Зигзаг будущего. Виток первый. Хорошая девочка Лида

Дальше. Твой запас прочности позволяет находиться под водой на глубине до ста сорока метров. Благодаря ему ты сможешь выдерживать температуру от минус ста семидесяти градусов до плюс трехсот без потери внешнего вида и до плюс двух тысяч пятисот с его потерей. Проговариваю, чтобы ты избегала и подобных демонстраций. Скрывай свои возможности, ясно?

Я кивнула. Что же тут неясного?!

– Твое покрытие – иначе говоря, кожа – достаточно прочное, при этом эластичное и пронизано теплопроводящими микроволокнами, чтобы его температурный режим всегда был на уровне стандартных для людей тридцати шести и шести десятых градуса. Несмотря на запас прочности, поверхность лица или рук может быть повреждена, тогда через уничтоженные участки будут просматриваться металлические и пластиковые детали. Внешний вид робота будет испорчен, и тебе следует прервать миссию. Также миссия должна быть прекращена, если раскрытие произошло – или неизбежно произойдет – по любой другой причине. Завершение миссии означает, что андроид должен быть отключен и возвращен в институт робототехники. Инструкция номер три. Доступ будет предоставлен при необходимости.

Я проверила: доступ, действительно, всё еще не появился. Всему свое время.

– Теперь о твоей миссии. Сформулируй в самом общем виде свою цель.

– Отправиться в прошлое. Найти юное дарование и поддержать его тягу к знаниям, помочь ему в полезных занятиях, отвратить от вредных и опасных, защитить в случае необходимости. Даже ценой собственного функционирования. Это если в общем.

– Хорошо. Еще пара слов о том, чего нельзя. В тебе прошиты три базовые инструкции высшего порядка. Они работают автоматически, но крайне нежелательно попадать в ситуации, в которых инструкции запустятся. Третью инструкцию я уже упомянул.

Инструкция номер один: категорически запрещено причинять физический вред людям, тем более нельзя их убивать. Даже если в тебя стреляют, если существует угроза полного уничтожения или, что еще хуже, захвата, ты не можешь убить ни одного человека, так как это противоречит принципам гуманизма. И может привести к катастрофическим последствиям в будущем.

Нельзя допускать захвата себя посторонними лицами – это инструкция номер два. Что очень важно по вполне понятным причинам: ты окажешься там, где оружие зачастую более ценно, чем человеческая жизнь. Полиция, военные будут обязательно устраивать охоту на робота с таким боевым потенциалом. Скрывайся от них особенно тщательно. И не раскрывай себя, в случае если придется взаимодействовать с подобными структурами.

Места там у них не райские. Общие данные есть в твоей программе, но на деле всегда выясняется множество нюансов. Советы по выживанию в городе и за его пределами находятся в справочнике по выживанию. Он полностью загружен в память. А теперь иди, тебя ждут в Лаборатории времени: как выйдешь в коридор – налево, там табличка, не заблудишься!

– До свидания, Фёдор!

– Прощай, Ша-3730!

Угроза человечеству

Академик Кипятков снова стоял на сцене в главной аудитории ЗАН в Москве.

– Как вы знаете, повод для сегодняшней встречи невеселый, скорее печальный, – мрачно начал Борис Геннадиевич, упершись руками в кафедру, сгорбив плечи и склонив голову.

После первой лекции, посвященной долгожданному контакту, прошли месяцы. С тех пор ученый провел еще две встречи со студентами в главной аудитории ЗАН, а потом случился перерыв: академик был очень занят. Дело в том, что новые сигналы, зафиксированные приемником землян, удалось быстро расшифровать с помощью того же, полученного ранее ключа. Ученых ожидал тяжелый удар: из сообщения внеземного разума следовало, что под угрозой существование всего живого в Солнечной системе!

Стоя за той же кафедрой почти год назад, лектор рассуждал с фантастическим подъемом. Сегодня настрой ученого был полярным. Сильно изменился и контингент слушателей – как численно, так и по составу: зал был наполовину пуст, на ступенях амфитеатра расположились люди в строгих костюмах, ученые в белых халатах, несколько человек были одеты в военную форму. В прошлом осталась трансляция в «дисе». Доклад академика теперь никак нельзя было отнести к разряду научных чтений: Борис Геннадиевич выступал на закрытом совете представителей всех стран Земли, планет и спутников Солнечной системы.

– Я позволю себе кратко изложить данные, которые уже известны большинству из вас, но, может быть, не всем и не так детально, – продолжил академик после недолгого молчания. – В коротационном круге, где расположилась наша Солнечная система, скорость вращения космических тел практически совпадает со скоростью вращения рукава галактики, которую мы называем Млечным Путем. Поэтому наша звезда и ее спутники-планеты сотни миллионов лет «нежились» вдали от других газовых светил, не сталкиваясь с иными объектами и избегая смертельной радиации гигантских солнц. – Лектор несколько раз коснулся пальцами поверхности трибуны перед собой, вызывая на голографическую доску анимированные слайды с изображением системы звездных скоплений, плывущих по цветным волнам космических пыли и газа.

В центре голограммы сияло теплым желтым светом «веретено» – перемычка из ярких звезд, центр Млечного Пути. Оно медленно вращалось, разбрасывая волны, меняющие цвет от голубого до фиолетового.

Академик сделал еще несколько пассов руками, и звездные системы унеслись вверх и в стороны, предлагая зрителям убедиться, где именно случилось «проживать» человечеству в этом колоссальном мире. На доске укрупненно предстал рукав Ориона, на край которого в небольшое, пустое на вид пространство указывала обычная красная стрелка. За ее тупой конец цеплялись, слабо мерцая, шесть букв: Солнце.

– Благодаря тому, что наша планета «проживала» в относительно спокойном месте Млечного Пути, жизнь на Земле расцвела всеми красками биологического разнообразия. Однако Солнечная система, теряя космическую скорость, постепенно выходит из комфортной зоны коротационного круга.

Докладчик полуобернулся к голографической доске и провел по изображению пальцем, отчего стрелка с буквами сместилась, оставив после себя серый прерывистый след – он будто зачеркивал что-то хорошее, приводя к завершению и отменяя.

– Процесс идет давно, и Земля подвергается всё более сильному облучению. В небольших количествах оно приводило разве что к мутациям и развитию форм жизни, но скоро может стать таким сильным, что уничтожит всё живое на планете!

В чем же причина замедления «полета» Солнца? Возможный ответ предлагается в сообщении, которое мы принимаем из космоса. По утверждению его адресантов, выходит, что в «нашем» рукаве Галактики очень мала концентрация темной энергии, которая ответственна за «разгон» космических объектов.

Несколько месяцев наши ученые, включая вашего покорного слугу и еще ряд присутствующих, проверяли и изучали полученную информацию. Мы убедились, что смещение Солнечной системы относительно рукава нашей Галактики имеет место. А вот насколько это фатально для жизни, равно и какое влияние на скорость космических тел оказывают темная энергия и темная материя… Здесь мы на зыбкой почве неподтвержденных гипотез. Все доказательства, которыми располагает земная наука, – некоторый рост количества мутаций, наблюдаемый за последние сто-двести лет… Но это мизерный период времени для серьезных выводов, так что пока тут мы имеем… пшик! – Лектор изобразил кистями рук маленький взрыв, скорее вспышку, какая бывает, когда загорается и тут же гаснет отсыревшая спичка.

Как я сказал вначале, тема сегодняшней встречи безрадостная. Но пришло время добавить ложку меда. – Лектор улыбнулся, и аудитория увидела прежнего Кипяткова: не угрюмого вестника конца, а энергичного, жизнерадостного и обаятельного ученого. – Ведь у человечества вновь появилась надежда! – Он многозначительно ткнул воздетым указательным пальцем перед собственным носом. – Несколько недель назад наш приемник зафиксировал новый блок космических сигналов, и их уже удалось расшифровать!

Да, вот так: после сотен лет тишины в эфире сразу три сообщения, и каких! Вот уж действительно – то пусто, то густо…

По залу прошуршал то ли хохоток, то ли шепоток. Аудитория, минуту назад напряженная, как туча перед грозой, разряжалась с тихим шорохом.

– Первое сообщение – как «здрасьте!»: оно короткое и носит приветственный характер. Второе – предупреждение об опасности, вроде сигнализирующего свистка… Что я говорю?.. Вроде тревожного набата! А третье… Третье – это «скорая помощь».

Прежде чем продолжить, академик взял еще одну паузу, вновь нахмурив брови. Его щеки, казалось, запали сильнее обычного – и глаза будто утонули, спрятались в глубинах своих пещер.

– Но с ней как раз есть одна небольшая трудность. Мелочь, но весьма досадная… Мы не знаем, как ей воспользоваться!..

2121 год, октябрь. Институт робототехники

Встреча с создателем

И вот я стою в широком светло-сером коридоре Института робототехники. Высокий потолок излучает теплый желтоватый свет. Он мог бы придать обстановке домашний уют. Если бы она, конечно, была – но коридор совершенно свободен от мебели или иных предметов интерьера.

Левее меня расположена одностворчатая дверь, на ней табличка: «Лаборатория времени». Мне надо сюда.

Надо. Это звучит довольно уныло.

Еще дальше коридор поворачивает. А ведь всем известно, чем чреваты повороты коридоров?! Правильно: приключениями! Как хочется узнать, что за поворотом!.. Но это не соотносится с текущей задачей.

Поэтому за поворот я не пойду.

Из-за угла неожиданно появился молодой шатен среднего роста в белом (какая неожиданность!) халате, видневшиеся из-под которого концы сочно-зеленых брючин отирались о морковные кеды с причудливо, наподобие декорации, завязанными разноцветными шнурками – желтым и мышиного цвета. «Мировая паутина[3]» – подсказал мне встроенный справочник андроида. Пока этот юный стиляга проделывал до меня путь в несколько шагов, я успела рассмотреть его вытянутое правильное лицо с огромными карими глазами, обрамленными пушистыми черными ресницами. Последние были так длинны, что касались спадающей на лоб косой челки, когда молодой человек моргал. Губы и рот незнакомца были небольшими и аккуратными, а вот уши немного крупноватыми и торчали по обеим сторонам головы, будто маленькие локаторы. Руки мужчина прятал в широких, как паруса, карманах халата.

– Здравствуйте! – весело поздоровался ученый, останавливаясь и слегка склоняясь ко мне. Голос у него оказался звонким и приятным.

– Доброго дня! – вежливо ответила я.

– Меня зовут Никита! А вы, должно быть, «седьмая»?

– Да, Ша-37… как вы догадались? Я чем-то выдала в себе робота?

– Нет! – засмеялся мой неожиданный собеседник. – На вас просто нет «тобы», как мы это тут называем. – Молодой человек помотал полами длинного халата, не доставая рук из обширных карманов. – Кроме того, я давно и очень… интенсивно работаю с машинами, подобными вам, и имею некоторое отношение к выпуску вашего поколения. В это мало кто верит, но я всегда безошибочно определяю свое создание, когда вижу андроида седьмой серии… Сам не понимаю, как это у меня получается! – Ученый, подмигнув, снова засмеялся.

Я не удержалась и хохотнула вместе с ним – очень уж заразительными были у этого человека улыбка и смех! Кроме того, меня охватило ощущение близости и безотчетной радости, будто встретила родственную душу. Пока я стояла и глупо скалила свои идеальные зубы, собеседник спросил мое имя. Я просто ответила:

– Лида! – На этот раз мне даже в голову не пришло умничать и хвастать знаниями.

– Удачи, Лида! Почему-то мне кажется, что вас ждут непростые приключения и она вам понадобится. Но я уверен: всё закончится хорошо! – Молодой человек выудил из кармана правую руку и протянул мне небольшую изящную ладонь.

Я ответила рукопожатием. Ученый заглянул мне в глаза. Лицо его теперь было серьезным и внимательным. Через секунду он тряхнул мою руку на прощание, выпустил и, повторив: «Удачи!» – отправился своей дорогой по коридору. Мне было жаль с ним прощаться. Может, потому, что этот молодой человек – Никита Карасик, главный разработчик андроидов седьмого поколения и практически мой «папа»?!

Но как ни печально было расставание, эта мимолетная встреча создала во мне какой-то бодрый бедовый настрой. Как будто море по колено, горы по плечо!

А теперь настала пора возвращаться к своей задаче. Итак, за поворот я не пойду. Но загляну… (Какая я все-таки «компромиссонаходчивая»!)

Заглянула за угол: там коридор заканчивается двойными дверями с зеленой надписью над ними: «Выход». Почему-то грустно, что мне не сюда. Но пришла пора двигаться дальше. Зеленый «Выход» – ты не мой! Буду свой искать, а он – в Лаборатории времени. И ведь там тоже поджидают приключения. И вовсе они не предопределенные, а полные сюрпризов и опасностей… Ну уж хотя бы неожиданностей! Надеюсь на это… И еще надеюсь, что прав ты, мой Создатель: всё кончится хорошо! Шагай, Лида, в лабораторию!

Мудреная машина и временной десант

Следующий доклад академика Кипяткова состоялся с перерывом еще в несколько месяцев. Выступал ученый в той же аудитории ЗАН. Те же лица. Утомленные. Хмурые и сумрачные; серые, как небо вечером начала ноября. Те же халаты и униформы.

«Сегодня я вас немного растормошу!» – рассудил Борис Геннадиевич. С момента получения второго сообщения из глубин космоса сердце ученого всё время грызли маленькие зверьки сомнения и беспомощности. Но это происходило внутри и было незаметно, а на людях академик много улыбался, и на впалых его щеках появлялись ложбинки, напоминая о природном обаянии и убеждая слушателей, что этому блестящему уму всё по плечу! Докладчик дождался, когда остатки света стекут по ступеням амфитеатра, собравшись на кафедре и оставив театральные кресла в непроницаемой массе, казалось поглотившей и звуки. В глухой тишине он начал:

– Как вы помните, на нашей прошлой встрече я рассказал о прибытии к нам «скорой помощи» – нового сообщения от наших потенциальных братьев по разуму. Расшифровка третьего блока сигналов из космоса позволила получить что-то вроде чертежа некого аппарата, а также описание принципов его работы, впрочем, довольно туманное. Охарактеризовать эту машину по-нашему можно как аккумулятор темных полей. Потенциально это устройство сможет за несколько десятков (или сотен – тут нет единого мнения) лет накопить столько темной энергии, что ее хватит на изменение скорости движения Солнечной системы. Тогда с помощью той же машины мы могли бы «запустить» нашу звезду и все ее планеты обратно в пределы коротационного круга…

На поверхности кафедры, за которой выступал академик Кипятков, вспыхнул оранжевый кружок. Лектор согласился прервать выступление для ответа на вопрос своего любимчика: в зале присутствовали несколько лучших студентов Бориса Геннадиевича, которые уже поступили в аспирантуру и теперь работали над собственными научными проектами под руководством знаменитого ученого. После касания светящегося кружка луч прожектора предъявил всем уже известного Никиту Карасика.

– Профессор! – вкрадчиво начал студент. – Ведь вы сейчас говорите про космические путешествия… непосредственно на родной планете в качестве межзвездного корабля?

Академик не мог не сдержать доброжелательной улыбки:

– Нет, коллега, только о небольшом, не отличном от эволюционного смещении. Во‐первых, потому что для настоящего путешествия «между звезд» придется устранить массу ограничений, связанных с гравитацией и другими силами и явлениями. А во-вторых – и к этому я как раз собирался перейти в своем докладе, – земной науке не хватает знаний в самых различных областях, чтобы разобраться в деталях и тонкостях работы инопланетной машины. То есть, скажем, завтра мы не можем приступить к ее созданию. Не готовы технологически.

Это не значит, что мы опустили руки! – Будто в подтверждение своих слов, Кипятков тряхнул обеими кистями, отчего рукава белого халата опали, оголяя тонкие запястья, как бы символизируя открытость и искренность ученого. – Параллельно с изучением чертежей и инструкции из космоса мы сконцентрировали наши силы на исследовании темной энергии и поиске возможностей ее улавливания и удержания. Да, нам всё еще не хватает научной базы. Нужно много экспериментировать, копить данные. Следует также подтянуть десятки смежных с физикой областей научных знаний.

Об отдельных успехах уже можно говорить. Например, мои коллеги из Массачусетской секции ЗАН, которой руководит профессор экспериментальной физики Аарон Уэллс, существенно приблизили нас к пониманию природы темной энергии. Дальнейшие мои выкладки будут в большей степени интересны ученым, поэтому сразу прошу прощения у неспециалистов: придется вам немного поскучать. Впрочем, как всегда, буду стараться быть понятным всем.

Покончив с реверансами, Кипятков стал сыпать фактами с тем вдохновением, какое всегда испытывал, обращаясь к своей возлюбленной – науке. Радуясь, что можно отвлечься от мыслей о мудреной машине, академик говорил о физических явлениях, происходящих на горизонте событий сверхмассивных черных дыр, иллюстрируя свои слова формулами, чертежами и компьютерными моделями на голографической доске.

– Исследователи Уэллса пытались с помощью гравитационных волн создать субмассовую ловушку для космических частиц. В ходе эксперимента невзначай было смоделировано нечто вроде «гравитационного цунами, которое, усиливая возмущение метрики пространства-времени, создало локальное пространственно-временное искажение». Иными словами, «прокол» в другое время, – прозаически констатировал академик. И тут же ему пришлось обратить внимание на трибуну, кричащую круглыми светлячками: «Можно узнать?» «Есть вопрос!» «Разрешите обратиться?»

Лектор выбрал симпатичную блондинку Риту Сапфо – в недавнем прошлом свою студентку, учившуюся вместе с Карасиком, а ныне подающую большие надежды аспирантку. Представившись остальной аудитории, молодая женщина задала резонный вопрос, прорезавшийся вдруг в коллективном сознании:

– Профессор, ведь из вашего доклада следует, что мы можем создать прибор, позволяющий перемещаться во времени?

Академик Кипятков немного помедлил с ответом. А девушка, не дожидаясь его, понеслась, пришпорив фантазию:

– Мы же можем внедрить в прошлое группу ученых, которые продвинут фундаментальную науку того времени! Скажем, в двадцать первый век: если люди прошлого получат наши знания, то будут отталкиваться уже от них!..

Потрясенная аудитория зашелестела, залопотала шепотками. А лектор поднял ладони, останавливая резвый галоп мыслей аспирантки. Та сразу примолкла. Остальные слушатели притихли вслед за ней, ожидая вердикта светила науки.

– Спасибо, Рита, за идею! Она свежая и, вероятно, несет какой-то потенциал. Но еще совсем не ко времени! Мало того, что потребуется нейтрализовать гравитационное поле Земли, так надо еще как-то регулировать пространственно-временные координаты на изнанке «прокола», так сказать, в точке прибытия. Согласен: это технические вопросы. Но сложные и требующие серьезной работы!

Есть еще одно обстоятельство, которое я не успел упомянуть. – Академик улыбнулся, подчеркнув тоном, что шустрая фантазерка рано помчалась, не дослушав главного. – Расчеты показывают, что воздействие на тело, проходящее сквозь прокол, будет несовместимо с жизнью… То есть если мы и сможем перемещать что-то во времени, то только предметы.

Борис Геннадиевич замолк, опустив голову и прикрыв глаза. Он дал аудитории несколько секунд на осмысление его тезисов, а сам думал о молодых мечтателях и донкихотах, которых воспитал: «Они талантливы и упорны, они идеалисты – именно такие способны бескорыстно служить идее. Мы были такими…»

– Есть у задачи и морально-этическая сторона, – продолжил Кипятков после молчания. – Вы, например, – лектор наобум указал во мрак зала, не обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем сразу, – вы представляете, как распорядятся знаниями из двадцать второго века люди прошлого?! Военные, политики, чиновники, разведка? В разобщенном обществе прежних времен каждое государство, каждая группа влияний может попытаться воспользоваться Знанием в своих интересах, чтобы получить перевес, добиться неких выгод. Возникнет угроза изменения будущего, нашего с вами настоящего. Появится опасность катастрофы!

Вопрос слишком серьезный, чтобы обсуждать перспективы, которые приходят в голову прямо сейчас. Но я, повторюсь, предвижу в вашей, Рита, безумной идее заряд и мощь. – Академик Кипятков поклонился в темноту аудитории, чем немного успокоил расстроенную молодую аспирантку.

2121 год, октябрь

Институт робототехники

Лаборатория времени

Дверь плавно отъехала в сторону, я вхожу.

Лаборатория времени – фактически это не одно, а несколько помещений, разделенных стеклопластиковыми перегородками. Некоторые из них прозрачны, некоторые тонированы молочно-матовым цветом. За теми, что не забелены, видны кабинеты – все они обставлены по‐разному: где-то столы с приборами, где-то шкафы и стеллажи, в одном саркофаги какие-то… И так далее.

В кабинеты ведут гладкие двери – также прозрачные или тонированные. Я знаю, что прозрачность стен и дверей настраивается по желанию людей, которые здесь работают. А вот и первый из них.

Прямо передо мной стоит и улыбается молодой человек с лохматой черной бородой (сейчас мода на лицевую растительность?!) и роскошной шевелюрой, которая из-за торчащих в разные стороны волос похожа на солнце в негативе. Мужчина, как и мои предыдущие знакомые, Фёдор и Никита, – в белом халате.

При виде меня он замахал руками и закричал:

– О, Ша-3730! Наконец-то! Мы тебя немного заждались! Думали: не сбежала ли?! Ха-ха! Заходи скорее! – Он сдвинулся в сторону, давая мне возможность пройти.

Я сделала шаг вглубь помещения. Всё, назад дороги нет.

Этот ученый гораздо бодрее и веселее первого. Я бы сказала, чересчур живой… Уже скучаю по Фёдору.

– Ну, давай знакомиться, прекрасное создание, я – Иван. – Называя имя, живчик ткнул себя в грудь длинным указательным пальцем, отчего я почувствовала себя дикарем, с которым налаживают контакт. – Я буду настраивать твое местоположение в будущем-прошлом… Странно звучит, да? Не обращай внимания: у нас в Институте времени понятия минувшего и грядущего сильно перепутаны. Это же главная функция ученых – запутывать всё, за что мы беремся. Так?! Ха-ха! – Иван весело подмигнул. Во время своей речи он быстро и ловко молотил всеми десятью пальцами по планшету, появившемуся из стены: видимо, вносил или проверял мои данные. А может, записывал новые несмешные шутки. На будущее. – Что же, готова к приключению?

– Да, – скромно ответила я.

– Отлично! Отлично! – Иван снова расхохотался. – Я смотрю, этот бука Федя позволил тебе выбрать имя?

– Позволил. Я – Лида. В честь той девочки, которая подала идею нашего создания. В благодарность за это знания о ней, ее биография и психография загружаются в каждого робота моей и некоторых других моделей.

– Впрочем, как и о других великих людях нашей эпохи и прошлого! Всё верно. Но ты удивишься, узнав, сколько ИИ, отдавших предпочтение женской гендерной роли, выбирают это имя!

– Много.

– Ха-ха-ха! Верно!

– Примерно сорок пять процентов.

– Ха! Наверное…

– Из них почти два процента называют себя так в честь других знаменитых Лидий.

Иван, только что убравший планшет обратно в стену, глянул на меня озадаченно, но тут же в очередной раз жизнерадостно рассмеялся. Прямо рыжий клоун, только что брюнет!

– Твой ИИ работает что надо, особенно аналитический блок! И все тесты показали прекрасные результаты! Судя по всему, ты полностью готова. Поэтому, не теряя времени, давай проходи во-о-о-он в ту дверь. Там тебя ждет Мария. Классная девчонка! Она покажет тебе, что и как делать дальше.

Мой новый знакомый предлагает пройти в третью по счету слева дверь. Стены этого кабинета прозрачны, в нем саркофаги и круглый подиум в центре. Сюда из двери в глубине только что вошла девушка. Она приветливо машет рукой. Вроде бы настроена доброжелательно… Миниатюрная блондинка, чуть выше меня, стрижка каре, халатик приталенный, ножки в красных лодочках. Лицо в виде сердечка… Или репки – кому что больше нравится! Мне – овощи.

– Пора за дело. Не бойся, Маша не кусает незнакомок! Ха-ха-ха! – Последнюю фразу Иван произнес громче, выбрав для этого момент, когда дверь в третий кабинет сдвинулась, пропуская меня. Потому что предназначалась она ушам маленькой девицы. В ответ ее «репка» стала шире. Я шагнула ей навстречу. Проход сзади исчез, стены сделались матовыми, непрозрачными, навсегда скрыв от меня «рыжего» брюнета Ивана.

Уста младенца

Несколько лет минуло с тех пор, как знаменитый академик вынужден был прекратить свои популярные лекции в главной аудитории ЗАН. Исследования темной энергии, а также возможности ее накопления и использования для спасения Земли потребовали всего времени Бориса Геннадиевича. Вернее, его требовалось гораздо больше, чем имели ученые всех планет и спутников Солнечной системы.