Укрощение дракона

Собственный автомобиль мчал Холмсона в пугающую неизвестность.

* * *

На диспетчерском пункте аэродрома академии делать было абсолютно нечего. Никаких полетов в этот день не намечалось. Чужие самолеты приземлялись здесь крайне редко, и обычно об этом было известно заранее. Тем не менее по правилам на аэродроме постоянно должен быть диспетчер, и в этот день диспетчером был Драго. По тем же правилам в диспетчерском пункте должны находиться не менее двух человек, хотя бы на тот случай, если диспетчер по каким-то причинам потеряет сознание. На практике это означало, что назначенный дежурным диспетчером брал с собой на дежурство свою подружку. Или дружка, если диспетчером назначалась девушка. Если бы инспекторы комиссии по безопасности полетов узнали, чем обычно занимаются диспетчер со своим помощником или помощницей, они бы, несомненно, страшно возмутились, но их почему-то предпочли не уведомлять.

Драго, в отличие от подавляющего большинства других курсантов, выполнявших обязанности диспетчера в спокойные дни, вовсе не спешил отправиться со своей помощницей Линдой в предусмотрительно прямо здесь поставленную койку. Линда ему нравилась. Нравилась всеми своими качествами, кроме одного. Любовницей она была отвратительной. По большому счету, секс ее не интересовал вообще.

«Я тебе доверяю, делай со мной что хочешь, но мне это абсолютно безразлично…» Наверно, так она думала, когда первый раз уступила Драго.

«За каким дьяволом я связался с малолеткой, – корил себя Драго. – Но я и сам совсем ненамного старше, с кем же мне еще связываться?» Да и он не был первым мужчиной у нее, несмотря на ее более чем юный возраст. Должна бы уже понимать в этом деле, что к чему. Но явно не понимала. Что бы ни вытворял в постели Драго, скучающее выражение лица Линды ни на миг не сменялось каким-либо другим.

От раздумий на эту тему его отвлек директор академии. Подходя к диспетчерскому пункту, он замедлил шаг и стал громко топать. Основное занятие диспетчеров было ему хорошо известно. Мешать этому ему и в голову не приходило – в отличие от большинства директоров чего бы то ни было, он прекрасно помнил собственную юность.

Услышав характерную походку директора, Драго улыбнулся. Шеф думает, что мы проводим время гораздо лучше, чем это происходит на самом деле. Что ж, это не вина шефа.

Шеф постучал в дверь. Хотя аэродром принадлежал академии, директор академии здесь хозяином не был. По каким-то невероятным причудам летных инструкций, хозяином здесь был диспетчер, то есть в данный момент Драго.

– Войдите, – предложил шефу Драго, чем шеф не замедлил воспользоваться.

– Здравствуйте, мистер Драго и мисс Линда, – поздоровался шеф. – Кто-нибудь из вас умеет управлять самолетом?

– Нет, мистер директор, – почти хором ответили Драго и Линда.

– Тут вот какое дело, – непонятно зачем начал объяснять ситуацию директор. – Мистеру Пумпердайку срочно нужно куда-то там лететь. А поскольку он представляет организацию, от которой напрямую зависит финансирование нашей академии, то отказать ему было бы плохой политикой.

– Да, мистер директор, – согласился Драго. – Это было бы неправильно. Однако эти соображения не делают пилотами ни меня, ни Линду.

– Вы правы, мистер Драго. Вы очень умный юноша. Я попробую объяснить ситуацию мистеру Пумпердайку. – Расстроенный директор вышел и почти сразу же вернулся в сопровождении Пумпердайка. Наверно, объяснить ситуацию ему не удалось.

– Привет, ребята! – поздоровался Пумпердайк.

– Здравствуйте, мистер Пумпердайк! – откликнулась Линда.

– Здравствуйте, мистер Пумпердайк! – ответил и Драго. – Знал я одного мистера Пумпердайка из вашей фирмы. Но это были не вы, как ни странно.

– Это был мой родственник, – пояснил Пумпердайк.

– Он был совсем на вас не похож, – отметил Драго.

– Это очень дальний родственник, – уточнил Пумпердайк.

– У вас там жуткий непотизм [5], – констатировал Драго, в которого будто бес вселился. – Наверняка возникают проблемы с ревизорами парламентской бюджетной комиссии.

– Нет у нас с ними проблем. – Терпение Пумпердайка казалось безграничным. – Так вот…

– Раз нет проблем, остается предположить, что эти ревизоры тоже контролируются Пумпердайками. – Отлично понимая, что визитер спешит, Драго развлекался вовсю.

– Угомоните своего щенка! – приказал Пумпердайк директору. Все-таки его терпение безграничным не было.

– Мистер Драго, соблаговолите закрыть рот и заняться своими обязанностями диспетчера, – распорядился директор.

– Конечно, мистер директор. – Драго был полон смирения и раскаяния. – Как только посторонние покинут диспетчерский пункт, мы с Линдой немедленно приступим к исполнению обязанностей согласно должностным инструкциям.

– Мистер Драго, вы, несомненно, правы. – Пумпердайку было стыдно, что он поддался на дешевую провокацию мальчишки, вместо того чтобы угомонить его, и поспешил исправить эту досадную оплошность. – Я здесь далеко не впервые и имею основания предполагать, что обязанности диспетчера каким-то образом связаны с этой кроватью. По крайней мере, всякий раз, когда я сюда заходил раньше, постель была смята, а сейчас она нетронута. Отсюда я делаю вывод, что вы не способны выполнять некоторые диспетчерские функции, надо полагать, по малолетству.

Драго густо покраснел и молчал. Линда безучастно смотрела в окно.

– Мисс Линда, вы точно не умеете управлять самолетом? – вновь поинтересовался директор.

– У меня нет лицензии пилота, – уклончиво ответила Линда.

– Кому нужны эти бумажки? – скривился Пумпердайк. – Идемте со мной, мисс Линда.

– Простите, мистер Пумпердайк, я не обязана выполнять ваши распоряжения.

– Мисс Линда, – вмешался директор, – вы поступаете в полное распоряжение мистера Пумпердайка. Прошу вас выполнять все его распоряжения в рамках здравого смысла.

– Идемте, мисс Линда, я действительно очень спешу! – Пумпердайк и Линда покинули диспетчерский пункт.

– По этим дурацким правилам диспетчер не имеет права оставаться один, – сообщил Драго. – Что будем делать?

– Правила знаю, – похвастался директор. – Сначала тут побуду я, а тем временем вызову по телефону подмену Линде. Против Баньши не возражаете?

– Нет. Мне все равно, – сообщил Драго.

Директор сел к телефону и занялся поисками Баньши, а Драго приступил к своим непосредственным обязанностям диспетчера.

– Я борт восемнадцать – сорок два, «Дакота», прошу взлет, – раздался из динамика голос пилота, он же летный инструктор академии.

– Восемнадцать – сорок два, взлет разрешаю, – откликнулся Драго. Попробовал бы он не разрешить… – Ваша полоса – номер один! – добавил он ценнейшую информацию для пилота, ведь на этом аэродроме полоса номер один была единственная.

«Дакота» разогналась и без проблем взлетела.

– Счастливого пути! – пожелал Драго. Разрешением на взлет функции диспетчера этого аэродрома исчерпывались, дальше полет проходил под управлением диспетчеров городского аэропорта.

Еще не затих вдали рев моторов «Дакоты», как дверь распахнулась, и в помещение вошла Баньши.

– Быстро вы, миссис Баньши, – удивился директор.

– На велосипеде приехала, – объяснила она.

– Вот и чудесно. Пойду я, а то дел много. – Директор направился заниматься этими самыми делами.

– Я долго думала, – сообщила Баньши, – и все-таки решила согласиться.

– Долго? Пяти минут не прошло, – возразил Драко.

– А мне показалось, что долго. И было над чем подумать! Ты же малолетка.

– А при чем тут это?

– Ну я бы предпочла мужчину постарше. Но выбирать мне не приходится. Муж в тюрьме и вернется нескоро, заводить серьезный роман я не хочу, но тело-то своего требует, я же взрослая здоровая женщина!

– Баньши, ты что, про секс говоришь?

– А ты не в курсе, зачем здесь стоит эта кровать?

– Баньши, я не хочу!

– Почему тогда я вижу совсем другое? – Баньши начала медленно раздеваться.

– Баньши, перестань!

– Что значит «перестань»? Ты что, считаешь, что у тебя сейчас есть выбор? Обнадежил бедную женщину, а теперь издеваешься?

– Говори что хочешь, я не собираюсь этого делать!

– Тогда я все сделаю сама…

И действительно, первый раз она все сделала сама. И малолетство никоим образом не помешало Драго исполнить «некоторые диспетчерские функции».

* * *

– Алло, вы позвонили в полицию. Вам нужна помощь?

– Я инспектор Бриггс из Скотланд-Ярда. Соедините меня, пожалуйста, с сотрудником, который ведет дело серийного маньяка-педофила.

– Это инспектор Мортон. Он как раз на месте. Соединяю.

– Алло! Инспектор Мортон у аппарата!

– Добрый день, коллега. Инспектор Бриггс, Скотланд-Ярд. К нам обратились несколько жителей вашего города с жалобой на бездействие полиции в отношении маньяка-педофила. Шеф поручил мне разобраться. Что там у вас с этим? Нужна помощь? Прислать своего сотрудника? Что-нибудь еще?

– Бриггс, давайте я расскажу, что нами уже сделано. Исходя из этого, решим, что можно сделать еще.

– Излагайте, Мортон. У меня работает магнитофон, так что записывать мне не нужно. С самого начала, всю историю. С той степенью подробности, которую сочтете оптимальной.

– Ну вот завелся у нас такой мерзавец. Каждую неделю по одной, редко по две девочки. Насилует, потом убивает. У нас есть его отпечатки, только они нигде не зарегистрированы. Как только поймаем, доказывать ничего не надо будет. Только кому от этого легче?

– По сперме что-то смогли выяснить?

– Смогли. Здоров, никаких венерических заболеваний. Сперма второй группы.

– Мортон, всех проверили, кто раньше был замечен в чем-то подобном?

– Бриггс, вы меня разочаровываете. Все, кто был замечен в подобном, занесены в картотеку. Незачем их отдельно проверять! Это новичок, его пальчики у нас отсутствуют. Есть у нас фоторобот и описание, беда только в том, что по ним можно каждого второго мужчину арестовывать, если не каждого первого.

– Ясновидцы у вас в штате есть?

– Ясновидцы есть. Толку от них нет.

– У нас та же история. Предпочтения в жертвах у него какие?

– Девочки от одиннадцати до тринадцати лет. Все темноволосые. Все симпатичные. И еще, Бриггс… Мои личные впечатления, да и не только мои… Все они выглядели очень сексуально. То есть не просто красивые девочки, а вот что-то в них этакое было. Некоторых я лично знал, про остальных что-то подобное говорили соседи и одноклассники.

– Ясно. На живца ловить пытались?

– Пытались. У одного сержанта как раз такая дочка есть. Не напал, мерзавец, ни разу. То ли она не в его вкусе, то ли он нашу засаду засек.

– Или знал о том, что это ловушка. Я ничего не утверждаю, Мортон. Просто еще одна возможность.

– Ну вот, собственно, и все. Другой кандидатуры у нас нет. Сами понимаете, никакие нормальные родители не позволят так использовать своих дочерей. Сержанта нашего еле уговорили, а кого-нибудь еще привлечь просто нереально.

– Хорошо, Мортон. Спасибо за толковое изложение информации. Считаю, что направлять к вам наших сотрудников нет необходимости. Я подумаю, чем вам помочь. До свидания, Мортон.

– До свидания, Бриггс.

* * *

Линда взобралась в кресло второго пилота и пристегнула ремни. Инструктор, он же первый пилот, запросил разрешение на взлет, получил его и начал разгонять «Дакоту». Линда смотрела, что он делает, но абсолютно ничего не понимала. Перебросившись с диспетчерской службой несколькими словами, которые Линда тоже не поняла, пилот оторвал «Дакоту» от земли, набрал нужную высоту, выставил курс по компасу и только после этого обратил внимание на девушку.

– Привет, второй пилот! – улыбнулся он. – Первый полет, и сразу не пассажиром?

– Меня никто не спрашивал, – пожаловалась Линда.

– Да идиотские правила! В академии два самолета, «Дакота» и «Чессна». Малышку «Чессну» как раз вчера разбили курсанты. Слегка, но тем не менее. Пару дней ей на ремонт потребуется. Так вот, на «Чессне» я могу летать и один, а для «Дакоты» требуется два пилота. Хотя второй совершенно не нужен. Нам лететь-то всего-ничего, я бы спокойно сам привел птичку куда надо.

– Так я тут просто в качестве мебели?

– Ну извини, так уж вышло. Мой напарник в отпуске, кто ж знал, что понадобится поднимать «Дакоту»? А ты, кажется, Линда? Видел много раз, как ты на автомобилях чудеса вытворяешь. Думаю, и самолетом порулить вполне сможешь. Вот смотри, это альтиметр, измеритель высоты, а это компас. Вот это знаешь, как называется?

– Руль, наверное.

– Да нет, штурвал. Но делает то же самое. То есть с поворотами разберешься. А когда его двигаешь вот так, меняется высота – туда или сюда.

– А почему стрелка альтиметра дрожит? Так и должно быть?

– Наверно. Всегда дрожала, сколько себя пилотом помню. Хочешь порулить?

– Конечно, инструктор. Все лучше, чем изображать мебель.

– Ну давай. Переключаю управление на тебя. Сейчас управляешь ты.

Линду охватил сумасшедший восторг, который удивил даже ее саму. Самолет, казавшийся ей огромным, слушался ее беспрекословно.

– Дракончик, как приятно, что ты меня правильно понимаешь!

– Как ты назвала нашу птичку?

– Дракончик, – смутилась Линда.

– Значит, ты его воспринимаешь как живого?

– Не могу правильно выразить свои чувства, инструктор. Наверно, все-таки да.

Некоторое время инструктор понаблюдал, как Линда управляет самолетом.

– Ты отлично держишь и курс, и высоту. Может, он действительно живой и слушается тебя? Знаешь, во время войны мы часто разговаривали со своими «птичками». Обычно когда возвращались домой потрепанными. Немцы, они ведь тоже воевать умели очень неплохо. И вот, когда они наставят нам пробоин, летим обратно над Каналом [6] и понимаем, что если до берега не дотянем, то пропадем, так я не Богу молился, а «птичку» уговаривал: «Дотяни, милая, до берега, пожалуйста!». И дотягивала, как видишь. Иначе меня бы тут не было.

– Мне тоже кажется, что дракончик меня отлично понимает, только не умеет разговаривать.

– Девочка, да ты прямо светишься вся, жалко тебя отрывать от управления.

– А что, уже пора? Конечно, я еще хочу, но если больше нельзя, так что ж тут поделаешь? А можно мне к вам на занятия ходить?

– Приходи. А почему сейчас не ходишь?

– На летные занятия из-за возраста не записывают.

– Лицензию тебе, может, из-за возраста и не выдадут. А если просто полетать хочешь, так при чем тут возраст?

– Спасибо, обязательно буду приходить. Так что, дальше вы дракончика поведете?

– Ну кто-то из нас должен сходить в салон, поразвлекать пассажира. Я же не могу тебя одну оставить в кабине.

Инструктор переключил управление на себя, Линда направилась в салон.

– Мистер Пумпердайк, если вам скучно, можете поговорить со мной. Хотя, если честно, я не представляю, о чем.

– Мисс Линда, вы бы предпочли сидеть не рядом со мной, а рядом с пилотом?

– Почему сидеть? Мне нравится управлять самолетом.

– Вы же не хотели лететь вторым пилотом. Не вяжется как-то одно с другим.

– Что же тут непонятного? Раз уж я помимо желания участвую в этом полете, я бы предпочла быть пилотом, а не стюардессой. Но и здесь у меня нет выбора, потому что инструктор быть стюардом не хочет.

– Вы строптивая девушка. Но это неизбежно. Такой уж принцип комплектации этой академии. Такие у нас курсанты набираются. Мисс Линда, вы же обратили внимание, что большинство курсантов имеют в своей биографии убийство. Если мне память не изменяет, у вас за спиной восемь трупов, верно?

– Верно. Мне сказали, что в нашей академии готовят профессиональных убийц.

– Не совсем так, мисс Линда. Видите ли, невозможно подготовить убийцу, не тренируя его в умении убивать. Именно убивать по-настоящему. А это очень трудно. На ком курсанты могли бы отрабатывать убийства? Кто, по-вашему, мог бы стать жертвой?

– Разве нельзя тренироваться на манекенах или на мишенях?

– Мисс Линда, с помощью мишеней можно научить человека стрелять. Можно научить стрелять очень хорошо. Но нужно научить стрелять в человека, а это совсем другое дело. Во время войны я комплектовал диверсионные группы, которые забрасывались в немецкий тыл. Так вот, если группа была сформирована в основном из бойцов, которые никогда не убивали, она почти наверняка не возвращалась. Понимаете, в чем проблема? В начале войны у меня под рукой были одни новички, мы их отправляли, и почти никто не возвращался. Убийц среди них было ничтожно мало, но и этих случайных убийц гибло больше, чем возвращалось с заданий новичков, научившихся убивать.

– Но это же очевидно! Профессионалы всегда действуют успешнее любителей! – Неожиданно для себя Линда заинтересовалась разговором. В этом не было ничего удивительного, ее собеседник, если того хотел, мог заинтересовать кого угодно, это было его профессиональным качеством.

– Нет, мисс Линда, это никак не зависело от уровня подготовки. Группы новичков, которые успешно совершали рейд, не связанный непосредственно с убийствами, в следующем рейде действовали ничем не лучше направленных впервые.

– Но почему так?

– Мы редко получали достоверные данные о причинах провалов наших групп. Группы обычно просто не возвращались, и все. Но были случаи, когда информацию удавалось получить. Одна из групп была почти полностью уничтожена, потому что они встретили двух немецких солдат, которые им тут же сдались. Вместо того чтобы их убить, их связали и заткнули рты кляпами. После чего оставили на волю судьбы. Им как-то удалось развязаться, они догнали наших, и из пяти посланных нами диверсантов только один вернулся назад. Задание, естественно, осталось невыполненным. Тяжело убивать впервые. А от этого страдает дело.

– И как же вы исправили ситуацию? Набрали фронтовиков-ветеранов?

– Пытались делать и так. Но понимаете, мисс Линда, обычные пехотинцы и диверсанты убивают по-разному. Одно дело стрелять из винтовки или автомата по врагам, находящимся вдали. И совсем другое – резать горло симпатичному беззащитному парню, который тебе в данный момент ничем не угрожает. И хорошо, если это вражеский солдат, тогда проще. А если это местный житель, который вообще не воюет? Вот он не воюет, но врагам тебя при случае выдаст. А его жалко. В результате группа из трех человек была схвачена немцами. А парни к тому времени провоевали в пехоте несколько месяцев, и уж точно каждый несколько вражеских солдат убил. Но это не те убийцы, которые нам были нужны.

– Но вы нашли решение?

– Нашел. И оно было не очень моральным. Подготовленных курсантов-новичков свели по парам. Из каждой пары остался один, зато с опытом непосредственного убийства. Вот после этого наши диверсионные группы стали не только гораздо чаще выполнять задания, но и гораздо чаще возвращаться из рейдов, а наши потери снизились примерно раз в двадцать. Война, мисс Линда, довольно грязное дело, с какой стороны ни посмотри.

– Но в мирное время вы не можете устроить дуэль, поэтому набираете тех курсантов, которые уже убивали. Я права?

– Да, мисс Линда. Именно так. Да оно и дешевле получается, если честно. В моей военной схеме гибли добротно обученные курсанты. В нынешней схеме гибнут посторонние. Да и диверсантов сейчас требуется меньше, открытой войны ведь нет.

– Что значит «нет открытой войны»? Вроде бы как просто мирное время.

– На самом деле война продолжается. Мне ли не знать, я ведь по-прежнему отправляю группы в рейды. Конечно, сейчас рейдов делаем гораздо меньше, но делаем же.

– Мистер Пумпердайк, это все очень интересно, но мне непонятно, почему вы мне все это рассказываете. Разве эта информация не секретная?

– Нет, мисс Линда, эта информация не секретная. По крайней мере, для вас, курсантов этой академии. Поверьте, я не имею привычки передавать информацию тому, кому ее не положено знать. Видите ли, все, что я вам рассказал, тайной не является. О том, что большинство курсантов – убийцы, вам уже известно. Чему в основном обучают курсантов, красноречиво говорит то, к чему вас готовят. В академии полно ясновидцев. На основании этих данных они легко определят остальное. Не говоря уже о том, что часть ваших инструкторов в прошлом были диверсантами.

– А это тут при чем? Какая разница, кем они были?

– Мисс Линда, в академии и телепатов очень немало, верно?

– Пассажир, пристегните ремень! Второй пилот, пройдите в кабину! Через несколько минут мы заходим на посадку!

– До свидания, мистер Пумпердайк, – попрощалась Линда и, не дожидаясь ответа, направилась в пилотскую кабину.

* * *

Автомобиль Холмсона, с ним самим в роли невольного пассажира, подъехал к шлагбауму, водитель высунулся в окно, показывая кому-то лицо, и шлагбаум поднялся. Через некоторое время автомобиль подкатил к какому-то зданию, и Холмсона вывели из машины. Ни на мгновение двое его конвоиров не отпускали руки своего пленника. Холмсона привели в какую-ту комнату, усадили на диван, конвоиры уселись по бокам, и только после этого появился мужчина постарше, подошел к Холмсону и начал задавать вопросы. Правда, вопросы были такие, что Холмсон при всем желании не мог на них ответить. Его собеседника это страшно злило, и Холмсон ничего не мог тут поделать.

– На какую разведку работаете?

– В данный момент ни на какую, – честно ответил Холмсон.

– Кто ваш резидент?

– Я не понимаю, о чем вы спрашиваете.

– Какой системой сигналов вы пользуетесь?

Тут Холмсон вообще растерялся и промолчал.

– Мистер Пумпердайк, он действительно ничего не понимает, – сообщил правый конвоир, который был телепатом.

– Заткнись, Джонс, – раздраженно приказал поименованный Пумпердайком. – Какая у тебя легенда?

– Мистер Пумпердайк, – попросил Холмсон, – я очень, очень хочу вам ответить! Пожалуйста, прошу вас, задавайте вопросы, которые я смогу понять!

– Не прикидывайтесь идиотом! Немедленно отключите ментальный блок! У нас есть специалисты, которые способны вывернуть вас наизнанку!

– Вот в это верю, – признался Холмсон.

– Так-то лучше! Я не применяю пытки и магию только из уважения к собрату по профессии. Вы ведь все равно скажете мне все, только останетесь калекой! Никому не выдержать допроса с применением спецсредств!

– Разве мы коллеги? Я – частный детектив.

– Вот, значит, какая у вас легенда! Так бы и сказали сразу! Вы русский?

– Нет, англичанин.

– На чем вас завербовали?

– Кто?

– Вам лучше знать, кто вас завербовал!

– Но я не знаю!

– Не увиливайте! Вы можете не знать, кто вас завербовал, но уж на чем вас завербовали, вы не знать не можете!

– Вы хотите сказать, кто меня нанял?

– Вот оно как! Стало быть, вы работаете за деньги!

– Конечно! А вы разве нет?

– Здесь я задаю вопросы! Немедленно отвечайте, кто вас завербовал!

– Как частный детектив я имею право не называть имя клиента.

– Да забудьте вы о своей легенде! Она давно провалена! Я хочу вам предложить кое-что получше.

– Я вас слушаю. – Холмсон любил, когда ему предлагали что-нибудь «получше», но очень сомневался, что предложение этого типа его заинтересует.

– Поскольку вы работаете за деньги, я хочу вас перекупить. Будете работать на нас. Станете двойным агентом. Поверьте, отказ будет для вас весьма болезненным. Для начала я прикажу сломать вам левую руку, а что будет потом, я бы предпочел до времени не упоминать.

– Не надо ломать мне руки! – ужаснулся Холмсон.

– Значит, вы согласны, – констатировал Пумпердайк. – Тогда я озвучиваю ваше первое задание. Вы должны сдать нам своего крота!

– У меня нет крота, – расстроенно признался Холмсон.

– То есть сдать крота вы отказываетесь?

– Я бы сдал. Даже двух сдал бы. Но у меня их нет.

– Значит, у русских в нашей конторе два крота?

– Я не знаю. Я же не русский.

– Хотите сказать, они вам не доверяют?

– А с чего бы вдруг им доверять мне?

– Тогда вы должны завоевать их доверие. Мы вам назовем имя нашего человека в Москве, вы его сдадите русским, а взамен они вам скажут, кто тут крот. Обмен, так сказать.

– Вы хотите обменять человека на крота?

– Думаете, мало? Трех человек тогда. Надежнее было бы крота на крота, но в России у нас крота нет. Трех человек у нас там тоже нет, но мы их быстро завербуем.

– Завербуйте лучше крота, – посоветовал Холмсон. Он совершенно не понимал, ни что ему говорят, ни что он сам говорит, но молчать считал более рискованным делом.

– Знаете, а это идея! Великолепно! Вы совсем недавно у нас работаете, а уже выдвигаете идеи! Это замечательно!

– Скажите, а можно столь ценному сотруднику посетить туалет?

– Конечно! Не здесь же испражняться, правда? Только имейте в виду – полного доверия к вам пока нет. Так что Джонсы будут вас сопровождать, прошу не обижаться.

– Джонсы – это те, что держат меня за руки?

– Вы тут кого-нибудь еще видите?

– Нет. Простите, не догадался. Джонсы, пошли, поможете мне помочиться.