Воспоминания. Размышления о былом

Валентин Богданов

Воспоминания. Размышления о былом

Часть I. Воспоминания о жизни

Предисловие

Прежде чем приступить к написанию своих «Воспоминаний», я должен возвратиться в те далёкие времена, когда я ещё только начинал учиться в школе. А в школу я пошёл, в 1-й класс, когда мне было всего пять лет (шесть исполнялось лишь в октябре). В школу, конечно, меня не принимали. Директор школы был категорически против, и не имел на это права. Но моя настойчивость и слёзы, и настойчивая просьба моего отца, наконец, возымели своё действие.

К тому времени моему старшему брату Владимиру было уже 11 лет. Учился он, наверно, в 4-м классе. В школе, как и везде, изучали историю, литературу. Изучали различных поэтов, писателей и их произведения. И Владимир часто учил дома наизусть стихотворения, которые ему задавали. Я был мал, и мне было это безразлично, короче, я не обращал на это внимания.

Но однажды у нас прошёл сильный снегопад с бушующим ветром. Выпало много снега. Владимир говорит мне: «Хочешь, я тебе прочитаю стихотворение?» Я сказал: «Хочу». И он прочитал вот такие строки:

Одиннадцатого января поднялась у нас кура,Так навеяла сугробов, нельзя выйти со двора.Она в поле гудит, над трубою свистит,И в лесу как зверь ревёт, а в селе солому рвёт.

Было ещё там два или три четверостишия. Но запомнил я только вот это. Да запомнил на всю жизнь! Не знаю, грамотно оно написано или нет. Но в смысле рифмы, мне казалось, прекрасно! Это здорово! Это он сам сочинил тогда. Мне так понравилось! «Я, когда подрасту, тоже буду писать стихи» – сказал я. Но на этом всё и закончилось тогда.

Хочу пояснить слово «кура». Это когда сильная метель, вьюга, крутой ветер. В народе были такие выражения, как пуржит, курит метель, заметает. Вот и было такое слово, «кура».

Прошло много лет. Ушло моё детство. Наша семья жила уже в Крыму. Началось страшное время. Война. Отец наш сразу же был призван, и ушел на фронт. А в скорости и погиб. После окончания войны, я снова пошёл в школу. А после школы окончил сельхоз техникум, и получил диплом агронома. Подошло время служить Родине. Я был призван в Советскую Армию.

Служил на Украине, в Харькове, Запорожье, в Сумах, в Калуге, в Москве и Подмосковье. И во многих других городах. Изъездил почти всю страну. Отдал службе 28 лет. Перед увольнением в запас работал в одном из военкоматов заместителем Районного военного комиссара. И вот, когда срок службы закончился, у меня появилась возможность, какое-то свободное время, и я вспомнил о стихотворении своего брата, из далёкого прошлого. Думаю, дай попробую. Может, и у меня что получится? И, как говорится в одном известном анекдоте, «одна попробовала…»

Вроде получается. Но это я так думаю. А как на самом деле? Форм стихосложения не одна. Ну так я же и не поэт. Пишу не для прессы. Может где-то и хромаю, и ковыляю. Но с рифмой вроде бы и ничего. Так постепенно и увлёкся сочинением стихов. Слово, данное моему брату ещё тогда, в туманной дали, исполняю. Я этому ремеслу не обучался. Пишу обо всём своём, о том, что мне близко и дорого, что видел и что знал. Пишу для себя и моих близких, не для публикации. Что получается, то и получается. Я получаю от этого удовлетворение. Что-то получалось лучше, а что-то хуже. Написал несколько томиков. Подарил на память сыну, дочери, внукам.

А чтобы довести рукопись до томика, мне всегда помогает моя любимая внучка Ульяна. Она у меня умница. Окончила Университет с золотой медалью и красным дипломом. Так вот однажды она мне предложила заняться ещё одним делом. «Дедушка, ты очень много занимаешься поэзией, а может тебе надо заняться прозой?» – сказала она. «О чём ты, что ты имеешь в виду?» – спросил я. «Ну вот ты много рассказывал о войне. Ты много видел, что творилось в то время, много испытал лиха того времени. Время уходит, всё забывается, мало остаётся очевидцев и участников войны. Написал бы о себе, о том, что ты видел, о тех событиях, которые довелось видеть тебе. Это же было бы очень интересно» – сказала она. «Я же не писатель, наверно, не сумею», – ей говорю. «А ты напиши о себе. Пусть это будут типа мемуары, воспоминания». И я подумал, а что, если и в самом деле напишу о себе, обо всём, что помню, что видел, с самого моего рождения, и по сей день.

Я, конечно, начну не с самого рождения. Вот убейте меня, не помню, как я родился. Начну с того момента, когда я начал что-то в этой жизни понимать. Это были беззаботные детские годы. Безусловно, я всё не смогу описать, потому что многое забылось, кое-что из памяти стирается.

Это будут краткие заметки. Вот я постараюсь очень коротко написать обо всём, что видел, что делал, и что помню. Чтобы не занимать много вашего внимания. Как получится. Я же не вёл никаких записей, дневников, чтобы соблюдать хронологию. Не пытался записывать важные события, этого даже в мыслях не было. Кроме того, я не обладаю писательским стилем письма. Но хочется написать так, чтобы это было интересно читать любому человеку. Даже если это будет мой сын, внук или правнук. Чтобы никто не сказал, «вот, мол, дед тут накалякал что-то, что и читать трудно и не интересно». Вот этого я и боюсь.

Ну что ж, попытаюсь, как смогу. Не обессудьте. Если меня мои потомки простят, а я на это надеюсь, то и Бог простит, а другие – не съедят. Надеюсь, что кого-нибудь когда-нибудь моя рукопись заинтересует. И если он прочтёт её до конца, я буду ему рад и благодарен. Он может дать оценку моему рукописному труду, моей трудовой деятельности и всей моей жизни.

P.S.

Некоторые фамилии я намеренно изменил в ходе повествования. В остальном, события изложены так, как я их запомнил.

Вступление

Хочу воскресить в памяти те далёкие времена, начиная с рождения и по настоящее время. Как это получится у меня, пока не знаю. Но попробую. Это интересно и мне самому. И в то же время, может быть, когда-нибудь мои дальние потомки вдруг заинтересуются жизнью своих предков, тогда эти записи им могут пригодиться.

Ближним моим внукам и правнукам это пока не надо. Они меня видят воочию и знают многое обо мне. А вот те, что будут потом, им может быть и будет интересно знать обо мне больше. Надеюсь, это так и будет. А там – Бог его знает.

По прошествии многих прожитых десятилетий, вспоминая далёкое прошлое, приходится часто сожалеть о том, что было упущено, чему в детстве, юношестве или вообще в молодости не придавалось значения. Позже уже осознаёшь, а почему я не поинтересовался тем или иным вопросом тогда.

В те далёкие юные годы, беззаботные, порою счастливые, когда тебе ещё не надо ни о чём думать, жилось хорошо и весело… Не думалось о завтрашнем дне, что будет потом.

Короче говоря, голова в то время не болела о таких пустяках. Была это счастливая пора. И сейчас, вспоминая то время, я как будто вновь становлюсь таким же озорным, молодым, каким был тогда. Многие моменты вспоминаются до мельчайших подробностей.

И в то же время многое теряется из памяти, остаётся за кадром. Но когда вспомнишь хорошее, становится легче. И мне становится стыдно признаться, но я в это время опять мальчишка, конечно, в мыслях, и могу наяву выкинуть всякую фортель, или шутку. А что? Я рад этому и, может быть, поэтому, не старею душой и сердцем до настоящего времени.

Мне кажется, что я до сих пор мальчишка или юноша. Не хочу быть стариком.

Посмотришь на иного – он уже в 50–60 лет как глубокий старик. Выглядит суровым, на лице нет никогда улыбки, иногда через живот ничего не видит у своих ног. И рассуждает соответственно, по-стариковски. Нет, я не хочу быть букой, а тем более стариком раньше времени. Во всяком случае, сейчас. Пока я не чувствую себя таковым – я молод.

Я хочу вернуться немного назад. К тому, о чём я сожалею, что я упустил в прошлом. Хотел бы я знать, как все порядочные люди, свою родословную, хотя бы на пяток поколений назад. Откуда я веду своё начало, и кто мои дальние предки в прошлом. Почему я тогда не поинтересовался у своих родителей о своих дедушках и бабушках, о прадедушках и прабабушках?

Ведь в то время ещё были живы мои родители, брат моего дедушки по отцу. По материнской линии были живы и дедушка и бабушка. Они могли рассказать ещё многое о своих родных и их родственниках, о своих далёких корнях. В то время об этом не думалось вообще. Корни уже значительно позже приходилось извлекать, и уже другие совсем. Но тогда было уже поздно. Но ещё раньше была страшная Война. Но об этом потом.

Значительно позже я заинтересовался своей родословной. В Великую Отечественную войну погиб мой отец. Гораздо позже умерла моя мама. Но ещё раньше умерли все мои дедушки и бабушки с обеих сторон. Кто они, и кем были их родители и родственники? Корни родословных утеряны. А жаль. Я обращался в Курский областной архив за справкой, но мне ответили, что Курск был в оккупированной зоне и архивы утеряны, не сохранились. Так что и обращаться больше некуда. Да, что сейчас об этом говорить?

А тогда было детство. И мысли такие не появлялись. А детство есть детство. Моё раннее, ещё не совсем осознанное детство проходило с рождения в 1930 по 1937 год на моей малой родине, под Курском. Тогда ещё оно было каким-то аморфным, ещё не созревшим. А моё основное детство проходило как раз в предвоенные годы в Крыму. Это 1938–1941 годы. Это было золотое детство. Это были беззаботные, весёлые года. В учебное время мы учились. А в свободное и в выходные дни – «воевали». Это были игры, конечно.

В степной части Крыма лесов не было. В то время о газе не было и речи. Одним словом, топлива не было. А топить надо, печи для тепла, а плиты для готовки пищи. Нет ни дров, ни угля.

В селе люди выходили из положения, заготавливая много соломы и курая – «перекати-поле». А курая ветром наносит в лесополосы очень много. Вот люди собирали его, топтали (уплотняли), и затем завозили домой. Целые скирды соломы и курая стояли вдали от домов целыми рядами. Кто держал коров, заготавливал и сено. Хотя сено было заготавливать очень сложно. Так как все поля обрабатывались, и найти клочок земли свободной невозможно. Если только в лесополосах, или возле них.

Вот в этих скирдах соломы, курая, сена мы, мальчишки, устраивали свои военные «баталии». Если собиралось много ребят, то делились на две группы. Где одна была – «Красные», а другая – «Белые». Как правило, никому не хотелось быть белыми. Затем расходились в разные концы этих стогов, и потом шли на встречу друг другу. Вернее, навстречу не друг другу, а скорее, «врагу». И начиналась бесконечная стрельба: «тахтах-тах!» И крики: «Ты убит», «Нет, ты убит!».

Прятались, наступали, отступали. Одним словом – «Война». Шли сражения часами, почти ежедневно. «Война» была самым любимым занятием тогда. Устраивали и другие всякие игры. Например: сетями ловили воробьёв, а затем им делали ошейники из фотобумаги. И наблюдали, как они летают по всему селу с белыми воротничками, словно важные вельможи. Все эти игры проводились до войны, были по-своему интересные, весёлые и свободные. Но это длилось до определённого времени.

И вот, она ворвалась в наши дома, Война. Началась совсем другая эпоха. Но об этом значительно позже. Однако я сильно отвлёкся от основного стержня моих повествований. Надо начинать задуманное сначала. Итак…

Родился я 18 октября 1930 года в большом селе Марково, Глушковского района, Курской области. Мой отец, Богданов Михаил Тихонович, родился здесь же, в 1901 году. Работал он главным бухгалтером на заводе. Мать, Анна Николаевна, родилась в 1905 году. Он не работала нигде, занималась домом, детьми. Так вот, я затрудняюсь сказать, в какой я родился семье: в семье служащего интеллигента или крестьянина. Мой отец никогда сельскими делами не занимался. Крестьянскими делами занимались мой дедушка – отец моего отца и его брат. Они имели свой надел и всё прочее для этого. Ну, а мой отец от всего этого совсем ушел… Он работал на заводе, как я уже говорил, и заниматься другими делами было некогда…

Дом, в котором я родился, находился на пересечении двух крыльев одной улицы. Дом, как и все деревенские дома, был небольшой, бревенчатый. Состоял из одной большой комнаты, в два окна, выходивших на улицу, и части типа кухни, где стояла большая печь с лежанкой. А перед нею стоял большой стол, вокруг которого находились две длинные лавки, на которые мы садились все для приёма пищи.

От зала отделяла небольшая перегородка. Эта часть служила спальней. Большая печь с лежанкой – для ребят. Как и во всех деревенских домах, имелась прихожая, называемая «сенцами». Во дворе был большой сарай, который назывался «амбаром». В одной его секции хранились сельскохозяйственные орудия и инвентарь: плуги, борона, лопаты, грабли, телега и другая утварь. Там же где-то хранились в своё время и продукты труда – овощи, сено.

В другой части амбара были места для содержания лошади, коровы, свиней, овец, кур. Я говорил были, потому что это было раньше, когда-то. А на тот момент, когда я родился, особенно, когда я хотя бы чуть-чуть начал соображать, то есть, когда мне было года 3–4, в этом амбаре было пусто, как говорят, хоть шаром покати.

Дом этот строили родители моего отца. Вот они и были настоящими крестьянами. Они имели свою лошадь, телегу, всякий инвентарь. У дома был небольшой надел в несколько десятин. На своём участке они выращивали всё необходимое для себя, и этого им хватало. Когда же я родился, крестьянским хозяйством заниматься уже было некому. Дедушка Тихон уже умер, бабушка тоже умерла. С нами жил только дедушкин брат, дедушка Федя. Он был к тому времени уже довольно пожилой человек, и эти работы ему были не по силам.

Отцу домашним хозяйством заниматься было некогда. По рассказам моей мамы, родители моего отца были очень трудолюбивыми людьми. Работали на своём участке день и ночь, как говорится, не покладая рук, чтобы обеспечить мало-мальски хороший достаток своей семье…

Да, по сути, и работали-то они вдвоём, два брата. Дедушка Федя за всю свою жизнь так и не обзавёлся своей семьёй. Почему – кто его знает. Вот он и жил со своим братом. А потом с нами. Крестьянский труд, известно – нелёгкий труд… Но работали они сами и помощи со стороны не просили и не привлекали. Трудились они много, поэтому и имели достаток.

Я уже не видел того ухоженного надела, которым славился этот дом. Да, и во дворе уже не было ни лошади, ни телеги, да и всего прочего. Была, кажется, только корова да куры. Вот и вся живность… Огород кое-как обрабатывали, да и то не весь. Двор со стороны улицы был огорожен забором. Посередине были высокие ворота с козырьком и калитка. Всё это было уже не первой свежести, выцветшее, старое. Но когда-то, в своё время, видно, ворота смотрелись неплохо. Под окнами был замечательный палисадник, где у окон росли большие густые кусты сирени, акации, какие-то кустарники и много-много всяких крупных цветов. Всё это было и при мне.

Со стороны соседей двор также имел небольшие старенькие заборы, уже покосившиеся. С тыльной стороны дома и амбара был сад и огород, который тянулся далеко вниз, до самой лозы. Там протекал какой-то ручей, или речушка. Мы часто бегали в лозняк, где нарезали прутья, и потом из них вырезали и делали свистки.

Лозняк был высокий, густой и тянулся он далеко-далеко, вдоль всех огородов. Родители боялись, что в них детям можно заблудиться. Весной он заливался широко водой. Мы, дети, боялись туда ходить одни и далеко заходить в заросли. Нам говорили, что там могут быть волки. Может быть, нас так пугали, чтобы мы туда не ходили. А может быть, и в самом деле.

К лозняку с одной стороны подступал лес, который мы называли «дубровка».

В свой сад я любил ходить с дедушкой Федей. Там были яблони, груши, много слив и других чудес. Он любил мне показывать свои прививки, точнее, привитые деревья, где на одном дереве можно было видеть плоды нескольких сортов. Он был рад показывать мне плоды своего труда. Я же с широко раскрытыми глазами и ртом смотрел на все эти диковины и чудеса.

Я не мог поверить, что всё это он сделал сам. Слив в саду было много, и все плоды на них были крупные, янтарные, разных оттенков. Одна груша мне очень нравилась. Называлась она «Дуля». Почему она так называлась, я не знаю. Может быть, он мне об этом и рассказывал, но я этого уже не помню. Скорее всего, это такой сорт груши. Дерево это было очень высоким. Может, мне тогда так казалось. В детстве всё кажется большим, а посмотришь значительно позже – оказывается таким маленьким. Но всё же, какие это были груши!

Когда они созревали, то они просвечивались. А если спелая груша упадёт на землю, то получается лепёшка. А какие они сладкие и вкусные! Словами не передать… Были, конечно, там и другие сорта. Мне очень нравилось ходить в сад, где можно было и погулять. Мне нравился здесь ещё один уголок. Каждый год там засевали небольшой участок земли коноплёй. Конопля вырастала очень высокой, до двух метров. Хотя мне и доставалось за это, но я любил в ней прятаться. Зайдёшь туда, и ты будто в лесу. Так это было интересно!

Я же меньше всего думал о том, что я ещё и топтал её… Сейчас эта культура в опале. Тогда и понятия не было, что такое наркотики и кто такие наркоманы. Коноплю использовали широко. Из неё делали замечательное масло. Зерном кормили птицу, цыплят. Да мало ли где её применяли. Как меняются времена…

Каждый вечер весной мы, выйдя на крыльцо, заслушивались замечательными многочисленными коленами любимых песен соловья. Затем шли за ворота, садились на лавочку и слушали эти трели до позднего вечера. Какие это были тёплые весенние незабываемые вечера! Это продолжалось до тех пор, пока его подруга не села на гнездо на наличнике окна и не начала высиживать малышей. Надо сказать, что был не один певец, который пел в нашем саду.

У соседей тоже был сад, и он был больше нашего. Там тоже был свой любимец и наш «соперник». Соперничая между собой, соловьи нам поднимали настроение.

У меня есть брат Владимир, он старше меня на пять лет. Он меня наставлял, учил уму-разуму и всем детским достижениям. Он уже учился в школе. В свободное время и в выходные дни старшие ребята, и я вместе с ними, ходили на реку купаться.

Река Сейм была от нашего дома примерно в двух километрах. С нашей стороны берег местами был пологий, а перед ним – широкая пойма, заросшая лозой (кустами ивняка), вереска и другими кустарниками. Там, где мы купались, берег с противоположной стороны был обрывистый. Вдали виднелся лес. С нашей стороны место для купания было замечательное. Было мелководье, то есть «лягушатник», именно для таких, как я, и было поглубже – где ребятам с разбега, с обрыва прыгать вниз головой.

В общем, это место никогда не пустовало. Вода в реке всегда была чистой и прозрачной. Местами было видно дно. Видны были стайки рыбёшек, шустро шнырявших около водорослей. У противоположного берега были заросли ивняка и ольхи. Внизу, в тихих заводях поверх воды плавали лопушистые листья, жёлтые и белые большие кувшинки… И в этом месте вода была чистой и прозрачной. Было видно освещённое солнечными лучами дно, которое местами заросло зелёными водорослями. А между ними, в пятнах, где нет травы, сновали довольно крупные рыбёшки и сверкали своими красными плавниками.

Как интересно мне было наблюдать за жизнью под водой! Да, всё окружающее меня, было красиво и интересно. Как я любил ходить к реке! Это красивейшие места. Вдоль всего побережья густые и редкие заросли кустарников.

Весной, когда зацветёт ива, на лугах, в низинах целые островки её на солнце горят золотистыми пушистыми шариками. Чуть позже появляется масса птиц, в том числе и наших знаменитых Курских соловьёв. И тогда они все радуют всю округу своими прекрасными песнями. Иногда мы, ребята, забредали на луг, и в ивняке играли в прятки, в казаков-разбойников. Очень красив луг, и я часто с отцом приходил сюда, чтобы посмотреть, когда он заливается водой. Это называется «половодьем».

После того как вода уходит, и Сейм входит в свои берега, на лугах остаётся много ериков, низин, заводей мелких и глубоких, откуда вода не смогла уйти. Мы в это время ходили туда ловить рыбу, которая зазевалась и не успела уйти вместе с водой в реку. Много оставалось в таких местах щурят, карасей, окуней, краснопёрок, линьков и другой рыбёшки. Ловить её было очень просто. Мы выбирали небольшой неглубокий очаг, и начинали ногами мутить воду. Всё население этого водоёмчика старалось всплыть кверху, чтобы подышать. И все их спины были видны. И нам оставалось только их брать голыми руками.

Особенно много попадалось щурят разных калибров, иной раз и линьки, и прочая мелочь. Я очень любил эту мою детскую увлекательную рыбалку. Хотя родители боялись нас отпускать на такие мероприятия. Позже мы ходили на луг за черемшой. Как интересно её искать среди травы! Пустыми мы никогда не возвращались домой.

Мне очень нравился луг, не только тем, что здесь природа изумительная, неповторимая, но и тем, что здесь, на пойменном лугу растёт и цветёт такое количество различных цветов. На них смотреть одно удовольствие. Это надо видеть! В ясную солнечную погоду, как невесты в белых нарядах, разбежались по лугу ромашки. Небольшой ветерок колышет колокольчики на высоких тонких ножках. И кажется, что они издают тонкий-тонкий звон. Они повсюду: и там, и тут. Их голубое сияние так радует глаз! И множество ещё всяких цветов. До сих пор вся эта диковинная прелесть стоит перед глазами. Будто я их вижу сейчас.

Однажды меня взяли на дальнюю луговину. Там был у нас участок луга, где надо было косить траву для коровы на зиму. Это был наш сенокос. Ушли мы туда надолго, чуть ли не на весь день. Мама взяла с собой всякую снедь: хлеб, варёные яйца, сало, лук и всё прочее. Дедушка говорил, без этого много не наработаешь. Мне нравилось, как он, широко взмахивая косой, укладывал траву в широкие ровные ряды. Как приятно звенела в его руках коса – «вжик, вжик, вжик». Мне он говорил: «учись, внучок, подрастёшь, и ты будешь помощником в доме».

Впоследствии мне действительно приходилось этим заниматься, и довольно много, но это было уже в Крыму. Недалеко от нас так же трудились на покосе и другие люди. Солнце жарко припекало. Небо было чистое, голубое-голубое. Решив перекусить, мы облюбовали местечко под ивовым кустом. Вокруг тишина. Слышно, как в траве звенят кузнечики. В кустах пересвистываются какие-то птахи. На другой стороне видно зелёное поле. Вдали виден лес, среди него – дома какого-то села, и на вершине холма видна колокольня. Вид простирался очень далеко.

Я до их пор вспоминаю эту родную природу моего детства, моей родины. Часто вспоминаю дорогой моему сердцу Сейм. Это одно из самых любимых мест моего детства. Здесь мы пропадали днями. А что для детей может быть лучше, чем барахтаться в тёплой, прозрачной воде, побегать по лугу, пестреющему всякими яркими цветами, по мягкой ласковой траве, и поваляться на ярком солнышке. А сколько там было всяких игр с мячиком и без него, в лапту, чехарду, просто в прятки по густым зарослям. А затем снова, с разбегу, да в тёплые воды Сейма.

Мы все очень любили своё излюбленное место на реке, которое называлось «Копорино». Почему оно так называлось, я до сих пор не знаю. И спросить не у кого. А тогда мне это было «по барабану». У моего отца, недалеко от этого места, чуть ниже по течению, у кустов ивняка, склоняющегося к воде, были свои любимые места, где он рыбачил. У отца было множество удочек. Он их расставит рядком вдоль берега, на подставках-рогачиках, сядет на стульчик где-то посередине, и наблюдает за клёвом. Мне было интересно смотреть на отца за его занятием. Особенно, когда он тащил из реки хорошую рыбину.

Несколько раз он меня брал на рыбалку. Но видя, что я не помогаю, а только мешаю, бегаю, разговариваю, пугаю рыбу, он стал реже меня брать с собой. На рыбалке нужна тишина. Зато я очень любил ходить на рыбалку с дедушкой Федей. У села было большое озеро «Старыч». Со стороны села берег озера был чистый. А с противоположной, весь заросший камышом. Там глубина была помельче, и росло множество кувшинок. Особенно красиво, когда они цветут. Большие жёлтые, белые цветки вокруг окружают весь берег, у камышей.

В озере было множество всякой рыбы: крупного карася, линя, отсвечивающего бронзой всеми боками, щук, окуня, крупной красноперки, плотвы… Как и у многих жителей села, у дедушки там на озере была своя лодка. Мы приходили к озеру, садились в лодку, и плыли проверять свои снасти. Там был у него свой уголок, где он постоянно ловил рыбу.

Снасти были такие: плетёная сеть в виде трёх-четырех колец, соединённых в одно целое, между кольцами сделаны отверстия – входы с одного кольца в другое. Входы узкие, как у школьной чернильницы. И один, первый вход общий. Называлась такая снасть «вентирь». Самый интересный момент, когда поднимаешь вентирь из воды. И вот, видишь, как там бултыхаются крупные золотистые скользкие лини, караси, окуни, краснопёрки… Вентирь тяжёлый, если в нём хороший улов. Мы его иногда еле втаскивали в лодку, и начинали выбирать из него добычу. А уловы всегда были хорошие, так как озеро было богато рыбой.