая испарину.
Сейчас она была готова вынести что угодно: уколы, поездку в больницу, даже промывание желудка. Лишь бы родители остались дома, а не выезжали на эту проклятую трассу. И запах тины был ни при чем: наверняка причиной аварии, в которой пострадали тетя и дядя, был гололед. Белке совсем не хотелось, чтобы родители повторили их судьбу.
– Подожди, – мама остановила уже набиравшего номер неотложки папу. – Ольга, тебе на самом деле плохо?
– Да, – обманув раз, она уже не могла пойти на попятный.
– А мне так не кажется. Посмотри-ка мне в глаза…
Это был нечестный прием, которым мама пользовалась без зазрения совести. Солгавшая Белка ни разу не смогла выдержать её прямой взгляд. Вот и теперь отвернулась.
– Оля, – мама даже не постаралась смягчить тон, – ты понимаешь, что нам сейчас не до твоих шуток? Аня в реанимации, Костя тоже неизвестно, выживет ли. Бабушка разрывается между ними и Светой. Оля, я очень тебя прошу, прекрати капризничать. Ты ведь уже совсем взрослая… Или… – она замерла, с опаской вглядываясь лицо Белки, – может быть, это опять твои «предчувствия»?
Папа за её спиной вскинул голову. Видно было, что он прислушивается к ответу.
Остановить их оказалось так легко! Нужно только сказать о том, что квартира и даже лестничная клетка провоняли тиной!
Но тогда начнется ад.
В глазах мамы поселится страх, а папа будет молча переживать за дочку. Зато они все будут живы.
Или сойдут с ума от тревоги. И виновата будет Белка. Нарисованная в мыслях картина пугала не меньше, чем вид разбитой машины.
– Хорошо. Езжайте. Только папа, очень тебя прошу – не гони! – горло перехватило, и она закашлялась.
– Договорились, – голос мамы потеплел, и она порывисто обняла дочь. – Мы будем осторожны. Ведь так? – она повернулась к папе. Тот кивнул:
– Конечно. Я буду очень аккуратен. Ну так что, мы уже можем ехать?
Стоять, уткнувшись лицом в мамино плечо было очень уютно, но объятия разомкнулись, и холод от коридорного сквозняка пробрался под халат и кигуруми. Белка поежилась:
– Скатертью дорожка, – пробормотала пожелания хорошего пути и, резко повернувшись, побрела в свою комнату.
Сидеть в пустой квартире было неуютно. Белка попробовала посмотреть кино, но не нашла ничего интересного и решила почитать. И через полчаса поняла, что поговорка про книгу и фигу как раз про неё.
С этим надо было что-то делать. Прослонявшись по комнатам, Белка решила, что вполне заслуживает утешительного похода на какой-нибудь фуд-корт.
***
Быстрее всего в торговый центр можно было попасть напрямик, через стоянку. Прихрамывая, Белка лавировала между припаркованных машин, вертя головой во все стороны. Но это было неудобно, и она стянула не только капюшон, но и пушистую вязанную шапочку. Уши тут же замерзли, зато стало слышен звук двигателей.
– Ну папа! – возле зеленой машины стояла девочка в сером, слишком коротком пуховике. Между краем рукавов и варежками виднелась покрасневшая от мороза кожа. – Папа! Ты же обещал!
Белка узнала одноклассницу. Людка-Лизоблюдка приплясывала от холода и почти что плакала, гладя на отводящего взгляд мужчину.
– Ну не получилось, Люд. Прости. В следующий раз в кино сходим. И мороженое поедим. И куплю тебе, что захочешь… хотя, подожди, – мужчина сунул в руки девочки оранжевую купюру. – Вот, держи. Купи себе там… Платье новое, или обувь, – он смерил дочь взглядом с ног до головы и поморщился: – Куда только мать смотрит? Алименты же плачу…
Бурча что-то о нерадивой мамашке, он торопливо уселся в машину. Дверь громко хлопнула, и от этого звука Людка вздрогнула, словно от удара.
Через лобовое стекло Белка разглядела женщину. Обычную такую, полноватую, с короткой стрижкой. Все в округе знали, что отец Люды ушел из семьи, её мама не забывала напомнить об этом на каждом родительском собрании, требуя войти в положение, и предоставить питание и канцтовары, которые родительский комитет закупал для класса оптом, безвозмездно. То есть – даром.
Но почему-то все считали, что Людкин папа ушел к молодой и очень красивой женщине. А она оказалась самой обыкновенной.
Люда смотрела вслед машине, пятерней стирая текущие слезы. Огромное родимое пятно на лице посинело, делая его похожим на лица зомби из какого-нибудь американского фильма.
Белке торопливо натянула капюшон до самого носа и отошла в сторону, чтобы сделать небольшой крюк. Не хотелось, чтобы Люда узнала, что она все видела. Явно же, папочка лапши навешал и свалил, чтобы не общаться с чокнутой дочуркой.
Наконец, Белка шмыгнула в распахнувшиеся двери торгового центра и застыла, привыкая к шуму. Она даже ненадолго забыла, почему прибежала сюда, в это кишащее людьми место. Не торопясь прогулялась вдоль отделов, решая, куда зайти в первую очередь и привычно свернула в книжный, прошла мимо полок, вглядываясь в названия на корешках.
Мистики стало больше. В прошлом году Белка бы порадовалась, схватила бы стопку книжек и потащила на кассу, а сейчас лишь недовольно морщилась и даже не пыталась взять в руки очередной томик, перелистнуть страницу, вдохнуть запах бумаги и типографии…
Другие жанры Белку тоже не привлекли. Ни приключения, ни фантастика. Она бродила по магазину и жалела, что зашла.
Делать тут было нечего, но когда она почти подошла к выходу, над самым ухом раздалось громкое:
– Привет, Рыжая! Что читаем?
Белка едва сдержала вскрик. И развернулась, готовая или дать деру, или драться.
Перед ней, ухмыляясь во весь рот, стоял Илья, одноклассник.
– Что, напугалась?
– Ремизов, я тебя когда-нибудь стукну. Больно, – рыкнула Белка и направилась к выходу. Настроение опять сломалось, и она едва сдерживалась, чтобы не исполнить обещанное.
– Да ладно тебе, ну, пошутил. Чего сразу обижаться? – хохотнул Илья и замер, выглядывая из отдела: – Глянь, Лизоблюдка нарисовалась.
Белка тут же замерла, наблюдая за происходящим
Возле витрины застыла Люда. Расстегнутый пуховик съехал с плеч, открыв растянутый свитер и заношенную шерстяную юбку. Шапка сбилась на затылок, и мокрые от пота волосы прилипли ко лбу и щекам.
Но девочке было все равно: она разглядывала надетое на манекене платье и совсем не замечала, что поставленный на пол пакет с покупками порвался, и из прорехи вот-вот вывалится коробка с карандашами.
– Картина «мечты нищенки», – прокомментировал Ремизов и тут же добавил: – Рыжая, а это не заразно?
– Что?
– Я о твоей новой манере одеваться. Серенькое, невзрачненькое, немаркое… Еще чуть-чуть, и ты её догонишь! – он кивнул на Людку.
– Отстань, – Белка слегка толкнула Илью, но Ремизов перехватил её руку:
– Хочешь, чтобы Лизоблюдка тебя увидела? Порчи не боишься? – зашептал он страшным голосом, а в глазах запрыгали озорные огоньки.
– Ремизов, – Белка не сдержала тяжелый вздох, – ты балбес! Знаешь же, что я не верю во все эти штуки.
