Причеши стул

Что же это может все-таки быть? Такие редкие… Да, довольно редкие ощущения. Неясно даже – приятное это, или что-то отвратительное щекочет в груди. Какая-то новость? Интересное предложение? Гениальная идея? – такое бывало во времена вдохновения. Но что же могло такое произойти? Может какая-то девушка? В общем, тоже неплохо. Если какая-то девушка способна была вызвать такие эмоции, то надо непременно ее найти!

Но никакой такой девушки он не помнит вчера. Ни такой и никакой вообще девушки он вчера у себя не помнил. Он принялся было рисовать в воображении всевозможных красоток разных видов и стилей, но после нескольких легких набросков оставил это. Само настроение в последнее время было у него тревожное, там не было особенно места для флиртов. Он часто впадал в воспоминания или наоборот грезил, рисовал какие-то события, могущие еще произойти. И которых он бы желал. Но часто эти рисунки из более-менее конкретных, пейзажных, переходили постепенно в некие абстрактные формы, в конце концов, визуально практически неразличимые. Это была последовательность каких-то полотен со смешанными цветовыми оттенками, иногда с вкраплениями каких-то реальных образов. Несмотря на неопределенность визуальную, они приводили его в различное эмоциональное состояние. И угадать, куда вынесут эти лабиринты подсознания, было нельзя. Иногда можно было очнуться в тоске, иногда – в состоянии агрессии. А в лучшем случае, что бывало – в состоянии дикого ликования и радости. Наиболее важной реакцией этих грез для него считалось побуждение к действию.

Вдруг он почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Из-за сильного приступа головокружения и слабости он едва устоял на ногах, опираясь руками в откос окна. Тошнота подкатила к горлу. Комнату наполнил какой-то тяжелый воздух, и он снова распахнул форточку, несмотря на озноб, и решил все же согреться горячим крепким чаем. Без всяких мыслей, как в оцепенении, он побрел на кухню. Уже извлекая спичку из коробка, он увидел, что одна из ручек на плите повернута наполовину. В это мгновение стало ясно, что такое тяжелое наполнило воздух в квартире. Мгновенно вспомнилась ночная деталь. Спички выпали из рук, он закрыл газ и, держась за стены, снова побрел к окну.

Ночью, вспомнилось, уже под утро, когда все разошлись, он почувствовал, что остался один. Что он давно уже один, словно изначально, с самого начала, все эти годы он был один. Весь дом теперь спал, стояла тишина, и все предметы были подчеркнуто неодушевленны. Даже пластинки с записями любимой музыки и книги. И тогда от тоски захотелось увидеть огонь. Просто смотреть на пламя как на проявление цивилизации, олицетворение естественного движения в природе. Почувствовать себя неотъемлемой частью всех и всего. Эта связь через трубы газопровода, которые разошлись по всему городу и заходят в каждую квартиру, была для него сейчас как связь ребенка с матерью еще до рождения. Захотелось увидеть этот синий горячий цветок, смотреть на пламя и греть руки и воображение, слушать шипение его, словно медитативную музыку, под которую он отрешится от всего окружающего, станет легким и свободным. И как тепло растекается от рук в его организме, так он растворится во всем пространстве.

Занимая свой хмельной рассудок, он открыл газ, глядя невидящим взглядом на залитую убежавшим кофе плиту. Он повернулся к столику за спичками, и взгляд его упал на новый календарь с изображением пейзажа долины среди гор. Вдруг он вспомнил, как сам бывал в тех местах, шел по той самой долине и к нему вернулись те ощущения, которые он принес оттуда. Его потянуло в сон. Самого предвкушения избавления от одиночества с помощью огня оказалось достаточно, чтобы рассеять и притупить тоску. Важнее огня теперь оказался сон. Стало сладко от осознания, что в распоряжении у него есть еще все тот же сон, в который можно погрузиться, как в горячую ванну, и выбираться уже не захочется, кажется, никогда. Забыв о синем цветке, он отправился в комнату к кровати, не видя ничего, кроме долины среди гор.

Он завернулся в комнате в одеяло и, упершись в стекло окна лбом возле открытой внутрь форточки, уставился в запорошенную свежим снегом серую картинку улицы. Форточка, распахнутая ветром, стало быть, сыграла роль кислородной маски в критический момент. Он бессмысленно глядел в окно. Мысли, как замерзшие, одубевшие на морозе пальцы, не проявляли послушания перед желанием хозяина расшевелить их.

Он пытался прислушаться к своим мыслям, приглядеться к своему состоянию. Он как-то поверхностно осознавал, что только случайно распахнутая вовремя форточка, сквозь которую комната наполнилась чистым морозным воздухом улицы, удержала его в этом месте, которое условно здесь принято называть мир, мир живых.

***

– Тебе было плохо. Ты был одинок и мучился этим. Мы долго наблюдали за тобой, – голос коснулся его слуха, проник в него из объемной мягкой тишины. Так сказал мужчина, с внешностью благородного старца. Он видел его еще не открывая глаз. Образ коснулся его зрения так же мягко, как и голос. Несмотря на его снежно белые длинные волосы, бороду и усы, взгляд его был очень юным.

В ровном ярко-белом всепоглощающем сиянии плавно начали прорисовываться линии силуэтов. Тогда перед ним проявилось несколько фигур. Это были люди. Но очень необычные. Там было несколько женщин и мужчин. Они все обладали невероятной красотой. Эта красота воспринималась не только зрением. По обычным меркам, ставшим традиционными на Земле, они не показались бы самыми красивыми людьми. Но они были прекрасны. И это воспринималось в последнюю очередь глазами. Они были, как цветы, вид, аромат и осознание присутствия которых способны создать в душе атмосферу праздника, покоя и радости. Так они подействовали на него. Молча, и с чутким участием смотрели они. Вокруг был сказочный вид лесов, гор и равнин на горизонте. Все это слишком напоминало сон.

– Это история зверя, который попал в ловушку. Ему было не понять, что вырываясь, он лишь затягивает петлю и увечит тело. Но страх и агрессия заволокли туманом его ясные, зоркие прежде глаза, – так продолжила речь старца женщина с роскошными русыми волосами, стоявшая немного позади него.

– Сейчас ты переходишь в добрые руки. Здесь нет боли. Здесь ты можешь отдыхать сколько пожелаешь. Ты уже почти с нами. Но есть немного времени, чтобы сделать выбор, – сказала другая девушка, стоявшая за другим плечом старца. Волосы ее были черные, как сама ночь. Яркий рассеянный свет переливался в них, словно звезды на ночном небе.

– Подумай и реши. Чтобы вернуться назад – закрой глаза. Чтобы остаться, протяни мне руку. Подумай и реши сам! – сказал старец.

Так вот в чем дело! Это смерь! Я умер!.. Его вдруг стало знобить, и от страха перехватило дыхание. Как это случилось? Но он не готов! Он не хочет еще умирать!..

Но почему нет? Там же его не держит ничего, кроме ежеминутных приступов страдания и одиночества. А здесь… Эти красивые люди. Они так добры. Они прекрасны. Здесь мир и покой. Нет нужды, несправедливости, глупости, жестокости, коварства и жадности. Их глаза глубоки и чисты, как несуществующие ныне пресные земные озера.

Но все эти привязанности. Есть шанс научиться жить. Но маленький. Если быть честным, то он в него уже даже не верил. Но не хотел думать об этом. Пытался закопаться в суете. Как пронырливый бессовестный и изощренный политик, он отводил внимание своего собственного сознания от главной проблемы, занимая его всякой шелухой.

Он удивился своим собственным ощущениям, и ужаснулся им. Было ясно, что он не хочет оставаться. Он не сможет этого сделать. И вопрос, который его сейчас сильно интересовал – почему именно? Потому что не хотел упускать шанс еще разобраться в жизни, чтобы закономерный его уход был в конце ее более естественным и не таким жалким. Или он просто боялся перемен. Смерть ведь это самая сильная перемена.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.