Первое с чего Хайден собирался начать, было подробное изучение и анализ выдвигаемых политических и экономических программ наиболее популярных партий, имеющих вес в политической жизни города. После он собирался изучить результаты ряда социологических исследований, негласно, то есть под видом невинных опросов, проводимых МГБ через ряд независимых изданий. После нужно было тщательно проштудировать все необходимые на его взгляд законы. Это был далеко не весь перечень задач, которые ставил перед собой Глен, аккуратно выписывая их на листочек. Закончив план на ближайшие десять дней, он усомнился в возможности его осуществления. Он встал и решил прогуляться по улице.

Выйдя на улицу, Глен глубоко вдохнул теплый летний воздух. Он ощущал себя совершенно по-новому. Необычное состояние объяснялось внезапным получением свободы. Свободы относительной, но, тем не менее, свободы. «Странно, – думал он, – как, оказавшись вдруг в подчинении человека, который никому, фактически, не подчиняется, ты чувствуешь независимость. Видимо она, независимость, измеряется не степенью ответственности, а количеством её центров. В том случае, если соотносить независимость с ответственностью. А будет ли свобода иметь смысл, если ответственность и вовсе убрать? Наверное, будет, но кто же тогда заметит, что ты свободен? Так, не туда я ухожу. Итак, какая у нас задача? Добиться переизбрания действующего президента на второй срок. Разве это задача? Мелочь!»

Хайден сел на скамейку и стал наблюдать за прохожими. «Вторник, – думал он, – разгар рабочего дня, а я сижу и греюсь на солнце. «Застопорить течения». Почему Коста всё так странно называл? «Желательно, больше одного потока». И Наирян, видимо, тоже возымел способность предчувствия, раз он ко мне так вовремя подкатил? Профессиональное чутье? Если я с ним сразу так встречусь, он что-то да заподозрит. Хотя, что он может заподозрить, а тем более, какое это имеет значение? Не зря Коста упомянул о нём, как об одном из источников получения информации, не внесенного в действующие списки конторы. И что Сурен мне за пищу дал для размышления в пятницу? Ничего дельного. В любом случае, ничего нового. Зацепиться не за что. Казалось бы, так элементарно – смоделировать процесс, просчитав все возможные варианты финала. Нужно встретиться…»

Глен пригрелся на солнышке, и ему не хотелось вставать. Зажмурив глаза и, пытаясь отвлечься от последних мыслей, он вспомнил о своих дочерях и сладко улыбнулся. Минут пять он просидел с закрытыми глазами, а когда открыл, взгляд его упал на рабочих, снимавших большую театральную афишу с изображением Жанны Роллан. Хайден замер. Вдруг он резко вскочил и быстрым шагом направился обратно, к своему рабочему месту.

Фернандо Коста был раздражен последними известиями от секретаря касательно гостей. Точнее, гостя. Пьянство, беготня, хулиганство. Ему начинало казаться, что он занимается чепухой, распорядившись следить за Максимом Волковым. Он, хоть и собирался уже снять наблюдение, но воскресный случай заставил его пересмотреть свое отношение к проблеме, и он решил подождать. «Может это совпадение? Может агенты что-то перепутали? Вряд ли, конечно. Вот если бы не упустили того, за кем гнался этот герой… хотя, что только в пьяную башку не стукнет? Чушь какая-то. Взять просто и допросить его? Глупо. Просто поговорить, сославшись на дополнительную проверку, согласованную с участковым и отделением? Кстати, ещё и отделение!» Утром Фернандо получил донесение от агентов, следящих за Волковым о том, что произошло накануне в ресторане и чем всё это закончилось. Вне себя от бешенства, вызванного в первую очередь нелепостью ситуации, он распорядился вытащить Максима из отделения, не привлекая ничьего внимания.

– Ну, его к черту! – не выдержав, выругался Фернандо. – Снимаю наблюдение. Может еще освобождение отменить? Пусть посидит?..

В этот момент раздался телефонный звонок. Фернандо снял трубку.

– Что за чёрт? Кто? Зайди ко мне.

В кабинет вошел секретарь.

– Господин директор. Разрешите доложить?

– Давай уже, докладывай и поскорей.

– Максим Волков был выпущен из изолятора временного содержания отделения полиции центрального округа в девять часов пятьдесят минут. Дирекция ресторана отозвала заявление, поданное ранее. Кроме того, ущерб ресторану был возмещен.

– Кем? – спросил Коста.

– Выяснить не удалось. По словам директора, утром ему был звонок с просьбой забрать из полиции заявление на Волкова взамен на покрытие расходов, после чего в ресторан прибыл курьер, доставивший наличность на сумму, превышающую размер ущерба. Претензий у директора, сами понимаете, нет.

– Мы?..

– Нет, конечно, не светились, так же, как и в отделении. Примечательный факт. Выяснилось, что Волков провел ночь в одной камере с Леонардо Манчини, известным как Змей.

– Бред, – спокойно произнес Фернандо.

– Кроме того, – продолжал секретарь, – предыдущий день и ночь Волков провел в квартире Зоры Жемчужной, приходящейся Манчини тещей, куда тот наведывался в 17.30 30 июля, в тот момент, когда там находился Волков.

– Бред, – повторил Коста. – А ты как думаешь?

– Я полностью с вами согласен, – ответил секретарь.

– Снимай наблюдение. Без того дел по горло. Повторяюсь? С обоих. Но… – Фернандо сделал паузу, – если что, тех же агентов кинем обратно. Вот только что это «если что»? Ладно, будем считать, предписание выполнено. Выполнять.

– Есть. – Секретарь вышел.

Фернандо задумался о роли случайности, как в его профессии, так и в жизни, и поймал себя на том, что не сможет успокоиться относительно этого гостя, пока не выяснит причину этого беспокойства или не забудет о нём вовсе.

– 6 –

«Прошу Вас серьезно отнестись к этому письму. В первую очередь хочу сказать, что желаю вам только добра, и поэтому, прошу вас покинуть Город. Вам угрожает опасность. Уничтожьте письмо».

Послание было написано от руки на обычном листке бумаги формата А-4, так же, как и полученное два дня назад. «Не очень-то тут пытаются скрыть улики. Можно было и напечатать. И неприлично, в конце концов, не подписываться». Будучи в состоянии легкого опьянения и страшного желания спать, Максим не придал этому событию особого значения и, бросив листок на стол, завалился в кровать.

В отличие от него, с полудня Маргарита была взволнована и весь оставшийся день не находила себе места. Дело в том, что она тоже получила письмо, но более объемное и, за исключением вступления, иного содержания. Оно гласило:

«Здравствуйте, Маргарита. Прошу Вас принять серьезно всё, что Вы читаете, а также зря не придаваться панике. Насколько я могу судить по Вашему внешнему виду и неожиданному затворничеству, вы напуганы. Думаю, Вы заметили, что за Вами следят. Не беспокойтесь. Мы устанавливаем наблюдение за всеми прибывающими гостями, и до поры не выдаем себя, равно как и не афишируем свои действия в Городе. Касается это только Вас лично, поэтому убедительно прошу Вас не распространяться на этот счет, поскольку тем самым Вы можете себе навредить. Думаю, Вы хотите услышать более четкие объяснения. Поэтому, предлагаю Вам встретиться с нами сразу, как только Вы будете готовы. Буду ждать Вас каждый четный день недели в 19.00 на Триумфальной площади у фонтана. Для Вашей уверенности, это очень людное место в любое время суток. Удачи Вам. До встречи».

Маргарита не знала, что делать, и решила все рассказать Максиму. Несколько раз подряд стучала она в дверь его номера, но безрезультатно. Последние события, особенно, ночь, проведенная в камере, не позволили внешним раздражителям пробудиться их герою. Рита отправилась бродить по городу, не удаляясь особенно от отеля. Она всё пыталась определить, кто же за ней следит, но тщетно. К тому же ощущение, смутившее её накануне, пропало. Неумолимое желание подойти к семи часам на Триумфальную площадь и все выяснить преследовало её весь день. Но страх оказался сильнее любопытства, и вечером она вернулась в отель.

Маргарита застала Максима у себя в номере в прекрасном расположении духа. Он был весел, беспечен и, как только она сказала о том, что ей нужно посоветоваться с ним по одному делу, выказал готовность принять живое участие во всех, какие только можно себе представить проблемах девушки и их скором разрешении. К удивлению Риты, Максим был крайне любезен и учтив. Выглядело это немного неестественно и даже смешно. Он уверил её в том, что она может чувствовать себя как дома, полностью ему довериться, рассказать всё, что накопилось, и предложил выпить. Собственно, причиной его безграничной отзывчивости были полбутылки виски, которые он уговорил к приходу Маргариты. Та заметила его веселость, равно как и то, следствием чего она являлась.

– А ты сейчас в состоянии адекватно воспринимать информацию? – поинтересовалась она.

– Конечно! – уверил Максим. – Я слегка пропустил, но это для нервов.

– А что у тебя с нервами? – удивленно спросила Рита.

– Ровным счетом ничего. Вот для того, чтобы ничего не было и в дальнейшем, я и пропустил.

– С момента нашего приезда, я не видела тебя трезвым. Ты алкоголик? – серьезно спросила девушка.

– Нет, ну что ты, конечно, нет! – возбужденно запротестовал Максим, наливая в бокал виски. – У меня акклиматизация.

– Ты забыл, что я врач. В медицине это называется по-другому.

– Да? – Максим сделал глоток виски. – И как это называется в медицине?

– Запой.

– Итак, перейдем к делу.

– Хорошо, – с некоторым сомнением согласилась Маргарита и дала Максиму письмо, – я получила его сегодня днем

Максим внимательно прочитал, усмехнулся, взял со стола два письма, полученные им, и предложил их Маргарите.

– Вот меня, почему-то все прогоняют, а тебе что-то там объяснить хотят, – возмущенно проговорил он. – Тебе его ещё и распечатали, всё официально, а мне тут просто накалякали что-то.

– «Настоятельно рекомендую вам убраться из Города, в противном случае можете лишиться жизни». Это – женская рука. Совершенно точно, – сказала Рита, показывая письмо, полученное первым, – вот это… не знаю…

– Вот как? Женщина мне угрожает и требует убраться, а неизвестно кто желает добра, но хочет того же.

– Что будем делать? – спросила Рита.

– А у тебя видений не бывает? – подозрительно спросил Максим.

– Я не пью, как ты, – ответила Рита.

– Так! Так… Что бы на моем месте сделал Джон? Что бы сделал Джон? Перестрелял бы всех, сел бы и закурил.

– Что?

– Не обращай внимания, – смеясь, сказал Максим. – Стоп! Сегодня, говоришь, получила?

– Да, днем, – подтвердила Рита.

Максим бросился к своему почтовому ящику, открыл его и медленно выудил оттуда конверт.

– Это на что-то похоже? – интригуя, спросил он Риту.

– Точно такой же конверт у меня.

– Кстати, ты его не принесла. Нужны все улики, – наигранно серьезно, подняв указательный палец вверх, сказал Максим, – вот две предыдущие записки как будто на ходу чиркнули и закинули мне, а тут всё по-взрослому. Так, а что там внутри, собственно?

Максим распечатал конверт, достал листок и зачитал вслух:

«Здравствуйте, Максим. Прошу Вас принять серьезно всё, что Вы читаете, а также зря не придаваться панике. Думаю, Вы заметили, что за Вами следят. Не беспокойтесь. Мы устанавливаем наблюдение за всеми прибывающими гостями, и до поры не выдаем себя, равно как и не афишируем свои действия в городе. Касается это только Вас лично, поэтому убедительно прошу не распространяться на этот счет, поскольку тем самым Вы можете себе навредить. Думаю, Вы хотите услышать более четкие объяснения. Поэтому, предлагаю Вам встретиться с нами сразу, как только Вы будете готовы. Буду ждать Вас каждый нечетный день недели в 19.00 на Триумфальной площади у фонтана. Для вашей уверенности, это очень людное место в любое время суток. Удачи Вам. До встречи».

Максим с Ритой мгновение молча смотрели друг на друга, после Максим произнес:

– Найдите пять отличий. Так, ну, тебе достались четные, мне нечетные дни.

– Пьяному море по колено.

– Ха-ха. А ведь, маловероятно, что мы не показали бы письма друг другу. Так? – спросил Максим и сам же ответил: – Хотя, не факт. Но, видимо, не настолько всё серьезно, раз такое может быть.

– Мы можем только гадать.

– Да уж. Тогда… – Максим налил себе еще виски и сел напротив Риты. – Начнем с самого начала.

– С какого? – поинтересовалась Рита.

– С самого! Как мы сюда попали. У тебя нет предположений относительно того почему ты тут оказалась? Как ты тут оказалась, думаю, ты не знаешь, также, как и я. Ну, кроме того, что я подобрал тебя на пустой дороге и мы доехали сюда на… кстати, совсем забыл про свою тачанку. Ну, да ладно. Так вот. Нет мыслей?

– Почему я тут? Нет, если честно. А у тебя?

– И у меня. Замечательно!

– Хотя…

– Что?

– Нет, почему я здесь, я не знаю, но точно могу сказать, что я не жалею об этом.

– То есть, ты не жалеешь о том, что ты здесь?

– Нет, скорее, я не жалею о том, что меня нет там. Там! – Маргарита помахала рукой над головой, словно пытаясь определить направление этого самого «там».

– О как. Плохие воспоминания?

Рита задумалась:

– Меня там ничего не держало. Я только сейчас об этом подумала. То есть, я только сейчас поняла, что, о том, что осталось там, я не думаю. Будучи там, я старалась не думать об этом всём, и не могла. Тут же это совсем не обязательно, как оказалось.

– Что же вы меня все хотите запутать? – недовольно простонал Максим. – Я вот, ничего не понял из того, что ты сейчас сказала. Кстати, у тебя нет видений? Уже было? Извини, это принципиальный вопрос.

– Нет, нет, – засмеялась Рита.

– То есть, с той поры как ты сюда попала, ты общаешься исключительно с живыми людьми?

– Да, а что такое?

– Эх, ладно, видимо это действительно от пьянства. А до того, как мы встретились ночью на дороге?

– Тогда… – Маргарита замолчала в нерешительности.

– Ага, тогда?..

– Мне бы не хотелось об этом говорить. Мне кажется это очень личное.

– Возможно, – разочарованно пробормотал Максим, – а мне вот… и не знаю, как сказать. Тогда, забудем. То есть никого, кто встретился тебе в тот момент, здесь ты больше не встречала?

– Нет.

– И Пингвина?

– Какого пингвина?

– Проехали. Так. Ладно. Итак, мы здесь. – Максим примолк, задумавшись. – Ничего не держало? Гм… Ни друзей, ни родных? Ты же в институте училась, заканчивала, и тут раз! Неужели совсем ничего?

– Бывает так, что какое-то одно событие настолько доминирует над всем остальным, происходящим в жизни, что всё остальное уже не имеет никакого значения, а если это событие не одно, то тем более.

– Так-так?

– Хорошо. Сестер и братьев у меня нет. Есть родная тетя, но я её почти не знаю, и не помню, когда её видела в последний раз. Мной она совсем не интересовалось, несмотря на то, что я единственный ребенок её родной сестры, которая умерла, когда мне было десять лет.

– Это…

– Да. Моя мама умерла. У отца своя семья, жена, ребенок, уже достаточно взрослый. Иногда он, конечно, вспоминал о моем существовании, но, как мне кажется, ему это было в тягость. После смерти мамы мы жили с ним вдвоем. Потом он нашёл себе женщину, вскоре ставшую его женой, у них родилась дочь. Папина жена приехала из другого города, откуда-то издалека. Два года, пока я училась в школе, мы жили вместе в нашей квартире. Несмотря на то, что это был мой дом, дом в котором я жила с рождения, я чувствовала себя совершенно чужой. После рождения ребенка на меня просто перестали обращать внимания. Отец мой очень слабый человек. Как это не грустно и, может, не пристало так говорить о собственном отце, но мужчиной его назвать сложно. Его жена всё держала в своих руках, имея над папой неограниченную власть и контроль. Мне кажется, ему только это и нужно было. Сейчас, насколько я знаю, живет он со своей новой семьей не очень хорошо. Я имею в виду их материальное положение. А тогда была ещё и я. Какой-либо помощи с их стороны я не получала, я видела, что отцу тяжело от того, что он не может ничего для меня сделать. Он, по сути-то, человек очень добрый. Поэтому, как-то раз, когда он решил меня навестить в общежитии… Да, после школы я поступила в институт, и тут же переехала в общежитие. Какое же это было облегчение, словно два года меня пытали и вдруг выпустили на свободу. Так вот, он попытался объяснить, долго ходя вокруг да около, что он не в состоянии оказывать мне материальную поддержку. Да ещё жена его против того, чтобы он часто встречается со мной потому-то, да поэтому, в общем, что-то такое невнятное говорил, стараясь, видимо, как-то смягчить слова жены. Тут я вдруг решила закончить всё раз и навсегда. В очень краткой форме я изложила ему, что не нуждаюсь ни в чём, что я нашла себе хорошую работу, не мешающую учебе, что способна обеспечить себя сама, а также сказала, что нам не стоит больше видеться, что так будет лучше для всех. Реакция была для меня неожиданная. Он примолк, я заметила на его глазах слезы. Он во всем согласился со мной, попрощался и ушёл. Думаю, как ни тяжело ему было это услышать, он был рад, что так получилось, во всяком случае, не ему пришлось принимать решение. Я его больше не видела. Представляешь! После его ухода, я долго плакала. Потом решила всё забыть и начать новую жизнь. Про работу я солгала, но вскоре мне действительно повезло, меня взяли на работу в больницу, работу черную, практически, если так можно сказать, но без опыта по-другому никак не получалось. Чтобы получать максимальную стипендию я усиленно училась, забыв о том, что такое личная жизнь. А её очень хотелось. Мне необходима была поддержка. Но, почему-то мне катастрофически не везло.

– Быть этого не может! – Очнулся заслушавшийся Максим.

– Правда? Это расценивать как комплимент? – хитро спросила Рита.

– Нет, и ещё раз нет. Это факт. Я не могу представить, как… Точнее, я могу только представить, как за тобой толпами ходят кавалеры и умоляют обратить на них внимание.

Маргарита улыбнулась.

– Не всё так просто. Это не кино. Честно говоря, за пять лет, проведённых в институте, у меня ни разу не было ничего серьёзного. Толи я виновата, толи… У меня совсем не было времени. Работа, учеба, иногда мне казалось, что… Ладно не важно.

– Что, что неважно?

– Это только между нами, девочками, можно. – Рита засмеялась. – С друзьями-подругами как-то тоже не сладилось. Мне некогда было уделять этому много времени, а, сам понимаешь, студенческая жизнь требует полной отдачи себя. Находилась я в каком-то подвешенном состоянии. Иногда казалось, что так будет продолжаться всю жизнь. Или закончится это тогда, когда пройдет молодость. А я…

– Молодая, красивая. Мечта поэта. Фея!

– Да, Максим, алкоголь, видимо, превращает тебя в дамского угодника, – весело заметила Рита.

– Да, ну что ты, в самом деле! Я повторяю, я констатирую факты.

– Мне очень понравился один молодой человек, – вдруг резко продолжила Рита. – Познакомился он со мной сам, но заметила я его раньше.

– Бывает же такое, – ухмыльнулся Максим, – просто сказка.

– Мы встречались четыре месяца. Как выяснилось, я была первой красавицей Меда, и каждый мальчик мечтал о знакомстве со мной. Меня, оказывается, знал весь университет, заочно. Как-то мой молодой человек вернулся с вечеринки навеселе. У него развязался язык… В общем, оказалось, что он поспорил с друзьями на ящик коньяка, что… я стану его.

– Ё-моё. – Максим сделал глоток виски прямо из бутылки. – Второй день подряд меня пугают страшными историями. И что ты сделала?

– Ничего. Я никак не могла в это поверить. – Рита снова замолчала, задумавшись. – Он, пытаясь оправдаться, рассказывал, что давно меня заметил и влюбился с первого взгляда, но никак не решался подойти ко мне. Я казалась ему, как и всем, как он говорил, совершенно недоступной, и стал уверять, что эта игра, то есть спор, вдруг переросла во что-то более серьезное. Чушь какая-то. На меня эта история ни произвела никакого эффекта. Он даже не понял, что такой вариант развития событий ещё больше его чернит. Я прогнала его. А потом обо всём этом узнал весь университет. Вообще, не знаю, как это могло произойти. Я не знала, куда деваться и что делать. Честно, нет слов, чтобы описать то состояние, в котором я находилась… Не хочу больше об этом говорить.

Рита заметила на себе пристальный взгляд Максима. Он словно замер, глядя на нее с грустью и жалостью.

– Вот черт. – Он очнулся, выйдя из задумчивости.

– Почти каждый день я бесцельно бродила по городу, думая, что ходьба как-то заглушит мое состояние. Кроме того, я не хотела показываться вблизи университета. Все же сессию я сдала. Но это был не конец учебы. Я не представляла, как я смогу продолжать там учиться и жить там, где все будут показывать на меня пальцем и смеяться. Никто не старался мне как-то помочь или утешить, такое ощущение, что все сговорились против меня.

– Что-то совсем нереально, – не унимался Максим.

– У нас была практика. Месяц нужно было отработать врачом скорой помощи. Это меня как-то спасало. В свободное от практики время я бродила по городу, пока…

– Пока мы не встретились, – угадал Максим, – да, можно сказать, что тебе просто повезло, что ты тут оказалась.

– Всё, – уверенно сказала Маргарита, – больше не будем говорить на эту тему, это всё в прошлом и… я все забыла.

– Хорошо, – согласился Максим.

– Так что мы будем делать?

– Мммм… Думаю, нужно идти на встречу! Других вариантов я не вижу. Говорить кому-то об этом нет смысла. Хотя…

– Хотя что?

– Да нет, подумал о новых знакомых, друзьях… думаю, если бы кто-то из наших новых друзей что-то подобное предполагал, уже сказал бы. Кстати, как у тебя с друзьями?

– Замечательно, – хитро ответила Рита, – а что?

– Нет, просто, интересно. Приехали вместе, и вдруг разделились так.

– Так кто в этом виноват?

– Да никто, просто странно как-то.

– Что странно?

– Да ничего, ладно. – Максим замешкался.

– Ничего? Ну, ладно. – Рита продолжала улыбаться. – Ты же ведь, как я вижу, весело время проводишь.

– Да уж, что правда, то правда!

– А как мы пойдем на встречу, порознь?

– Два варианта. Я иду первым. Ты идешь первой, а я за тобой слежу. Или сразу идем вместе. Вот, нужно подумать…

– А ты идешь, я за тобой слежу?

– Нет, вдруг это опасно.

– Что опасно? Следить или идти?

– Мммм. И то и другое. Так, второй вариант отменяем. Пойдем вместе… нет, а вдруг нас обоих там и….

– Что?

– Ну, там, не знаю. – Максим остановился. – Может, вообще никак не пойдем?

– Вот они, мужчины! – засмеялась Рита.

– Так, всё, – обиженно произнес Максим, – иду я. Завтра у нас… кстати, а какой сегодня день?

– Сегодня вторник.

– Ага, значит, завтра мой день. И, если ничего нового до завтра в голову не придет, то…

– Ха-ха! Ну, так что?

– Иду на стрелку я, – серьезно заявил Максим.

– 7 –

– Репетиция через полчаса. Но, как Джон сказал, они долго разыгрываются. Так что, если минут через двадцать выйдем, через полчаса будем там. В самый раз. Тебе двадцать минут хватит, чтобы собраться? – говорил Акира, как заведенный.

– Хватит, конечно. Что ты возбужденный такой? Интервью подействовало? – спросил Максим. – Так, а сколько сейчас времени?

– Половина второго. А ты только проснулся что ли?

– Да не совсем. Сейчас бы пивка.

– Ты что, продолжил вчера?

– Нет, так, слегка. Мне же нужно было успокоиться. Как-никак, всю ночь на нарах чалился, а ты и забыл про друга, – осуждающе сказал Максим.

– Прости, слушай. Я вообще, не помню, как домой попал в понедельник. А вчера в ресторан пришел, выяснил, что тебя забрали и отпустили. Ну, раз всё в порядке, я и не стал заходить. Просто, у меня встреча была вчера…

– Деловая?

– Ну, почти.

– Лале, склонясь на шальвары, я под чадрою укроюсь… или я не угадал? Ты, кстати, так и не рассказал про свою невесту, вроде как.

– Про?

– Я про настоящую, ту, которая на балу была?

– Эх, Макс, я не знаю, что делать!

– Ладно, не парься. Так, половина второго, значит. Это где, вообще?

– А ты уже ориентируешься в Городе?

– Да нет. Знаю набережную и Триумфальную площадь. Запомнил, когда катался в первый день. Это далеко от них?

– От набережной далеко. До Триумфалки… три остановки на метро.

– О! Я же в метро у вас ещё не был. А долго там репетиция эта будет?

– А ты куда-то торопишься?