Полная версия
Эобара
– Там язва, Павел Петрович. Только что открылась. Течёт пока совсем несильно, но, – на мгновение Леонид замолчал и прижал руку к рубцу на шее, – зовите хирургов побыстрее, иначе к ночи….
Выдержав недвусмысленную паузу, Леонид выдохнул и, несмотря на ожидаемую тошноту, возникшую в последние секунды разговора, пошёл в лоджию за очередной порцией никотина.
– Спасибо, – задумчиво пробормотал Павел Петрович. – Ещё, Лёнь, такое дело… – реаниматолог начал говорить совсем медленно, словно бы тянул во рту зажёванную пластинку Орбита: – Вот что ещё я хотел спросить… что с Черчесовым делать? Может, есть у тебя какие-нибудь… э… мысли.
– Тренером сборной России? Медаль дать, – неудачно пошутил Леонид. Ему совершенно не хотелось думать о Черчесове. На том конце трубки шутку оценили молчанием.
Вздохнув, Леонид приложил руку к рубцу и тут же схватился за раму окна, чтобы не упасть.
Нити… нити… нити… Пульсирующие, белёсо-серебристые… тянущие его куда-то…
Сигарета выпала из разжавшихся пальцев и теперь в стремительном темпе обугливала какую-то газету. Нагнувшись с глухим стоном, как столетний дед, Леонид поднял окурок и затоптал тлеющую бумагу.
Медленно, с трудом поднимая чугунные ноги.
– Лёнь, ты там? – настороженно спросил Павел Петрович.
– Да… – ответил Леонид, пытаясь заставить язык вернуться на своё законное место по центру рта, и одновременно напоминая лёгким, что они здоровы, хоть и сильно прокурены, а значит – способны дышать. – Здесь.
За окном что-то громыхнуло – будто разом взорвалось несколько десяток «Корсаров», но Леонид не обратил на это никакого внимания – тут бы самому уцелеть!
– Так что с Черчесовым? – Павел Петрович явно начинал сердиться.
Леонид пару раз вдохнул, выдохнул и с трудом отпустил раму.
– Ничего, Павел Петрович. Точнее, всё то, что уже делается.
Павел Петрович вздохнул и рискнул спросить:
– А шансы есть, как ты…э… считаешь?
Нет, – покачал головой Леонид. Шансов ноль.
– Очень небольшие, Павел Петрович.
Реаниматолог ещё раз вздохнул, чертыхнулся и наскоро попрощавшись, повесил трубку. Леонид проверил список вызовов – Сашка не звонил. Прошло уже больше часа.
Дома застрял, как обычно, – предположил Леонид и всё же отправился мыть посуду.
4. Старая майка справилась со всеми поверхностями не хуже легиона тряпочек из специальных материалов. Оглядывая приведённую в порядок кухню, Леонид поймал себя на мысли о том, что неплохо бы всё же убираться регулярно. Не желая терять, столь редкий для него настрой, он, собрал волю в кулак и направился мыть пол в комнате.
Уборка прошла успешно, даже несмотря на то, что в какой-то момент Леонид принялся танцевать со шваброй и изображать Мики-Мауса из «Фантазии», что, разумеется, не способствовало качеству работы, а затем минут десять выгонял из-под дивана что-то страшное, пыльное и, возможно, живое.
Когда битва с поддиванным злом завершилась победой Леонида, выяснилось, что это был всего лишь потерянный носок, причём Надин.
Леонид автоматически закинул носок в бельевую корзину, затем вернулся и переложил предмет одежды в мусорное ведро.
Покосившись на часы, Леонид обнаружил, что уже почти девять. Сашка всё не приезжал и даже не звонил. Это было уже странно.
Леонид вытащил из кармана телефон, набрал Сашкин номер – тот был вне зоны действия сети.
Опять зарядку забыл, растяпа! – мысленно цитируя Надю, отметил он и вытащил из холодильника бутылку пива.
– Тебе же меньше достанется, – сообщил Леонид фотографии на стенке (они с Сашкой в летнем лагере после третьего класса) и, открыв пиво, вышел в лоджию.
На проспекте Луначарского-детской площадке произошли изменения. На перекрёстке с Жукова несколько игрушечных машинок не поделили полосы. Прямо у отбойника, перекосившись на бок, стоял чёрный Пежо с напрочь снесённой мордой, далее застыл КАМАЗ, измятый капот которого придавал грузовику нелепо-недоумённый вид. В кузове КАМАЗа был виден песок.
Разумеется, песок, что ещё возить игрушечным машинкам.
Здесь же играющие дети наставили других красивых машинок – скорую помощь, пожарку, три автомобиля ДПС.
На тёмном асфальте в свете фар жирно блестело пролившееся моторное масло.
А по центру перекрёстка искорёженной до практически полной неузнаваемости кучей металла, перемешанного с ломаным пластиком, громоздился Сашин «Мини Купер» – никакой не игрушечный, настоящий, со знакомой до боли в глазах чёрной полоской на зелёной крыше.
И Леонид побежал, в тапочках и мокрой футболке. Словно мог ещё что-то изменить. Словно не понимал, кто лежит под чёрным полиэтиленом рядом с изуродованным Купером.
Энтропия нанесла очередной удар.
Глава 2 Два кладбища
Четверг, тринадцатое октября
1.На кладбищах холодно. Всегда. Даже в сорокоградусную жару, откуда не возьмись, налетает пробирающий до костей ветер, заставляя застёгивать куртку и ссутуливаться, засовывая руки глубоко в карманы.
А может, не в ветре дело и даже не в кладбище.
Леонид стоял в стороне от основной толпы и тщетно пытался спрятать кисти в рукава куцей осенней куртки. Было очень холодно.
А главное, нельзя было думать. Ни о чём. Любая мысль могла стать триггером, спусковым крючком, ловушкой.
Стоять и смотреть. Не видя.
Вот жирными комьями летит земля из провала в чёрного провала. Затем оттуда вылезают могильщики.
Вот несут гроб. Дорогой, лакированный, закрытый. Главное, что закрытый.
Вот пронзительно закаркала ворона где-то к северу – там, где начинаются старинные надгробья.
Вот кто-то упал в обморок. И надо с одной стороны подойти бы, вроде это Сашкина тётка, – но с другой стороны, здесь – полно врачей, помимо него. Как на утренней конференции: «Коллеги, за сутки – всего один летальный исход».
Вот гроб подносят к провалу в земле, готовят верёвки: старые, грязные, испачканные землёй, повидавшие, наверное, не одну сотню похорон.
Вот его начинают медленно опускать в провал. Слышится глухой стук, будто кто-то захлопнул дверь автомобиля – это гроб достиг дна.
Вот со стороны основной толпы раздаётся вопль, переходящий в вой. Какая-то суматоха. Совершенно неясно, как человек может издавать подобные звуки, но, самое плохое в том, что этот высокий крик странно ассоциируется с детством, когда они с Сашкой после школы ходили обедать друг к другу…
Сашкина мама обычно мыла посуду – в их семье всегда в раковине была гора грязной посуды, и пела что-то на итальянском – красивым, высоким голосом…
Не вижу. Не слышу. Не говорю. Не думаю.
Вот рабочие деловито трамбуют землю.
Вот сверху грохается цветник.
Точка.
Леонид минут двадцать проговорил с Натальей Георгиевной, заставляя себя не вздрагивать от взгляда серых глаз – таких же в точности, как у её погибшего сына. Подошёл Аркадий – Сашкин младший брат, забрал маму, позвал Леонида в автобус. Надо было ехать на поминки.
–Я сам, – медленно ответил Леонид. – У меня машина за оградой. Я немного посижу и приеду. Хорошо?
Аркадий внимательно посмотрел на собеседника:
–Лёнь, ты уверен, что это хорошая идея?
Леонид предпринял очередную попытку сглотнуть комок в горле, стоящий там уже три дня:
–Всё в порядке, не переживай, – он выдавил из себя слабую улыбку: – Я скоро приеду.
Внезапно Аркадий (кмс по тяжёлой атлетике, два метра вверх, полтора – в стороны) обхватил Леонида со всей силы и сжал так, что перехватило дыхание.
–Лёнь, приезжай. Мы тебя ждём, – добавил он, опуская руки, и исчез на дорожке, ведущей к выходу.
Пожилой могильщик искоса поглядел на Леонида, щуря подслеповатые глаза и выразительно шевеля сизо-багровым носом и приняв про себя какое-то важное решение, сплюнул на траву и отправился восвояси.
Леонид остался один.
2. Сколько времени Леонид просидел у могилы, на мокрой от дождей земле, он не заметил. Просто сидел, курил сигареты одну за другой, смотрел на цветник.
Через какое-то время он с некоторым удивлением обнаружил, что последние пять минут (пять? а может, десять? а может, час?) он бездумно оббивает кулаком землю. Если бы на её месте был асфальт, он уже непременно разбил бы все костяшки в кровь, причём, Леонид не был уверен, что заметил бы даже это. Но асфальта, здесь не было, и кулак не пострадал, а просто испачкался. Леонид встал, вышел с территории, дошёл до машины, взял бутылку воды и помыл испачканную руку, после чего вернулся к могиле. Ещё немного посидел и бездумно двинулся по аллеям старого кладбища.
Под ногами хрустели и шелестели палые листья, деревья, почти такие старые, как и само кладбище, провожали его равнодушными слепыми взглядами. Леонид их не осуждал – за свой век они повидали столько горя и слёз, что единственное, что могли сделать – это закрыться, замолчать и лишь по осени посыпать тропинки и могилы хрусткими листьями. Иначе они бы просто не выжили, превратились в высушенные, изогнутые силуэты, которые бы безжалостно выдрал с корнями служебный трактор.
Над головой громыхнуло, начался и практически сразу закончился короткий и не по-осеннему тёплый дождь. Налетевший ветер быстро отогнал грозу на север – за реку, за стадион, в сторону Приморского района.
Неожиданно возникло желание позвонить Сашке, просто позвонить, без повода. Это желание было настолько сильным, что Леонид даже вытащил из кармана телефон, выбрал номер и только в последний момент остановил занесённый над экраном палец.
Быстро зайдя в список контактов, он выбрал «Сашка», «Сашка новый», «Сашка рабочий» и нажал удалить.
Во рту появился неприятный солёный вкус – незаметно для себя, он прикусил нижнюю губу до крови.
Остановившись, Леонид открыл бутылочку с водой и прополоскал рот, сплёвывая розоватую слюну на землю, а затем огляделся. Ноги занесли его в какую-то совсем старую и заброшенную часть кладбища.
На ближайшем, вросшем в землю на треть надгробии, среди крошащегося камня, с трудом можно было разобрать восемь цифр: 1860 – 1885. Имя не читалось, и на мгновение у Леонида возникла странная мысль, что это, по какой-то странной иронии судьбы, тоже Сашкина могила – те же двадцать пять лет, только даты другие.
Неожиданно что-то на самом краю зрения заставило его оторваться от старой плиты и посмотреть направо.
Силуэт в нескольких десятков шагов от него был практически неразличим в вечернем сумраке, но главное Леонид успел увидеть…
Стряхнув с себя оцепенение, он рванул в погоню, не обращая внимания на внутренний голос, твердивший, что он сошёл с ума.
Леонид знал только одного человека, который мог позволить себе носить в конце сентября в Петербурге соломенную шляпу и при этом каким-то странным образом не выглядеть опасным сумасшедшим.
Этот человек умер три дня назад.
Ты спятил? Куда ты побежал? – надрывался кто-то внутри. – Ты что, совсем… – Леонид не слышал, он бежал, а его цель удалялась от него по пустому кладбищу.
Обладатель шляпы спешил в противоположную от Леонида сторону. Очень характерной походкой, которую можно было объяснить только сломанной в четырнадцать лет левой голенью….
– Сашка! – закричал Леонид. – Стой!
Силуэт ускорил шаг.
Это было безумием.
Леонид бежал изо всех сил, перепрыгивая через корни деревьев, огибая старые надгробия, но человек впереди не становился ближе, каким-то образом умудряясь держать ту же дистанцию, что и в начале.
– Сашка! – голос Леонида уже охрип. Он задыхался. Сколько он уже бежал? Две минуты? Пять? И ни одного человека, одни пустые тропинки, да старые надгробия. –Сашка!
Силуэт продолжал двигаться в противоположную сторону. Причём теперь его ноги не сгибались – казалось, что он попросту летел в нескольких сантиметрах от земли. Фигура была до сих пор странно размыта, словно неудавшаяся фотография. Ясно была видна только соломенная шляпа.
Леонид бежал и бежал. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что вот-вот проснётся, но нет. Слишком силен был запах прелой листвы, слишком материальны были надгробия и деревья вокруг.
Это было всё что угодно, но не сон.
Впереди показалась бетонная стена, отделяющая кладбище от мира живых.
Если он сейчас перелезет, я – сдамся. Я просто не смогу! – подумал Леонид, глотая лёгкими холодный воздух. Почти десятилетний стаж курения давал о себе знать. Из последних сил Леонид прибавил скорости и чуть не закричал от радости.
Человек в шляпе застыл у стены, оперся на неё обоими руками и уставился в одну точку. Казалось, что он увидел что-то безумно важное, там – на серой бетонной поверхности.
– Саш…
Леонид не знал, как можно было не заметить выступающий сантиметров на двадцать из земли корень, но он это сделал.
Острая вспышка боли – лицо встретилось с мокрой, но, тем не менее, на редкость твёрдой землёй, из носа побежало что-то солёное и тёплое.
Проклиная всё на свете, Леонид вскочил на ноги и рванул вперёд…
Силуэт в шляпе больше не стоял у стены. Он исчез.
Тщетно Леонид оглядывался по сторонам и даже пытался подтянуться на высокой стене кладбища – ни одного человека кругом, тем более в соломенной шляпе, и ни одного места, где незнакомец мог спрятаться. Зато почему-то нестерпимо заныл, зачесался рубец на шее – рубец, который не спас, да и не мог спасти Сашку, рубец от масла-которого-не-было, рубец, который «чуял» естественную смерть, но не видел насильственную.
Что же это было… Призрак… или действительно… нет, бред… такого быть не может…
Закурив сигарету, он вспомнил, как фигура в шляпе перемещалась по кладбищу – будто не бежала, а плыла. И почему настолько явственна была видна шляпа, а всё остальное – нет? Леонид стряхнул пепел. Теперь он был практически уверен, что видел не Сашку, но что тогда?
Призрака?
И что, простите, заинтересовало привидение на банальном бетонном заборе?
Он встал туда же, где стоял человек в шляпе и внимательно посмотрел на серую стену. Среди трещин и засохших побегов дикого винограда явственно читалось слово «Эобара». Из щёлки между буквами «б» и «а» высунулась на мгновение и юркнула обратно маленькая ящерка с длинным хвостом…
Шея взорвалась пульсирующей болью, мир перевернулся, что-то огромное и злое схватило Леонида за шиворот, закинуло себе в пасть, покрутило, потрясло и сжевало вместе с костями…
Никакого винограда. Никаких ящериц. И, разумеется, никакого незнакомого слова. Просто трафаретная надпись «Установка заборов и ограждений» – старая, практически сошедшая на нет. Да, конечно, слово «заборов» сохранилось хуже остальных: дождь надругался над буквами "з" и "а", придав им излишние округлые черты, а скол на стене, напротив, изменил букву "о", добавив хвост, но, тем не менее, увидеть здесь что-то иное… нет, увольте.
Леонид опустился на землю перед стеной, окончательно испачкав убитую двумя падениями в грязь куртку.
Всё произошедшее было цепью галлюцинаций, – Леонид скривился – даже в голове это звучало неприятно, здоровые люди ничего такого видеть не могли.
Правда, уже несколько лет, он периодически начинал сомневаться в собственном психическом здоровье, однако…
Призрак в шляпе… виноградные побеги… слово «Эобара»…
Бред.
3. Громыхнуло. Из Сашкиного двора в тёмное небо взмыл фейерверк, на мгновение осветив тьму и людей на балконе.
Что же это было?! – сигарета зажглась со второго раза. Несколько искр полетели с балкона вниз, куда-то в вечернюю темноту.
Кратковременный реактивный психоз на фоне смерти лучшего друга, а может, всё-таки призрак? Бред, конечно, бред, а даже если и нет, тогда что он хотел от Леонида? Что значит слово «Эобара»? Или… Может, привидение намекало на изначальный смысл текста: «Мол, неплохо бы про оградку подумать…»?
Единственное, в чём Леонид был уверен, так это в том, что странный незнакомец в шляпе не был Сашкой – в плане – живым, каким-то чудом выжившем Сашкой.
Саша был мёртв – в этом у Леонида не было сомнений.
Тогда три дня назад на злосчастном перекрёстке он всё же успел расстегнуть верх мешка, до того, как его оттащили растерявшиеся на мгновение МЧСники и полицейские…
Кстати, о шляпе. Она висела в прихожей Сашкиной квартиры – потерянная, осиротевшая, внезапно ставшая враз выцветшей и поношенной.
В сотый раз за три дня вспомнилась заметка в Интернете:
«Массовое ДТП произошло сегодня вечером на пересечении проспекта Луначарского и ***-й улицы, сообщает отдел пропаганды УГИБДД по городу и области. Около 20:02 водитель грузового «КамАЗа» не справился с управлением и совершил столкновение с двумя автомобилями, находившимися на перекрёстке. Водитель автомобиля «Мини Купер», мужчина 199. года рождения скончался на месте. Водитель «Пежо 308», женщина 1979 года рождения была госпитализирована с тяжёлыми травмами. Мужчина пятидесяти двух лет, управлявший грузовиком, не пострадал».
…на месте ДТП стоял странный, тошнотворный запах – смесь бензина, крови, машинного масла и почему-то дешёвого мыла с лавандовой отдушкой. Рядом с телом, накрытым чёрным полиэтиленом валялся порванный пакет из супермаркета, вероятно, вылетевший из распахнутой пасти искорёженного багажника Пежо. Оттуда с обречённым видом выглядывали какие-то косметические флаконы и склянки и двухлитровая бутылка газировки…
– …Лёнь, ты меня слушаешь? Ты, вообще, здесь? – спросила Лена, их с Сашкой бывшая одногруппница.
Леонид потряс головой, стряхнул столбик пепла с наполовину истлевшей сигареты. Блин… о чём же она говорила… что-то о бывшем муже или нет?
Лена училась вместе с Леонидом и Сашкой в одной группе. Что-то было у них с Сашкой на младших курсах, что-то не приведшее ни к чему серьёзному и не помешавшее им потом общаться, как хорошим приятелям.
– Лен, прости. Задумался…– извинился Леонид.
– Понимаю, – кивнула Лена и нервно закурила вторую сигарету. – Я говорю, по поводу того «КамАЗа»…
Значит не про бывшего мужа… – понял Леонид.
– Так вот, – Лена облизала губу. – Я тут говорила со своим знакомым в ГИБДД, этого урода – водителя, отправляют в Скворцова на освидетельствование. Он утверждает, что на дороге перед ним появился какой-то странный человек, поэтому он и вырулил… туда куда вырулил. Вот ублюдок! – девушка с силой пнула ногой в чёрной туфельке бетонное ограждение.
– Думаешь, врёт? – равнодушно спросил Леонид. Ему было, в общем-то, всё равно – сошёл ли водитель КамАЗа с ума или симулировал психоз, и главное, Сашке на это тоже уже было плевать.
– Разумеется! – Лена затушила окурок о стену. – Он говорит, что у того человека были крылья!
– Крылья? Как у ангела?
– Мой знакомый сказал, что как у бабочки. Какая разница! Понятно, что он всё придумал. Думает, что в психушке ему лучше будет, чем в тюрьме!
Леонид пожал плечами. Психушка, тюрьма, пятизвёздочный отель в Турции… Сашку всё это не вернёт…
Человек-бабочка – чего только люди не выдумают, – Леонид покачал головой и затушил свою сигарету, так и не сделав ни одной затяжки. – Человек-бабочка, человек-гусеница и, разумеется, человек-паук! Хорошее бы было дополнение к его спорной коллекции привидений и непонятных слов.
Окурок медленно полетел вниз в практически безраздельное царство осенней тьмы, лишь в районе подъезда кое-как уступавшее свои позиции жёлтому свету фонаря. Под фонарём растерянно озирался какой-то мужчина в чёрной дублёнке. Складывалось впечатление, что он что-то ищет, но что – с балкона видно не было.
– Лен, прости, – внезапно решил спросить Леонид. – Ты никогда не слышала слово «Эобара»? Может в институте или…
Девушка покачала головой и удивлённо посмотрела на Леонида:
– Нет. Первый раз слышу. А что это? Какой-то препарат?
Леонид махнул рукой:
– Нет. Так – ничего… – он выразительно покосился на дверь, ведущую с балкона. Пора было возвращаться в набитую людьми, но от этого ещё более пустую квартиру.
4.Леонид пришёл домой поздно ночью, бросив машину у Сашкиного дома, благо, идти было меньше двух километров, а ночная прогулка способствовала выходу алкоголя из крови. Завтрашнее суточное дежурство висело над ним дамокловым мечом.
С третьей попытки он снял со стены комнаты, оклеенной жизнерадостными жёлтыми обоями, фотографию с Сашкой, ладонью протёр пыль с рамки и положил в комод. Вышел в лоджию, выкурил, оставляя следы зубов на фильтре, очередную за сегодня (Тридцатую? Сороковую?) сигарету и, вернувшись в комнату, рухнул на диван.
Призраки… шляпа… галлюцинации водителя КамАЗа… – он больше не мог обо всём этом думать. – Но как заснуть с этой кашей в голове?! – Леонид вопросительно уставился в потолок и провалился в сон.
…Безыскусно обточенные камни из тёмно-синего материала, похожего на запылившийся лазурит.
Груды яблок – обыкновенных антоновок, сложенные аккуратными пирамидками перед каждым камнем. От почерневших фруктов поднимается неприятный гнилостный аромат.
И, наконец, циферблаты часов, по одному у каждого из «лазуритовых» обелисков – с разбитым стеклом и неподвижными стрелками.
Почему-то из всего увиденного именно часы показались Леониду чем-то совсем из ряда вон выходящим. Одновременно он вспомнил прошедший день и понял, что спит.
Спит и видит во сне фантасмагорическое кладбище. Несмотря на яблоки и часы, несмотря на отсутствие надписей и фотографий на обелисках, это было почему-то очевидно.
То, что, несмотря на необычное для сна обоняние, у Леонида полностью отсутствовал не только нос, но и тело, а сам он медленно плыл мимо казавшихся бесконечными рядов могил, его не смутило – разные бывают сны.
Над кладбищем нависало небо – серое, низкое и больное, похожее на грязную половую тряпку, оно едва не царапало верхушки деревьев.
Леонида всё также тащило куда-то мимо надгробий. От запаха гнилых фруктов уже тошнило, от огромного числа одинаковых могил становилось неуютно.
К чёрту! – он попытался проснуться, но ничего не вышло.
Нахлынувшая на мгновение паника, однако, быстро утихла – у дальнего края ряда стоял человек. На этом кладбище Леонид был не один.
Пролевитировав ещё несколько метров, Леонид остановился. Аккурат за спиной стоявшей на коленях девушки. Весьма симпатичной, во всяком случае, с такого ракурса.
У неё были длинные, уходящие ниже плеч, волосы – какой-то сложно уловимый микст каштанового и рыжего цвета. Одета незнакомка была в длинный, бесформенный балахон (не платье, а что-то наподобие приталенной сутаны) и узкие брючки из такой же ткани.
Ещё двух недель не прошло, а уже фантазируешь о монашках-хиппи? – спросил в голове у Леонида Надин голос. – Кобелина!
Внезапно незнакомка заговорила, обращаясь к надгробию. От неожиданности Леонид вздрогнул.
Язык был ему совершенно не знаком, зато голос девушки звучал достаточно интересно – низкий и при этом звонкий… приятный, одним словом.
У Нади, внезапно подумалось Леониду, голос был не очень – изначально высокий тембр имел тенденцию превращаться в звук стаи оголодавших кошек, стоило бывшей невесте расстроиться или рассердиться на что-то. Зато смеялась она…
Девушка говорила и говорила, иногда поглаживая рукой по краю обелиска. Автоматически Леонид заметил отсутствие каких-либо колец на пальцах, засмеялся про себя и тут….
– … Эобара! – сказала девушка и тут же, словно зная о внимательном слушателе у себя за спиной, повторила прочитанное Леонидом днём слово ещё раз.
Леонид затаил дыхание, вслушиваясь изо всех сил. Но тщетно – девушка всё также продолжала говорить, но больше знакомых слов в её речи не звучало, затем она внезапно расплакалась, узкие плечи задрожали.
Ему захотелось подойти к ней, обнять, успокоить, но он всё также был недвижим и бесплотен…
Постойте, батенька! – ехидно поинтересовался внутренний голос. – Решили влюбиться в сновидение? Все симптомы на лицо – фиксация на волосах, звуках голоса…
И то, и другое действительно было «пунктиками» Леонида. Собственно, длинными светлыми волосами и звонким хрустальным смехом, два года назад привлекла его внимание Надя. С некоторым опозданием выяснилось, что она в девяноста девяти случаях из ста носит на голове странную конструкцию с торчащими из неё заколками, а чувство юмора и вовсе оставила акушерке вместе с пуповиной, но….
Девушка обернулась. И да, у неё было то, что всегда являлось ещё одной слабостью Леонида – ямочки на щеках.
А ещё он успел увидеть глаза – огромные, с радужками странного тёмно-оранжевого цвета…
… Проворочавшись на диване несколько минут без толку – сон никак не хотел возвращаться, Леонид встал и поплёлся на кухню. Было пять минут шестого.
Зайдя в интернет, он некоторое время гуглил слово «Эобара» – без толку, ничего не находилось.
В ванной Леонид уставился на своё отражение в зеркале, затем тяжело вздохнул, попил из-под крана и вернулся в комнату. Спать оставалось ещё полтора часа.
Глава 3 Пятак
Пятница, четырнадцатое октября