Счастье

Гэрри, ударившись затылком о кафельную стену, прошипел и потёр ладонью место удара. Ещё никто не позволял себе поднимать на него руку.

– Ты что, сука, творишь, – он со всей силы ударил девушку по лицу.

Марфа от удара упала на колени, всхлипывая во всё горло. Пока Гэрри растирал кулаки, она успела разблокировать телефон и нажать на последний звонивший ей номер.

***

Это случилось сразу же после сложной контрольной. Жан сидел на подоконнике в школьном коридоре, пока его приятели Симор и Шин обсуждали будущие результаты.

Жана принимали в любые компании из-за характера и длинного языка. Но не везде он задерживался на долго. Может, многие его недолюбливали, но в таком обществе как с Симором и его друзьями, парню почему-то комфортно. Они хотя бы не лезли под руку с просьбой помочь с домашней работой, как Кай или Коя.

Уже потушив вторую сигарету о мраморные плитки и кинув окурок в ближайший цветочный горшок, Жан не отрывал взгляда от неба, пытаясь побыть наедине с самим собой, старался игнорировать громкие крики людей, но мирную ауру нарушил Симор, подошедший к Жану со спины и задевший плечом, вставая рядом.

– Мы тут подумали, – начал он. – Хотим обзвонить девчонок и поехать вечером в клуб, если ты понимаешь, о чём я, – он улыбнулся и сунул руки в карманы брюк.

– Мы несовершеннолетние, – ответил Жан, понимая намёк Симора. – С кем ты ночь собрался провести? С медвежонком Тэдди?

– Захлопнись, – Симор с неприязнью посмотрел на Жана и хмыкнул, а затем обернулся по сторонам. – Где этот чёртов Гэрри? Опять, как старый извращенец, побежал покупать поношенные трусы? – он закатил глаза.

Телефон в кармане брюк Жана неприятно завибрировал, заставляя того выкрутиться как кошку, чтобы залезть в карман. На дисплее высветилось имя Марфы.

– Что такое? – Жан успел проговорить лишь это. На той стороне девчонка начала что-то неразборчиво повторять, перебивая себя всхлипами. Единственное, что Жан услышал чётко – «женский туалет на первом этаже».

Он сорвался с места, пролетел по коридорам, отталкивая от себя людей, а у самого в голове, бегущей строкой, отзывались мысли: «Что, твою мать, с Марфой».

Подбегая к туалету, Жан услышал отчаянный вопль. Он открыл дверь и застыл на месте лишь на секунду: Марфа лежала на полу, стараясь поджать к себе колени, а Гэрри, стоя над ней, поднял в воздух окровавленный кулак. Жан взорвался. Видеть такую Марфу: беззащитную и со слезами на глазах – он не мог. Парень сжал кулаки, подбежал к Гэрри и, развернув его к себе лицом, нанёс первый удар в челюсть.

– Что ты творишь? – завизжал парень. – Защищаешь её? – он бросился с кулаками в ответ.

Но Жан успел первым ударить Гэрри в кадык, от чего тот начал задыхаться, и упал на пол. Следующие удары Жан наносил то в живот, то в голову, то бил по ногам, не слыша мольбы Марфы остановиться.

– Что ты делаешь? – кричал подбежавший Симор, оттаскивая Жана.

Жан дышал прерывисто – ярость в его жилах ещё не успела остыть.

– Этот идиот свою шлюшку защищает, – Гэрри, придерживая окровавленный нос, пытался встать с пола. – Об этой сволочи вся школа узнает…

– Что тут происходит? – спросил, подошедший на крики, учитель. Он вопросительно осмотрел ребят и, вскинув брови произнёс: – В кабинет директора! Оба!

Именно с этого момента жизнь Жана перевернулась. Ещё с начальной школы он был у директора в списке, как самый главный хулиган: то выбьет мячом окно, то попадётся курящим в коридоре, то подерётся на школьном дворе, поэтому, услышав от директора «исключён», Жан ни разу не удивился. Единственное, что заставило его почувствовать себя дерьмом – испуганное лицо матери.

Выйдя из кабинета вместе с Гэрри, оставив директора разговаривать с их родителями, Жан, заметив молчавшего Симора у стены, закрыл глаза и поднял голову к потолку.

Твою мать.

– Завтра вся школа поедет снимать твою девчонку, – не унимался Гэрри, прижимая к глазу лёд, который дала медсестра. – Посмотрим, как ты запоёшь.

– Захлопни пасть, Гэрри, – перебил Симор. Жан удивлённо смотрел на товарища, который, опустив голову, явно сдерживал себя, чтобы не разукрасить Гэрри ещё сильнее. – Он не расскажет, Жан. Даю слово. Эта падаль даже рта не откроет в сторону Марфы.

Жан с пониманием кивнул. Симор просто не мог допустить, чтобы их жизни пошли наперекосяк из-за одного идиота. Если родители узнают о том, чем занимался их сын, то явно начнут двухчасовую воспитательскую лекцию, после чего его будет ждать разочарованный взгляд сестры и перевод их двоих в другую, более благоприятную школу, что Симор просто не мог допустить. Он здесь король. Жизнь в школе текла по его правилам. Он делал всё это не ради Жана. Он делал всё из-за себя.

Из кабинета директора вышла мама и пустым взглядом взглянула на сына, как на большое разочарование. В руках она держала папку с фотографией Жана.

– Идём домой, – прошептала она.

С тех пор он пропал из жизни друзей, не давая намёки на своё существование. Жан оставил все вещи на заброшке, не отвечал на телефон и игнорировал любые уговоры друзей, стоящих под его окном.

И с Марфой он более не виделся, но точно знал, что девчонка будет в порядке.

Глава 5

*

Девять лет назад.

С того дна, как Жана отчислили из школы, прошло более месяца. Он устало брёл по ещё пустой улице, сжимая в кармане толстовки небольшую сумму, заработанную за ночь. Парень завернул в старый район города, в котором прожил всю жизнь, и громко выдохнул перед яркой неоновой вывеской магазина. В этом районе, где жили из-за нужды, а не из-за желания, родилась его мама, отец, бабушка, дедушка и Томас с Каем. Последних, кстати, Жан не вспоминал с тех пор, как директор школы вручил матери документы и указал на дверь.

Подходя к дому, Жан остановился возле кухонного окна, чтобы спрятать сигареты между гнилых досок ступенек, и ненамеренно услышал очередную ссору родителей. Зайдя в дом, он нарочно захлопнул дверь.

Мать, прислонившись тазом к кухонному столу, бросила недокуренный окурок в раковину и стала разгонять руками дым вокруг себя.

– Уже пришёл? – её голос звучал добрее, чем, когда она ссорилась с отцом. Будто Жан действовал на неё как сильное успокоительное. – Иди мыть руки.

Парень молча кивнул пустоте и направился в ванную. Там он долго намыливал руки, пытаясь смыть пыль и машинное масло с белоснежных и, как говорила покойная бабушка, музыкальных рук. Парень поднял голову и посмотрел в зеркало. Ему сложно узнать в этом человеке себя, того самого парня, который прогуливал уроки в местном компьютерном клубе, воровал сигареты в небольшом магазинчике и до дрожи боялся предстоящего экзамена по математике. А сейчас… Сейчас он был пустым. Единственным человеком, для кого он так усердно старался быть прошлым Жаном – это мама.

На кухне включено радио, где говорилось о погоде на предстоящий день. Отец сидел за столом, разрезая ножом на кусочки приготовленный омлет, а мама кружилась у плиты, наливая горячее кофе в термос отцу.

– Как на работе? – спросила она Жана, когда тот пододвинул к себе тарелку с едой. – Удалось поспать?

– Да, – ответил он с набитым ртом. – Ночью разгрузил лишь три машины. Справился чуть дольше, чем за пять часов, а остальное время проспал, – мальчик вспомнил о деньгах в заднем кармане и поторопился выложить их на стол перед родителями. – Господин Смит выдал аванс. Шесть купюр по пятьсот, – он кивнул в сторону мятых купюр. – Больше, чем в прошлом месяце за счёт переработки.

Мама убрала деньги со стола в карман своей кофты, чтобы они не мешали завтраку.

– Всех денег не заработаешь, поэтому больше не соглашайся на замену.

Когда все закончили с завтраком отец ушёл собираться на работу, а Жан с мамой стали убирать посуду со стола.

Как только парень закончил вытирать со стола и положил тряпку на место, мама сняла намыленные жёлтые перчатки и повернулась к сыну.

– Жан, – парень обернулся и качнул головой. – Сегодня приходил Томас с Марфой. Снова, – она сделала паузу, замечая, как сын грузно опустил голову. – Спрашивали про тебя и просили дать номер.

– А ты что?

– Ничего, – она пожала плечами. – Сказала, что ты переехал к тётке на ферму и там не ловит сеть.

– Томас спрашивал, где находится эта ферма?

– Конечно. Я сказала, что пока ты не готов ни с кем видеться. Слушай, Жан, – мама медленно подошла к парню и поправила торчащий ворот рубашки, – пообещай, что ты прекратишь от них прятаться. Твои друзья хорошие ребята. Они не заслуживают, чтобы ты так подло обошёлся с ними. Жизнь на этом не заканчивается, – она взяла его лицо в свои руки и смотрела кофейными глазами прямо в душу. Зашла в неё без предупреждения и разбила вдребезги маски, стараясь достучаться до настоящего Жана. – Мы обязательно отправим тебя учиться в какой-нибудь институт или академию, ты обязательно найдёшь достойную работу и будешь жить как прежде. Ты только руки не опускай, а всё остальное наладится само собой. Ты сильный. Мы с этим справимся.

Неожиданно мама отвернулась, подбежала к раковине и, облокачиваясь на неё руками, начала громко кашлять. Жан, склонив голову на бок, подошёл к матери со спины и, положив руку на плечо, спросил:

– Всё хорошо?

Она, промолчав, включила воду и зачем-то начала мыть руки.

– Немного простудилась.

Жан сделал шаг назад.

– Хорошо. Я обещаю, что подумаю над тем, что ты сказала, – а после развернулся и пошёл к себе в комнату.

По пути он остановился возле спальни родителей, чтобы посоветоваться с отцом по поводу подарка для мамы на День рождения, но зайти в комнату так и не решился после того, как услышал, что отец, беседуя с кем-то по телефону, сказал:

– Хорошо, я обязательно скажу ей об этом, не волнуйся, – далее мужчина выдержал долгую паузу, слушая собеседника и добавил: – Конечно, жди меня сегодня.

Жан едко хмыкнул и направился в спальню. Перед тем как лечь спать, он закрыл жалюзи и услышал холодный тон отца, доносящийся из кухни.

– Не жди меня, – сказал он матери. – Сегодня я задержусь на работе.

*

Девять лет спустя.

Марфа отмечала один из счастливых дней в жизни. Она приехала домой.

На родных улочках Бэи ничего не поменялось: всё те же дома, деревья с кустарниками и даже те же ворчливые старики.

Дом изменился за долгое время: вместо дряхлого забора стояли высокие железные листы, украшенные выпуклыми узорами, деревянные стены дома стали кирпичными, а в саду, где кроме песка, в котором игрались дети, не было ничего, теперь стояла небольшая горка и пара кресел под яблоней.

Услышав, как во дворе её сёстры кричали на брата, прося прекратить облевать их ледяной водой из водяного пистолета, она нервно сглотнула. В этом месте, где жила её семья, Марфа – Иуда, а её дом не что иное, как Акелдама. Но предала Марфа не Христа, а своё собственное Я, принципы и будущее. Марфа предала себя.

Перед тем, как нажать на дверной звонок, она зачем-то сильно зажмурилась. За забором послышался громкий крик брата, оповещающий о незваном госте.

Дверь открыла мама и сразу же прижала хныкающую дочь к груди.

– С Днём рождения, мама, – пробубнила Марфа, поднимая руки с подарочными пакетами вверх.

Дети, которых заинтересовал гость, не сразу признали старшую сестру, рассматривая её, спрятавшись за углом дома, но вскоре бросились с объятиями. Марфа отдала пакет сладостей двум сестричкам, а сама подхватила младшего братика на руки и начала трепать его щёчки.

Сейчас Марфа по-настоящему счастлива.

***

День, что Марфа предоставила себе для общения с семьёй, подошёл к концу. Она долго прощалась с мамой, обнимала сестрёнок и успокаивала брата, утирающего слёзы тканью её бежевых брюк. Сердце разбивалось на мелкие осколки, когда она видела отдаляющуюся фигуру матери, стоявшую на пороге дома.

До самолета оставалось меньше четырёх часов, и это время Марфа хотела подарить ещё одному дорогому человеку. Она зашла в ближайший цветочный магазин, купила 15 веточек лаванды, сложила их в тонкий букетик и завязала белоснежной лентой.

Ещё в детстве, когда бабушка собирала в саду цветы, рассказывала про них истории, а девчонка, открыв рот, слушала и всегда задавала вопросы: «Почему жёлтые цветы – признак расставания», «Важно ли число цветов в букете» и «Почему и на кладбище, и в качестве подарка несут цветы». Бабушка всегда терпеливо отвечала на детские вопросы, застрявшие у Марфы в памяти.

Поэтому такой букет она выбирала тщательно. Потому что знала, 15 – число благодарности и уважения, а лаванда означала: «Я тебя никогда не забуду» и «Никто не заменит тебя».

Опустив голову, чтобы не встретиться с серыми глазами на фотографиях, Марфа брела мимо рамок, украшенных различными ленточками, цветами, мягкими игрушками и записками. В колумбарии тихо, как на кладбище, и Марфа мысленно ударила себя по голове за такое сравнение. Она вслушивалась, как гудел ветер, гуляя по нескончаемым каменным коридорам, и в душе становилось не по себе. Ноги, словно налились свинцом, заставляя замедлять шаг и вздохнуть от иллюзии ноши.

И вот Марфа подошла к самой родной фотографии. Кристофер всё так же улыбался среди цветов и мягких игрушек. Кто бы ни говорил, но время не лечило. Просто проблемы затмевались другими, и в голове больше возникало мыслей о будущем, чем о прошлом.

Марфа бережно положила лаванду перед фотографией и стёрла рукавом скатывающиеся слёзы.

– Кроме твоей улыбки меня ничего уже не радует, – она разбито улыбнулась, – и молочного коктейля, ты же знаешь, – Марфа впилась ноготками в ладонь. – Но всё равно я чувствую, как стремительно разлагаюсь, и мне очень страшно, – девушка громко всхлипнула, протянула руку, трогая ледяное стекло. – Пожалуйста, Крис, будь счастлив в следующей жизни за нас обоих.

Девушка медленно огладила фотографию и отбросила бутоны цветов в стороны, чтобы разглядеть родное лицо, но заметила на стекле в правом нижнем углу маленький рисунок дерева с корнями. Она смочила палец слюной и потёрла рисунок с фото, а после, понимая, что рисунок не стереть – сделала два шага назад.

– Этот рисунок, – прошептала она, вглядываясь в угол.

Возникло ощущение, будто кто-то снял её розовые очки. Марфа не стала спрашивать Томаса, почему его татуировка на бедре точно такая же, как и во вчерашних документах, которые подписали директора.

Марфа достала телефон и сделала снимок фотографии улыбающегося Криса, обещая себе спросить об этом у Томаса лично, а у Кая потребовать объяснений, ведь он явно что-то об этом знал.

***

Весь день Томас был нервный: Мирай отправил неверный заказ и теперь те отказывались сотрудничать, а значит, Томас потерял пару миллионов и подорвал свой авторитет. Ещё плюс сто к настроению прибавило то, что на тренировке рекрутов, которой занимался Кай, погибло три молодых рекрута, когда парень учил навыкам рукопашного боя. А конец дня скрасила новость об исчезновении Марфы. Домработница доложила, что девушка обсуждала свою поездку с Каем, но последний не проронил ни слова в течении всего дня. Поэтому, сидя на своём кресле в кабинете, Томас уже полчаса пристально смотрел на парня, стараясь выудить у него хоть какую-то информацию о Марфе.

– Ты даже не намекнёшь, где она? – Томас потёр переносицу. Этот пустой разговор тратил его время.

– Я повторю в сотый раз – Марфа не сказала, куда собиралась поехать.

– Но, ты ведь знаешь, куда она поехала, да?

Кай сидел на стуле перед Томасом, выпрямив спину, и смотрел на него из-под полуприкрытых глаз. Как бы Томас не сходил с ума и не брызгал слюной, Кай его не боялся и не посмеет рассказать что-либо о Марфе. Вдруг она придумала себе другое оправдание, и сказать правду, для Кая будет равным подставить подругу.

– Конечно, знаешь, – он тихо засмеялся. – Вы ведь двое не разлей вода, прям. Не удивлюсь, что ты эту идею ей и подал.

Кай показывал видом, что из их диалога Томас мало что вынесет. Но старший просто так не остановится. Томас вскинул голову к потолку и впился ногтями в ладонь. Эту привычку он перенял у Марфы, но только она прибегала к ней, когда волновалась, а Томас – когда злился.

Ярость, словно лава, пылала у него в венах и бежала от сердца вместо крови. Кай готов поклясться, что внутри него разбушевался настоящий ад, а в голове, где место здравомыслию, танцевали черти во главе с самым настоящим Дьяволом.

Томас оттянул галстук вниз и расстегнул три верхние пуговицы.

– Второе правило, Кай, – он принялся расстёгивать пуговицы на манжетах.

– Непослушание господина карается смертью, – не моргая прочеканил Кай. Томас поднял на него взгляд. Кай, словно очнувшись от гипноза, посмотрел в глаза Томасу и сложил руки на груди, откидываясь на спинку стула. – Не зазнавайся, Томас. Ты мне не господин. Я верен лидеру «Древа», но никак ни тебе. Вся твоя самовольность не приводит меня в восторг.

Слова друга резали слух.

– Не господин значит, – Томас хрустнул пальцами. – Ты верен тому, кого ни разу не видел?

– Верно, Томас, – ответил Кай, мысленно понимая, что конец их пустого диалога не за горами. – Я помогаю тебе лишь потому, что ты мой товарищ и мне нравится идея лидера взять под контроль всю преступность Са-Рьяно. И если моей верности недостаточно, то я восполню её своими поступками, – он взглянул на циферблат наручных часов, встал со стула и разгладил пиджак. – Прости, друг, но моё время закончилось. Мне ещё разгребать весь хлам после смерти рекрутов.

Он развернулся на пятках и медленно подошёл к двери, ожидая, что Томас непременно остановит его и заставит сесть на место, чтобы продолжить диалог. Но в полной тишине Кай не слышал ничего: ни чужого дыхания, ни звука часов, ни проезжающих под окнами машин. Весь мир замер, заставляя Кая почувствовать неладное.

Тихий и вполне сумасшедший смех Томаса разнёсся по кабинету ровно в тот момент, когда Кай взялся за холодную металлическую ручку двери.

– То есть моя правая рука только что отказалась от меня? – Томас снова истерически засмеялся. – Ещё и ослушался приказа? – Кай повернул голову и заметил, как Томас встал с места, одну руку завёл за спину, а другой держался за стол. – А может, ты ведёшь двойную игру, Кай? Убиваешь бойцов на подготовке, увёз подружку в безопасное место, да ещё и пропадаешь на несколько часов в городе. Скажи, где ты был вчера вечером? – Томас наклонил голову к плечу и с безумным оскалом посмотрел на парня, ожидая, что тот изменится в лице.

Но Кай непоколебим. Он до конца не хотел поднимать эту тему, учитывая условия и настроение Томаса. Но, если Томас начал нападать без предупреждения, то слова «лучшая защита – это нападение» имеют места быть.

Кай полностью развернулся к парню и шагнул вперёд, складывая руки на груди.

– Это я веду двойную игру? – Кай наигранно удивился и указал пальцем в сторону Томаса. – Зачем ты взял Марфу на сделку? Зачем тебе в срочном порядке понадобились рекруты? Зачем купил бойцовских собак и теперь строишь вольеры на заднем дворе?

– Это всё часть плана. Ты ведь знаешь, что я никогда не подвергну Марфу опасности, – а потом тихо добавил: – я готов за неё свою жизнь отдать.

– Так мало?

Последнее, острой бритвой, резануло Томасу по ушам и, почему-то, задело сильнее, чем признание Кая о послушании лишь из-за лидера. Томас уверен, что после этих слов он услышал тихий треск за затылком. Будто что-то щёлкнуло. Он достал из-за спины пистолет и прицелился прямо в лоб Кая – его друга, товарища и человека, которому бы доверил свою жизнь.

– За неё я готов пожертвовать твоей жизнью.

Кай продолжил стоять смирно, отчётливо слыша звук спускающегося курка. Он знал, что слова Томаса – чистая правда. Он готов пожертвовать всем, чтобы его навсегда осталось с ним.

Двери в кабинет открылись, и в комнату под возгласы домработницы зашла Марфа, держа в руке телефон. Она остановилась сразу же, как только увидела Томаса прицелившегося в Кая. Друг показывал всем видом, что отчасти в этом положении он оказался из-за неё и Марфе следовало быстрее придумать план спасения.

– Прежде, чем ты убьёшь его, а следом придушишь меня – я бы хотела получить ответы, – несмело начала Марфа. – Я обещала не лезть в это, но…

– Где ты была? – перебил Томас, направляя пистолет на девушку.

От неожиданности Марфа сделала мельчайший шаг назад и повернула голову в сторону Кая, ища поддержки, но тот продолжал смотреть себе под ноги. Марфа сама заварила эту кашу и всё что мог Кай сделал. Дело осталось за ней.

– У моей мамы сегодня День рождения, – робко начала она, перекатываясь с ноги на ногу. – Я знала, что ты меня не отпустишь, поэтому решила, что могу улететь в Бэю на несколько часов, и ты не заметишь моего отсутствия. Заодно, я зашла к Крису, – Марфа заметила отвращение на лице Томаса и тут же протараторила пояснение. – Думаю то, что я увидела, важно для вас обоих, – она в спешке включила телефон и нашла ту самую фотографию. – Вот.

Марфа протянула телефон Томасу и кивнула Каю, чтобы тот тоже посмотрел. Оба смотрели на фото, как на что-то паранормальное. Марфа видела по лицам, что ответов от них она не дождётся и, видимо, прибавила им на голову ещё парочку проблем, с которыми придётся разбираться.

– Это ты фотографировала? – спросил Кай. Марфа кивнула. – Было ещё что-то странное? За тобой никто не следил?

– Не думаю, но, – Марфа смотрела на Томаса, подбирая слова в голове. Томас, заметив колебание, кивнул девушке, чтобы говорила быстрее, – это дерево. Оно было на той папке, которую ты отдавал директорам. Оно точно такое же, как на твоём бедре, – Марфа опустила голову, бегая взглядом по полу.

– И в чём заключается твой вопрос? – Томас уверенно поднял голову, сжирая Марфу глазами. Ему доставляло удовольствие то, как девушка была не уверена в своих догадках, которые успела уже построить в голове. – О чём ты боишься сказать?

Марфа щёлкнула пальцами, чтобы хоть как-то унять свою тревогу.

– Скажи, – она отвела взгляд в сторону и дрожащими руками поправила волосы, – ты ведь не причастен к смерти Криса?

– Я…

Томас замолк и медленно убрал пистолет назад в кобуру. Его глаза метались по комнате, слова с каждой секундой становилось труднее подбирать, и всё же тихо, но уверенно он произнёс:

– Я не причастен.

– Тогда, почему этот логотип нарисован на его фотографии? – не унималась Марфа.

Томас довольно ухмыльнулся и передал телефон Каю. Он приятно удивлён, что Марфа – это не просто девчонка с миловидной внешностью и мягким голоском, но и с умением анализировать информацию и делать выводы. Такое сокровище у него впервые. Все бывшие никогда не лезли с расспросами о его работе, а тут Марфа практически обвинила Томаса в убийстве. Конечно, иметь при себе умного партнёра – большая редкость, но, если Марфа продолжит лезть не в свои дела, то и Томасу, и «Древу» это сулило неприятностями.

– Этим как раз и займётся Кай, – он хлопнул оторопелого напарника по плечу. – А ты останешься в кабинете, – парень хрустнул шеей, разминая её.

Марфа разожгла пламя внутри Томаса – тот моментально вспыхнул, словно сухой стог сена, невозможный потушить без потерь. Марфа широко распахнула глаза, смотря, как растерянный Кай вышел из кабинета, всё ещё смотря в экран телефона. Она проводила друга взглядом и ещё долго смотрела на закрытую, единственной надеждой, дверь.

– Ты меня ослушалась, – начал Томас, вытаскивая Марфу из оцепенения. – Вышла из дома, отправилась чёрт знает куда, предупредив только Кая. Скажи, Марфа, – он вышел изо стола и с каждым словом делал шаг на встречу к перепуганной девушке, – кто подарил тебе беззаботную жизнь? Кто тратит миллионы на твои прихоти? Кто вытащил тебя из того дерьма, в которое ты себя загнала? – Томас оглаживал рукой шёлковую кожу лица Марфы, пока та от страха жмурила глаза. – И чем ты мне за это отплатила? Побегом? Ты же прекрасно знаешь, что сейчас опасно выходить на улицу без охраны.

А Марфа не знала, что ответить. Она чувствовала, как Томас пожирал её своим взглядом, как заглядывал внутрь её искалеченной души и добивал то, что девушка так старательно пыталась собрать воедино.

– Извини, – прошептала она, словно чужому человеку.

– Я ведь к тебе хорошо относился в последнее время? – Марфа кивнула. – Так почему ты ослушалась меня?

– Этого больше не повториться.

– Конечно, не повториться, – Томас пустил ладонь в красные пряди и невесомо провёл кончиком носа по скуле, вдыхая аромат парфюма, который сам недавно подарил.

Марфа вскрикнула, когда Томас со всего размаха ударил её по щеке. От удара она пошатнулась и ударилась бедром об угол стола. Держась одной рукой за красную щёку, Марфа вытянула свободную, чтобы остановить Томаса. Парень схватил запястье и выкрутил его до щелчка. Марфа завопила и присела на пол.

– Свинья.

Коленом Томас ударил по челюсти, по животу и ноге. Продолжал бить, пока Марфа окончательно не упала на пол и не начала хрипеть.