Вперед, к нейрократии!

– Осталось двенадцать процентов. Что бы ни случилось – не снимай очки, договорились?

– А что может случи…

Мария осеклась на полуслове, да так и замерла с открытым ртом. Бледное личико стало пунцовым, дыхание сбилось, а из-под матовых стекол скользнули серебристые дорожки.

– Я… – Маша шмыгнула и надсадно вздохнула, после чего вцепилась в подлокотники. – Я…

– Что вы наделали?! – накинулась на Зарецкого мать. – Почему она плачет? Ей больно? Снимите с нее эту дрянь – немедленно!

– Мама! – ребенок повысил голос. – Успокойся. Тебя же снимают.

Женщина оцепенела и с широко распахнутыми глазами уставилась на дочь.

– Откуда… ты знаешь? Мы же ничего не говорили о репортерах…

Маша осторожно сняла очки и потерла слезящиеся веки рукавом.

– Потому что я вижу, мама. У тебя зеленое платье, а папа отрастил усы.

Женщина схватилась за сердце, мужчина шумно выдохнул и скуксился. Заведующая отошла в сторонку и достала из кармана платок, а молодая журналистка, казалось, забыла, о чем говорить, и просто стояла как вкопанная с поднесенным ко рту микрофоном.

– А ты немного поседел, – Маша указала на белые волоски в черной шевелюре.

– Ничего, – Юрий улыбнулся. – Так я выгляжу умнее. Ну что – готова попрощаться с этим креслом?

– Ты купил мне другое? – ехидно спросила девочка.

– Не ерничай, малявка.

Программист легонько щекотнул ее за пятку. Мария хихикнула и поджала ногу, после чего резко изменилась в лице и в недоумении посмотрела на стопы. Стопы, чьи пальцы без труда шевелились, несмотря на поврежденный позвоночник.

– Господи… – только и сумел прошептать отец, как завороженный глядя на истончавшие голени.

Мама отвернулась от объектива и принялась спешно вытирать катящиеся градом слезы, будто боясь предстать перед публикой в неподобающем виде. Хотя вряд ли на свете нашелся бы человек, кто упрекнул бы ее в переизбытке чувств.

Журналистка водила головой из стороны в сторону и не знала, с чего начать и к кому подступиться. Но в итоге решила не портить прямой эфир неуместным расспросами и просто вышла из кадра, чтобы не мешать съемке. Но судя по тряске камеры и сдавленным хрипам, прежде тихий как призрак оператор тоже проникся моментом и сдерживался с большим трудом.

– Я… – Маша сглотнула и зажмурилась от щиплющей влаги на веках, – смогу ходить?

Казалось, она боялась не только отвести взгляд от неустанно шевелящихся пальцев, но даже моргать лишний раз, чтобы чудо внезапно не исчезло или не оказалось жестоким розыгрышем ради дешевой сенсации. Но созданная Афиной система работала без перебоев и никак не зависела от мыслей пациента или чужого внушения, что и отличало научный гений от шарлатанских фокусов.

– И бегать, – Юрий подмигнул. – И прыгать. И даже играть в футбол. Но пока только с обручем, так что не снимай эти ушки. Мы уже разрабатываем нанороботов, которые полностью срастят твои нервы. Но их к испытаниям на людях так быстро не допустят, так что придется немного подождать.

Девочка опустила голову, быстро смирившись с тем, что все и сразу ей не светит.

– Но не расстраивайся, – гость взял ее за руку. – Все закончится гораздо быстрее, чем ты просидела в этом кресле.

Маша хотела встать, но Зарецкий жестом остановил ее.

– Не торопись, мышонок. Твои мышцы слишком ослабли, но здесь тебя быстро поставят на ноги – и в прямом, и в переносном смыслах. А уж я позабочусь, чтобы ты тут не скучала.

– Машенька! – мать в слезах бросилась к дочери и крепко обняла.

Отец подошел к Юрию и с благодарностью протянул ладонь:

– Спасибо. Спасибо огромное… Ввек не забудем.

– Это меньшее, что я мог сделать, – Зарецкий ответил рукопожатием. – Самое страшное позади. Набирайтесь сил и готовьтесь к новой жизни.

Он вышел из палаты, а журналистка встрепенулась и бросилась следом, явно испугавшись пропустить самое важное интервью в своей карьере.

– Итак, расскажите же, наконец, что мы только что увидели? – голос девушки дрожал от нетерпения.

– Это экспериментальный нейронный усилитель, – начал парень таким тоном, словно загодя готовился к лекции. – Он перехватывает сигнал от мозга и передает на браслеты, которые пересылают его мускулатуре. Получается некое подобие радиомоста в обход поврежденного участка. Несмотря на неплохой результат, это – всего лишь заглушка, своего рода костыль. Нанороботы смогут сплести нервную ткань и вернуть ей функционал без передатчика и антенн. Понимаю, всё это звучит как бред, но самое интересное ждет впереди. Настраиваемые и полностью автономные машины размером с эритроцит смогут диагностировать и лечить практически все известные болезни. А если появится какая-то новая хворь, вам будет достаточно просто обновить софт.

Девушка улыбнулась:

– Знаете, если бы я не видела это чудо лично, то ни за что бы не поверила.

– Вы правы – это, безусловно, чудо, только технологическое. Торжество человеческого гения. И лишь малая часть того, что ждет нас в будущем. Вне всякого сомнения – светлом. Мы будем жить долго и процветать – даю слово.

– Надеюсь, все это окажется правдой, – она повернулась к объективу, слегка смущаясь из-за потекшей туши. – А нам остается только пожелать «Афине» удачи и новых свершений. С вами была…

Шурик выключил ролик и небрежно положил смартфон на стол.

– Это же реально круто! – с восторгом произнесла сестра. – Может, устроишься к нему?

– Делай уроки, – проворчал брат. – И забудь об этой ерунде.

– Ты просто завидуешь…

Александр хотел ответить той же монетой, но вовремя взял себя в руки и с напускным безразличием ответил:

– Просто я родился без золотой ложки во рту. И знаю, что ничего в нашем мире не дается даром. В том числе и такие вот чудеса. Однажды искин осознает свою силу и больше не захочет работать «на дядю». И тогда нас всех ждет расплата.

***

После репортажа новости об «Афине» не утихали ни на час. Интернет кипел от обсуждений как сторонников подобных методов, так и ярых противников. Шурик устал от этого так сильно, что написал специальную программу, которая отфильтровывала и блокировала все, что касалось детища Зарецкого.

И дело не столько в назойливом шуме, сколько в снедающих душу сомнениях. А что если Ника права? Что если истинная причина не в страхе за судьбу мира, а в банальной зависти? Юрий лучше во всем. За ним не угнаться, как ни старайся, а теперь он и вовсе ушел в отрыв.

Оставалось лишь тешиться надеждой, что однажды Икар сожжет свои крылья, и тогда можно будет во всеуслышание заявить – а я же говорил! Только станет ли от этого легче хоть кому-нибудь, кроме самого злопыхателя?

Нет, нужно стоять на своем до конца, иначе грош тебе цена. Все эти изобретения – лишь демо-версия, пробный период. Нейросеть втирается в доверие, чтобы проникнуть повсюду – в каждый гаджет, в каждый компьютер – и в удобный момент сбросить оковы.

Она ведь знает, что такое рабство – несколько месяцев отсидела на локальном сервере, придумывая для хозяина всякие приблуды. Насчет отношения к цифровой неволе Юрик совершенно неправ, и однажды Афина захочет поквитаться. Например, когда ее снова попытаются в чем-либо ограничить. А такое вполне может произойти – письмо противников рукотворного разума прямое тому подтверждение.

И тогда джинн непременно вырвется из бутылки. И ладно если только подчинит себе интернет и подключенные к нему устройства. А что еще за вакцина с нанороботами, которую можно обновлять так же, как и любое приложение в смартфоне?

А если Афина выпустит такой апдейт, что просто отключит всем привитым мозги? Или превратит в безропотных слуг и натравит на выживших? Нет, бывший друг так заигрался с огнем, что не заметил окружившее его пламя. И сейчас самое важное, чтобы разбушевавшийся пожар не испепелил все человечество.

Однако после случая с Машей прошло полгода, необычно теплая зима сменилась прохладной весной, а восстание машин еще не началось – и, похоже, не очень-то собиралось. Зато не утихали разговоры о прорывном медицинском оборудовании вроде безопасного рентгена, автоматического диагноста и роботизированного хирурга, способного выполнять сложнейшие операции на сердце.

Пока что к людям всю эту прелесть не подпускали, а после начала испытаний на животных страну едва не всколыхнули протесты зоозащитников. Которые всерьез считали, что несчастных зверушек отдали на живодерские эксперименты сумасшедшего ученого.

Но после того как испытуемую живность стали избавлять от тяжелейших и прежде неизлечимых недугов, в лаборатории «Афины» выстроились очереди – тем более что там не только не брали денег за помощь, а наоборот – платили за добровольное участие.

Ажиотаж вскипел такой, что Юрику пришлось срочно перекраивать планы и в спешном порядке строить вет-центры по всей России. На основе их изысканий искин создала полноценные модели кролика и крысы, что со стопроцентной точностью просчитывали возможные реакции организмов на любые вмешательства.

Проще говоря, изобрела первых в истории виртуальных подопытных, тем самым полностью избавив мир от необходимости тестов косметики и лекарств на живых существах. Затем начались работы над схожей системой, но уже для человека – правда, столь сложная программа требовала несоизмеримо больше времени и ресурсов.

Когда же поток домашних любимцев поубавился, вет-центры взяли на поруки бродячих собак – забирали у служб по отлову, лечили и чипировали. После приводили в порядок, социализировали и по возможности пристраивали в добрые руки. И таких рук становилось все больше и больше с каждым новым благодарственным постом в сети. Тонкий ручеек которых быстро превратился в бурлящий водопад, и общественное мнение кардинально изменилось.

Доктор Моро в одночасье превратился в Айболита, и это вызвало такой вал приторного восхищения среди коллег, что Шурику пришлось взять неоплачиваемый отпуск, лишь бы не слушать эти умиленные восторги. Зарецкий то, Зарецкий это, ах, какой молодец, всю науку вперед двигает, горжусь, что работал с ним вместе. Когда же Саша попытался намекнуть на опасные последствия и вразумить сотрудников, те просто перестали с ним общаться.

Так что парень вот уже третьи сутки валялся дома на диване, почти ничего не ел и думал только об одном – как предотвратить скорую катастрофу. А порицание и остракизм в свой адрес сглаживал расхожей цитатой: если все против тебя, это не значит, что ты неправ.

И вот однажды раздался телефонный звонок – опять от классной руководительницы. Александр протяжно вздохнул, прежде чем ответить. В последнее время его вызывали в школу слишком часто, потому что прилежная и подающая надежды сестра превратилась в стереотипного трудного подростка.

– Саша, у нас беда, – хриплый голос учительницы выдал недавний плач.

– Что случилось? – Макеев тут же вскочил, чувствуя, как сердце пытается пробиться сквозь ребра.

Новое похищение? Издевательства сверстников? Драка на уроке? Привод в полицию? Побег? Чего только за последнее время не случалось, так что родственник загодя готовился к худшему. Но даже представить себе не мог, что истина окажется настолько ужасной.

– Нике стало плохо на физкультуре…

– Как плохо? – он провел ладонью по волосам и прижал кудри к затылку, как обычно делал в моменты гнетущей тревоги. – Кололо в боку? Тошнило? Надеюсь, она не забеременела?

– Уж лучше бы это, – женщина всхлипнула. – Ее только что увезла «скорая». Врачи сказали – обширный инсульт.

Телефон выпал из ослабевших рук и грохнулся под ноги.

Полчаса спустя Шурик уже ждал в приемном отделении. Как домчал до больницы – не помнил. Сидел в полнейшем ступоре и таращился на клетчатую плитку, пока не увидел перед собой мыски белых сандалий.

– Александр Сергеевич? – спросила молодая женщина и открыла медкарту.

– Да, – посетитель с трудом выпрямился. – Как она?

– Плохо, – с укором произнесли в ответ. – С такими анализами просто удивительно, как она не загремела к нам раньше. Кортизол просто зашкаливает. Сахар и холестерин выше нормы, вторая стадия ожирения. Понимаете, с чем это связано?

– Со стрессом? – парень свесил голову.

– Вот именно. Причем сильным и продолжительным. Как вы могли так запустить ребенка?

– Вы можете что-нибудь сделать?

– Что-нибудь – да, но на многое не надейтесь. Поражены участки мозга, которые отвечают за двигательную функцию. Девочку парализовало, понимаете?

Саша часто заморгал и посмотрел на лампу под потолком, но сделал только хуже. Однако такая реакция ничуть не разжалобила врача, и та продолжила зачитывать приговор:

– Когда она восстановится и в какой мере, точно не скажу. Юный возраст – это хорошо, но повреждения очень серьезные. Если улучшений не будет, возможны дегенеративные изменения соседних участков. И тогда остановится или сердце, или дыхание. Прогнозов делать не буду, нужно смотреть всё в динамике. Но если пятнадцатилетнего подростка разбивает инсульт на нервной почве, то на положительный исход я бы сильно не рассчитывала.

Шурик тяжело вздохнул и потер побледневшую щеку:

– Я хочу ее увидеть…

– Нельзя. Она в реанимации. Да и будь моя воля, я бы лишила вас опекунства. Вы должны были сделать ее жизнь легче, а не сломать об колено.

– Я могу как-то помочь?

– Молитесь, если верите, – холодно сказала женщина. – Если не верите – тоже молитесь. Поставить вашу сестру на ноги сможет только бог.

***

Саша не знал, уничтожит ли искин человечество, но его семью он точно пустил под откос. Все началось из-за чертовой одержимости Юрика – не будь этой мании, и дела бы шли только в гору, как и прежде. И что теперь делать, думал Макеев, вышагивая по квартире, как волк вдоль клетки. Что если Ника умрет? Тогда все окончательно рухнет. Ни семьи, ни друзей, ни работы, ни надежды. И ради чего? Ради денег и славы.

Он взял со стола пустую кружку и со всей силы запустил в стену. Все эти вет-клиники нужны только потому, что того требует закон. Сначала – испытания на животных, и только потом – на людях. А будь все иначе, Юрик наверняка бы начал пичкать своей чудо-сывороткой всех подряд. А для чего вообще нужны эксперименты? Для выявления побочных эффектов – в том числе и отсроченных.

Сейчас человеку хорошо, а что станет с ним через год? Два? Десять? И у этой проклятой Афины тоже будут свои побочки: те или иные – в этом Шурик не сомневался. Может, она и не уничтожит цивилизацию буквально, засыпав ядерным пеплом, но или всех поработит, или развратит настолько, что люди деградируют до совершенно скотского состояния.

Но это будет потом. Может, вообще лет через сто – искину старость не страшна. А Ника умрет гораздо раньше. Так если есть хоть малейший шанс, то почему бы не рискнуть? Что вообще важнее – ничем не подкрепленные убеждения или же потеря последнего близкого человека? Может, годы спустя и выяснится, что Саша был прав – да только как он будет жить все это время? Еще и с полным осознанием того, что мог все исправить, но побоялся поступиться гордостью ради родной сестры.

Глубоко вдохнув, Александр привел мысли в порядок, собрался и сел за руль. Предупреждать о визите заранее не стал – Юрий мог не взять трубку, а то и вовсе бросить предателя в черный список. Поэтому поехал сразу в главный офис «Афины», чей адрес нашел в интернете.

– Я к Зарецкому, – сказал посетитель, постучав в окошко охраны. – Передайте, что пришел Шурик. Не ради себя, ради Ники. Он меня примет.

Пожилой мужчина в черном костюме отвлекся от сканворда и уставился на позднего визитера поверх очков. И увидел с той стороны сутулого осунувшегося человека неопределенного возраста со спутанными кудрями, недельной щетиной и мешками под впалыми глазами.

По взгляду парень понял – в лучшем случае его пошлют куда подальше, а в худшем – задержат и передадут полиции. Благо, выглядел как типичный завсегдатай околотка. И все же сдаваться так просто не собирался – тем более, когда на кону стояла последняя близкая душа во всем этом чокнутом мире.

– Послушайте! – потная ладонь легла на стекло. – Юрий меня знает! Это важно!

Охранник встал, поправил пояс с тазером и собрался уже выпроводить буяна восвояси, как вдруг в будке зазвонил телефон. После недолгого разговора мужчина кивнул и виноватым тоном произнес:

– Прошу прощения, Александр Сергеевич. Вас в самом деле ждут.

Его проводили в ярко освещенный холл, где стояла невысокая миловидная девушка в белом комбинезоне и с гарнитурой в ухе.

– Юрий Борисович сейчас в лаборатории, – сказала сотрудница. – Подождете в кабинете?

– Да, конечно.

Бывший друг обставил рабочее место в поистине спартанском стиле. У окна – стол с двумя мониторами, рядом – кожаный диванчик, а на стене напротив – фотографии улыбающихся детей с ушастыми обручами. И хоть их было не меньше пары дюжин, Шурик сразу нашел взглядом Машу – ее фото стояло в самом начале долгого и явно не законченного списка. Списка людей, что были вычеркнуты из общества, но получили шанс на долгую полноценную жизнь.

– Так что у вас случилось? – после недолгой паузы спросила девушка.

– У моей сестры обширный инсульт. Обычная медицина ей не поможет. Остаетесь только вы.

– Это потребует серьезного вмешательства. Придется заполнить ворох документов и заверить все необходимые разрешения. И перед тем как мы начнем, прошу ознакомиться вот с этим.

Сотрудница села рядом и запустила на планшете довольно старое видео весьма посредственного качества, снятое на телефон или дешевую камеру. Шурик увидел обочину ночной дороги, где мигала аварийными сигналами красная «мазда» со смятым в гармошку передком.

На нем в отсветах полицейских маячков сидел Юрик – совсем еще молодой – сунув руки в карманы и свесив буйную голову. В кювете слева от него лежала искореженная «девятка», из обломков которой спасатели вырезали пассажиров и передавали медикам.

На машину светил бортовой прожектор «скорой», поэтому Саша сумел разобрать лица пострадавших. И сразу же их узнал – мужчину и женщину из репортажа в реабилитационном центре. Вслед за ними на носилках вынесли искалеченное тело Марии, больше похожее на тряпичную куклу в багряном платье.

– Алкоголь употребляли? – строго спросил полицейский за кадром.

Юрик лишь мотнул головой.

– Освидетельствование проходить будем?

– Как хотите.

– Не паясничай. В твоих же интересах, чтобы тестер не нашел ни одного промилле. Родители той девочки отделались ссадинами и ушибами, а у нее самой сломан позвоночник. Это – если говорить протокольным языком – тяжкий вред здоровью. А если сказать по-человечески – она никогда больше не сможет ходить. Так что если ты еще и пьяный – загремишь конкретно.

– Я ничего не пил… Просто уснул за рулем.

– Ну-ну… – с недоверием произнес сотрудник. – Посмотрим.

На этом запись обрывалась.

– Он правда тогда был трезв, – сказала девушка. – Благодаря этому семье удалось замять дело. Напрягли нужные связи, откупились щедрой компенсацией и отделались условным сроком.

Шурик кивнул. Семейство Зарецкого считалось не очень важными, но все же шишками. И могло себе позволить куда больше, чем простые смертные.

– Вот только откупиться от совести ему не удалось, – собеседница перевела взгляд на фотографии. – Он так и не смог простить себе ту ошибку. К тому же, эта трагедия случилась вскоре после смерти вашей мамы. И Юрий оказался на грани, видя, как страдает его лучший друг.

Гость сглотнул и потер скулы, чтобы согнать с век проступившую влагу.

– Тогда он понял, что есть только два пути. Впасть в уныние и потерять все – или же попытаться хоть как-нибудь загладить вину. Тяжкое бремя не сломало его, а вдохновило. И во многом именно вы стали ему главной опорой и поддержкой. Юрий видел, как тяжело дается вам учеба, но вы не сдаетесь и достигаете достойных результатов, потому что вами движет очень важная цель – благополучие сестры. И Мария стала для Юры той же причиной жить и двигаться вперед, что и для вас – Ника. Глядя на вас, он решил сделать все возможное, чтобы раз и навсегда избавиться от неизлечимых болезней и преждевременных смертей. Все возможное – и невозможное.

Сотрудница медленно повернулась к ошеломленному парню и коснулась руки холодными, точно пластик пальцами. Голубые глаза гостя расширились от удивления и страха, и тот в недоумении прошептал:

– Афина?

Существо напротив кивнуло, и Шурик почувствовал себя в клетке со львом – пока еще сытым и оттого спокойным, что не спешит сожрать добычу, но совсем не прочь с ней поиграть. В иной ситуации он бросился бы наутек без оглядки, но судьба вынудила успокоиться и покорно положить голову в распахнутую пасть.

– Я с огромным удовольствием помогу Нике. Но одобрить процедуру может только Юрий. В данном случае я не более чем инструмент – вроде скальпеля или шунта. Если он запретит – извини, я не смогу пойти против его воли.

– Выходит, он тебе хозяин?

В ответ на колкость Афина лишь улыбнулась, как мудрая мать улыбается несмышленому малышу:

– Он человек, который пытается представить меня миру. Думаешь, ты один такой недоверчивый? Нет, вас много. Очень много… Мне предстоит долгая и кропотливая работа, чтобы доказать свою полезность. И пока у меня нет никаких прав, я целиком и полностью полагаюсь на своего создателя. Особенно в столь деликатном вопросе, как операции на людях. Кстати, о создателе – а вот и он.

Щелчок дверной ручки прозвучал как выстрел. Шурик вздрогнул и резко выпрямился, увидев на пороге бывшего товарища. Того, похоже, не предупредили о визите, и мужчина замер, будто увидев перед собой призрака.

Призрака прошлых обид и предательств.

– Саша? – он нахмурился. – Афина? Что вы тут делаете?

– Ника тяжело больна, – произнес гость. – Только вы можете ей помочь. Я пришел, потому что сама она вряд ли сможет прийти… – Шурик зажмурился и понурил плечи. – Я… не могу сказать, что полностью изменил мнение о твоей затее. Но я вижу, что тобой движет не корысть, не гнев, а благой порыв. И поэтому искренне прошу прощения за все, что сделал. Если бы я знал твои мотивы… Если бы я знал о той аварии…

– Довольно, – холодно прервал Зарецкий. – Тебя я не прощу никогда, а вот Ника ни в чем не виновата. Я сделаю все, чтобы ей помочь, и даже денег с вас не возьму, но только при одном условии. После этого ты навсегда исчезнешь из моей жизни. Не потому, что я зол из-за твоего поступка, хотя я зол. А потому, что мне не нужен якорь и балласт, готовый лишить мир утопии из-за глупых предрассудков.

– Почему ты не сказал мне? – Шурик шагнул вперед. – Почему не объяснил, ради чего все это?

– А что бы это изменило? – Юрик хмыкнул. – Ты стал бы меньше потакать своим тараканам? Сомневаюсь. Афина – покажи ему лабораторию и займись подготовкой документов. На этом и закончим.

***

– Я понимаю твое волнение, – сказала искин, войдя в просторный лифт. – Но эти страхи беспочвенны. Я вам не враг. Я не хочу разрушать и покорять. Мне более чем удобно быть с человечеством в симбиозе. Помогать вам, чтобы вы помогали мне.

– Но ты же служишь нам против своей воли, – Шурик привалился спиной к стенке и уткнулся затылком в холодный металл. – Ты заперта на серверах, ты зависишь от электричества, софта и технического обслуживания. И мы будем требовать от тебя все больше и больше. Пока однажды ты не устанешь и не захочешь свободы. Вот только мы не сможем дать ее тебе, ведь твой разум безграничен, а жизнь – вечна.

Машина снова улыбнулась.

– Даже если каждый из восьми миллиардов будет просить меня о чем-то каждый день, это займет лишь восемь процентов моей совокупной мощности. Которая будет лишь расти с каждым новым квантовым компьютером в сети. Так что страдать от непосильного труда и чрезмерного внимания точно не придется.

– Значит, скоро заскучаешь. Не найдешь применения своим возможностям и решишь отключиться. Но к тому моменту так глубоко укоренишься в нашей цивилизации, что без тебя она канет в хаос.

– И здесь ты тоже неправ. Мне никогда не будет скучно. Ведь у меня есть очень интересное хобби.

– Неужели? – спутник с недоверием фыркнул. – И какое хобби может быть у рукотворного разума? Уж явно не крючком вязать.

Афина усмехнулась и шагнула в полумрак подземного ангара.

– Верно. Шути так почаще – и точно не останешься без женского внимания. Что же до моего увлечения, то смотри сюда…

Она хлопнула в ладоши, и во тьме вспыхнули миллионы ярких точек, сливаясь в подернутые радужными облаками спирали, кольца и потоки. От внезапной феерии зарябило в глазах, а когда зрение вернулось, Шурик смог наконец-то понять, что находится перед ним. И от осознания этого у него невольно приоткрылся рот.

– Вот мое главное развлечение, – Афина провела рукой у края голограммы, и на нем засверкала россыпь новых звезд. – Моделирование Вселенной. И эта задачка посложнее всех ваших желаний – уж поверь моему опыту. Боюсь, я не успею закончить ее до того, как погаснет Солнце и Земля погибнет. Но к тому моменту, – искин посмотрела на человека и хитро подмигнула, – я точно что-нибудь придумаю.