Книга душ

Симпатичная девушка за стойкой в просторном вестибюле уточнила их имена и предложила кофе, пока они ждут. Однако не прошло и минуты, как в дальнем конце вестибюля с грохотом распахнулась дверь и оттуда появился крупный мужчина. На нем была рубашка в голубую полоску и красные подтяжки, но самым примечательным была не одежда, а то, как его тело равномерно сужалось кверху от чудовищных размеров талии до плоской макушки. Маклину сразу вспомнился Шалтай-Болтай.

– Инспектор Маклин? Приветствую, я Уильям Рэндольф. – Мужчина протянул для рукопожатия неожиданно маленькую ладошку. – Пожалуйста, пройдемте в мой кабинет.

Они последовали за Рэндольфом через офис, где проектировщики за огромными плоскими компьютерными экранами создавали, вне всякого сомнения, облик будущего Эдинбурга. Бо́льшую часть отделенного стеклянной стеной пространства в задней части офиса занимал письменный стол. Рэндольф предложил им стулья, а сам прошел за стол и плюхнулся в кресло с высокой спинкой. Кожа заскрипела, пружины протестующе взвизгнули, на секунду Маклину почудилось, что толстяк сейчас грохнется на пол среди груды обломков.

– Я так понимаю, вы насчет вчерашнего пожара, – сразу, не дожидаясь вопросов, ухватил быка за рога Рэндольф. – Малоприятная история. Хорошо еще, что обошлось без пострадавших. Разве что бедолаги-соседи, которых выгнали из кроватей посреди ночи. Я поручил секретарше организовать для них хоть какую-нибудь компенсацию. Детям – рождественские подарки, взрослым – бутылочку-другую. Понимаете, о чем я?

– Очень благородно с вашей стороны, мистер Рэндольф.

– Да тут не в благородстве дело, это форма самозащиты, инспектор. На наш проект по перестройке здания жаловались и без этого пожара.

– Жаловались? Вы не думаете, что кто-то из недовольных мог решиться на поджог?

На какую-то секунду Рэндольф изобразил на лице ужас, как будто бы до сих пор ничего подобного ему и в голову не приходило.

– Понятия не имею. Может, кто-то и мог. Вот только какой смысл? Спалив здание, его не сохранишь. Я видел повреждения, по правде говоря, теперь фабрику можно только снести. Начать с нуля.

– Именно это вы бы и предпочли сделать, мистер Рэндольф?

– А, вижу, к чему вы клоните. – Рэндольф снова выбрался из кресла, и Маклин явственно услышал облегченный вздох кожаной обивки – или ему показалось? Рэндольф сделал Маклину и Робертсону знак следовать за ним, выскочил из кабинета, куда они зашли всего минуту назад, и зашагал к дальнему концу офиса, где на нескольких столах были установлены тщательно выполненные макеты зданий, над которыми работала «Рэндольф Девелопментс».

– Наши нынешние проекты, – объявил Рэндольф. – Шесть – в Эдинбурге, по одному – в Пиблсе и Биггаре и три площадки в Глазго – в процессе разработки. Это если не считать кузнечного производства по соседству. На него у меня особые планы. Но вот это здание… – Рэндольф нагнулся над столом и бережно снял крышу с макета фабричного здания, сгоревшего вчера вечером на глазах у Маклина. Взгляду открылись столь же тщательные макеты двух больших квартир. Ниже были еще два жилых этажа, а первый этаж занимали заботливо выполненные в миниатюре бассейн и спортзал. Маклин обратил внимание на усаженную деревьями парковку на заднем дворе, где стояли модельки «порше», БМВ и «мерседесов». Ни одной «Альфа-Ромео» он не заметил.

– Это наш флагманский проект, инспектор. Я заплатил два миллиона только за участок. Тот пентхаус, что позади, я собирался оставить себе под городскую квартиру. По-вашему, мне могло прийти в голову спалить такое здание, чтобы натыкать на его месте бетонных коробок?

– Я пока ничего об этом не знаю, мистер Рэндольф. Потому-то мы и здесь. Это вполне мог быть и случайный пожар, только за последние месяцы что-то многовато подобных случайностей. Включая две – на ваших объектах. Насколько я в курсе, строительный бизнес сейчас дышит на ладан. А страховка вряд ли помешает тому, кто испытывает проблемы с наличностью.

– Понимаю, к чему вы клоните инспектор, но тут вы ошиблись. Да, здание было застраховано, и деньги эти нам отнюдь не помешают, врать не буду. Но у нас ведь не какая-нибудь шарашкина контора, мы специализируемся на элитной недвижимости. Наших клиентов финансовый кризис не особенно затронул, и у «Рэндольф Девелопментс» тоже с финансами все в порядке. Готов показать бухгалтерскую отчетность, если хотите. – Рэндольф принялся не спеша собирать макет, ласково пройдясь миниатюрными пальчиками по квартире на верхнем этаже, ее стальному решетчатому балкону, выходящему на задний двор – оттуда, должно быть, виден холм Артура.

Маклину было совершенно очевидно, что поджигать свой собственный дом ради страховки Рэндольф не стал бы.

– А насколько далеко успели зайти работы? – спросил он Рэндольфа.

– Мы полностью провели подготовку, укрепили фундамент и стены, разобрались с водопроводом и канализацией. Думали уже снимать старые перекрытия. И очень жаль, что так и не успели.

– Почему, сэр? – вмешался Робертсон. Маклин заметил, что он что-то записывает в блокнот.

– Да потому что гореть было бы нечему. Остался бы бетонный пол первого этажа да каменные стены. А вот половицы и балки – это все хоть и старинное, но дерево.

– Больше там вчера ничего не было? – уточнил Маклин. Он вспомнил клубы дыма и яростное рыжее пламя. И все это – от половиц с балками?

– Абсолютно пусто. Я сам там все осматривал вчера днем, со мной была еще пара ребят. – Рэндольф махнул рукой в сторону двух молодых сотрудников, склонившихся над экранами, и повысил голос: – Пэт, Гэри! Насчет фабрики «Вудбэри». Когда мы были там вчера, оттуда ведь уже все вывезли?

Пэт – или, возможно, Гэри – оторвал взгляд от монитора и кивнул.

– Вот именно. Вчера утром туда должны были завезти кое-какое оборудование, но от подрядчика позвонили, что смогут только сегодня. Черт побери, надеюсь, хоть это-то отменить догадались? – Рэндольф вытащил телефон и принялся набирать номер.

– Кто-нибудь еще мог попасть вчера в здание? После того, как там побывали вы? – спросил Маклин.

– Только Джордж Макгрегор. Он вроде коменданта. Я так понимаю, он там работал, еще когда это была мебельная фабрика. Старик совсем выжил из ума, но на него можно положиться. Обожает рассказывать всяческие байки об этом здании – заслушаешься.

– Обязательно послушаю, – кивнул Маклин. – Только скажите, как нам его найти.

12

Джордж Макгрегор жил в крохотной полуподвальной квартирке неподалеку от сгоревшей «Вудбэри». Когда Робертсон постучал, он приотворил дверь, битый час разглядывал удостоверения обоих полицейских сквозь грязные, исцарапанные стекла очков и наконец с явной неохотой пропустил их внутрь. Через узкий коридор с низким потолком они проследовали за стариком до открытой двери. Единственным источником скудного освещения в гостиной оказалось давно не мытое окно, смотревшее прямо на серую бетонную стену; улицу сквозь него можно было разглядеть, только вывернув шею. С провода под потолком свисала лампочка без абажура, но старик не озаботился тем, чтобы ее включить. Он прошаркал через всю комнату, огибая стопки книг и заклеенные лентой картонные коробки, которыми был уставлен пол, и плюхнулся в старое, разболтанное кресло. Потертая обивка исторгла клубы пыли, в комнате запахло кошкой, которая, очевидно, некогда здесь жила.

– Ну, и что вам нужно? – Сесть Макгрегор им не предложил и, обведя взглядом комнату, Маклин сообразил, что сделать это было бы не так просто. Правда, в углу обнаружился диванчик, но весь заваленный стопками старых газет.

– Мы насчет вчерашнего пожара, – начал он. – Уильям Рэндольф сообщил мне, что вы – комендант здания фабрики.

– И что? Я ее не поджигал.

– Я и не говорил, что это были вы, мистер Макгрегор. Не вижу в этом никакой для вас выгоды. Я просто хотел выяснить, в котором часу вы вчера заперли фабрику…

– Она сама сожглась. Как и все остальные.

– Прошу прощения?

– Мне двенадцать было, когда я поступил на фабрику. Лучший день в моей жизни. Меня сам старик Вудбэри у входа встречал. Руку пожал и пропуск выдал. Шесть лет я ходил в подмастерьях. Шесть лет, вы хоть представляете? Тогда профессии еще было принято учиться. Не то что сейчас. Неудивительно, что страна катится в тартарары.

Маклин вздохнул. Разговор принимал слишком знакомый оборот.

– Мистер Макгрегор, вы ведь собирались сообщить, во сколько вчера заперли фабрику.

– Ничего подобного. Я что, похож на маразматика?

На этот вопрос Маклин предпочел не отвечать.

– Так во сколько?

– После четырех. Может, в полпятого.

– Почему так рано?

– После полудня никаких работ не было. Я б подольше остался, если бы привезли оборудование или еще чего. Только доставку перенесли на день.

– А когда уехал мистер Рэндольф?

– Может, в четыре или раньше. То есть если и раньше, то только чуть-чуть.

– И вы после этого не слишком задержались?

– Нет, конечно. Когда стемнеет, там не слишком уютно. Воспоминания. И тени.

– Тени?

– Ну да, тени. – Макгрегор вновь оседлал своего конька. – Знаете, что фабрику построили в 1842 году? А до того там стояло с десяток мастерских помельче. Здешним производствам уже лет пятьсот как минимум. Это место со своей историей. Земля насквозь по́том пропитана.

– Так, по-вашему, сэр, здание поджег призрак? – В тоне констебля Робертсона не было ни грамма сарказма, но Маклин все же поморщился. Опыт общения со старикашками наподобие Макгрегора у него имелся, и он подсказывал другое направление беседы.

– Ты, сынок, вроде не совсем дурачок, а? Призраков не бывает. Хотя по телевизору тебе и не такое покажут. – Макгрегор кивнул на предмет, напоминавший деревянный ящик, к которому спереди зачем-то прилепили стеклянное блюдо. Конец шестидесятых, еще черно-белый, если Маклин не ошибался. Коллекционеры сейчас платят за такие приличные деньги. А старик, скорее всего, купил его еще новым.

– Но вы же сами сказали… – начал Робертсон, но Макгрегор гневно перебил его:

– Вот только не надо мне рассказывать, сынок, что я сам сказал. Мне восемьдесят четыре года, и я больничного ни разу не брал, ясно тебе? Я на войне был!

– Прошу прощения, сэр, я не хотел вас обидеть. Мы просто стараемся разобраться…

– А ведь ты из Файфа, парень, а? По акценту чувствуется. С побережья, если меня слух не подводит.

– Да, сэр. Из Питтенвима.

– Моя Эсме была из Струтера, – сообщил Макгрегор. Выражение его лица изменилось, глаза за толстыми, заляпанными стеклами очков словно смотрели куда-то вдаль.

Как давно умерла его жена, спросил себя Маклин. И знают ли социальные службы о полубезумном старике, живущем в зарастающей грязью квартире?

– Мистер Макгрегор, – он присел на корточки посередине комнаты, чтобы их глаза были на одном уровне, – как, по-вашему, загорелась фабрика? Вы ушли последним. Могли вы оставить включенным свет или что-то в этом роде?

– Нет там никакого света. Проводку сняли неделю назад. Поэтому я и не хотел там оставаться после заката.

Маклин осторожно потянул носом воздух и сразу пожалел об этом. Квартирка пропиталась сложным букетом малоприятных ароматов – лучше не задаваться вопросом, каких именно, – однако табачного дыма среди них не было.

– Вы ведь не курите, мистер Макгрегор?

– Бросил, как Эсме умерла. Рак легких.

– Мне очень жаль, мистер Макгрегор. Как насчет мистера Рэндольфа? Или электриков?

– На фабрике нельзя курить. Это ведь теперь стройплощадка, да? Запрещено законом. С неделю назад пожарник делал инспекцию, так и сказал.

– Значит, на фабрике не могло быть ни электричества, ни непотушенных окурков. – Маклин обернулся и посмотрел на Робертсона. Дело приобретало все более и более неприятные черты сходства с девятью другими, и шансы на его раскрытие становились столь же скромными. – Черт побери, как такое вообще может быть? Пожар в пустом здании, закрытом на замки, что твой банк, и без электричества?

– Я ж говорил уже, она сама сожглась! – Макгрегор вдруг наклонился вперед в продавленном кресле, сжав узловатыми руками выцветшие, драные подлокотники с такой неожиданной силой, что можно было подумать – его сейчас хватит удар. Сидевший на корточках Маклин непроизвольно отшатнулся и врезался спиной в картонный ящик, судя по звону, полный фарфоровой посуды.

– Боюсь, я вас не понял, мистер Макгрегор.

– Вот и я тоже боюсь. Вы, молодежь, все одинаковые. Ничего не знаете ни про свой город, ни про историю. История – это вам не короли с королевами, даты наизусть и все в этом дерьмовом духе. История – это люди, которые живут, работают и умирают. «Вудбэри» и была историей. Место, где рабочие вкалывали год за годом, столетие за столетием. Центр округи, как церковь или паб. Потом фабрику закрыли и превратили в склад. Тоже мало хорошего, но теперь еще и эта стройка! Квартиры для богачей, бассейн! Зараза, да разве фабрика такое стерпит? А как же все эти воспоминания – множество жизней, пот и кровь? Я чувствовал – что-то вот-вот произойдет. Когда мне сказали, что фабрика сгорела, я и не удивился. Она не хотела больше жить. И сожглась.

Когда десять минут спустя они наконец оказались снаружи, холодный воздух принес долгожданное облегчение. Робертсон направился к машине, но Маклин остановил его:

– Пусть пока постоит, констебль. Нам и так повезло, что удалось запарковаться в этом районе – можно считать, в лотерею выиграли.

– Разве мы не возвращаемся в управление? – выразительно посмотрел на часы Робертсон.

– Пока что нет. До «Вудбэри» здесь пешком несколько минут, есть смысл воспользоваться случаем и заглянуть. Узнаем, не успели ли пожарные дознаватели чего-нибудь найти.

Они подошли к выгоревшему остову здания. Временные светофоры вокруг из последних сил пытались справиться с пробкой – одну из полос целиком перекрыл большой фургон пожарных дознавателей, много места занимали и высокие металлические барьеры, установленные, чтобы уберечь идиотов от падающих кирпичей. Дорога, хоть и не главная, все же была оживленной. Теперь, скорее всего, она еще долго будет заблокирована. Судя по недовольным гудкам и разлитому в воздухе напряжению, водители не испытывали по этому поводу особого восторга.

Внутри фургона хранилась масса причудливого оборудования, но основной его функцией на данный момент был временный командный пункт. Может быть, задерганный пожарник и хотел встретить их улыбкой, но она больше походила на гримасу. Зажав телефон между ухом и неловко выгнутым плечом, он пытался найти нужный документ среди нескольких, что держал в руках.

– Да?

– Детектив-инспектор Маклин. – Маклин протянул удостоверение, но продолжать не стал.

– Вам к Джиму. Джим Барроуз, он внутри. Идите все время по дорожке, там его и найдете.

– Спасибо. – Маклин повернулся, но не успел открыть дверь, как пожарник прокричал ему вслед:

– Погодите-ка! Наденьте вот это. – Он протянул две строительные каски.

Маклин взял их, передал одну Робертсону.

– Правда, толку-то от них, – прибавил пожарник. – Если стена рухнет, каски вряд ли помогут.

Детективы в приличествующих случаю головных уборах прошли через главный вход здания и как будто оказались в фильме о Лондоне времен нацистских бомбардировок. Огонь потушили, но он мало что пощадил. Рассыпанные обломки большей частью состояли из битой черепицы, то тут, то там валялся обугленный кусок половицы или стропила. Между кучами покрупней была расчищена извилистая тропинка, которая вела к середине огромного зала. Посмотрев наверх, Маклин увидел, как ветер несет у него над головой холодные серые тучи. На мгновение ему почудилось, что это не тучи, а сами голые, почерневшие стены вокруг него несутся вдаль с огромной скоростью. Он поспешно опустил взгляд и чуть пошатнулся, восстанавливая равновесие. Шедший впереди Робертсон, похоже, не обратил на это внимания.

В самом сердце здания они обнаружили двух пожарных дознавателей, которые что-то оживленно обсуждали над планом фабрики, устроившись на свободном от мусора пятачке. Один при их приближении поднял голову, прищурил глаза.

– Джим Барроуз? – спросил Маклин.

– Это я. А вы кто такие?

Маклин представился сам и представил Робертсона.

– Я только что разговаривал с комендантом. Решил по пути заглянуть сюда, узнать, как у вас дела. Понимаю, что пока еще рано чего-то ожидать.

– В общем, так оно и есть. Мы все еще пытаемся определить, где именно произошло это чертово возгорание. Я так думаю, где-то здесь, где мы сейчас стоим. Только это ничего толком не объясняет.

– В каком смысле?

– Ну, если смотреть на пол, здесь горело жарче всего. – Барроуз указал рукой на обугленный, почерневший бетон. – Но, согласно плану, здесь ничего не было – ни столба, ни чего-то еще. Даже если строители оставили кучу досок, все здание целиком не могло от нее загореться.

– Следы бензина или чего-то в этом роде?

– Если что-то и было, то какой-нибудь необычный воспламенитель. Запах горевшего бензина всегда остается, даже после такого пожара… Эй, приятель, поосторожней! Не хватало, чтобы все это на тебя рухнуло!

Маклин обернулся в сторону, куда прокричал свое предупреждение Барроуз, и увидел Робертсона. Констебль с любопытством созерцал стропило, подобно коромыслу весов балансирующее на куче битой черепицы ростом с него самого. Потом раздался треск, и констебль исчез.

13

«27 января 2000 г. была перевернута последняя страница одной из самых мрачных глав эдинбургской истории. В этот день полиция обыскала дом и магазин торговца антикварными книгами Дональда Андерсона. Их привел туда не целеустремленный поиск, не дотошное следствие, а скорее слепая рука судьбы. По чистой случайности жертвой Андерсона стала невеста молодого детектива-констебля. По чистой случайности этот же констебль зашел в магазин Андерсона за книгой, а вместо этого нашел нечто, принадлежавшее его убитой невесте. Эта единственная простенькая улика, оборка от дешевого платья, смогла положить конец самому долгому розыску в истории Эдинбурга. Зайдя в подвал совершенно безобидной на вид книжной лавки, полиция раскрыла тайну Рождественского маньяка».

Неодобрительное цоканье языком возвращает его к реальности, и он замечает у стеллажа, стоящего на самом виду у входа в магазин, недовольного продавца. Он переводит взгляд на свои руки и понимает, что уронил книгу на пол.

Это следовало предвидеть. Какая-то часть его сознания так и поступила. Он дважды поменял номер телефона, пытаясь избавиться от шквала звонков, бесчисленных просьб об интервью и банальных вопросов о том, что он сейчас чувствует. Ничего он не чувствует. Все он чувствует.

А теперь – вот это.

На стеллаже – сотни экземпляров книги, и на каждой обложке – ненавистное лицо. В каждом окне книжного магазина – плакат в человеческий рост, и на нем – то же самое жуткое лицо. Дональд Андерсон знаменит; образ монстра, десять лет терроризировавшего зимние улицы Эдинбурга, обрел плоть и кровь. И бессмертие. Благодаря этой книге, которую он даже не в состоянии удержать в руках. «Рождественский маньяк» – спрашивайте в магазинах города! Реклама – на боках автобусов, курсирующих по Принсес-стрит, она бросается на зазевавшегося пешехода с бесчисленных заборов, автобусных остановок, газетных и журнальных обложек. Абсолютный бестселлер! Авторша выступает на собраниях, пожимает многочисленные руки, не вылезает из телевизора, гребет деньги лопатой. Джоан Далглиш повезло с Дональдом Андерсоном. Крупно повезло.

А вот семьям десяти жертв не повезло.

Он идет прочь от стеллажа и не видит, как продавец поднимает упавшую книгу, протирает рукой, будто некую драгоценность, и ставит обратно на полку. Он не замечает ничего вокруг, не видит возбужденной толпы, наслаждающейся описаниями сенсационных злодеяний. Все, что он видит, – как лопата швыряет холодную землю на деревянную крышку гроба под ледяным дождем.

14

– Какого черта ты вообще здесь делаешь? У тебя еще тело не опознано!

Суперинтендант Макинтайр стояла, уперев руки в боки и нагнув голову, и больше всего походила на жену рыбака, орущую на пьяного муженька. Все, что Маклин успел сделать при ее появлении, – это соскочить с неудобного пластикового стула в коридоре больницы – и она сразу же принялась задавать ему трепку.

– Вскрытие назначено на полпятого. – Маклин посмотрел на часы и неловко переступил с ноги на ногу, борясь с желанием шагнуть назад. Он прекрасно знал, что Макинтайр тут же сделала бы шаг вперед, и в конце концов приперла бы его к стене. – Похоже придется пропустить.

– Вот как? – вздернула брови Макинтайр. – Это еще почему? Можно подумать, от тебя здесь много пользы.

– Ну… я только… – Маклин умолк. Действительно, все, что он мог делать, – это сидеть в больничном коридоре, будто бы искупая вину за то, что его подчиненный чуть не погиб.

– Как там Робертсон? – Суперинтендант выпрямилась, сердитое выражение ее лица несколько смягчилось.

– Он сейчас в операционной. Врачи полагают, что у него сломан таз и поврежден позвоночник. Но спинной мозг не задет, они надеются, что он сможет ходить.

– Спасибо, Господи, и на том. Что вообще с ним, черт побери, случилось? – Макинтайр уселась на стул, разнос был окончен или как минимум отложен. Маклин сел рядом.

– Провалился сквозь пол. Вернее, пол обрушился под ним. Пожарный дознаватель сказал, что бетон снизу скорее всего совсем раскрошился от жары. Совершенно дурацкая история. Макгрегор нам говорил, что на месте фабрики раньше были мастерские, но вот этого погреба на плане как раз и не оказалось. Наверное, просто забыли нанести. Бедолага Питер, он ведь только начал у нас работать. Теперь его карьере конец, даже если он полностью восстановится, на это уйдут месяцы. Если не годы.

– С ним все будет в порядке, Тони. – Макинтайр похлопала его по руке – короткое, успокаивающее прикосновение. – Мы своих не бросаем.

– Черт, прошу прощенья, мэм. И как назло, людей лишних у нас тоже нет.

– Это верно. – Макинтайр задумалась на мгновение, что-то пришло ей в голову – по лицу скользнула полуулыбка. – Нам надо будет повысить кого-нибудь до детектива на временной основе. Как и тебя когда-то, если я все правильно помню. С тобой вроде бы получилось не так уж и плохо.

– Инспектор Маклин? – Перед ними остановилась женщина, как показалось Маклину, слишком молодая для врача, но в белом халате, со стетоскопом и усталым выражением на лице.

– Что нового? – вскочил на ноги Маклин.

– Мы только что закончили операцию. Он… короче, все могло быть гораздо хуже.

– Он будет ходить?

– Мы надеемся. Вокруг трещины в позвоночнике возникло воспаление, из-за этого спинной мозг сдавлен, но сам по себе он не поврежден. Наверняка мы будем знать, когда он придет в себя, но пока что он под наркозом.

– А когда будет известно?

– Завтра. Может быть.

– Прошу вас, доктор, держите меня в курсе. – Макинтайр тоже встала и протянула свою визитную карточку. Врач посмотрела на визитку, глаза ее расширились от удивления. – Здесь и рабочий телефон, и мой личный номер. Звоните в любое время, днем или ночью. Сразу, как только будут новости. – Она повернулась к Маклину: – А ты отправляйся в морг. Нам нужно опознать ту девушку. И как можно скорей.

– А, Тони. Я думал, ты уже не придешь. Тебе разве не передали?

Маклин дал двери небольшой комнаты для вскрытий захлопнуться за его спиной, стараясь не вдыхать разлитый в воздухе запах смерти. На другом конце комнаты Энгус Кадволладер по локоть погрузил руки в тело мертвой девушки. Его ассистентка Трейси – как всегда, словно тень рядом с ним – улыбнулась Маклину; она держала небольшой поднос из нержавеющей стали, готовый принять очередной внутренний орган, уже не нужный прежней хозяйке. В метре от стола маячила хмурая фигура доктора Бэйрнсфазера – при судебном вскрытии требовался официальный свидетель.

– Я был уверен, что вы сможете начать без меня. – Маклин шагнул поближе, вглядываясь в лицо девушки – в первый раз с тех пор, как ее накрыли тканью на месте преступления. Совсем молодая, скорее всего, ей не было и двадцати. Длинные черные волосы, резко выдающиеся скулы, губы идеальной формы, чуть отливающие голубым на фоне алебастрово-белой кожи. Как может быть, что никто не заявил о ее исчезновении?

– Есть соображения по поводу того, кто она?

– Это ты мне должен сказать. Я привык считать, что такие вопросы – по твоему ведомству. – Кадволладер плюхнул на поднос печень или что-то вроде того, Трейси поставила поднос на весы и сделала запись у себя в тетрадке.

– А насчет причины смерти?

– На этот вопрос я готов ответить. Бедняжка умерла от потери крови, вызванной вот этим разрезом поперек горла. Разрез глубокий, лезвие дошло до кости. Смерть должна была наступить очень быстро.

– Хоть в этом ей повезло.

– В этом – да, но вообще я бы на твоем месте не торопился с выводами насчет везения. – Кадволладер приподнял руку девушки, повернув ее так, чтобы Маклин мог видеть глубокие царапины и фиолетовые синяки вокруг запястья. – Довольно много времени перед смертью она провела скованной. По рукам и ногам.