Фатум

– Антон? – часто дыша от неожиданного испуга, Егор недоуменно смотрел на друга. – Ты откуда здесь? Как сюда попал?

Действительно, пока Егор двигался по пустыне, он то и дело крутил головой, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, заметить хоть какой-нибудь предмет, выделяющийся из общей картины. Но кругом было пусто и тихо. И вот буквально из воздуха появился друг.

– Ты как здесь? Откуда? – повторил Егор свой вопрос, в недоумении уставившись на Антона. Тот же отчего-то молча замер на месте, как видео на паузе в проигрывателе. – Эй, Анто-он! – Егор положил руку на плечо друга и покачал его. Антон не шелохнулся, да и одежда на нем, тоже осталась недвижима, как будто в один миг окаменела. – Антон, да что с тобой? – от накатывающего страха Егор попятился назад, прочь от друга, который стоял как статуя, не шевелился и ни на что не реагировал.

Глаза товарища, не мигая, смотрели сквозь Егора. Лицо было бледным и каким-то восковым. Полуоткрытый от непроизнесенного слова рот был искажен, словно вовсе и не говорить он собирался, а хотел кричать.

Егор, отошедший на пару шагов, все же переборол свой страх и медленно двинулся обратно к другу.

– Антон, – парень еще раз потормошил товарища за каменное плечо. – Антон, очнись.

Взгляд друга, нацеленный до этого куда-то вдаль, неожиданно, сфокусировался на Егоре, стал осмысленным, и, вздрогнув всем телом, Антон вдруг закричал:

– ААА! – он рванул Егора за рукав куртки, а сам, разворачиваясь на месте, бросился в противоположную сторону. – Быстрее! Им надо помочь! – орал он, убегая от друга.

Егору не оставалось ничего другого, как броситься вслед за Антоном, хоть он и был напуган поведением товарища, но все же не узнать, куда он бежит и зачем, да и что в принципе здесь происходит, да и где это здесь находится, Егор не мог.

Бежать пришлось быстро. Антон, никогда не отличавшийся спортивными достижениями, втопил, как ужаленный, и силы у него, в отличие от начавшего сбиваться и задыхаться Егора, никуда не исчезали, а наоборот, он вроде бы даже прибавлялось в скорости. Бежать в таком темпе было невозможно. Егор уже чувствовал, как сердце его пытается вырваться из груди, как легкие наполняются тяжестью и каждый неверный шаг отдается режущей болью в правом боку. Как ноги, начинают заплетаться и, теряя ритм, отказываются бежать дальше. Уже чуть ли не падая, Егор из последних сил прокричал:

– Антон, стой. Я больше не могу.

Как будто сорвавшийся до этого с цепи, Антон остановился, как вкопанный, вновь замерев на месте, будто и неживой вовсе. Егор, схватившись за бок, согнулся пополам, а сухое выжигающее дыхание рвалось из него, чуть ли не вытягивая вслед за собой легкие.

Никогда раньше Егор не чувствовал себя так плохо после физической нагрузки, а Антон, никогда раньше не подвергавший себя такой физической нагрузке, стоял, как не в чем не бывало, но, как казалось Егору, Антон даже не то что не сбился с дыхания, он вроде бы как и не дышал вовсе. Товарищ располагался к нему спиной, так и не удосужившись повернуться, и плечи его не поднимались и не опускались вниз, сколько бы Егор не пытался уловить это незаметное движение. Он хотел было вновь спросить друга об их местоположении, но Антон, опережая его, произнес короткие, односложные предложения:

– Быстрее, им надо помочь. Их надо спасти. Они там все застряли, – и, не давая Егору полностью отдышаться, двинулся дальше.

– Стой! – Егор направился за товарищем, с трудом перебарывая подступившую к горлу тошноту. – Стой, Антон.

Но Антон будто и не слышал друга вовсе. Он шел вперед, не обращая внимания на окрикивающего его товарища. Егор плелся сзади. И толи в глазах у него от усталости начало все плыть и путаться, толи из-за его неровного хода (он то притормаживал, то немного ускоряться), но Антон, идущий шагах в двадцати впереди, вдруг неожиданно оказался на десять шагов ближе и тут же, протекая вперед, он уже шел на тридцать шагов дальше. Егор встряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение, но оно не отступало, а Антон все также, то удалялся, то приближался в одно мгновение.

– Что за чертовщина? – Егор, будучи не в силах уже даже идти дальше, из-за сильной рези в боку, остановился, согнувшись пополам, и потерял товарища из виду, пытаясь отдышаться и справиться с резкой болью. Когда же он вновь поднял голову, то Антон и вовсе исчез, как и не было его.

Егор несколько раз крутанулся на месте, выкрикивая имя товарища, но результата его действия не принесли. Антон исчез также неожиданно, как и появился. Егор все еще не мог прийти в себя, мысли путались, конечно, если можно было назвать мыслями те обрывочные образы, мельтешащие в голове у парня. Наконец-то отдышавшись, Егор еще раз посмотрел вокруг, пробежал взглядом по лежащей перед ним плоской пустоши, но так и не увидел даже следа Антона.

– Антон! – еще раз позвал Егор, и чуть не кувыркнулся вперед через голов, когда над самым ухом прозвучал голос друга.

– Мы должны им помочь.

Тяжело дыша, но не из-за бега, а из-за накатывающего волнами страха, Егор чувствовал, как у него по спине скатываются тяжелые капли пота. Антон, вновь появившийся перед парнем, сейчас стоял возле невесть откуда взявшейся ямы огромного размера. В руках же он держал обыкновенную совковую лопату.

– Мы должны им помочь, – повторил Антон и, развернувшись, принялся осыпать края ямы вниз.

Послышались глухие удары, как если бы грунт падал на крышку гроба. Еще будучи не в силах преодолеть свой страх, Егор стоял на месте и не решался приблизиться к краю котлована, из которого, как ему уже казалось, стали доносится чьи-то голоса.

– Кому помочь, Антон? – в ужасе спросил Егор, понимая, что ответ находится там, внизу.

– Им, – парень подцепил еще порцию грунта и скинул ее вниз. – Они застряли. Но я им помогу.

Чувствуя, что еще мгновение и он лишиться чувств от захлестывающего его чрезмерного ужаса, Егор все же сделал шаг вперед, для того что бы заглянуть в эту яму, которую методично забрасывал Антон. Куски обожженной коричневой земли срывались с лопаты и улетали вниз, гулко ударяясь там обо что-то. И Егора всего передернуло от того, что он там увидел. Антон, не останавливаясь, как робот, закидывал землей стоящий в яме вагон электропоезда метро. Четко вписавшись в размеры ямы, он выглядел здесь так же дико и неправдоподобно, как и вся эта пустыня целиком, с неадекватно ведущим себя Антоном. И было совсем непонятно, как он тут мог оказаться.

Вагон стоял на дне ямы, не касаясь своими краями ее склонов, но свет в его салоне горел, как будто бы он был подключен к электросети, и находился в составе. В салоне, прильнув к дверям и окнам, стояли люди: старики, дети, женщины, мужчины. Они плакали и бессильно били руками в прозрачную преграду, и как понимал Егор, молили о том, что бы их выпустили.

– Им надо помочь, – опять, как заведенный, повторил Антон.

Егор, не осознавая, что он делает, схватился за лопату и, сильно дернув, вырвал ее из рук друга.

– Что ты делаешь? – заорал он на товарища. – Что здесь происходит? Что это все такое?

Антон стоял как вкопанный и немигающими глазами смотрел сквозь Егора.

– Их надо закопать. Они застряли, – проговорил он бесстрастным голосом.

– Как закопать? Там же живые люди! – Егор кричал, понимая что, страх, овладевший им вначале, перерастает в злобу и заставляет его ударить своего друга, что бы тот не говорил таким голосом такие слова, что бы он не смотрел на него и на тех людей в вагоне, как на несуществующие и ничего не стоящие вещи.

– Они застряли. Поезда в метро ездят под землей. Им надо помочь выбраться, – Антон протянул руку к Егору и взялся за лопату, но Егор не спешил ее отдавать. Схватившись за нее двумя руками, он не мог поверить в происходящее. Тщедушный Антон одной рукой держал черенок так, что выдернуть его сейчас было не возможно. Он словно врос в землю и лопату держал так, что та даже не шевелилась от прилагаемых Егором усилий. А потом Антон потянул ее на себя резко и неотвратимо. Егор почувствовал, как земля ушла у него из-под ног и он, крепко держась за черенок лопаты, полетел влекомый сильным движением Антона через край ямы на крышу вагона, который содрогался от ударов, колотящих о стенки внутри людей, молящих выпустить их на свободу.

Больно ударившись о ребристое железо крыши, Егор поднял голову наверх, но Антон, продолжавший методично осыпать края ямы вниз, так и не обратил внимания на валяющегося внизу друга.

– Им надо помочь. Они застряли. Метро ходит под землей.

Он подхватил еще грунту и, размахнувшись, сбросил его вниз. Как видимо в этом куске находился облепленный землей камень. Егор видел, как на него летит большой кусок почвы, но отскочить в сторону не смог, да если бы и смог, то, наверное, не сделал бы этого, просто по тому, что не сообразил бы, голова его вновь наполнилась ватой, а перед глазами закружились предательские черные мухи. А брошенный другом кусок грунта с силой ударил Егора по голове, и он, мгновенье наблюдая за переливами выплеснувшихся неожиданно из ниоткуда созвездий, провалился в беспамятство, накрывая собой тот вагон поезда метро, который теперь будет ездить только под землей.

21. Бродяги

– Моня. Моня. Да проснись же ты! – Анна просунула руку сквозь решетку обезьянка и настойчиво тормошила парня за плечо. – Давай, просыпался!

КПЗ или, как принято теперь говорить, ИВС, а, по сути, обыкновенная сварная клетка из стальной арматуры, где они находились, располагалось в одном из крыльев старой, построенной еще во времена Советов школы. И дирекция школы при таком соседстве была более спокойна за поведение учеников, всегда можно припугнуть нерадивых школьников близко располагающимися стражами порядка. Иногда же приходилось и не только пугать. И полиции было проще проводить воспитательные беседы с местными хулиганами, не надо было никуда выезжать, все рядом, все на виду. Да и школьникам проведение нередких открытых уроков с присутствием стражей порядка доставляло массу эмоций. Некоторые девочки откровенно засматривались на молодых и подтянутых блюстителей закона, одетых в строгую служебную форму. А парни, не все конечно, только их часть, мечтали тоже быть похожими или даже стать когда-нибудь одним из полицейских, пускай это желание в большей степени было вызвано лишь завистью относительно одноклассниц, не сводивших с людей в форме игривых взглядов. Другая же часть парней, в основном состоящая из ребят уже познакомившись с полицией, но не на открытых уроках, а при выполнении вторыми своих непосредственных служебных обязанностей, смотрела на полицейских с нескрываемым презрением, и слушала представителей закона лишь с целью выработки стратегии, дабы больше им не попадаться. Такой симбиоз двух государственных структур давал весьма неплохие результаты и не только по пропаганде законопослушного образа жизни, но и систематически помогал выявлять и предупреждать детскую преступность на районе.

Но детки детками, а служение закону это не только воспитательные беседы и лекции, но и повседневный труд сотрудников органов внутренних дел, в обязанности которых входит и поиск преступников, и раскрытие запутанных дел, а также не редкие случаи риска своей собственной жизнью.

Анна, выведенная из допросной, вновь была посажена в одну из стальных клеток, располагающихся слева от входа в отделение. В соседнем обезьяннике, имевшем с тем, в котором сидела Анна, общую стену, находились Моня и Бес. И пока девушку допрашивали, Моня успел заснуть, откинув голову на стальные прутья клетки, а Бес, как это с ним случилось и в вагоне метро, сидел неподвижно, уставившись в одну точку, и практически не моргал. Полицейские пытались его допрашивать, но он не реагировал ни на какие попытки привлечь свое внимание. И старший смены отдал распоряжение запросить для Беса медицинское освидетельствование, для выявления его адекватности.

– Моня, очнись, – шепотом говорила Анна и все трясла гопника за плечо.

И тот не открывая глаза, и не поднимая головы, что бы не привлекать к себе внимание сидящего на посту дежурного, процедил сквозь зубы:

– Ну, что там?

– Там срок, – девушка отвернулась от парня и прижалась спиной к прутьям решетки. Получилось так, что теперь она села с Моней спиной к спине. – Про продуктовый молчат, только про метро спрашивали. За что и как дрались и почему стреляли.

– А про деньги спрашивали? Пакет у них? – Моня перебил подругу, все так же цедя слова сквозь зубы и не обращая внимания на ее фразу про срок.

– Ты меня вообще слушал? – девушка чуть повисела голос, и теперь ее шепот казался шипением. – Срок! – медленно протянула она. – Реальный срок. За убийство тебе, а мне за пособничество. А этому овощу, – Анна повернула голову к зависшему Бесу. – Ему дурка, похоже, светит. И я считаю, что ему в этом случае повезет больше чем нам.

– Да и пускай. Деньги где? Они нужны и там тоже. И там даже больше чем здесь.

Анна печально улыбнулась, несколько раз провела рукой по растрепанным волосам, одновременно взбивая и разглаживая их.

– Я думаю, что пакета у них нет. И в ограблении нас не обвиняют, пока что.

– И где же тогда он? – парень перестал строить из себя спящего, выпрямился, подтянулись ближе к девушке, чтобы не пропустить ни одного ее слова, не переспрашивать после и принялся слушать.

– Я этот пакет, когда вы с Бесом пошли за теми двумя фраерами, сунула в сумку к спортсмену, там такая вонь от его кроссовок и шмоток, что менты туда не полезут. Я его туда поглубже засунула. Как предчувствие, что ли какое было, – Анна на время замолчала, печально вздохнув. – Так что он сорвал наш куш, пусть небольшой, но наш, – она еще раз печально вздохнула. – Хотя к чему он теперь?

Из коридора, располагающегося за дежурным, послышались чьи-то громкие шаги, а затем в проходе появился высокий человек, одетый в полицейскую форму с одной маленькой звездочкой на погонах.

– Младший лейтенант – мальчик молодой, – еле слышно пропел себе под нос Моня строки некогда популярного, а теперь, как принято говорить, ретро-хита уже прошлого тысячелетия.

– Что потанцевать хочешь, Ворхинов? – видимо слух у появившегося полицейского был куда как лучше, чем предполагал гопник. – Ты теперь не скоро будешь танцы отплясывать. Если только "Яблочко" в тюрьме, на концерте посвященном дню полиции.

– Это, начальник, пустой базар, – Моня цокнул языком, на мгновение, блеснув в царящем полумраке золотым зубом. – Зря ветер гоняешь, приговор еще не зачитан. Да и ты не прокурор.

– Я бы на твоем месте так не петушился. Еще успеешь, сам знаешь где, – тут уже младший лейтенант не удержался и, многозначительно улыбаясь, подмигнул гопнику. А затем, в одно мгновение, посерьезнев и даже помрачнев, опережая готовую сорваться с языка задержанного колкость, рявкнул так, что похоже даже Бес на секунду вышел из своего оцепенение.

– Ворхинов, спиной к решетке, руки наружу через ячейку!

Не послушаться Моня не мог, да что там говорить, он даже еле заметно подпрыгнул в тот момент, когда полицейский так неожиданно отдал свой приказ. И, не смея перечить служителю закона, молодой воришка и уже без пяти минут убийца, поднявшись спиной к решетке, заученным движением, молча, вытянул руки через нее. Глухой щелчок и кисти гопника оказались зажаты легкими, но очень прочными браслетами.

– Сержант Михеев, – это младший лейтенант уже обращался к дежурному. – Ключи от камеры.

И через некоторое время подталкиваемый в спину Моня плелся по коридору к одному из невзрачных кабинетов, в котором долго и нудно отвечал на вопросы, врал, выгораживая себя и подругу, и был даже готов все списать на товарища, но это было бы уже окровенено глупо, ведь были и другие свидетели.

– А ты знаешь, что за превышение самообороны и дачу ложных показаний тоже срок дают. Тем более, что другие участники тоже свидетельствуют о самообороне, только вот с их стороны. А на тебе неопровержимые тяжкие телесные, вполне вероятно, приведшие к гибели человека, плюс предыдущие задержания. Среди всех имеющихся претендентов на заключение, ты явный фаворит, – младший лейтенант закрыл лежащую перед собой папку и, внимательно посмотрев на Моню, спросил. – Ну что, чистосердечное? А?

– Да я и так только лишь от чистого сердца, – но наигранный протест несправедливо обвиненного лишь заставил дознавателя сильнее нахмуриться. Допрос не привел не к каким результатам и из-за этого младший лейтенант был заметно раздражен.

– Завтра в СИЗО переведем. Посмотрим, что ты там будешь говорить, – дознаватель собрался было встать, но потом на мгновение задержался и, как будто, что-то вспоминая, продолжил. – Ты, вообще, в курсе? – он серьезно посмотрел на Моню.

– В курсе чего? – парень ответил не менее серьезным взглядом.

– Шестьдесят три погибших на данный момент, и столько же стремящихся туда, сотни пострадавших. Убытков на сотни миллионов, как рублей, так и долларов, – младший лейтенант замолчал, давая гопнику время на переваривание этих чисел и следя за его реакцией, которая была более чем предсказуемая. Моня из серьезного стал каким-то бледно серым.

– Вы это на меня не повесите. Я не приделах.

– Следствие покажет.

Больше младший лейтенант не произнес ни слова, а Моня снова был возвращен в КПЗ или ИВС, где к тому времени стало на одного задержанного больше, который выглядел и пах так, будто он очень длинный срок провел на свиноферме, но не в качестве сотрудника, а в роли одной из свиней, которая жрала из той же лужи, в которую перед этим гадила. Анна отстранилась от смежной стенки двух камер, и по зеленному цвету ее лица было ясно, что приблизиться к своему парню она не спешит. Бесу же было вновь все равно. Как сидел до этого, так же располагался и теперь, не смотря на то, что вновь прибывшей бомж разместился в непосредственной близости от него.

– Это что, такой своеобразный элемент психологического давления? – обратился гопник к дежурному, на что тот ухмыльнулся, но не проронил ни слова в ответ.

Раздалось невнятное бормотание возле двери, там кто-то силился открыть ее снаружи, постоянно шаркая и ударяясь чем-то о стены, но дверь не подавалась. Немного приоткрывшись, она неожиданно срывалась и слегка хлопая, закрывалась вновь. Затем приоткрывалась опять и опять срывалась. Так повторилось несколько раз, прежде чем человек за ней наконец-то справился с доводящим механизмом, коим здесь служила обыкновенная пружина, и дверь широко распахнулась.

В отделение полиции, двигаясь вперед спиной, стало аккуратно протискиваться чье-то тело. Все присутствующие, за исключением Беса, с интересом наблюдали за никак не появляющимся визитером. Дежурный, видящий все, что происходит лучше всех остальных, его конторка находилась как раз напротив входной двери, слегка улыбаясь, периодически хихикал. Остальные же, забыв о вони, идущей от бомжа, пристально всматривались в дверной проем, находящийся по той же стене, к которой был пристроен обезьянник, и ждали, когда же и они смогут увидеть, что там происходит.

Сначала из проема появилась чья-то пятая точка, одетая в обыкновенные синие джинсы. За ней, все еще бормоча себе под нос, что-то недовольное, выдвинулась спина и ноги. Футболка на человеке была белого цвета с отпечатанным рисунком большого куска пиццы, усыпанного колбасной стружкой, и прикрытого круглыми кусками резаного помидора со стекающим с краев расплавленным сыром. А в последнюю очередь, в отделение протиснулась голова, одетая в кепку с длинным и широким козырьком, и руки, в которых человек держал несколько очень широких коробок с пиццей. Все еще тихо ругаясь, разносчик попытался развернуться, но начал делать это слишком рано, и коробки в его руках, зацепившись за дверную раму, чуть не упали на пол. Дежурный откровенно смеялся. А человек, выругавшись уже достаточно громко и внятно, все же развернулся к дежурному, и с облегчением опустил коробки с пиццей прямо на столешницу его конторки. Лица вошедшего видно не было, кепка съехала вперед, прикрывая его козырьком.

– Веселая пицца от веселого пиццерийщика! – раздался гнусавый и совсем не веселый голос. – Кто примет?

– Давай мне, – Моня не удержался, что бы не выдать хоть что-нибудь.

А дежурный, пунцовый от давящего его смеха, смотрел на разносчика пиццы влажными от выступивших слез глазами.

– Я, конечно, извиняюсь, – вновь прогнусавил человек. – Но почему вы смеетесь?

Тут уже хохотали все.

– Ну, ты же ведь веселый разносчик веселой пиццы от веселого пиццерийщика, – дежурный ржал не в силах сдержаться.

– И что? – раздражение в шипилявящем голосе разносчика придавало его речи еще больше смешных ноток. Нет, конечно, дефекты речи это не смешно, но в сложившейся ситуации, удержаться было не возможно. – Ну и что? Я вас спрашиваю!– продолжил человек. – Это дает вам право ржать надомной?

– Нет. Нет, – запротестовал дежурный. – Я ни в коем случае не над вами самим. Нет. Просто вы так долго и уверено протискивалось к нам, – сержант, весь красный от смеха вновь не удержался и закатился, а отсмеявшись, продолжил. – Вы так уверено пробирались к нам, что мне теперь уже даже стыдно вам сказать, что пиццу у нас в отделении никто не заказывал.

Дежурный вновь заржал и заключенные, вторя ему, тоже покатились со смеху. Бомж так же пытался смеяться, но у него выходило какое-то глухое бульканье, а от того, что его плечи колыхались от рвущегося из груди смеха, вонь в отделении усилилась еще больше, так что даже разносчик пиццы стал оглядываться по сторонам, в поисках источника этого неприятного запаха. И Моня мог бы поклясться, что в один из моментов под козырьком промелькнули знакомые ему черты. Но вот кто это, он пока не мог понять, но рефлекторно весь подобрался и, перестав смеяться, в ожидании следил за человеком, который, опустив голову вниз, полез к себе в набедренную сумку и, шелестя там бумажками, видимо, в поисках нужной накладной, растерянно проговорил.

–Ну как же, – а потом даже воскликнул. – А-А-А, да вот же она!

Он наконец-то нашел то, что искал, и, вытаскивая целый ворох чеков и накладных, неизвестно как поместившихся в его маленькую сумочку, разносчик пиццы быстрым движением перекинулся через конторку дежурного, а тот, не ожидая ничего подобного, не успел среагировать. Разносчик, резко ударив сержанта в лицо, прижал к его шее какой-то черный предмет. Раздался характерный для электрошокера треск, и бесчувственное тело дежурного отводилось на спинку его кресла.

Больше никто не смеялся. Человек в пицце-кепке обшарил стол перед дежурным, подобрал, висящие на гвоздике ключи и, не теряя больше ни секунды времени, кинулся к обезьяннику. Отперев двери, он с непониманием уставился на освобожденных.

– Что вылупились? Дергаем отсюда! – выпалил он нормальным голосом.

– Миха? – Моня наконец-то узнал недавнего разносчик пиццы.

– Миха, Миха, – подтвердил человек. – Дергаем от сюда. Живо! Дед, ни кому не скажешь? – это Миха уже обращался к бомжу.

– Не, – прохрипел тот, даже не двинувшись со своего места.

Больше говорить было не о чем. Забежав в клетку, Миха помог Моне поднять Беса, который к удивлению парней сразу поддался их порыву и двинулся вслед за ними, им оставалось лишь указывать дорогу. Анна уже стояла у двери, придерживая ее для товарищей. Четверка беглецов скрылась в дверном проеме, об который через мгновенье громко ударилась дверь.

Бомж подождал немного, но ничего больше не происходило. Дежурный так и сидел, откинувшись на своем кресле, а на шум из кабинетов ни кто не вышел. Дед не спеша вышел из камеры, подошел к конторке дежурного, взял все коробки с пиццей и вернулся в обезьянник, слегка прикрыв за собой решетчатую дверь. Затем он раскрыл коробки, сразу все, и стал не спеша, и постоянно хрипя, и похрюкивая от удовольствия, поглощать еще горячие пиццы, чередуя между собой куски из разных коробок.

22. Маша

Это был настоящий дворец. Фасад обнесенный искусно оформленными монументальными мраморными колоннами, на которых резец неизвестного мастера запечатлел в века все вехи жизни христианского общества, чередуя их с неописуемыми по своей красоте и правдоподобности пейзажами, так что казалось, будто время на них замерло, а экзотические фрукты, растущие в непроходимых и потому первозданно прекрасных лесах, лишь окаменели, как каменели несчастные люди, узревшие ужасающую и этим чарующую Медузу Горгону, так вот, вес этот колонновидный фасад, переходящий метрах в шести от земли в обрамленные объемной позолоченной лепниной витражи окон второго этажа, по центру имел невообразимо красивый арочный вход. Переплетающиеся между собой неведомые цветы поднимались от пола, выложенного каким-то странным черно-белым гранитом с оранжевыми вкраплениями, к мраморной бахроме, венчающий арку входа, и соединялись со своими стальными братьями, выкованными настолько тонко и изящно, хотя металл, из которого они были сделанные вовсе и не был тонким, что казалось, возьми в руку один из этих цветов, потяни на себя, и он оборвется у корня, не выявив никакого сопротивления. Но это только казалось, а в действительности, все эта легкая на вид конструкция скрывала огромные и неимоверно прочные стальные рамы, на которых держались массивные дубовые двери высотой чуть ли не до второго этажа, вся поверхность которых была также испещрена переплетающимися между собой растениями и цветами. Поверх всей этой роскоши и разнообразия форм и мыслей мастеров зодчества располагался огромный позолоченный купол. Шарообразная сфера блестела в лучах яркого, жаркого летнего солнца так, будто сама была солнцем.