Диадема Справедливости

Неожиданно деревья кончились, под ногами началась ровная асфальтированная дорога. Да, неприятные чувства: я долго не ходил к смертным и успел отвыкнуть от ощущения «закованной земли» под ногами. Асфальт, бетон, пластик… Что они там ещё придумали? У нас свои способы трансформации, у них свои. Одно радует – всё реже используется хладное железо, которое жжёт, словно огонь, частицы которого текут в их жилах. Удивительное дело, их кровь – яд для нас, но рождаются же полукровки! Фейри или ши обычно делают вид, что они ничем от них не отличаются, но это не совсем так. Сложно быть полукровкой – ты ни даоин-ши ни человек в полной мере, а как бы и то и другое сразу – чужой везде.

По дороге на бешеной скорости пронёсся ещё один автомобиль. Хорошо бы посмотреть, что у них сейчас в моде, чтобы навести приличный гламор: подозреваю, выгляжу здесь также чужеродно, как единорог на собачьей свадьбе. Опыт показывает, людей обычно особенно смущает не странная одежда, а Спин – моя шпага.

Я погладил его: древние сигиллы, струящиеся по лезвию и обвивающиеся кругом эфеса, запульсировали, а потом Спин потёк в руках, как ртуть, собираясь вокруг запястья, застывая массивным серебряным браслетом. Так лучше: стоит позвать его по имени, и он вновь обретёт прежнюю истинную форму, становясь окончанием руки. Таковы свойства волшебного оружия, которое повинуется лишь настоящему хозяину.

− Эй! Ты как сюда забрёл? – я обернулся на хриплый голос. Прямо на границе асфальтового полотна стоял сатир-полукровка. Я понял это по слишком бледному лицу и рогам, которые скорее походили на козлиные, нежели закрученные, бараньи. Он был одет в обычную клетчатую рубашку и подкатанные джинсы. Копыта скрывали высокие шнурованные ботинки на грубой подошве. В раскосых тёмных глазах отражался свет полной луны. Странно, заметил одну особенность: когда прибываю в человеческий мир, там всегда полнолуние. Может, это как-то связано с работой порталов?

− Я задал вопрос! – в его голосе сквозила угроза. Похоже, этот «козлик» меня не признал.

− Ты страж? – спросил я вместо ответа. Лёгкий ветерок принёс его тяжёлый мускусный запах.

− Ещё чего! – он мерзко хохотнул, скрывая то, как резко свело его челюсти. Некоторые полукровки ухитряются солгать, но это всегда видно: даже такая, непрямая ложь с большим трудом исходит с их уст.

− Лгать Высоким некрасиво, как минимум! – я решил сразу вскрыть карты, − Чем тебе платят за проход?

− «Пыльцы» нет? – немедленно оживился он, делая вид, будто ничего не произошло, − Может «плоды страсти» или «сладкие венчики»?

«Да ты наркоман!» − подумал я с отвращением. Некоторые растения Тир Нан Ог ядовиты даже для её обитателей. Самые неприятные последствия именно у «плодов страсти», которые легко спутать с яблоками сорта «рэд»: та же форма, размер, цвет, только у «плодов страсти» шкурка нежнее, а мякоть более водянистая. Они вызывают мгновенное привыкание и просто нереальную эйфорию, которую через некоторое время сменяет жёсткая депрессия. Если такое попробует смертный, его уже ничто не спасёт. Меня в своё время вытащила Мэдб, отпоив единственным средством – Напитком Вечной Юности, или по-другому амброзией. Тринадцатилетний Сили приволок меня к матери на руках, рыдая в голос, пока я хохотал до упаду над его выражением лица, находясь под кайфом. Сколько меня не спрашивали, так и не смог сказать, кто подговорил их попробовать. Но королева всё равно выяснила. Долго ещё придворных будоражили слухи, передаваемые шёпотом о некоей даме, недавно примкнувшей к Неблагому Двору, которую упрятали в башне, предварительно отрубив одну руку, из-за приверженности к – какое совпадение! – «плодам страсти».

«Пыльца», строго говоря, не наркотик – ею феи обсыпают свои крылья, чтобы летать в мире смертных, но если её вдыхать, говорят, тоже можно поймать лёгкий кайф. О «венчиках» я не слышал – наверно, какая-то местная дрянь.

− Ничего из этого, − ответил я.

− Э-э-э, друг! Тогда у тебя проблемы! – сузил глаза страж, − Без оплаты – хода нет!

Он сунул руки в карманы джинсов и склонил голову набок, явно изучая меня. Я ждал, что будет дальше; наконец не выдержал и спросил:

− А какая альтернатива?

− Отправляйся обратно, откуда пришёл, − тут же ответил он.

− Нет, я имел в виду, может то что ты назвал можно заменить чем-то другим?

− Местных денег у тебя явно нет. Значит, и альтернативы тоже.

Я глубоко вздохнул. Мне попался туповатый тип: выход есть всегда, если есть вход.

− Покажи мне, как они выглядят, − попросил я.

− Что? – похоже, он занервничал, а от этого начал потеть. Запах сатира привлекает, разве что неразборчивых в связях нимф. Меня слегка замутило.

− Деньги! – подсказал я, − Мне нужно посмотреть, для примера.

− Э, нет! Лепреконское золото, исчезающее с рассветом, меня не интересует!

Я задержал дыхание, возведя очи до́лу:

− Просто покажи!

Он нехотя вытащил пару прямоугольных бумажек, непонятного цвета, с портретами неизвестных личностей и помпезными зданиями, хорошо видными в ярком свете полной луны. Я подобрал охапку листьев, подул на них и сказал:

− Что родилось листом, деньгами станет, пока вертеться мир не перестанет. Sic ita erit[1].

Они подёрнулись радужным туманом, а через мгновенье в руках уже лежала увесистая пачка купюр, которую я протянул сатиру. Он схватил её слишком быстро, ещё больше выдавая свою нервозность. Козлорогий с шумом обнюхивал деньги, раздвинув пачку веером, разглядывал и тёр между пальцами.

− Не беспокойся, настоящие, − заверил я.

Приёмная мать научила в числе прочего − если и делать что-то, то качественно. «Для Высоких, очень дурной тон – плодить иллюзии, коли это не игра или простое развлечение» − говорила легендарная королева, когда поймала меня на жульничестве с подарком Сили.

Нам было по шесть лет, маг Вольхар как раз учил делать из комьев грязи хлеб, а из разного мусора и мха – пирожные. Иллюзии всегда давались мне хорошо, а вот с устойчивыми превращениями была прямо беда! Сили давно уже одним щелчком пальцев трансформировал обычную палку в красивый посох, который не стыдно подарить любому волшебнику, а я вечно тащился у него в хвосте. Однажды друг прямо на уроке поймал стрекозу и превратил её в прекрасную серебряную булавку для плаща, тут же подарив мне.

Может, Сили и не думал ни о чём подобном, но я расценил его поступок, как насмешку и доказательство превосходства. Это уязвило в самое сердце, а спускать подобное ваш покорный слуга не привык! Я поймал жука-навозника, посадил в коробочку, превратил в бриллиантовую серьгу и подарил другу в ответ. Ради неё Сильвар даже проколол левое ухо, с гордостью щеголяя ровно сутки, пока навозник не сбросил оковы колдовства и не уполз в свою нору. После того королева Мэдб лично занялась мною.

«Люциан, некоторым всё даётся легко в силу крови. Другим же нужно хорошенько поработать, чтобы добиться результата, но это не повод злиться или отлынивать, а хуже того, завидовать!» − говорила она, настойчиво заставляя штудировать латинские закрепы, слова силы и заклинания, − «Если что-то не выходит, значит, нужно заниматься ещё упорнее! Ты не мой ребёнок по крови, но настоящий сын по духу! Так не огорчай же свою любящую мать ленью!»

На следующем уроке я пригвоздил заклинанием маленькую ящерицу, которая вмиг покрылась золотом и засверкала изумрудными чешуйками. Сидевшая рядом на сооружённом из валуна подобии трона и подпиравшая рукой щеку, пока я не продемонстрировал новое умение, Мэдб просияла. Королева тут же подошла, взяла золотую брошку, в которую моими стараниями преобразилась несчастная ящерица, и приколола её к своему платью. С тех пор она всегда носила её с любым нарядом. Со временем придворные посчитали золотую ящерицу её символом, но лишь в семейном кругу была известна правда.

Тианиель даже приревновала мать, спрашивая, почему именно эту драгоценность она не снимает. Ответ королевы помню до сих пор: «Я ношу её, как напоминание, себе в том числе, что может терпение, старание и труд, а не просто магия, талант и кровь». Честно говоря, я больше всего боялся, что однажды брошь вновь станет ящерицей и сбежит, как подарок Сильвара. Всё-таки это произошло, но через много лет, в один из чернейших дней моей жизни: когда приёмная мать умерла. В тот самый день я произнёс отпускающее заклятье. Юркая зелёная ящерица сбежала с её бездыханной груди и скрылась среди травы. Говорят, она и поныне живёт на месте упокоения прежней хозяйки, под жасминовым кустом.

Сатир неожиданно резко заблеял – это уже никуда не годится, так терять самообладание!

− А ещё можешь?

− Оплата принята? – спросил я вместо ответа.

− Недостаточно! Добавь-ка браслетик, что так мило блестит! – нагло заявил он. Я не сразу понял, о чём речь, а разобравшись…

− Хром и кобальт, день и ночь, только я смогу помочь! – пробормотал я, и отвернувшись от заголосившего сатира, зашагал по асфальту вслед за недавно проехавшей машиной. Не люблю жадных! Страж продолжал вопить, призывая остановиться. Я обернулся: он, как прежде, стоял на кромке между лесом и дорогой, не решаясь ступить дальше, трогая пальцем свой новый нос. Видимо, был привязан к порталу. «А ему идёт!» − решил я, поворачиваясь обратно и направляясь по выбранному пути. На лице полусатира и так не слишком симпатичном красовался круглый свиной пятачок.

Я прошагал до рассвета, показавшего, что выбрано верное направление: впереди раскинулся большой город смертных, серый и гудящий, как пробуждающийся вулкан, также отвратительно пахнущий дымом и ядовитыми газами. Мимо промчался грузовик, из окна которого высовывался подросток, крича:

− Эй ты! Ряженый! В ролёвке принца играл?

Не знаю, что он имел в виду, но его одежда натолкнула меня на мысль.

На тротуаре, покрытом выбоинами, стоял оборванный, грязный мужчина в длинном изношенном пальто, распространявший на несколько шагов запах тухлой рыбы. Полуосознано поискав глазами, я с удовлетворением заметил большой неработающий фонтан за углом.

− Здравствуй, Худое Пальтишко[2]. Кого высматриваешь?

Прикидывающийся обычным попрошайкой гоблин вздрогнул, поворачивая в мою сторону покрытое болячками и струпьями лицо.

− Что тут забыли Высокие? – нелюбезно прохрипел он, зыркнув ярко-жёлтым глазом, на секунду потеряв часть маскировки.

− Грубить незнакомцам – не самое верное решение.

− А мне нечего бояться! – отрезал он, − Законов не нарушаю, своих не трогаю…Даже смертных не обираю, живу тихо.

− И как тебе здесь? – спросил я, просто чтобы поддержать разговор, − Речка близко?

− Какое там! – он так красноречиво махнул рукой, что мне стало не по себе, − Грязная лужа, что тут именуют фонтаном! Вот моё пристанище. Совсем нашему брату туго приходится.

− Так вернулся бы.

− Куда? − потерянно спросил он, − Я здесь родился. Помню времена, когда вместо бетонных коробок на каркасах из хладного железа тут шумели вековые дубы и вязы, а с востока простирались поля до самого горизонта. Маленькая речка, звавшаяся Журчащей Дорожкой, давно ушла под землю, как только железнобокие нарушили её русло, пытаясь направить в нужную им сторону, строя запруды для мельницы. Всё, что осталось от Дорожки – вот этот монстр, − он снова махнул в сторону фонтана, грубо слепленного из цемента, как вечный памятник разрухе.

− Как же ты живёшь? – ужаснулся я, − Отравленный воздух, грязный водоём…

− Как все, − пожал он плечами без всякого выражения на изъязвлённом лице, − Болеем, чахнем, но скрипим потихоньку. Так чего ты хотел, Высокий?

− Не знаешь ли, где можно найти женщину-цверга Мэйлу?

Он отшатнулся, немедленно отвернувшись и зашаркал по тротуару, явно стараясь поскорее оказаться как можно дальше от меня. Вот смешной, право! Всё равно от своего фонтана далеко не уйдёт.

− Эй, куда ты, Худое Пальтишко? – со смехом окликнул я его, − Не укушу! Просто её отец ищет, вот и расспрашиваю!

− Отец? – гоблин остановился, − А его, случайно, не Шпоном-Сковородкой кличут?

Теперь уже я озадаченно уставился на него. Имя подземного короля упоминать не хотелось, но такой гнусной клички он точно не заслужил. Худое Пальтишко подозрительно глядел в мою сторону, не приближаясь, но и не делая попыток сбежать – это обнадёживало.

− Нет, вообще-то, − ответил я, − А что за Шпон-Сковородка?

− Да так, тип один, − он неуверенно заёрзал. Ветерок донёс до меня новую волну непередаваемого гнилостного «аромата». И тут до меня дошло, что нужно сделать.

− Послушай-ка, ты давно в Стране Вечного Лета был? – спросил я его.

− А кто меня туда приглашал? – произнёс он вместо ответа.

− В таком месте, как это легко можно и умереть: сплошные яды да хладное железо! Могу дать тебе амброзии, или «напитка молодости», чтобы хоть немного исцелиться, − предложил я, − Не бесплатно, конечно.

Выражение его лица можно было трактовать только как расчётливое вожделение.

− Чего тебе надо? – прохрипел он, а я понял, что гоблин уже у меня в кармане.

− Информацию. Где найти Мэйлу – и не отпирайся, ты точно её знаешь.

− Сложно найти того, кто её не знает, − скривился он: я не сразу разобрал, что это саркастическая улыбка, − Сначала обещанное, информация – потом!

Вместо ответа, я пошёл к фонтану, на ходу доставая из-за пазухи длинный серебряный ключ на цепочке – ещё один из подарков Мэдб, после того как она откачала меня от «плодов страсти». Внутри него маленький секрет – полость, заполненная концентрированной амброзией: достаточно крошки, чтобы превратить в «напиток молодости» целый бассейн. Я открутил головку, аккуратно ковырнул ногтем густую воскообразную субстанцию, заполнявшую полую шейку и тут же закрутил обратно.

Состояние водоёма ужасало: вода в пошарпанном круглом бассейне превратилась в мутную зеленоватую жижу, бетонные стенки, покрытые не то слизью, не то ещё какой дрянью, облупились. На мгновение усомнился, хватит ли той малости, что осталась у меня под ногтем, но решил всё же попытаться. Перегнулся через бортик, с отвращением сунул руку в бассейн и тут же ощутил, как Худое Пальтишко – это стало понятно по запаху – подскочил и столкнул меня в фонтан. Не знаю, чего он добивался: может, надеялся попробовать одолеть меня в родной стихии? Воды в бассейне было по пояс, так что в любом случае сложно утонуть.

Перемена произошла мгновенно, как говорится, меж двумя ударами сердца − летел в грязное болото, а упал в благословенный благоухающий нектар. Я уже и забыл, как подстёгивает амброзия, делает все чувства острее, убирает усталость, боль, переживания! Но на этом чудеса не окончились: изменения начались со дня бассейна, плавно превращая унылый серый облупленный цемент в прекрасный белый мрамор, а металлические трубки, торчавшие из бортиков в медных морских коньков, из которых потекла чистая вода.

− Скорее набирай напиток, пока он не разбавился водой и не ушёл в сток! – приказал я ошалевшему гоблину, − Есть у тебя какие-нибудь сосуды?

Вместо ответа он побежал куда-то в сторону – не ожидал от него такой прыти! Через пару секунд он приволок целый ворох пустых пластиковых бутылок и просто кинул их в бассейн стеная:

− Помоги! Не успею!

Быстро, как мог, я наполнял бутылки и подавал их ему, а когда они закончились, выбрался на дорожку совершенно сухим – это же амброзия, а не вода! Вовремя: гоблин со счастливым гиканьем, кинулся в фонтан, чуть не обдав брызгами – еле успел отскочить. Вынырнул он уже совсем другим.

− Не знал, что можно одновременно соответствовать стилям панк и «авиатор»! – не удержался я от смеха, когда он вылез вслед через мраморный бортик обновлённого фонтана. Зеленоватая кожа, длинный, острый нос, глаза, горящие как две автомобильные фары, неугасимым почти электрическим огнём, а одежда… Язык теперь не поворачивался назвать его Худым Пальтишком! Длинный кожаный плащ с меховым отложным воротником, тёмно-серая рубашка, массивная серебряная бляха со сложными кельтскими узлами на широком ремне, узкие чёрные брюки, лаковые ботинки с острыми мысками… И над всем этим мрачным великолепием канареечно-жёлтый шейный платок в цвет длинной пряди, спускавшейся с макушки лысой головы.

− Панки остались в прошлом веке! – его голос оставался узнаваемым, хотя приобрёл более глубокие ноты, − Сейчас не только желтыми, но и синими или зелеными волосами никого не удивишь. Давненько ты не навещал мир смертных! Сейчас тут большие изменения!

− Ладно, мрачный мафиози! С тебя ответы на вопросы, и ещё один должок!

Он не стал спорить, понимающе кивнув.

− Итак, где Мэйла?

Вместо ответа он указал куда-то мне за спину. Я медленно обернулся, ожидая увидеть… Не знаю, что. Там никого не было. Точнее, грязноватая улица, тянулась в оба конца от большого сквера, где стояли мы.

[1] Так есть, так будет (лат.)

[2]Вредный водяной богл – гоблин из Шотландской мифологии, разновидность фо-а – в фольклоре Британских островов злобные и опасные водяные духи.

Глава 6

− Смотри выше, − подсказал он. Я послушно поднял голову и уткнулся в большой рекламный щит, с которого смотрела очень ухоженная темноволосая женщина, обладавшая крупными чертами лица. За нею высился изящный коттедж посреди зелёных лужаек. «Строительная компания «Мэйл». Построим вашу мечту!» − гласила яркая надпись поперёк. У меня отвалилась челюсть. Гоблин, заметив мою растерянность, хрипло рассмеялся:

−А чего тут удивляться? Гномы хороши в металлургии, строительстве и ювелирном деле. Мэйла, к тому же держит в страхе всю здешнюю нечисть.

− Очень интересно, − пробормотал я, − Похоже, власть у некоторых в крови.

− Ну, если шантаж и запугивания можно считать властью… − поднял бровь гоблин, − Политика Мэйлы состоит в том, что она сгоняет волшебный народец с насиженных мест, захватывая территории под строительство. Ты же наверняка знаешь, за любым пустырём, сквером, парком или просто островком природы закреплён свой управитель. Кого-то, правда, переселяют, но в худшие условия, а сопротивляющихся навещает Шпон-Сковородка.

− Ну и имечко! – усмехнулся я.

− Это прозвище досталось ему после того, как родовое дерево управительницы липовой рощи он пустил на мелкий шпон – им потом облицевали одно из внутренних помещений выстроенного на той территории дома. Про Сковородку история ещё милее. Ведьма –активистка, радеющая за сбережение природы, отстаивала лесопосадку своей подруги – кикиморы-лесовички с чугунной сковородой в руках – там столько железа, что на взвод анчуток хватит. Но против Шпона не выстояла, хотя переломала тяжёлой сковородой его любимую трость. Он так рассвирепел, что ведьме пришлось под конец вызвать по телефону целое нашествие телевизионщиков – она уже боялась за собственную жизнь. Посадку не тронули, стараясь избежать резонанса. Шпон не простил ей сломанной трости – у него их целая коллекция, но каждая дорога по-своему. Отомстил очень изощрённо: выловил фамильяра ведьмы и устроил кулинарное шоу на местном телевидении, где его приготовили под видом обычного кролика.

− Суровый тип. А кто он? Муж Мэйлы?

− Нет, что ты! Просто глава службы безопасности.

Да, немного не так представлял дочь Двалина, отправившуюся за счастьем в людской мир. Может, я чего-то не понимаю, но строить козни смертным – одно, а терроризировать своих – совершенно иное.

− Последний вопрос: может, тебе известно, где Мэйла живёт?

− Да, только она взяла другое имя – Арина, а по мужу Тулаева.

Он засмеялся, увидев, как я вытаращил глаза.

− А ты думал, куда попал? В Туманный Альбион? Это Россия, друг! Неужто по надписям не понял?

‒ Честно говоря, как-то не задумывался.

Ещё в младенчестве мать смазала мне веки особой мазью, позволяющей «зрить» суть вещей – побочный эффект: могу читать на любом языке без ограничений. Такой ритуал обязателен у даоин-ши – все младенцы проходят через него. Неужели гоблин… Мысль додумать я не успел: новый знакомый как-то скукожился, явно порываясь сбежать. Я обернулся: по дороге, медленно переваливаясь колёсами на глубоких выбоинах, ехала спортивная чёрная машина, скалившаяся вычурной решёткой радиатора, поблёскивая серебристым трезубцем.

− Помяни волка без толка! – пробормотал Худое Пальтишко, на удивление резко срываясь с места. Только что был здесь – и вот я один стою напротив сильно похорошевшего фонтана, в котором теперь плескалась амброзия, разбавленная чистейшей родниковой водой.

Сверкающий идеально отполированными чёрными боками и хромированными деталями, автомобиль остановился в трёх шагах от меня у тротуара. Тонированное стекло со стороны водителя неторопливо опустилось. На меня уставился большой водянисто-серый глаз навыкате – второй был прикрыт длинной чёлкой цвета перца с солью. Костистое, худое лицо, с отросшей щетиной, узкие губы, кривящиеся в угрожающей усмешке. Рука с массивным золотым перстнем, покоящаяся на руле, нетерпеливо перебирала пальцами.

− Что здесь понадобилось иноземной нечисти? – вместо приветствия произнёс приехавший глухим басом. Он потянул носом, щека резко дёрнулась: − «Напиток вечной юности»? С каких пор альвы занялись благотворительностью? Ты заполнил фонтан Шкалика напитком богов. Чем же он так услужил?

Я с трудом разобрался, что «Шкалик» − это гоблин Худое Пальтишко. Странно его тут прозвали.

− Мама не велит разговаривать с незнакомцами, − ответил я, пытаясь пройти мимо. Автомобиль резко сдал назад, отсекая мне путь.

− Не советую играть в игры, правил которых не знаешь, − угрожающе заявил пучеглазый водитель с манерами не то короля, не то бандита, − Как и грубить всем подряд.

− Желаю последовать собственным советам! – отрезал я, вновь пытаясь обойти его. Он снова сдал назад, чуть не упёршись багажником в куст сирени, растущий у края дорожки.

− Дерзкий, да? – он вышел из машины, наверняка желая поразить меня своим ростом – не вышло, я выше его на полголовы, − Откуда взялся? Неужто из Волшебной страны сбежал? Чего там не сиделось? Судя по одежде совсем недавно здесь.

Вместо ответов на его вопросы я решил задать собственный:

− А тебя, случайно, не Шпоном-Сковородкой звать?

Мужчина чуть не закашлялся, изменившись в лице. Бесстрастный рыбий глаз – со второго он так и не спешил откинуть чёлку – злобно сощурился.

− Это Шкалик тебе уже успел напеть? Или ещё кто?

− Слухами земля полнится, − уклончиво проговорил я, − Так это ты?

− Сэма Верлиоку ещё никто не рисковал так оскорблять прямо в лицо! – прошипел он, вытащил из машины чёрную трость с серебряной ручкой в виде головы борзой и резко замахнулся на меня, словно шпагой. Я отреагировал мгновенно: Спин преобразился, пропев боевую песню в руке, отражая удар. Трость Верлиоки взвыла, будто на самом деле была собакой, когда моя шпага нанесла ей глубокую рану, основательно повредив драгоценную полированную поверхность чёрного дерева.

− Ах ты… − он так мерзко заругался, что мне стало смешно.

− Сразу видно, ты не был знаком с королевой Мэдб. Она бы не потерпела подобных слов, вмиг заставив грязный язык покрыться колючками!

− Вертел я твою королеву…− гнусно осклабился тощий пучеглазый грубиян. Видимо, в этом мире богатая одежда и дорогая машина не означала, что перед вами высокородный. Такого я стерпеть никак не мог.

− Развернись и свернись, гадкой жабой обернись, − пробормотал я и ткнул его Спином прямо в живот. Верлиока согнулся, стал уменьшаться, будто из него выпустили воздух. Через пару секунд на тротуаре уже валялась его одежда и травмированная трость, а одноглазая бородавчатая жаба короткими прыжками приближалась к фонтану, где ещё бурлили остатки амброзии.

Я не стал дожидаться, пока он голый и пристыженный вылезет из фонтана в прежнем виде – пора уносить ноги. Если этот Верлиока ухойдакал дриаду в её собственной роще и лишил ведьму силы, убив фамильяра, добра от него по-любому не жди. Тем более, мне-то нужен не он, а Мэйла. Со своим головорезом дочь короля Двалина пусть разбирается сама. Адрес её всё равно у меня уже есть. При более внимательном взгляде, можно было заметить надпись в правом нижнем углу на рекламном щите: «ул. Горького 12, офис № 8».

Чтобы не слишком бросаться в глаза окружающим, накинул на себя гламор – признаюсь честно, спёр идею у Верлиоки, принуждённого нынче квакать и скакать некоторое время. Как ни странно, редкие в этой части города прохожие всё равно косились на меня и как-то неуверенно переходили на другую сторону улицы. Чтобы выяснить, в чём дело, решил взглянуть в замызганную витрину одного из магазинов, уставленную унылыми манекенами с кое-как напяленной удивительной одеждой: рваными джинсами, плохо сочетающимися с футболками, испещрёнными странными рисунками диких цветов. Это здесь носят мужчины? Судя по тому, во что был одет головорез на чёрной машине – далеко не всё.

Приглядевшись к своему отражению, пожал плечами: понятно, в чём дело. Одежда здесь ни при чём. Длинные пышные рыжие волосы плохо вязались со строгой белой рубашкой и серебристым идеально подогнанным приталенным однобортным костюмом-двойкой итальянского кроя.