Двор Ураганов

С этими словами командующая протянула руку:

– Фронда благодарит тебя, Жанна Фруаделак.

– Встретимся ли мы когда-нибудь снова, мадам?

– Если вернешься на Мартинику, то сможешь связаться со мной: достаточно на главном рынке настойчиво попросить порошок шафрана. Мои люди проведут тебя ко мне.

Я пылко сжала длинные тонкие пальцы командующей. Она ответила пожатием более крепким.

– Твоя рука… – прошептала она.

– Да? Что случилось?

– Она ледяная.

Зефирина выпустила мои пальцы, в свете факела ее лицо выглядело озадаченным.

– Без сомнения, это Глоток Короля, что течет в моих венах, – предположила я. – Я пригубила кровь тирана, чтобы подняться на ту ступень, где нахожусь сегодня. Такова цена, которую пришлось заплатить.

Женщина покачала головой:

– Нет, дело не в этом или не только в этом. Тьма не просто в тебе: она еще и над тобой, как черное облако. Я ее чувствую.

Затхлый воздух галереи, пропитанный плесенью, внезапно начал душить. Пламя факелов потускнело, словно его накрыла невидимая вуаль, о которой упомянула мартиниканка.

– Вы чувствуете Тьму, что это значит?

– Я обладаю даром ясновидения, – пояснила женщина. Блестящие глаза цвета слоновой кости выделялись на ее темной обсидиановой коже. – Это семейный дар. Он помог мне избежать не одну ловушку. – Зефирина повернулась к одному из своих людей: – Эварист, карты, пожалуйста.

Лейтенант протянул колоду карт с золотыми арабесками[72] на черных рубашках. В каком-то невероятном калейдоскопе почудилось, что я вернулась в прошлое и снова брожу среди могил кладбища Невинных в Париже.

– Эти карты… Это… Запретное Таро!

– Ты их уже видела?

– Да, но на другой стороне Атлантики, в руках старца, который называл себя Оком Невинных. Как эти карты попали сюда?

– Существует несколько видов Запретного Таро, тщательно оберегаемого от вездесущего Факультета, который хотел бы их уничтожить. Эти передаются в моей семье из поколения в поколение, от матери к дочери, таким же образом, что и дар, о котором я говорила. Давай присядем и посмотрим, что нам скажут арканы.

Без лишних слов женщина одолжила факел у лейтенанта. Привыкшая обустраиваться в самых некомфортных условиях, она запросто опустилась на каменистую землю. И все равно ее осанка оставалась грациозной, ноги элегантно подобранными под широкими складками креольского платья.

Я села рядом. Зефирина разложила карты.

– У нас нет времени на длинный прогноз: с наступлением ночи тебе надо вернуться на корабль. Расклад «Компас» покажет более четкую картину: позволит разглядеть возможности и невидимые угрозы. Выбери пять карт.

Малейшего вздоха не было слышно в глухой шахте. Момент был настолько торжественным, что я задержала дыхание. В прошлом мне довелось испытать на себе удивительную проницательность Запретного Таро. Доверившись инстинкту, я дрожащей рукой указала на пять карт.

Зефирина взяла их, одну положила в центр, а остальные разложила вокруг в форме креста.

– Эта карта представляет тебя, здесь и сейчас, – объяснила женщина, указывая на центральную карту. – Остальные четыре по подобию стрелок компаса символизируют главные силы вокруг тебя. Слева – Прошлое, которое действует на тебя сегодня; справа – Будущее, оказывает давление на твое настоящее; вверху – влияние осознанного на тебя; снизу – влияние тайного, которое стремится изменить твою судьбу без твоего ведома.

Кончиками пальцев она перевернула центральную карту.

Я не смогла сдержать вздоха испуга. Аркан изображал темный силуэт в капюшоне, когтистые лапы держали ниточки двух жалких марионеток. Золотые, наполовину стертые от времени буквы, блеснули: Тьма.

– Я была права, – глухим голосом произнесла Зефирина. – Тьма окутала тебя.

– Что это значит? Как рассеять ее?

Я сгорала от желания рассказать о жутких кошмарах, преследовавших меня в последнее время. Возможно, они были вызваны облаком Тьмы, которое, по мнению мартиниканки, окружало меня. Но я промолчала, потому что пришлось бы признаться: дурман стал незаменим, чтобы найти покой по ночам.

Голос Зефирины ледяным эхом вторил моим мыслям:

– В раскладах Тьма символизирует связи, которые нам мешают, нас связывают и ограничивают. Импульсы, которые управляют нами. Зависимости, чьими жертвами мы становимся. Ты понимаешь, о чем может идти речь?

– Пока не очень хорошо.

Я отвела глаза. Шарики не одурманивали меня так, как когда-то Поппи. Уверена, что смогу в любой момент, когда захочу, бросить их. И командующей не обязательно знать, чем временно я помогала себе.

– Тьма также может стать отражением наших демонов, – продолжала настаивать женщина. – Постыдные вещи, которые мы подавляем, скрываем. Та часть зла, которая, если ее не вырвать с корнем, разъест нас изнутри, как раковая опухоль.

Все больше и больше становилось не по себе. Часть злого… во мне? Но было одно воспоминание, которое я действительно старалась забыть: встреча с парижскими упырями в слизком чреве столицы. Когда мерзость собралась сожрать меня, я неожиданно для себя поняла их рычание: они говорили со мной. Каким же образом я сумела расшифровать его? До сих пор у меня не было ответа, как и желания думать об этом.

– Ваши пояснения мне ни о чем не говорят, мадам, – притворилась я. – Не желая каламбурить, признаюсь, что карта Тьма погружает меня в совершенную темноту.

– Хм… Посмотрим, что скажут другие арканы.

Зефирина перевернула карту слева, ту, что обозначала Прошлое. Скелет с косой. Затхлый воздух подвала начал душить меня.

– Смерть… Еще его называют Безымянный Аркан. – Я содрогнулась, с трудом дыша. – Такая уже появлялась в моем раскладе шесть месяцев назад в Париже. Я надеялась, что все осталось в прошлом.

– Вспомни, что я тебе говорила: в раскладе «Компас» Прошлое влияет на Настоящее. Безымянный Аркан продолжает следовать за тобой, так нам говорят Таро. С чем или с кем он раньше ассоциировался у тебя?

– С упырями – пожирателями трупов… С Дамой Чудес, приносящей смерть… С Парижем, замурованном в самом себе на протяжении столетий, словно запечатанный склеп.

– И это все? Подумай еще. Есть ли что-либо в Париже, что могло бы преследовать тебя до Вест-Индии? Тень прошлого, которое вернется однажды?

Глагол «вернуться» отвратительно щелкнул в голове:

– Тристан, – прохрипела я. – Я соотношу Безымянный Аркан с Тристаном!

Зефирина нахмурилась:

– Кто это – Тристан?

– Один из активных заговорщиков семьи де Ля Ронсьер из Фронды принцев, которая по всем пунктам противоположна Народной Фронде. Я убила юношу на испытаниях за «Глоток Короля» прошлой осенью. Уцелевшие заговорщики воскресили его, чтобы он отомстил мне. Они вшили локон моих волос в алхимическое сердце Тристана. – Я с трудом сглотнула, воскресив в памяти последнюю встречу с юношей, которого когда-то любила: немой труп без головы, целиком настроенный на мое разрушение под влиянием зловещих сил. – Тот монстр, в которого превратился Тристан, попытался убить меня в Париже в декабре, но у него не вышло. Я видела, как его уносила Сена, затянутая льдом. Мистический вожак заговорщиков, сеньор Серпан заверил меня, что призраки всегда возвращаются. До тех пор, пока не исполнят свою черную миссию.

Я провела подушечкой указательного пальца по Безымянному Аркану. Словно желала толкнуть душу де Ля Ронсьера в лимб[73], откуда он никогда не должен был выбираться. Словно изгоняла абсолютное зло, каким он стал.

– С тех пор я не слышала разговоров о Тристане. И вот он возвращается сейчас сюда, за тысячу лье от того места, где я его видела в последний раз? Это лишено всякого смысла.

– Напротив, в этом и есть смысл, – возразила Зефирина. – За укрытием стен Версаля, там, где Факультет и инквизиторы всемогущи, привидение не могло до тебя добраться. Но это существо, созданное с помощью самой извращенной магии, умеет дожидаться своего часа. Тех, что ты называешь призраками, здесь, на Антильских островах, мы зовем «зомби». Они – продукт порочных экспериментов, проводимых алхимиками, одержимыми идеей манипулировать Тьмой. У такой нечисти впереди вечность. Они обладают инстинктом более мощным, чем магнит, который навсегда связывает их со своей целью. – Горящий взор командующей обжигал. – Возможно, в этот самый момент, когда я разговариваю с тобой, привидение уже в пути, идет по дну океана. А может, даже здесь, на островах, прибыло на корабле вслед за твоим.

Не знаю, какой образ страшил меня больше: тело без головы, медленно бредущее в вечной ночи морской бездны, или тот же монстр на суше, всего в нескольких кабельтовых[74] от меня. Что, если он сейчас выпрыгнет из тех темных галерей, ведущих в шахту, где я нахожусь? Воздух подземелья душил все сильнее.

– Тебе необходима мощная защита, – заявила Зефирина. – Держи.

Она сняла одно из своих многочисленных колье: кожаный шнурок, на конце которого висел серебряный амулет в форме глаза. Как только он оказался на моей шее, сразу стало легче дышать.

– Что это?

– Талисман против дурного глаза. Тот или та, кто его носит, на короткое время становится неуязвимым для проклятия, на него направленного. Таким образом, ты станешь невидима для сверхъестественного чутья привидения, и он потеряет твой след. Носи его на шее возле сердца, потому что оно маскирует сердцебиение. Но время поджимает. Давай посмотрим третью карту: Ключевая фигура – твое настоящее.

Зефирина перевернула карту, открыв изображение молодого вампира, покидающего свой гроб. Я заметила, что солнце еще не село за его спиной: нечисть неосмотрительно выходила слишком рано, рискуя сгореть.

– Шут, – объяснила женщина. – Карта начинаний, готовность к риску. Твоя миссия не лишена их.

– Это ни о чем не говорит, – заметила я.

– Карта Ключевой фигуры представляет влияние сознательного. Это нормально, что она тебя не удивляет. Шут должен побудить тебя стать еще более осмотрительной, осторожной. Давай лучше посмотрим на карту Фундамента, ту, что снизу, вот она могла бы удивить тебя.

Командующая открыла предпоследнюю карту. Сначала я подумала, что карта перевернута, потому что персонаж, изображенный на ней, висел вверх ногами. Но быстро сообразила, что на самом деле он повешен на дереве за ногу. Такую одежду, которая была на нем, я никогда раньше не видела.

– Повешенный, – прошептала командующая. – Карта жертв.

– Я вам говорила и повторю еще раз: я готова пожертвовать собой, чтобы завербовать Бледного Фебюса в Фронду. Я предложу ему свою руку.

– Повешенный означает жертву более радикальную, чем твоя рука, какой бы желанной она ни была.

– Если это не рука, тогда моя… жизнь?

– Может быть. Не знаю. Положение Повешенного в этом раскладе в качестве Фундамента означает, что объект жертвоприношения еще неизвестен. Чем ты должна пожертвовать, Жанна? Подумай хорошо.

Зефирина переключилась на пятую и последнюю карту, карту Будущего, ту, что справа. Когда она ее открыла, мы увидели земной шар, окруженный двумя гигантскими руками. Я заметила, как пламя факелов задрожало, бросая фантасмагорические тени на стены шахты.

– Мир, – произнесла командующая бесцветным голосом. – Последний аркан из двадцати двух главных. – Кульминация Запретного Таро и также, метафорически, окончание битвы между Светом и Тьмой.

– То есть исход всей этой авантюры будет счастливым?

– Посмотри на карту внимательнее. Она вышла из перевернутой позиции.

В самом деле, название аркана было написано наоборот. Одна из рук, сияющая, находилась снизу. Вторая, демонстрируя крючковатые когти, нависла над планетой, угрожая ее раздавить. Жуткая вампирическая рука накрыла Землю тенью: черным облаком, космическим, вечной ночью.

– Победа Тьмы над миром и над твоим сердцем… – прошептала командующая.

Отблеск факелов углубил тени на щеках женщины, подчеркнул мешки под глазами – неожиданно проступившие признаки усталости. Как будто Зефирина внезапно утомилась от борьбы, которую вела в течение многих лет, от войны, в которой поколения фрондеров сражались до нее.

– Это невозможно! – возмутилась я. – Переворачивая, вы, должно быть, нечаянно передвинули карту. Позвольте мне вытянуть еще одну.

Я протянула руку к колоде, но Зефирина перехватила мое запястье:

– Прекрати! Ты должна уважать оракула Запретного Таро, даже если его расклад не нравится.

– Уважать оракула? Когда каждая карта отвратительнее предыдущей?

– Это тебе и предстоит выяснить. Каждый расклад – подарок, даже если он горек, как пепел. Сегодняшний тоже поставил меня в тупик, как и тебя. Возможно, ты найдешь к нему ключ.

Над нашими головами прокатилось приглушенное тяжелое эхо. Металлические удары, будто в крышку гроба кто-то заколачивал гвозди.

– Звуки набата! – воскликнула командующая Фрондой. Она собрала карты и грациозно поднялась. Ее люди оживились, готовясь к эвакуации. – Возвращайся скорее к своей судьбе и на корабль, пока губернатор не перевернул весь остров, чтобы найти тебя.

8

Предложение

Я мчалась по темным улочкам, оглушенная стрекотом сверчков, оживших с наступлением сумерек.

Вдалеке, в темноте тропической ночи, отяжелевшей от пьянящего аромата цветков плюмерии, показались танцующие огоньки гавани. Клеант проводил меня до подступов к бухте, а после свернул на другой путь: на «Невесту в трауре» мы решили возвращаться разными дорогами, чтобы не вызвать подозрений. Попутно я видела, как закрывались последние ставни, запирались последние двери. Начался комендантский час. В метрополиях тропиков наступление ночи – синоним добровольного заточения простолюдинов до утра. Если только случится так, что утро никогда не наступит… Последняя карта расклада «Тьма, накрывшая Мир» не давала мне покоя. Что она означает? Что моя миссия обречена на провал и Бледный Фебюс перейдет на сторону Нетленного? Или еще хуже: что тирану удастся наложить вампирическую руку на «El Corazón de la Tierra», тем самым завершить свой коварный план по покорению дня и своей тенью поглотить планету? А если послание карты более личное, роковое, означающее, что я уступлю Тьме… став вампиром через кровь Короля? Нет, это невозможно! Я – дочь фрондеров, мое место навсегда на стороне Света!

«В период ухаживаний мужчины – апрель, а после свадьбы – декабрь»[75], неожиданно близко прошептал чей-то голос, разорвав нить моих мыслей.

Я испуганно развернулась. Все чувства разом обострились, спина под нагрудником мгновенно взмокла. На углу улочки стояла тень, свет луны не достигал ее.

– Кто говорит? – прокричала я, схватившись за кинжал из смертоносного серебра у пояса.

– Бард, – ответил голос, странно знакомый.

– Бард? Какой бард?

– Единственный и неповторимый: Уильям Шекспир. Я же лишь скромный его выразитель.

Человек вышел из тени. Сначала показался бархатный жюстокор[76] антрацитового цвета. Потом в свете луны я увидела гребень черных волос, высокие точеные скулы. Едва заметная улыбка тронула губы, сжимавшие зубочистку.

– Лорд Стерлинг Рейданст! – ахнула я.

Потому что это был действительно он, странный атташе[77] посольства Англии, с которым я познакомилась шесть месяцев назад в Париже. Бессмертный, увлеченный театром; юноша, для которого мир – большая сцена; глумящийся даже над своим вампирством – свидетельством тому английская булавка из серебра, обжигающая мочку его левого уха, и эта деревянная зубочистка, которую вампир постоянно жевал, он, давно забывший о твердой пище. Панк, анархист: вот кем он сам себя считал. Брошенные жизнью в хаос Города Теней, мы объединились, чтобы найти Даму Чудес, перед тем как ветер судьбы разлучил нас.

– Что ты делаешь здесь, на Мартинике, вдали от старого континента? – прошептала я.

Юноша вынул зубочистку и засунул ее за ухо.

– Пришел помешать тебе совершить ошибку жизни, Диана де Гастефриш.

Проблема со Стерлингом в том, что никогда не знаешь – шутит ли он или говорит серьезно. Его постоянно ироничный вид выводил из себя. Цинизм это или трезвость ума? Понять мне так и не удалось.

– Помешать мне совершить ошибку жизни? Фраза, достойная бульварного романа за четыре су.

– Поэтому предпочитаю цитировать Шекспира. За прошедшие четыре столетия не нашлось лучших слов, чтобы выразить абсурдность человеческого существования. Кстати, фраза, которую я произнес, взята из комедии «Как вам это понравится?».

Я, в свою очередь, не удержалась от ироничной улыбки:

– Каков предполагаемый смысл данного пассажа, собственно говоря? Что до брака мужчины ласковы, как весна, а после холодны, как зима?

– Вуаля! Ты сама все поняла. У тебя душа поэтессы.

– И ты, наглец, подвергаешь сомнению союз, освященный самим Королем Тьмы?

Стерлинг не знал о моей службе в Народной Фронде: в его глазах я абсолютно предана Нетленному. На пристани наблюдалось оживление: вне всякого сомнения, офицеры готовили облаву, чтобы отыскать любимую подопечную Короля. В домах, расположенных на возвышенностях Фор-Руаяля, над скромными лачугами с закрытыми ставнями, загорелись окна – богатые жилища хозяев, вампиров и благородных смертных, которые владели плантациями.

– Извини, но мне нужно идти. Благодарю за совет: если Бледный Фебюс, женившись, окажется ледышкой, я просто потеплее оденусь.

Я хотела пройти мимо юноши, но он, взяв меня за руку, потянул в глухое место, темный тупик, откуда только что вынырнул. Огни порта исчезли, как и приглушенный рокот готовящейся облавы. В темной одежде при свете луны Стерлинг напоминал контур человека в нимбе. Удары моего сердца участились, его же не билось вовсе.

– Подожди, Диана, – прошептал он. – Я не закончил цитату: Девушка – май, пока она девственна, как станет женой – погода изменится[78].

Я вырвалась из его рук, ощущая смутную тревогу.

– Собираешься перечислить все месяцы календаря?

– А ты собираешься послушать меня, вместо того чтобы делать то, что тебе велели?

Ну, это уже слишком!

– Позволь тебе объяснить, – начала я. – Я – не дева и уж тем более не май. Я – октябрь, а если точнее – 31-е число, дата, когда пригубила Глоток Короля. Скоро, в ночь моей свадьбы, когда стану герцогиней, я отопью из кувшинов, заполненных королевской кровью. А теперь прочь с дороги, мелкая сошка из посольства Англии!

Слова о собственной трансмутации ужаснули меня, но Стерлинг не должен догадаться о том, что на самом деле я не позволю и капли королевской крови пролиться в мое тело.

Жесткий взгляд сменил улыбку на его лице:

– Это то, чего ты хочешь: достичь бессмертия, как все лизоблюды мертвых в Версале? Думал, ты другая.

– Значит, ты плохо разбираешься в людях. А теперь дай пройти, меня ждут на корабле, чтобы отправиться к будущему супругу.

Но англичанин не двигался. Напротив, подошел ко мне еще ближе, его ледяная вампирическая аура приятно охлаждала липкое тепло тропической ночи. С вершины города донесся душераздирающий вопль: жертва, опрометчиво оказавшаяся на улице после комендантского часа, или раб, которому негде укрыться?

– Вспомни, что я сказал тебе в Париже, прошлой зимой, – прошептал Стерлинг. Юноша стоял так близко, что я бы почувствовала его дыхание на лбу, если бы он дышал. – Ты хочешь вечной жизни? Я сам могу предложить ее тебе. Этой ночью мы отправимся на ближайшие английские острова. В глубине бухты нас ждет маленький парусник, еще до рассвета мы прибудем на Барбадос. Там я обескровлю тебя и наполню своей кровью. Что ты скажешь на это?

Влажный воздух, пресыщенный сладкими экзотическими ароматами, внезапно стал удушливым. В кромешной темноте переулка тускло поблескивали три точки: английская булавка в ухе лорда и два острых кончика его клыков цвета слоновой кости. Я выхватила кинжал из смертоносного серебра, его лезвие тоже поймало отблеск лунного света.

– Ты очень самонадеян, Стерлинг Рейндаст, если считаешь, что молодая вампирическая жидкость ценнее многовековой крови самого могущественного из всех бессмертных! Думаешь, я настолько глупа, что променяю ее на твою?

– Я предлагаю тебе не только кровь. Я предлагаю свободу. Король вновь воспользуется тобой как вульгарной наживкой. Не надоело? Тогда он использовал тебя, чтобы заманить Даму Чудес в Париж, а сейчас, чтобы женить Бледного Фебюса. Эта игра бесконечна. Если пойдешь со мной, то освободишься от покровительства «самого могущественного из бессмертных», как ты выразилась, который, помимо прочего, еще и самый деспотичный.

Я не сдержала нервного смешка:

– Уйти из-под покровительства Короля Тьмы, чтобы оказаться под опекой Королевы Глупцов? В этом состоит твое предложение?

Репутация страдающей от слабоумия вице-королевы Анны Стюарт печально известна. По некоторым сведениям, которые доходили до меня, на Британских островах происходит неконтролируемое размножение живых мертвецов, не имеющее аналогов на континенте. Кроме того, вероятно, в английском вице-королевстве серьезные проблемы, раз оно выбирает в дипломаты таких эксцентриков, как лорд Рейндаст. Кто знает, каковы истинные амбиции непредсказуемого персонажа, который изъясняется афоризмами и тирадами? В Париже Стерлинг как-то признался мне в своих разочарованных взглядах на этот безнадежный мир, безвозвратно обреченный на гибель во Тьме; о своем желании распространять хаос, чтобы конец наступил при звуках какофонии, а не в гробовой тишине. Со своей стороны, я никогда не делилась своим видением мира, где Свет непременно одержит победу над Тьмой. Но сейчас не время рассуждать об этом, особенно после мрачного расклада Запретного Таро, который, кажется, заведомо поддержал версию событий Рейндаста, а не мою.

– Представляю, какой это подвиг для дипломата: подопечная Короля перешла на сторону его врага, – вспылила я. – Особенно накануне брачной ночи, разрушив все планы по альянсу между Францией и Бледным Фебюсом. Тебя, вне всякого сомнения, продвинули бы по службе, наградили должностью посла и даже, возможно, министра.

– Ты знаешь, что должности и почести меня не интересуют, – возмутился Стерлинг.

– Нет, не знаю. Вижу только то, что ты хочешь показать. Чтобы я доверилась тому, для кого весь мир – театр? Актеру, меняющему роли как перчатки?

– Моя забота о тебе – не роль, взбалмошная девчонка. Следуй за мной! Это приказ.

Он сделал шаг вперед, чтобы сократить расстояние между нами, но я преградила ему путь, выставив острие кинжала:

– Назад!

Не обращая внимания на мое предупреждение, его рука ловко сомкнулась на моем правом запястье – в ледяной хватке не было места нежности, только надменность кровопийцы, считающего, что смертные – это скот, который нужно подгонять палками.

Напрасно я пыталась освободиться, сверхчеловеческая сила лорда намного превышала мою, он продолжал сжимать мне руку, заставляя выронить кинжал.

Ну что ж!

Я резко раскрыла пальцы правой руки, позволяя оружию выскользнуть из потной ладони… только чтобы вновь подхватить ее свободной левой рукой. В стремительном порыве я подалась вперед, уколов острием кинжала соперника. Я не собиралась наносить ему смертельного удара, нужно было выиграть время, чтобы убежать. Клинок из смертоносного серебра глубоко ранил вампира в плечо, заставив его вскрикнуть от неожиданности.

Тиски его хватки ослабли.

Я высвободилась из его рук и помчалась по улочке, навстречу огням гавани.

* * *

– Диана! Я умирала от страха! – закричала Прюданс в тот момент, когда я ступила на палубу «Невесты в трауре».

В свете фонарей на мачтах корабля лицо молодой бретонки было бледным как полотно. Франсуаза держалась рядом. Ее безучастность контрастировала с волнением кузины.

– Где ты была? – допытывалась Прюданс. – Мы тебя оставили на несколько минут в примерочной и не увидели, как ты вышла. Мы даже заглянули за занавеску, чтобы посмотреть, не нужна ли тебе помощь. Только тебя там уже не было, и торговка, воспользовавшись тем, что мы повернулись к ней спиной, сбежала.

– Бандиты похитили меня, та торговка, без сомнений, была с ними в сговоре, – солгала я, потирая лоб тыльной стороной ладони.

– Бандиты! – ужаснулась Прюданс, на ее щеках горели веснушки. – Они же могли убить тебя! Это… это то, о чем я подумала, когда увидела, что Франсуаза вернулась ни с чем.

Я заметила, что выходное платье бывшей одноклассницы было мятым. Должно быть, она сильно волновалась, когда обнаружила мое исчезновение.

– У Франсуазы очень сильная потребность оберегать тебя, – прошептала Прюданс. – При поисках она из кожи вон лезла. И я подумала о худшем, когда девушка вернулась одна. Куда бандиты утащили тебя?

– Куда-то в город, не знаю точно. Я не видела их лиц, все были в масках. Думаю, они намеревались потребовать выкуп. Но мне удалось бежать. Успокойся, дорогая Прюданс, я отделалась легким испугом.