Полная Безнадёга 11

– Молчать! – взревел администратор.

– Необходимо провести наблюдения, испытания. Нужен план…

– Я сказал молчать! Увести с глаз долой.

Двое флотских тут же двинулись к Котомкину и силком потащили его к выходу. Перед глазами инженера всё завертелось. Волны тошноты накатили с новой силой.

– Вся станция под угрозой. Тысячи человек!

Администратор не реагировал.

– Да послушай меня, тупой идиот! Свинья!

– А ну стоять! – холодно бросил администратор.

Он подошёл к скрученному Котомкину и прошипел сквозь зубы:

– Ты у меня выть будешь. До конца всей миссии буду тебя поедом жрать! Больше никогда по специальности работать не станешь!

На этих словах Котомкин почувствовал слабость. Колени подогнулись, перед глазами заплясали чёртики.

«Только не снова»

Подумал Котомкин прежде, чем потерять сознание.

***

Котомкин разомкнул опухшие веки. В глаза сразу бросилось: помещение далеко не такое приятное как прошлая палата. Замглавы – а может и вовсе уже никакой не замглавы – полюбовался наглухо задраенным люком.

Конечно, на столь огромной станции должно быть специальное место для нарушителей правопорядка и, что происходит гораздо чаще, для тех, у кого сносит крышу от длительного перелёта.

Блуждая глазами по комнате, Котомкин наткнулся на пристальный взгляд Не-врача.

– Ну как, чувствуете себя лучше? – напряжённо спросила Вера Александровна.

– Да, – сказал Котомкин приподнимаясь.

– Ещё колет в груди?

– Нет, уже прошло, – ответил Котомкин не задумываясь, – Погодите, а как вы…

Внезапно щёку зажгло от достаточно основательной пощёчины. Давно он таких не получал.

– Впредь больше никогда не врите во время медицинского осмотра!

Котомкин приложил ладонь к атакованной щеке и, открыв рот, смотрел на своего врачевателя. Нос слегка захолодило, во рту появился металлический привкус.

– Да боже ты мой! – в сердцах бросила Вера, после чего взяла со стола ватку и принялась вытирать закровившую ноздрю Котомкина.

– От души лупите, – сказал он потерянно.

– Рука тяжёлая, – извиняющимся тоном начала Вера, но остановилась и продолжила с упрёком, – Я же тебе говорила! Если почувствуешь малейшие признаки недомогания, то сразу сообщи! Почему молчал, Сергей?

«Значит, мы теперь на ты?»

– Да как сказать, Вера – деланно морщась от боли, ответил Котомкин, – Привычка, что ли.

– Ничего себе, привычка! – сказала Вера без тени жалости, – Ты чуть не умер на том полу…

На какое-то время они замолчали. Нос слегка саднил, щека прошла. Не хотелось разговаривать со своим обидчиком, но больше было не с кем:

– Скажи лучше, что там происходит?

– Не знаю, меня, как и тебя, здесь заперли. Впрочем, я мельком слышала, как Гедимин Гаврилович спорил с администратором. Пытался доказать, что 10 протокол ни в коем случае нельзя применять. А что за протокол, к слову?

– Это связано с числом «10» в названии Заслона.

– Признаться, я думала, это версия такая.

Котомкину не хотелось пускаться в пространные объяснения. Впрочем, никаких альтернатив не предвиделось.

– В процессе развития Заслон выделил несколько алгоритмических комплексов действий на случай непредвиденных ситуаций. Проще говоря, способов решения нетиповых задач. Ещё их можно назвать тактиками, но здесь, на «Эгиде», они превратились в протоколы безопасности. Всего их 10 штук. Протокол №10 – инфильтрация. Последний и самый агрессивный метод борьбы с угрозой.

Вера ненадолго задумалась и выдала:

– Получается, что протоколы безопасности – иммунная система.

– Что?

– Ну, «Эгида» – тело, Заслон – мозг, а протоколы как иммунитет. Только не пойму, кто в таком случае люди.

Тут уже Котомкин призадумался:

– Паразиты.

Вера засмеялась.

– Нет, серьёзно говорю. Заслону ведь пришлось на огромные издержки пойти, чтобы запихать на станцию людей.

– Тогда зачем?

– Политика и ничего больше. Отправлять станцию без людей – «недемократично».

Котомкин увлёкся и ещё долго продолжал рассуждать об отношениях людей и машин:

– …люди пока не настолько доверяют машине. К тому же есть профсоюзы рабочих и огромная инфраструктура по подготовке спецов. Если в одночасье им всем сказать: «Ищите новую работу», начнётся чёрт-те что! Но вот если всё постепенно случится, тогда нормально. Захиреют школы, переведутся спецы, и всё случится само собой.

Вера лукаво улыбнулась и сказала:

– Да уж, не завидую твоей жене.

– Чего?

– Зануда вы, Сергей Палыч! – весело пояснила она.

– А, ты про это, – улыбнулся Котомкин, – Слушай, а чего ты на колонизацию отправилась? Гиблое же дело – за столько лет ни одна колония не преуспела. Вышла бы замуж, ну, или карьеру развивала.

– Замуж? – удивлённо спросила Вера, – Никогда замужней жизни не искала. Всегда вокруг были мужчины, и я как-то думала – само должно получиться. Но, видишь, всё нет его, мужа, – вот даёт девушка, только про мужа и услышала! – Но с другой стороны, и хорошо. Ты мой характер изучил уже. Вот скажи, разве можно такую вытерпеть.

Котомкин припомнил, что за короткое знакомство Вера уже два раза его припечатала. Причём, один раз буквально!

– А сам-то что? Вон уже какой дядька здоровый.

– А я был женат, – спокойно сказал Котомкин.

– Развод?

– Развод.

– И что случилось? За молодыми аспирантками ухлёстывали, Сергей Палыч? Как наш общий знакомый?

Котомкин сразу понял, кого имела в виду Вера. У Гедимина Гавриловича много было прекрасных качеств, но и пару грешков он на душу взял. Если только пару. На мгновение Котомкин задумался о характере отношений молодой девушки и старого профессора, но тут же отогнал дурацкие мысли. Ему-то какое дело?

– Ну, как сказать. Действительно, дело в том, что в моей жизни всегда была та, которой я отдавал гораздо больше, чем семье.

Вера чуть поджала губы, скулы угрожающе заострились. Несколько тягостных мгновений Котомкин смаковал повисшее напряжение, но затем всё-таки сознался.

– Речь про науку, конечно – не без удовольствия Котомкин отметил, как девушка расслабилась, – Бесконечные командировки, проектная деятельность, современные разработки. Я всего себя посвятил прекрасной, как мне тогда казалось, идее – обставить «Заслон 10». Ну, и она устала – жена, то есть. Просто устала, и всё.

– И в итоге что?

– Что?

– Обставил?

– Да, обставил. Мои проектные решения оказывались эргономичнее, эффективнее, изобретательнее. В своё время из-за этого даже шумиха поднялась. В новостях писали.

– Слушай, а ведь припоминаю что-то такое! Невероятно.

– Правда, разница составляла процентные доли. И такой результат требовал максимальной отдачи. В конце концов, я просто сгорел. В итоге ситуацию с монополией Заслона переломить не вышло. Даже напротив. Для других мой пример стал нарицательным.

Вера странно посмотрела на Котомкина, а затем вдруг спросила:

– Слушай, а что за «ПБ №11»?

«Как странно»

– Откуда ты это услышала?

– Я? Да так, где-то, уже не помню, – смешалась Вера.

– Молодые инженеры думают, что это такая шутка. Мол, когда все 10 протоколов Заслона оказываются бесполезны, в силу вступает ПБ №11. Только это не «Протокол Безопасности 11», а «Полная Безнадёга 11».

«Вот только это вовсе не шутка»

– И что эта полная безнадёга значит?

С шипящим звуком отошла заслонка люка и в «камеру» протиснулось несколько плотных фигур.

– Вам уже лучше? Тогда пройдёмте, – выплюнул ведущий эскорта так, словно произносил оскорбления.

Котомкин молча встал промеж двух охранников. Те упёрлись в него плечами и настороженно следили за каждым движением. Интересно, как они думают, куда бы он мог отсюда сбежать?

– Отвечая на второй твой вопрос: чтобы вернуть старый должок. Поэтому и полетела, – сказала Вера неуверенным тоном.

Котомкин хотел обернуться, но один из конвоиров легонько ткнул его в спину, и помещение для задержанных осталось позади.

«Какой ещё должок? Нелепица»

Конвой двигался по оживлённым магистральным галереям станции. Зрелище вызвало немалый интерес у публики. Котомкин слышал удивлённые перешёптывания, видел осуждающие взгляды и торжествующие улыбки. Да, к инженерам станции «Эгида» особой любви не питали. Или дело в просочившихся слухах? Мол, инженер попытался поднять мятеж, за что и был оперативно задержан. Бывший зам бы не удивился, окажись он самым ненавидимым человеком на станции.

В конце концов, Котомкин оказался перед личным кабинетом Фёдора Васильевича Борисова, администратора станции «Эгида». Каждый раз он стучался в эти двери с внутренним содроганием. Почему-то теперь страха не было вовсе. Со спокойным сердцем Сергей Котомкин шагнул внутрь.

Из просторных панорамных окон открывался отличный вид на приближающийся Юпитер – будущую миссию, в которой Котомкин, видимо, уже не примет участия.

Помимо самого администратора в комнате находились Графф, Поминайкин (который при виде Котомкина принялся неистово ёрзать на стуле) и ещё несколько инженеров «Эгиды».

Борисов расслабленно сидел в огромном кресле. Вежливым тоном он начал:

– Ну что же вы стоите, Сергей Палыч. Проходите, располагайтесь, садитесь.

Свободных стульев в комнате не было.

– Спасибо, я постою, – спокойно ответил Котомкин.

Губы администратора расползлись в широкой улыбке. Впрочем, больше походило на звериный оскал. В торжественной и высокопарной манере он повёл свою речь:

– Итак, я собрал в этой комнате всех противников моего плана. Противников прогресса, которые держатся за отмирающие традиции и не желают признавать подавляющее превосходство Заслона…

«Кому-кому, а мне всё прекрасно известно о превосходстве Заслона»

Подумал Котомкин. Администратор продолжал:

– Первый – молодой дурак, который никак не может определиться, на чьей ему быть стороне…

– Я бы попросил, ничью сторону я не выбирал, просто ваш план опасен и я…

– Молчать! – взорвался администратор, его лицо мгновенно приобрело багровый оттенок, но затем он опять вернулся к спокойной манере, – Второй – старый дурак со взглядами прямиком из прошлого столетия….

Котомкин в жизни не слышал, чтобы кто-то так дерзко оскорблял Граффа. Многоуважаемый профессор пользовался огромным уважением и имел очень могущественных друзей наверху. Но, видимо, вдали от кабинетных генералов, администратор мог в полной мере пользоваться положением главной задницы на «Эгиде». Правда, больше всего Котомкина удивила реакция самого Граффа. Точнее, её полное отсутствие.

– И, наконец, главный дурак, который в погоне за дешёвой славой решил устроить на станции переворот…

«Главный дурак. Сколько мне чести»

– Эти господа считают применение 10 протокола нерелевантным, опасным. Господин Графф даже настоял на ведении протокола, и я великодушно решил выполнить эту просьбу.

«Читай, задокументировать его позор»

– Сторона противников, выскажитесь.

Как по команде Графф поднялся со своего места.

– Вы предлагаете самый топорный, самый рискованный метод из возможных. Ради сиюминутной выгоды вы подвергаете станцию огромной опасности. Всё, что я мог сказать, я вам уже сказал. На этом всё.

Администратор кивнул, после чего профессор вернулся на стул.

– Сторона защиты, выскажитесь.

Вперёд выступил инженер по фамилии Чичиков. Мутное образование и ещё более мутная компетенция. Зато язык подвешен как надо, и молодой инженер прекрасно умел находить ему применение.

– Я глубоко уважаю мнение Гедимина Гавриловича. Но всё же вынужден не согласиться с данной точкой зрения. Скажу больше, – тут он протянул администратору планшет, – Я взял на себя смелость опросить всех членов инженерного состава «Эгиды». Как видите, за исполнение протокола выступает подавляющее большинство инженеров. Стоящие позади инженеры-шестёрки синхронно кивнули в знак согласия.

«Ну и фарс»

Чичиков строго посмотрел на Котомкина:

– А вам скажу. Если бы вы, Сергей Павлович, сразу поступили согласно протоколу и доложили обо всём администратору, нам бы вообще не пришлось всем этим заниматься, проблема бы давно была решена! Позвольте рассказать, как именно я бы всё исправил, во-первых…

– Достаточно, Илья Владимирович, – нетерпеливо перебил его администратор, – Я учту вашу похвальную инициативу, когда будет проводиться назначение временно исполняющего обязанности зама. Сторона противников? Есть ещё, что возразить?

– Делайте уже своё дело, – Котомкину просто хотелось поскорее покончить с этим глупым спектаклем.

– Не вам решать, когда всё начнётся. Мне решать!

Администратор выждал некоторое время, а затем, наконец, объявил.

– Заслон, применить протокол безопасности №10.

«Протокол инфильтрации активирован… Внимание, обнаружено биологическое загрязнение на территории Стержня. Подготавливаю процедуру агрессивной зачистки»

Через некоторое время в окне иллюминатора показались сотни, даже тысячи дронов. Все они слетались к Стержню «Эгиды», вокруг которого крепились кольца станции.

– По моей собственной инициативе для борьбы с угрозой также подключены техники. Довольно с них пустячных обходов. Пускай хоть раз по-настоящему поработают.

Графф, до этого сохранявший спокойствие, как-то странно засуетился.

– Послушайте, – сказал он, – Мне кажется, отправка людей – чрезмерная мера. Пускай нейрокомплекс со всем справится.

Котомкин удивился. И это говорит тот самый профессор В-жизни-не-доверюсь-нейросетям?

– А что, у вас есть какие-то серьёзные опасения? – исподлобья спросил администратор.

Какое-то время главный инженер с сомнением глядел на рой из тысяч и тысяч дронов, после чего несколько подавленно ответил:

– Нет, ничего конкретного.

– Так и думал, дорогой профессор, – с издёвкой произнёс администратор, – Тогда давайте все вместе насладимся представлением.

На нескольких настенных экранах появились сотни изображений с камер дронов и нагрудных регистраторов техников. Администратор приложил руку к уху. Видимо, получил сообщение.

– Да, начинайте.

Котомкин всматривался в маленькие квадратики, передававшие изображения. Вот техники поднимаются на ремнях по прозрачным стыковочным шахтам, а вот они уже осторожно пробираются через заражённую зону. За это время количество «колоколов» увеличилось, но Котомкина больше удивило, как они видоизменились. Широкие колокольные «дула» сузились в конусообразные конструкции и упёрлись острым углом в стенки.

Тут-то и началась зачистка.

При помощи встроенных плазморезов дроны устроили на станции настоящий ад. Котомкину зрелище исходящей копотью и пеплом слизи навеяло сцены из греческой мифологии.

«Молодой Зевс с эгидой в руках разит хтонических чудовищ громом и молнией»

Вслед за машинами двигались люди, облачённые в противопожарные скафандры. Они уничтожали то, что осталось от слизи. Многие смеялись и перешучивались. Котомкину на глаза попал один из чудом уцелевших «курильщиков». Тот выбрасывал в воздух просто сумасшедшие дозы кислорода – движущиеся потоки газа можно было различить невооружённым глазом.

Тут появился огонь, которого от «холодных» плазморезов вообще быть не должно.

– Скажите, каково содержание кислорода в воздухе? – спросил Котомкин.

– Вам это ни к чему, – спокойно отозвался администратор.

«Вот индюк!»

Тут техники, отправленные на задание, стали докладывать, что дальше продвинуться не могут. На мгновение администратор заколебался, а затем спросил у кого-то о содержании кислорода. На ответ неслышного оператора он только кивнул.

– Сколько? – вдруг подал голос Поминайкин.

– 50%.

– Вы должны вывести людей, – спокойно сказал Котомкин.

– У вас нет никаких прав мне указывать! – с холодной яростью в глазах ответил администратор, – Я… что? Погодите, как уже 55?

Сквозь гудение плазморезов и шипение испепелённой слизи нагрудные регистраторы техников начали передавать наполненные ужасом возгласы. Слов было не разобрать. Что-то про самовозгорание?

– Всем оставаться на месте, я сказал! – завопил администратор.

В этот момент произошёл первый взрыв. От мощнейшего толчка содрогнулась вся станция. Котомкин упал на жёсткий пол, перевернулись стулья, устояло только тяжеленное кресло администратора.

– Что это было? – спросил кто-то, после чего раздался второй, не менее мощный, взрыв. За ним последовали третий, четвёртый, пятый…

На мгновение всё погрузилось в тишину, а затем Котомкин услышал нестройный хор пропитанных паникой безумных воплей. Это кричали уцелевшие техники. На удивление их было достаточно много. Камеры не передавали ничего, кроме дыма и пожарищ. И как им только удалось уцелеть в этом аду? В отличие от людей, практически все передачи с дронов исчезли с экранов. Видимо, они находились ближе к эпицентрам…

Администратор зачарованно глядел на стремительно гаснущие экраны техников. Срывая голос, Котомкин закричал:

– Нужно что-то предпринять! Быстро!

Наконец кто-то из техников добежал до шахт, по которым можно было вернуться на кольца. Вот только ремни попросту расплавились от бешеных температур. Обезумевшие от страха бедолаги начали прыгать в прозрачную шахту. Страховочный механизм тоже подвёл. Какое-то время они медленно дрейфовали вниз, а затем, мягко подхваченные искусственной гравитацией, стремительно набирали скорость и разбивались насмерть.

Те же, кто оставался наедине с бушующими порывами пламени, истерически просили администратора о спасении. Тот продолжал молча наблюдать за развернувшейся трагедией.

– Отдайте приказ! – есть лишь одно единственно верное решение, но поступить так с людьми…

– Я… я… да сделайте же что-нибудь, чёрт вас дери! Инженеры вы или кто?! – опомнился администратор.

Чичиков открыл было рот… его губы зашевелились, но изо рта не раздалось ни звука. Графф мрачно посмотрел на гаснущие экраны, после чего закрыл глаза ладонями. Чего он-то молчит!

«Понятно, никто не собирается брать ответственность. Видимо, все самые мерзкие решения на мне»

– Задрайте люки, – спокойно сказал Котомкин.

– Что вы сказали? – спросил администратор тоном рассерженного сонного человека.

Как можно спокойнее Котомкин объяснил:

– Там всё загорелось из-за обогащённого кислородом воздуха, но он быстро иссяк. Прямо сейчас по стыковочным шахтам туда засасывается кислород с колец. Если вы не изолируете стержневую блок-секцию, огонь будет только разрастаться. Мы рискуем потерять всю станцию!

– Я…

– Скорее, чтоб вас!

– Я… я… так быть не должно! Это всё какая-то ошибка!

Люди продолжали прыгать в шахту. Их крики прерывались жёсткими ударами о карбоновый пол. Устрашающий холмик из замерших полузапёкшихся тел исходил густым белым дымом.

Котомкин отпихнул администратора, выдернул переговорную бусину из уха и чётко скомандовал:

– Заслон, задраить все люки и закрыть все стыковочные шахты, ведущие на Стержень!

Люки тут же закрылись.

– П-постойте! А как же люди! Там сейчас больше сотни человек! – истерически закричал один из инженеров-шестерок.

– На счету каждая секунда, – Котомкин поразился, как жёстко прозвучал собственный голос, – В Стержне находится термоядерный реактор. Как думаете, что будет, если огонь пройдёт через защитную оболочку?

На лице инженера проявился ужас осознания.

Несколько бесконечно долгих минут все наблюдали за тем, как один за другим молящие о пощаде голоса замолкали в страшном пожарище. Наконец, весь кислород выгорел и наступила зловещая тишина. Котомкин почувствовал, как к горлу подкатывает комок. В этот раз тошнота не была связана с недугом.

Всеобщую оглушающую тишину нарушил Гедимин Гаврилович Графф.

– Ваши преступные действия, господин администратор, повлекли за собой ужасную катастрофу, – слова были произнесены с торжественной суровостью. Голос, поза, обличающий строгий взгляд – всё выражало справедливый гнев и холодную уверенность. На секунду Котомкин решил, что профессор репетировал, но тут же отбросил нелепую мысль.

– Вы не имеете права мне такое говорить! – Борисов старался придать голосу властности, но вместо этого получилась скорее истерика.

– Теперь имею. На заре проектирования «Заслона 10» мы, инженеры Заслоновской Академии всеми правдами и неправдами протолкнули одно важное условие эксплуатации.

– Нет, вы не можете! Это же просто формальность, анекдот! Глупая приписка к никому не нужной декларации! – администратор чуть не перешёл на визг.

Графф сделал широкий шаг к столу администратора. Скандируя каждое слово, главный инженер ритмично хлопал по столу. От каждого удара ладони о хромированный стол администратор болезненно содрогался:

– В случае, если протоколы безопасности Заслона не справляются – нейрокомплекс следует считать скомпрометированным. С этого момента в силу вступит особый протокол безопасности №11. Для выхода из кризисной ситуации и решения поставленных задач я, Гедимин Графф, главный инженер станции, и подконтрольные мне инженеры получаем чрезвычайные полномочия.

Администратор вжался в кресло и в благоговейном ужасе наблюдал за Граффом. В этот момент Котомкин увидел на лице старого профессора злорадную улыбку. Перед ним будто стоял незнакомец.

Графф повернулся к ошеломлённым инженерам:

– А теперь, господа, давайте решим проблему по старинке!

В ответ раздалось лишь тяжёлое молчание.

***

– Таким образом, на данный момент способов борьбы с организмом у нас нет.

Котомкин завершил отчёт и взглянул на слушателей. За длинным столом находился избранный совет инженеров «Эгиды» во главе с Гедимином Граффом. Первым подал голос один из самых возрастных инженеров, академик Густилин:

– Обыкновенный слизевик производит электролиз воды? Для создания пожароопасной среды насыщает кислородом воздух и создаёт взрывчатку из подручных материалов? Абсурд!

– «Колокола» не просто взрывчатка, – спокойно ответил Котомкин, – Речь про сложную конструкцию, концентрирующую энергию взрыва в одной точке. Даже больше того. Каким-то образом организм знал куда нужно «выстрелить».

– Ещё больший абсурд! – отрицательно помотал головой инженер, – У вас есть доказательства, что причиной взрывов стал грибок?

Котомкин не знал, что возразить. На стержне произошло пять взрывов, после которых на среднем кольце – «Диметее», появилось пять независимых очагов заражения «грибком».

Следующим заговорил инженер-проектировщик по фамилии Сухов, до этого внимательно изучавший текстовую версию отчёта.

– Судя по этим данным, мы можем быть уверены, что пожар не повредил основные системы станции. Но что насчёт «Молнии»? Даже мельчайшее нарушение целостности шахты может привести к катастрофе.

– Пусковую шахту электромагнитного ускорителя масс я проверял с особой тщательностью. Горению подверглись только стены, дроны, мелкая электроника и сам Организм.

«А ещё люди…»

Инженер-проектировщик продолжил:

– Уверен, с помощью Заслона мы быстро вернём станции надлежащий вид.

– Исключено, – строго сказал Графф, – Заслон скомпрометирован.

Сухов помрачнел.

– Заслон исправно работал годами. Я уверен…

– А я уверен, что пользоваться не вызывающей доверия технологией попросту опасно и глупо! – Графф заметно повысил голос. Такого Котомкину ещё не приходилось слышать.

Сухов сжал кулаки:

– Мне кажется, кто-то в этой комнате не может трезво оценить ситуацию.

Повисла тишина. Все ждали, что произойдёт дальше, но Графф никак не отреагировал на выпад.

– Обсудим это позже, – только и сказал профессор. Затем, пригладив седую прядь, как ни в чём ни бывало обратился к Котомкину, – Прекрасный отчёт, Сергей Павлович, прекрасный! Не соглашусь с вами только по одному пункту. У нас есть способ борьбы с организмом. Прямо сейчас вы всё увидите своими глазами.

С этими словами в помещение ввезли тележку с изолирующей камерой. Вошедшая следом Вера выглядела подавленной.

– Будьте добры, Верочка, расскажите, что там, – с улыбкой сказал Графф.

Вера уставилась на камеру невидящим взглядом.