Полная Безнадёга 11

Аслан Бабаев

Полная Безнадёга 11

Повинуясь старой привычке, Котомкин прислушивался к мягкому стуку, с которым тунитовая подошва соприкасалась с полом. Так бывалый инженер-проектировщик пытался отгадать материал покрытия. Впрочем, на борту «Эгиды» особо гадать не надо – почти всё из углепластика.

Он шёл по одному из тысячи закругляющихся кверху коридоров. Всё дело в необычной конструкции станции. Она представляла собой 3 огромных кольца, объединённых общим стержнем – совсем как детская игрушка «пирамидка». Благодаря постоянному вращению колец – Котомкин называл их бубликами – на «Эгиде» поддерживались комфортные для человека 0,91 от земного притяжения

Спустя месяцы полёта изогнутый пол и давящие со всех сторон стены стали казаться клаустрофобу Котомкину чем-то естественным. Правда, так и не удалось избавиться от чувства, будто постоянно забираешься в сопку. Он бросил взгляд на настенный информатор: «Отсек 16Д-23».

«И чего я только здесь забыл?»

Этот вопрос относится к отсеку или ко всей космической станции? Даже сам Котомкин не до конца был уверен. Если по уму, то ему бы сейчас сидеть себе в каюте да стряпать отчёт администратору станции:

«Предохранительные блоки – 94%; 

стыковочные отсеки – 87%; 

электрохимический разломитель воды – 12%»

Твою ж… вот поэтому он здесь! Когда он увидел данные, в голову закралась шальная мысль – взять да подменить эти вшивые двенадцать процентов. Но нет, нельзя. Бумага всё помнит, а электронная бумага – тем более.

Поэтому пришлось Котомкину слезть с насиженного кресла заместителя главного инженера и проверить показатели счётчика самостоятельно. И всё из-за инженеров-недоучек, которые даже прочитать инфографику нормально не могут! К сожалению, в наше время таких большинство.

Наконец, Котомкин дошёл до нужного терминала. Так. Инженер, может, и недоучка, но данные считал правильно. На мгновение мелькнула до одури страшная мысль:

«Выходит, не справляется «Заслон 10» с обслуживанием станции»

Но как такое возможно? Котомкин чуть ли не наяву увидел, как будет класть отчёт на стол администратора «Эгиды». Внутри всё болезненно сжалось. Должно быть, это всего лишь ошибка дисплея. Сломалась приборная панель, выводящая данные на экран. Замглавы облегчённо вздохнул. В конце концов, разломитель ведь отвечает за электролиз воды и выработку кислорода. А дышится, вроде, ничего так – свободно.

Да, всё дело в дисплее. Заслон способен выявлять любые поломки и устранять их ещё до того, как мы, люди, хоть что-то заметим. Инженеры-люди на этой станции – всего лишь балласт. Тут Котомкин поймал себя на противоречии. Ведь дисплей сломан, а значит всеведущий Заслон должен был его починить…

Заместитель главного инженера вспомнил, что всё это время ему в плечо дышал виновник переполоха. Тот самый недоучка – Поминайкин. Вообще-то, он по фамилии Повалов. С чего вдруг Поминайкиным стал?

– Слушай, Поминай, – тщедушный инженер вздрогнул как лист на ветру, – Ты же техников на осмотр объекта направил?

– Ну, направил запрос, – сказал тот, опустив глаза, – Да только Заслон должен был починить…

– Мы сейчас не про Заслон. Люди там были уже? Глазами посмотрели?

– Да-к ведь Заслон, Сергей Палыч…

Котомкин тяжело вздохнул. Поминай быстро смекнул что к чему и, наконец, сказал как есть:

– Неделю уже запрос висит. У них плановый осмотр туда скоро. Говорят, тогда и посмотрят. Да только нельзя больше ждать, Сергей Палыч! Я эти данные несколько раз перепроверил!

Парня ситуация, видать, беспокоит. Взял, да в обход непосредственного начальства, его, Котомкина – замглавы инженера на многотысячной станции-добытчике, заставил лично поломанный терминал осмотреть. Ну и чёрт бы с ним:

– Пошли, – Котомкин чуть сбавил тон, – Раз уж вытащил меня из кабинета, прогуляемся до твоих техников и всё спросим.

Вместе они направились по ветвящимся коридорам и залам. По пути пришлось сделать крюк. Пострадавшие от осколков кометы отсеки станции всё ещё находились на карантине. Заслон давно заделал пробоины в корпусе, но без приёмки ремонта человеческими техниками снимать карантин запрещено. Впрочем, это всего лишь пустая формальность. Застарелые протоколы из времён, когда инженеры действительно на что-то были годны.

Вдали от жилых отсеков человека редко встретишь – в основном только дроны шныряют. Но по пути им всё же попалось несколько представителей здешних каст: высокомерные члены экипажа «Эгиды» во флотском (Котомкин в космически-морских званиях особо не разбирался); хмурые работяги-водородчики, которые будут заниматься добычей на Юпитере; всякий сброд, набранный для колонизации Европы.

Краем глаза Котомкин замечал их презрительные взгляды и скользкие улыбки. Ещё бы. Ведь инженерный состав «Эгиды»: «Дармоеды, получающие солидный барыш за ничегонеделание». Ну, или Котомкину всё просто показалось.

На входе в дежурную каптёрку нос заместителя главного инженера атаковал застоявшийся аромат пота и немытых тел. За круглым столиком посередине помещения сгрудились несколько тяжёлых туш и о чём-то переговаривались на смеси матерного и технического. Здоровые, лишка за 40, крепкие и матёрые – в отличие от подчинённых Котомкина эти люди «инженерных академий не кончали». Но, в отличие от них же, техники что-то умели делать руками.

– Ну, здравствуйте, товарищи техники! – громогласно объявил Котомкин.

Мужики обернулись, но вставать не поспешили. Только когда один из сидящих кивнул и поднялся, остальные выплыли из-за стола, будто стадо бегемотов.

– Здравствуй, Сергей Палыч, – ответил первый поднявшийся, – Вы что хотели?

Котомкин больше десяти лет оттарабанил на промышленных стройках, а потому знал подход к таким механикам-самоучкам. Замглавы поднял подборок, чуть выпятил грудь – благо габаритов он был подходящих – и гавкнул, что есть сил:

– Твою мать! Чо тут курим, сидим, жопу протираем! Собирайтесь и шнел-л-ля в отсек жизнеобеспечения! Будем смотреть, почему выработка кислорода упала!

Примиряющим тоном старший по смене – звали его, кажется, Митяем, ответил:

– Починим, Сергей Палыч, направьте запрос только. Это вы про сломавшийся дисплей? Неужели и до вас уже Поминайкин добрался?

Тут остальные бегемоты впились злыми взглядами в Поминая, приютившегося за плечом зама. Он прям-таки ощутил, как паренёк весь сжался от страха.

– Никаких запросов! Быстро, я сказал!

Так все вместе и пошли. Котомкин, наконец, вспомнил, от чего Поминая так стали кликать. Постукивает парень. За нарушения ТБ и протоколы, которые никогда не устаёт цитировать. Оттого и стал Поминайкиным. Правда, делает всё это беззлобно, а скорее за идею.

А ведь и он, Котомкин, когда-то такой же идейный был. Всё пытался доказать, что человек нейросети ровня. Глупость, конечно. Вон, Заслон всю станцию спроектировал и отгрохал за считанные месяцы…

Пока добирались, техники всё бурчали. У них, мол, и так забот полон рот из-за кометы. Уже вторую неделю носятся с приёмками работ. Нейрокомплекс все пробоины день в день починил, а им страдать теперь. Тут ещё он, Котомкин, со своим идиотским требованием. Ну, настолько открыто они, конечно, не высказывались.

Администрация так и не установила природу космического тела. В этом регионе космоса ни одна комета не регистрировалась. А тут огромная ледяная, ещё и аккурат по пути следования «Эгиды» прошла – считай, подрезала. Поползли слухи, что это Заслон с маршрутом напортачил, но серьёзно в такое никто не верил.

Наконец, вся команда подошла к люку, торчащему в потолке. Он вёл в шахту, соединяющую «бублик» и Стержень. Пристегнув ремни, они отперли люк, и подъёмный механизм потянул всех вверх по стыковочной шахте. Котомкин почувствовал, как по мере отдаления от кольца ослабевает искусственная гравитация. Ещё мгновение, и вот они уже парили в невесомости.

Сквозь прозрачные стенки шахты хорошо просматривались все три кольца-корпуса: «Эпиметей», «Диметей» и «Прометей». Это была по-настоящему большая станция – целый город, медленно дрейфующий в пустоте между Марсом и Юпитером.

– Отстегиваемся, – скомандовал Котомкин, когда похожий на конвейерную ленту механизм доставил их к нужной точке.

Кислород на «Эгиде» добывается посредством электролиза. Чтобы оглушительное гудение и вибрации установок не сводили с ума работников станции, огромное сооружение возвели подальше от населённых отсеков кольца. Люди крайне редко бывают в «стержневой» части станции. Кстати…

– Слышите что-нибудь? – встревоженно спросил Котомкин.

– Нет, ничего не слышим, – ответил нестройный хор голосов.

– Вот именно! Разломитель шуметь должен как высоковольтная башня!

С этими словами Котомкин достал ключ-карту особого допуска и первым влетел в аппаратное помещение. Мгновение он не понимал, на что смотрит. Затем едва заметный холодок пробежал по спине замглавы. К горлу подкатил комок, глаза заслезились, вдруг стало дурно.

Слизь. Буро-зелёная вязкая жижа покрывала каждую поверхность в комнате – заму она напомнила цитоплазму с картинки. Котомкин почувствовал слабость в ногах.

– Назад! – скомандовал он, но никто не ответил.

Тут Котомкин и увидел плавающих по помещению бессознательных техников. Болтая ватными ногами, словно пьяный, он смог оттолкнуться от стенки и полетел обратно к выходу. Руки уже не слушались, но у него всё-таки получилось вытолкнуть всех в шахту. Страховочный механизм не даст им разбиться. Вот только где Поминай?

Он снова влетел в аппаратную. Свернувшись калачиком, тело Поминайкина притаилось возле приборной панели. Котомкин легонько толкнул его в шахту, словно давал кому-то пас. В этот момент руки и ноги замглавы перестали слушаться.

Не в силах пошевелить и пальцем, Котомкин внимательно оглядел разломитель воды. Огромные цистерны сплошь покрывала тонкая плёнка слизи, исполосованная сетью трубочек. Котомкину они напомнили вздувшиеся капилляры на глазном яблоке, а ещё дельту Нила из старого атласа.

Все эти трубочки объединялись в единую толстую артерию-кишку. Неизвестное содержимое толчками доставлялось прямо к продолговатому органическому наслоению – нечто среднее между грибом лисичкой и выхлопной трубой. Инженерным краем сознания Котомкин изумлённо отметил, как по уму всё спроектировано, а затем провалился в небытие.

***

Первым, что увидел Котомкин стали фиолетовые пятна, отпечатавшиеся на сетчатке из-за люминесцентных ламп. Бредовые мысли вяло наслаивались одна на другую. Что-то про бегемотов, карантин, комету, слизь…

– Где я? – раздался чей-то лишённый красок заупокойный голос.

Судя по всему, это был сам Котомкин.

– Вы в медпункте, попали сюда из-за кислородного отравления. Друзья ваши тоже надышались, но не так сильно.

«Ну, хоть не умер никто из-за моей дурости»

Котомкин попытался встать. Не вышло. Что-то основательно фиксировало его на койке. Ремни, что ли? Впрочем, он бы и так не смог подняться. Тело будто свинцом налито. Голова казалась ватной.

В палату вошёл ещё человек. Зрение к Котомкину вернулось. Он увидел двух женщин – одна грузная в сестринском халате, вторая стройная и низкая во врачебном.

Женщина-доктор подошла к Котомкину. Изящный абрис лица и ясный взгляд сразу привлекли его внимание. Впрочем, сейчас она выглядела недовольной, даже сердитой.

– Высуньте язык, больной, – скомандовала она не терпящим препирательств тоном.

Котомкин повиновался.

– Лежите смирно, дышите… не дышите… дышите.

Котомкин не дышал, затем снова дышал.

– Послушайте… – начал он.

– Помолчите! – пресекла та и продолжила экзекуцию.

Котомкин терпел и потихоньку закипал. Он услышал, как женщина тихо бормочет:

– И почему только меня заставляют заниматься такими глупостями. Я вам не врач-терапевт, я учёный!

– Послушайте! Я и не прошу вас ничем заниматься! Отпустите меня! Мне срочно нужно доложить о ситуации администратору!

– Кому вы и что собрались докладывать в таком состоянии! Лучше успокойтесь, – предупредила не-врач-терапевт.

Но Котомкин не хотел успокаиваться и привычно гаркнул в ответ:

– Давай, развязывай меня, дура!

За несколько доведённых до автоматизма движений не-врач подготовила шприц с беловатой жижей. Опомнившийся Котомкин попытался выбросить ладони в примирительном жесте, но выглядело так, будто буйнопомешанный пытается вырваться из своих оков.

– Серёжа, уже очнулся! – в палату вошёл солидного вида пожилой мужчина, – Спасибо Верочка, что провела осмотр. Ты знаешь, у здешнего врача на все жалобы один ответ – космическая болезнь!

– Гедимин Гаврилович, как хорошо, что вы зашли! – Обрадовался Котомкин, – Быстрее, уберите от меня эту… !

На мгновение не-врач блеснула убийственным взглядом, но затем сказала:

– Конечно, Гедимин Гаврилович, но вы уж сильно не злоупотребляйте нашей дружбой, – после чего вышла из палаты.

– Ну-ну, Серёжа, не суетись. Давай лучше, расскажи, зачем вы туда сунулись.

Главный инженер «Эгиды», Гедимин Гаврилович Графф, всегда одевался с иголочки, был вежлив, обаятелен и в любом министерстве обязательно имел одно-два полезных знакомства. Настоящая инженерная элита – ещё с золотых дозаслоновских времён. Котомкин давно уже не был студентом, но всё равно каждый раз как-то по-мальчишески робел перед своим старым профессором.

– Да с чего б начать, Гедимин Гаврилович…

И Котомкин рассказал всё как было. Профессор слушал молча, никак не реагируя на рассказ. Когда замглавы закончил, тот задумчиво протянул:

– Ну, Котомка-а-а, дела.

Внезапно Котомкин снова стал сопливым студентом Заслоновской Инженерной Академии. Никто его так не звал, кроме профессора.

– Частично с ситуацией я уже был ознакомлен, переговорил с нашим молодым, Поваловым. Что за парень – настоящий инженер! Не чета тебе, конечно, ты-то у нас вообще гением был…

«Был да всплыл»

Вспомнилось сразу, как их инженерка самонадеянно пыталась играть в скачки с развивающейся нейросетью. И ведь «Заслон 10» из собственных лабораторий Заслона вышел. Тут Котомкин почувствовал, что речь «о старых добрых деньках» подходит к концу, и вновь прислушался к словам профессора:

– …между прочим, нашу Заслоновку оканчивал. Она, правда, уже не та, что раньше, но большинство инженеров на станции и такого образования не имеют.

Повисло молчание.

– Гедимин Гаврилович, что делать-то будем?

– Ну, кое-какие меры я уже принял. Но идти к администратору нам пока точно нельзя. Ты же понимаешь, Котомка, как начальство к нам относится.

– Доложим о поломке и всё поручат Заслону.

– Вот именно!

– А учитывая, что Заслон уже и так дал маху, невозможно сказать, как он поведёт себя дальше. Но если нельзя идти к администратору, то что тогда делать, Гедимин Гаврилович?

– Соберём рабочую группу. Изучим ситуацию с Заслоном и с инородным объектом, чем бы он ни был, и разработаем план.

Котомкин продолжил:

– Чтобы не поднимать шумиху, команда нужна небольшая. С понимающим инженером, толковыми техниками и учёным-биологом.

– Вот это я понимаю «почётный заслоновец»!

– Техников и инженера я уже знаю, а вот с поиском нужного учёного будут проблемы.

– А тут уже я тебе подсоблю. Возьми Верочку. Не смотри на возраст. Она первоклассный генетик. Летит Европу колонизировать.

– Да я уже понял, что осаживать она первоклассно умеет.

Профессор усмехнулся.

– Значит, договорились. Ну, давай, пойду я.

Профессор направился к выходу.

– Гедимин Гаврилович.

– Да? – развернулся тот.

– Выходит, не справился «Заслон 10». А как же мы тогда? Если даже лучший инженерный нейрокомплекс проблему не решил…

– Котомка, и это мне ТЫ говоришь? С твоими-то заслугами?

– Я давно уже правду принял, Гедимин Гаврилович. Сколько с прогрессом ни бейся, а всё без толку.

– Это мы ещё посмотрим, – бросил старый профессор и исчез в дверном проходе.

***

Темнота казалась абсолютной. Из глубины подсознания в голову Котомкина пришла давно позабытая сцена. Как он во время ночной вахты всматривался в неспокойные воды Тихого океана. С очередной волной жидкая темнота изо всех сил напирала на борт, чтобы достать молодого практиканта и утащить в небытие. Каждый раз он до боли сжимал металлический леер. Вот и теперь хотелось крепко за что-то схватиться.

Внезапно темнота пошла помехами, и наваждение спало.

– Из-за чего мерцание? – спросила Верочка.

– Сложно сказать, Верочка. На станции присутствует множество источников ЭМП, – отозвался Котомкин, – Но на работу дрона это не должно повлиять.

– Я вам не «Верочка», а Вера Александровна, – недовольно сказала Вера Александровна.

Котомкин только пожал плечами. Закололо в грудине, но он не подал виду. А то не-врач опять грозиться начнёт, что собственноручно его в палату затащит. Спорить с ней не хотелось. Уж слишком быстро эта женщина от угроз переходит к делу.

Наконец, на экране, передающем изображение с дрона, появилась внятная картинка. Впервые Котомкин увидел кольцо-станцию спереди. Пространство внутри «Прометея» – самого большого кольца, к слову – было заполнено отливающими золотом солнечными парусами. Из-за этого конструкция походила на гигантский круглый щит. Отсюда и название «Эгида» – щит, которым Зевс отбивался от титанов. Котомкин хмыкнул.

«Видимо, кто-то решил, что будет символично дать такое название, раз уж цель миссии – водород на Юпитере»

– Мне всегда было интересно, – начала Вера Александровна, – Каким образом «Заслон 10» создаёт все эти новые продвинутые технологии. Ведь он по сути не делает ничего нового. Только использует старые наработки из дозаслоновского периода.

«Старые он использует, потому что сейчас новых никто не создаёт»

Подумал Котомкин и ответил:

– Считается, что к концу XXI века инженерное мастерство человечества достигло пика. Нейрокомплексу только оставалось комбинировать всё под определённые задачи.

– Иными словами, всё, что только можно, инженеры уже придумали.

Котомкин припомнил времена, когда яростно отстаивал противоположную позицию.

– Да, именно так.

– А вы…

Тут подал голос Поминай.

– Захожу в карантинную зону.

С этими словами молодой инженер мягко нажал на дисплей, и дрон залетел в специальный ангар, напоминающий замковую бойницу. В лишённых искусственной гравитации коридорах Стержня происходил планомерный захват территории.

Маленькие тяжи тащили за собой цитоплазму. По склизкой субстанции во все стороны распространялась сеть трубочек, которые доставляли необходимые организму вещества. Время от времени на камеру попадались трубы, одну из которых при первом контакте видел Котомкин. Для простоты их назвали «Курильщиками».

Через них Организм насыщал воздух смертельными для человека порциями кислорода. Каким образом возводились эти органические сооружения – ещё предстояло выяснить.

Котомкин решил не предпринимать радикальных действий до тех пор, пока не удастся собрать информацию. В конце концов, при сломанном разломителе Организм стал единственным производителем кислорода на станции. Контролируя систему вентиляции, можно избежать критической дозировки кислорода.

А ещё интереснее: анализ показал, что Организм выделяет кислород из воды даже эффективнее, чем это делал электрохимический разломитель. Удобный инопланетянин. Впрочем, пока что команде Котомкина не удалось выяснить для чего Организму этот кислород нужен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.