Зигзаг будущего. Виток первый. Хорошая девочка Лида

«На развитие нужных знаний и технологий нужны столетия!» – задумался Борис Геннадиевич как-то вечером.

Он только что отключился от видеочата и задержался в уюте своего любимого аппарата телеприсутствия, напоминавшего ушастое вольтеровское кресло без ножек. Мимо панорамного окна на тридцать третьем этаже московского корпуса академии ползли вялые весенние облака.

Не в силах прервать поток мыслей о работе, ученый продолжал терзаться: «Сколько лет займет аккумулирование темной энергии? Есть ли столько у нашей старушки планеты? Похоже, всё идет к тому, что придется вслепую, наощупь строить ту жуткую космическую машину, полагаясь на знания инопланетных незнакомцев и собственную интуицию… без каких-либо гарантий…»

Прозвучал сигнал, похожий на звонок старинного телефонного аппарата: супруга звала мыслителя домой ужинать.

* * *

Вскоре семья Кипятковых – сам ученый, его красивая статная супруга и смешливая худенькая дочь, рыжеволосая, как мама, – собралась за столом в гостиной. Просторная прямоугольная комната была подсвечена последними солнечными лучами. Они скользили по потолку и задевали стену, где бледно-медовый океан беззвучно играл волнами: вся поверхность была мультимедийным дисплеем, а морское волнение – заставкой на время бездействия. Экран не имел видимых границ, и казалось, что волны с янтарным отсветом появлялись ниоткуда и исчезали в никуда.

Это был редчайший день, когда академик нашел время разделить трапезу с близкими людьми. По такому случаю большой обеденный стол, сервированный кремово‐белой угловатой посудой и тяжелыми столовыми приборами, венчала ваза цвета сливочного масла с пятью огромными подсолнухами.

Борис Геннадиевич разместился во главе стола. Лучи апрельского солнца разделили его лицо пополам, уподобив античному Янусу: правая сторона энергично сияла, отражая румянцем свет из окон, левая оставалась землистой, со следами утомления и недосыпания. Супруга Кипяткова наблюдала «светлую» часть академика, а дочке досталась «сумрачная» половина папы. Десятилетняя Лида, впрочем, почти ничего сейчас не различала: она щурила зеленые глаза и морщила веснушчатый нос, виновником чего было солнце, заглядывающее в высокие окна.

Чтобы избавиться от несносных лучей, девочка набросила на глаза свою семицветную челку и рассмотрела из-под нее, как академик, листая что-то пальцем на прозрачном планшете, другой рукой достал из нагрудного кармана лазерную ручку – подарок студентов на юбилей – и размешал ею гущу в тарелке, куда супруга только что вылила пару половников дымящегося московского борща.

Академик не желал терять времени. Ученый углубился в отчет своего любимого ученика, гениального инженера и профессора Никиты Карасика, который, несмотря на молодость, уже отвечал за создание андроида нового, седьмого поколения – более быстрого, надежного и умного, чем все человекоподобные роботы, когда-либо придуманные. Эти совершенные машины пойдут плечом к плечу с человеком во всех его делах, в том числе помогут двигать вперед науку, проводя самостоятельные изыскания в самых разных областях знаний. Карасик полагал, что, если бы не программные ограничения, общие для всех роботов[4], можно было бы говорить о появлении на Земле нового разумного вида.

В отчете Никиты Максимовича сообщалось о передаче готового прототипа андроида седьмого поколения в город-завод ЛУР, или Лунные Универсальные Роботы – крупнейшее производство на Луне, где всё было готово к началу создания первых опытных синтетических организмов, столь приближенных к живым существам.

«Это замечательно, конечно, но даже армия роботов-ученых не спасет планету: просто нет времени! – с досадой подумал Кипятков, мешая ручкой суп. – А всё же Карасик – красавчик! Молодец! Способный ученик попался».

– Пап, попробуй: не горячо? – лукаво улыбнувшись, Лида замерла, предвкушая развязку своей шалости.

Великий ученый «зачерпнул» ручкой суп, засунул ее в рот, задержал там ненадолго, затем вынул, облизал и ответил, не отрываясь от чтения:

– В самый раз, милая…

Тут супруга профессора, сверкнув раскосыми малахитовыми глазами, вскочила с места и воскликнула:

– Кипятков! Прекрати немедленно! Оторвись от дурацкого экрана, поешь нормально и отправляйся спать! На тебе лица нет!

Борис Геннадиевич поднял на жену мутный взор и удивился:

– А где же оно?!

– В кровати! – прыснула Лида.

– Доедай – и отдыхать! – повторила супруга ученого, а ее густые черные брови, обычно красующиеся аккурат над изящной формы глазами, сейчас сурово сдвинулись к переносице.

Но антракт оказался лишь короткой передышкой. Океан на стене гостиной побледнел и быстро стал неразличим. На экране теперь едва угадывались контуры каких-то фигур, будто застрявших в густом молочном тумане. Кипятковы услышали короткий гудок, и приятный высокий голос домашнего ИИ вкрадчиво произнес: «Вызов из филиала ЗАН в Медельине. Принять? Отклонить? Записать сообщение?»

Академик мгновенно взбодрился и приобрел сосредоточенный вид. Четкие линии лица ото лба до подбородка, казалось, напряглись, зазвенели подобно перетянутым струнам. Ученый немедленно встал из-за стола и поблагодарил за ужин, к которому почти не притронулся. Поцеловав огорченную жену и озадаченную дочь, Борис Геннадиевич удалился, чтобы воспользоваться связью в своем кабинете, не отвлекая близких от еды.

Экран над приземистым экокамином выглядел уменьшенной копией дисплея в гостиной – те же неясные серые тени в матово-молочной дымке. Приглушенно позвякивал звонок оповещения о входящем сигнале.

– Принять вызов! – скомандовал ученый, опускаясь в кресло лицом к изображению. После приказа академика туман над полкой рассеялся. Борис Геннадиевич сидел будто перед широким окном, за которым открывался вид на кабинет с темными стенами и светлой мебелью. У овального стола занимали места в мягких креслах пять человек.

– Здравствуйте, профессор! – радостно сияя огромными глазами, поприветствовала наставника доктор Рита Сапфо, а следом за ней и другие ученые по ту сторону экрана.

Ответив тем же, Борис Геннадиевич поинтересовался:

– Как погода у вас?

– У нас опять – двадцать два и пять! – засмеялась Рита. – Вы же знаете, Борис Геннадиевич, что наш Город вечной весны – на высоте полтора километра, тут нет обычной колумбийской духоты и комфортно человеку – и жить, и работать. И так круглый год!

Академик согласно покивал. Он бывал в Медельине, в том числе помогал доктору Сапфо и профессору Уэллсу, который перебрался в Колумбию, в их исследованиях перемещения объектов в прошлое.

Параллельно экспериментам с «проколами» пространства-времени исследователи хотели найти практическое применение этого открытия для спасения Солнечной системы.

Ученые надеялись эволюционным путем ускорить развитие науки, нарастить темпы параллельно во всех областях знаний, в том числе таких как психология, социология и мораль. Это подготовит общество к правильному восприятию и использованию новых знаний.

Самым многообещающим представлялась отправка в прошлое «научных подсказок» на носителях информации, подходящих эпохе. Однако следовало «подбрасывать» порции данных незаметно и дозированно, по чуть-чуть, чтобы не выдать вмешательства из будущего и предотвратить развитие губительных технологий. Тут у колумбийской научной группы всё еще не было надежного решения, и за советом позвонили академику Кипяткову.

Обычно близкие избегали беспокоить знаменитого ученого за работой и старались не заходить к нему в кабинет. Но в тот день девочка Лида, которая пожалела усталого родителя и к тому же расстроилась, что папа остался голодным, тихо постучалась в дверь. Однако академик настолько внимательно слушал учёных Колумбии, что пропустил посторонний шум на пороге мимо ушей. Не получив ответа от отца, занятого общением с коллегами, девчушка прошмыгнула внутрь с чашкой какао и горстью шоколадных конфет: такой лёгкий ужин, по её мнению, не только мог придать ему сил, но и поднять настроение.

Пока дочь ученого выгружала гостинцы на журнальный столик, Рита расстроенно жаловалась с экрана:

– …Мы никак не можем решить проблемы адресной доставки и контроля использования. Независимо от эпохи и носителя информации – будь это утерянная рукопись научной работы, магнитофонная запись, файл с результатом эксперимента, чертеж на камне, что угодно! – мы всё равно не можем гарантировать, что «подсказки» попадут к тому человеку, который сможет – и захочет! – их понять, развить и использовать во благо да еще и защитить от тех, кто вознамерится применить изобретения в целях наживы или разрушения…

Некоторое время Лида Кипяткова слушала, с любопытством склонив голову, отчего цвета ее радужной челки перемешались в беспорядке. Когда Рита закончила и с досадой откинулась в своем кресле, образовалась пауза, и дочь знаменитого академика с непосредственностью ребенка-всезнайки высказала свое предложение:

– Отправьте в прошлое робота, который будет искать талантливых людей и помогать им что-то изобретать. Он станет какому-то способному ребенку верным спутником и другом. Поможет не отвлекаться на ерунду, а развивать науку. А если робот увидит, что ученый или кто-то из его окружения собирается использовать знания во вред, он помешает этому.

Прозвучало как гром среди ясного неба! И не только потому, что взрослые не ожидали услышать на своем заседании детский голосок. Гибкий и живой детский ум, не набитый скарбом учености, выдал фантастическую идею, недоступную взрослым. По залу с темными стенами и светлой мебелью зашуршали неуверенные голоса:

– Позвольте, как так – робота?..

– И что значит помогать? Как помешать?..

– Я не вижу, кто это сказал!

А доктор Рита Сапфо разве что не расхохоталась – такое искреннее удовольствие было написано на ее лице! Молодая женщина захлопала в ладоши и воскликнула, глядя в камеру:

– Ге-ни-аль-но!

Академик Кипятков дождался, пока по ту сторону экрана не улягутся страсти, и только тогда обратился к коллегам:

– Перво-наперво я должен извиниться за свою дочь: это она бесцеремонно вторглась в нашу беседу. – Отец сурово нахмурился в сторону Лиды. В ответ девочка комично пожала плечами; тряхнула челкой, приводя в порядок «радугу»; одной рукой закинула в рот конфету, а другой протянула папе чашку с дымящимся ароматным напитком. Как можно на нее сердиться?!

Борис Геннадиевич вздохнул, взял какао, повернулся к экрану и продолжил:

– А если по сути сказанного… Что же – это, возможно, неплохая идея! Из-за технических ограничений мы не можем отправлять через «прокол» организмы, но человекоподобный робот может быть внешне неотличим от людей. Благодаря быстроте реакции, силе и прочности роботы-спутники станут хорошими защитниками знаний от дурного использования. Сейчас седьмое поколение андроидов: им можно поручить наиболее хитроумные и замысловатые задачи. Когда надо скрытно на протяжении, быть может, десятилетий… Как ты, Лида, сказала? – ученый снова обернулся к дочери, которая невозмутимо и сосредоточенно жевала сразу три конфеты, отчего ее голова забавно ходила вверх-вниз. – Помогать ученым прошлого, делать открытия, изобретать… станет наставником…

– Я шкажала: другом! – с набитым ртом поправила девочка.

2121 год, октябрь. Институт робототехники. Поехали!

За моей спиной сомкнулось матовое стекло, будто отделяя первый отрезок моего существования. Не сомневаюсь, что стены сейчас непрозрачны лишь изнутри, а снаружи, где остался Иван, я как на ладони. Значит, так надо. Я внимательнее осмотрела кабинет, в котором оказалась.

Белые «саркофаги» у стен – выше человеческого роста, с прозрачными прямоугольными окошками. Очевидно, в них помещают людей. Но зачем?! Какая-то подготовка к чему-то? Или наоборот – реабилитация? А я любопытная…

Значительную часть комнаты занимает круглая площадка – подиум, над ней на высоте более двух метров закреплена платформа, ощетинившаяся вниз голубыми и оранжевыми кристаллами. Как будто построили макет Москва-Сити и подвесили к потолку вверх тормашками.

На подиуме, ближе к одному из краев, зафиксированы два поручня цвета стали. Видимо, площадку временами сильно качает. Ха-ха.

Напротив двери, которая впустила меня в помещение, встроен большой, в половину стены, монитор, на котором светятся нули, а также несколько осей координат, но без графиков. Будто экран затаился и ждет своего часа, как охотник в засаде. Сейчас ка-а-ак прыгнет!.. (Фантазерка ж я, однако!)

Левее – два черных цилиндра, сверху у них запутанная конструкция проводов и трубок, уходящих прямо в стену. Вот что они мне напоминают: в старину были такие аккумуляторы, их еще называли батарейками. Одни из самых распространенных – пальчиковые. Ничего себе пальцы! Тут у них великаны водятся! Или правильно – у нас?..

Но вернемся к обстановке. Итак, у нас тут еще… А, ну еще, конечно, в комнате есть девушка в халате и лодочках. Как мы уже знаем от веселого Ивана, ее зовут Мария.

Девушка дружелюбно улыбается. Я могу хорошо разглядеть ее лицо с довольно приятными чертами: широкие дуги бровей над большими карими глазами, аккуратный прямой нос, четко очерченные губы… довольно большой рот. Если бы не он, личико можно было бы назвать кукольным, а так она, пожалуй, симпатичная.

Мария обратилась ко мне, голос ее оказался высоким, нежным и певучим:

– Ну, здравствуй, моя дорогая! Как ты хорошо выглядишь – как праздничный пряник, прямо так бы и съела! Шучу, не кусаюсь я!

– Мне сказали уже, – я мотнула головой в сторону, где из-за стекла, несомненно, наблюдал за нами Иван.

Мария продолжала напевать:

– Давай-ка подходи ко мне, я подключу к тебе датчик синхронизации и мониторинга системы. Если еще не успела, немного осмотрись, не теряйся! Есть вопросы – спрашивай! – подмигнула мне девушка. (Или это тик у них такой заразный?)

Что бы такое спросить из вежливости?!

– Мария, а что это за черные цилиндры?

– О! Это не просто цилиндры – это конденсаторы. Они для того, чтобы в нужный момент времени закачать много энергии в сингулярность, что необходимо для успешного перемещения. Там, за стенкой, – она махнула рукой в сторону, – еще девятнадцать таких же: для перемещения нужно о-очень много энергии!

Во время этого диалога я подошла к Марии. Та взяла мою руку и натянула на нее перчатку без кончиков пальцев. Я не сопротивлялась. В перчатку были встроены крохотные блестящие диски. Видимо, это датчики, которые передают сигналы моих систем оборудованию.

Не отрываясь от своего занятия, Мария спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Показатели всех моих систем соответствуют норме, – ответила я лаконично и по существу вопроса.

– Ах-ха-ха! Лапочка, люди так не говорят. Если все системы в норме, надо говорить: «Спасибо, хорошо себя чувствую!»

«Умники встречаются не только среди роботов!..» – подумала я, а вслух повторила за Марией:

– Спасибо, я хорошо себя чувствую!

– Вот и умничка, дочка!

«Стараюсь, мамочка!..»

– Так, вроде бы датчики в норме, давай-ка мы тебя протестируем.

Мария откуда-то извлекла свернутый в трубочку планшет, развернула и провела пальцами по его экрану, будто что-то переключила.

В ответ на стене позади блондинки ожил огромный монитор. На нем стали быстро сменяться цифры, взмыли вверх какие-то зеленые столбики, а на графиках поползли кривые.

Мария повернулась лицом к монитору и некоторое время изучала данные, потом обратилась ко мне со словами:

– Идеально! У тебя образцовые показатели! Давай теперь подключим синхронизатор.

Синхронизатором оказалась шапочка наподобие той, что используется для плавания, с торчащими во все стороны неострыми шипчиками.

Надевая шапку мне на голову, Мария приговаривала:

– Это должно быть вот так… и во-о-от так… здесь подтянем, тут разгладим…

Синхронизатор наконец оказался на моей голове. На большом мониторе по-прежнему бурлила цифровая жизнь. Похоже, блондинка в ней хорошо ориентировалась. Она вновь некоторое время рассматривала показания на экране, делая иногда пометки в планшете, возможно, меняя какие-то параметры ввода-вывода данных. Наконец снова повернулась ко мне:

– Ну вот, всё замечательно! Вставай вот на эту площадку. – И Мария указала рукой на круглый подиум.

Моя подпрограмма «норовистого подростка» подчинилась директиве более высокого уровня – «миссия». Я зашла на площадку и осмотрелась.

Странно, но отсюда вид на комнату оказался несколько иным – как будто через стену из воды. Все объекты искажены, их контуры колеблются и смешиваются друг с другом.

Что за фокусы? Какая-то оптическая иллюзия?

Тем временем «куколка» Мария продолжила:

– Молодец! Сейчас мы настроим машину времени на тебя, потом вспыхнет желто‐красный свет и тебе надо будет снять мониторинг и синхронизатор… шапку и перчатки – просто брось их на пол за пределы подиума. После этого возьмись за поручни машины времени и стой не шевелясь, пока всё не закончится. Ты всё поняла?

– Да.

Мария щелчком пальцев погасила верхний свет и вышла из кабинета с машиной времени в первое помещение лаборатории, к Ивану. Немного жаль расставаться, я к ней привыкла. Приятная девушка. И по Феде буду скучать, хоть и знаю его всего несколько минут. Вряд ли когда‐то увидимся…

Теперь я одна, стою в центре площадки. Надо мной угрожающе нависает «Москва-Сити» – я не вижу, но помню, что эта штука там. В помещении почти темно, лишь мерцают световые индикаторы на приборах вокруг, создавая ощущение праздника.

Вдруг даже праздничный свет погас, и в темноте послышался голос Ивана: «Внимание!»

Комната внезапно окрасилась оранжевым цветом. Пора!

Быстро снимаю с рук перчатки и бросаю за пределы площадки, на которой стою. Туда же отправляю шапочку.

Теперь я крепко держусь за поручни машины времени и жду. Не допускаю ни малейшего движения.

Плавно, но быстро свет перешел в жутковатый кроваво-красный, затем внезапно, со щелчком, сменился на зеленый, который начал едва заметно пульсировать и постепенно превратился в голубой. Из голубого – в синий, потом в фиолетовый… и помещение вновь торопливо багровеет…

Я ощутила, что по мере смены цветов теряю вес. Глянула наверх: прямо надо мной на конце нависающего прибора-конуса сиял крохотный бело-голубой шарик размером не больше семечка кунжута. Четыре мощных красных луча ударили непонятно откуда прямо в место его появления, «семечко» увеличилось до размера грецкого ореха и снова сжалось в кунжутное зерно! Меня потащило вверх к этому новому источнику гравитации, будто растянуло, как жевательную резинку, между поручнями и кунжутным семенем!

Сверху, из центра «Москва-Сити», вырвался ослепительно белый, очень яркий поток света, затопивший мое растянутое в пространстве-времени тело и всё вокруг! Вспышка была кратковременной, потом последовал звуковой удар, который всколыхнул меня и пространство. По комнате, и без того едва различимой, пошли волны, будто в воду бросили большой камень.

Свет быстро становится всё ярче и, кажется, плотнее! Скорее он теперь напоминает жидкость, которая стекает по стенкам сосуда между подиумом и конструкцией сверху, и я внутри этого цилиндра с непрозрачными, ослепительно белыми стенами, «струящимися» вниз, к моим ногам, которые где-то далеко! Хлопок!

Без «шпаргалок»

Заседание вошло в историю как «Первомайская надежда». Вместе с ним в анналы попала и Лида Кипяткова, подарившая миру идею, ставшую шансом на спасение.

Эмблемой проекта «Первомайская надежда» стал круглый знак с красной каймой наподобие дорожного. На нем из-под перечеркивающей наискось алой черты смотрела пустым взглядом лохматая бурая обезьяна, державшая в каждой из четырех конечностей по древней гранате.

Сама концепция – не бомбардировать прошлое знаниями, а поддержать и уберечь таланты, способные их приумножить, – была превращена учеными в подробный план действий. Они скрупулезно отобрали открытия в разных областях науки, которые в конце концов приведут к прорыву. Схема предстоящей работы напоминала Великий баньян[5]: исследования тянулись параллельно, переплетались, срастались, одни вытекали из других, связывались с третьими, создавая ветвистую крону находок и изобретений. Так выглядело ожидаемое плавное, эволюционное и последовательное развитие всех наук. Без «подсказок» из будущего.

Карасик и его команда описали и запрограммировали правила поведения роботов в прошлом. В их коллектив, кроме ученых и инженеров, входили специалисты по защите и безопасности, отвечающие за меры предосторожности и тайну операций. Их суровые и непоколебимые требования техники безопасности инженеры-программисты упаковали в однозначные инструкции: три базовые и множество низшего порядка, вытекающих из первых.

В Сибири на базе научно-исследовательского центра был образован Институт робототехники, где наряду с ЛУРом был налажен выпуск андроидов седьмого поколения – правда, в меньших масштабах. Единственной специализацией земного производства стал выпуск человекоподобных роботов для поиска и поддержки перспективных молодых людей с задатками выдающихся деятелей науки в девятнадцатом, двадцатом и двадцать первом веках. Под поддержкой понималось, что робот-спутник будет ненавязчиво оберегать своего подопечного, предостерегать от опрометчивых и опасных поступков, не нарушая при этом свободы воли, действуя исключительно силой убеждения, без применения гипноза и техник манипуляций. Вместе с тем роботы задумывались как телохранители, способные уберечь вверенного им «вундеркинда» от физической опасности.

Благодаря такой программе поддержки в прошлом должно было проявиться гораздо больше одаренных ученых из числа талантливых детей, которые разглядели бы в науке свое призвание и получили бы возможность его реализовать.

А количество, как известно, при нужных условиях переходит в качество…

Глава первая

Тихое мирное прошлое

Москва, 2019 год, июнь. Центр города

Лида, потерявшая из-за перемещения способность чувствовать, стояла на тротуаре, опустив подбородок к груди и закрыв глаза. Порыв прохладного ветра и влага от капель дождя на шее сообщили ей, что ощущения возвращаются. Девочка услышала шум движения машин по мокрому асфальту за спиной. Отдаленные голоса людей и шлепанье их ног по лужам.

Лида открыла глаза и подняла голову. Прямо перед ней громоздилось большое здание с высокими витринами. Несмотря на свет дня, за стеклами сияли тысячи ламп, подсвечивая манекены в нарядной одежде, мягкие игрушки, машинки, велосипеды, самокаты, домики, игрушечную посуду и бессчетное количество еще всякой всячины. Девочка подняла голову еще выше и прочла огромную вывеску на здании: «Центральный детский магазин».

«Здорово там, наверное!» – подумав так, Лида развернулась и осмотрела место своего пребывания. Это была большая площадь, через которую в разных направлениях проезжали, шурша черной резиной колес, разноцветные старинные автомобили. По тротуарам, мощенным плиткой, вдоль зданий быстро шли люди, большинство их укрывалось от дождя разноцветными примитивными зонтами. Несмотря на пасмурную погоду, городское пространство выглядело ярким и оживленным.

Оглядевшись повнимательнее, Лида заметила на площади в нескольких местах каменные лестницы с широкими мраморными ограждениями, ведущие вниз, под землю. Рядом со спусками были установлены серые столбы с надписью: «Переход», на некоторых сверху красовалась малиновая буква «М». Значит, там, внизу, – метро: самый замечательный метрополитен в мире – Московский! А еще это наиболее простой и безопасный способ попасть в нужное место – в штаб. Главное сейчас – найти своих, чтобы как можно скорее сообщить о прибытии, получить задание и начать действовать.

Лида легкой поступью подбежала к ближайшей лестнице и устремилась вниз… Минута – и девочка уже стояла перед турникетами в метро. Мимо быстро проходили люди, и путешественница заметила, как они торопливо подносят что-то к желтым кружкам на стойках («Проездные документы!»), а потом проскакивают через распахивающиеся стеклянные воротца и исчезают в таинственном подземелье – спускаются на эскалаторе вниз, туда, где станция.

Рядом с турникетом на стуле восседала суровая тетя больших габаритов в форменной серой одежде.

«Суровый у нее взгляд, однако! Смотрит, будто что-то подозревает…» – Дав дежурной столь нелестную оценку, девочка как ни в чем не бывало провела своей рукой над ближайшим желтым кругом. Прозрачные дверцы разъехались: помогла встроенная в ладонь эмуляция микросхемы проездного билета Московского метро.

Вдруг недобрая крупная женщина в форме дунула в свисток!

«Какая противная дребезжащая трель! Но как она?!. Видно, заметила, что в руке пусто! Некогда переживать – бегом вниз по эскалатору! Перескакивая через две ступеньки!..»

Но тут на пути Лиды возник малорослый, но сильно раздавшийся вширь лысый гражданин с двумя огромными чемоданами – он занимал всё пространство эскалатора! А сзади топочет погоня!